Собор Парижской Богоматери – Хогвартс версия (джен)

— Малфой, твой выход! — Гермиона широко улыбнулась.

Широко — потому что она всё ещё была обижена на весь мир, а репетиция-здесь-и-сейчас давала неплохие шансы отыграться за эту обиду. Конечно, лучшая ученица школы вполне догадывалась, что инициаторами «побега» в Хогсмид были близнецы, исключительно близнецы и ещё раз близнецы (не будем отнимать у анархистов их славу!), но и без слизеринского коварства здесь обойтись не могло…

Ну просто никак. В конце концов, это именно Малфой был тут подлинным мастером маскировки (вспомним, его переодевания в дементоров на третьем курсе). «Эх, если бы все дементоры выглядели как Малфой, то Гарри их бы совсем не боялся», — подумала гриффиндорка, глядя на то, с каким трудом отпускает Поттер возлюбленного «на сцену».

С большими потерями в виде галстука и ещё парочки пуговиц на рубашке, Драко, наконец, выпутался из объятий Золотого Мальчика и отправился покорять мир, в смысле бар, своим великолепным голосом и аристократической статью.

Прочистив горло, слизеринец гордо оглядел собравшихся, и вдохновенно запел:

— На двоих

Напополам?

Всё это было ни разу неубедительно, потому что смотрели серые глаза исключительно на будущего героя Британии, да и ни у одного участника актёрской труппы не было решительно никаких идей по поводу того, кто мог бы быть вторым возлюбленным или возлюбленной подземельного принца. Панси отпадала моментально — слишком уж увлечённо она шептала что-то на ухо Джинни, совершенно не обращая внимания на дёргающих её за волосы близнецов… А все остальные скорее поверили бы в то, что жаба Невилла после страстного поцелуя превратится в принцессу, чем кого-то из них сможет полюбить Малфой…

— Крэбб, Гойл! Быстро на сцену! — Гермиона умудрилась прокричать это шёпотом, такой вот режиссёрский оксюморон, и тут же прошипела под их недоумёнными и слегка испуганными взорами: — Скажите спасибо, что раздеваться не заставляю!

— Ага, по сценарию вы танцуете там в одном нижнем белье, — мечтательно причмокнул Забини.

Грегори и Винсент (ага, именно так и звали этих ребят, о чём добрая половина школы до сих пор не догадывалась) уныло поплелись к Малфою, старательно выводившему:

— На двоих

Я виноват?!

Панси и Джинни синхронно кивнули, а Фред, пользуясь тем, что внимание девчонок было приковано к выступающим, подкинул Панси в стакан нечто, больше всего похожее на дохлую муху. Волшебную дохлую муху… Анархия!

Честно говоря, этого маневра никто не заметил: к выступающим было приковано внимание не только младшей Уизли и Паркинсон. Да и вообще, не только актёрского состава школьной постановки: на распевающего Малфоя и вытанцовывающих Крэбба и Гойла беззастенчиво пялилось полкабака.

Там было на что посмотреть: с природной грацией бегемота Грегори покачивался из стороны в сторону, время от времени задорно взмахивая руками и совершая немыслимые па, в то время как Винсент слоноподобно кружился между столами «Трёх метел» с совершенно невменяемым выражением лица. Музыка захватила танцоров, очаровала и повела за собой: каждое движение было в такт, словно на языке тела они пытались выразить все тонк… Эээ, кажется, это уже слегка немного кагбэ в общем ложь a little. Анархия!

— День — с одной,

Жизнь навсегда — другой, — на этом моменте песни Мальчик-который-внезапно-заревновал покраснел от ярости и потянулся за палочкой.

С дрожью в голосе (и прячась за Гермиону) Драко продолжал свою партию:

— До конца

Как тут решить мне? Что тут решить?

— До конца! — решительно прогрохотал герой на весь зал. — Никуда ты от меня не денешься!

— Лучше это Тёмному Лорду скажи, — насмешливо посоветовала мисс Паркинсон.

— Тёмный Лорд уже в курсе, — подмигнул девушке Джордж.

— Так сказать, испытано на себе. Да, братец Фордж?

— Конечно, братец Дред!

— Идиоты… — Джинни пренебрежительно закатила глаза.

— Анархия! — возмущённо поправили её старшие братья.

Гарри нахмурился и залпом осушил свой бокал. А потом малфоевский. А потом все соседние. И даже стакан Панси — вместе с мухой.

— С анархией, по ходу, снова придётся повременить, — прошептал Фред на ухо Джорджу.

Тем временем Драко, чувствовавший себя донельзя комфортно под восторженными взглядами посетителей бара, продолжал распевать свои откровения:

— На двоих

Я виноват?!

— Нет, это я во всём виноват, — внезапно (и очень пьяно!) всхлипнул Поттер. — Это из-за меня умерли мои родители… И Сириус… И Дам… — Гарри ошарашено прикрыл рот ладошкой.

Малфою очень хотелось закончить своё пение и подойти к лохматому гриффиндорцу: взять его встревоженное лицо в свои ладони, запечатлеть на губах нежный поцелуй и успокаивающим тоном сказать, что ни в чём тот не виноват… Нет, это опять ложь: на самом деле Малфою хотелось петь, петь, петь и ещё раз петь, и чтобы все вокруг рукоплескали, поклонялись и восхищались. И никаких Поттеров с их вечным комплексом вины. В смысле — с вечным комплексом вины не надо, а просто Поттеров, без каких бы то ни было комплексов, вполне себе можно. Но только так, незаметно, в тени его, Малфоя, невероятной славы…

— Рай — одной,

Как тут решить? Всё уже решено! — эффектно оборвав пение, Драко замер в не менее эффектной позе и обвёл взглядом зал бара, который уже успел набиться битком.

Раздались первые аплодисменты. На самом деле, это Фред и Джордж хлопали отключившегося Гарри по щекам, пытаясь привести того в чувство, но дурной пример заразителен — и вскоре рукоплескали уже все посетители.

Не растерявшийся Блейз трансфигурировал газету Невилла в довольно приличную шляпу и отправился с ней в рейд от столика к столику, приговаривая что-то вроде «Помогите молодым музыкантом насобирать на запись первого альбома?». Стремление народа помочь деятелям искусства и желание не выслушивать непонятные речи Забини сделали своё дело: в шляпу рекой посыпались кнаты, сикли и даже, кажется, галеоны…