О Мастере Зелий (гет)

Было очень приятно снова посидеть с друзьями. Намного лучше, чем она ожидала. К тому же, все прошло без осложнений. Гарри, со своими взъерошенными, как обычно, волосами, легендарным шрамом (все были почти уверены, что он исчезнет после падения Волдеморта, но этого не произошло) и кривовато сидящими очками (он наклонялся, чтобы подбросить дров в камин) бросился ей навстречу и радостно обнял.

— Миона, я страшно рад, что ты пришла. Ты всегда настолько занята работой, что я боялся, что ты захочешь посидеть одна и просто тихо отдохнуть.

— Эта неделя была не особенно тяжелой, — ответила Гермиона. – К тому же впереди целый день, еще успею отдохнуть. А где Джинни?

— Все еще торчит на кухне. Я предлагал свою помощь, но оказалось, что моих способностей для этого недостаточно. Она предлагала мне почистить яблоки, но потом оказалось, что я сделал все неправильно, да еще и порезал их неровными дольками. После чего меня выставили за дверь.

— Бедный Гарри. Наверное, ты был безутешен.

— Не то, чтобы безутешен, — признался Гарри, жестом предлагая ей садиться, — но было бы приятно сделать что-нибудь вместе. Меня часто не бывает дома, Джинни не вылазит из университета, поэтому, когда мы оба свободны, хочется быть рядом с ней. Даже если при этом приходится выполнять черную работу. Хочешь выпить? Когда я в последний раз осмеливался заглянуть на кухню, Джинни смешивала какой-то загадочный коктейль.

Гермиона кивнула. – Да, хорошо бы. Надеюсь, что Джинни изобрела что-то не слишком крепкое.

Не слишком крепкое, моя дорогая, зато с Исповедальным зельем. Спасибо талантам миссис Снейп. – Думаю, что не слишком, но уточню на всякий случай. Нет, оставайся здесь, — поспешно добавил Гарри, когда Гермиона начала подниматься с места. – Я сам все разведаю. Ты же знаешь Джинни. Горе тому, кто осмелится вторгнуться на запретную территорию.

Гарри отправился на кухню, где действительно все еще продолжала суетиться раскрасневшаяся Джинни. Гарри поцеловал ее в шейку и прошептал – Все готово? – И тут же добавил погромче. – Дорогая, Гермиона уже пришла. Я возьму аперитивы?

Джинни кивнула. – Хорошо. Они в холодильнике. – И шепотом. – Дай Гермионе тот, который с клубникой.

— Замечательно. – Гарри достал палочку и снял замораживающее и запирающее заклинание с одного из кухонных шкафов. На одной из полок стояли два высоких бокала с розовато-желтой жидкостью, аппетитно пахнущей апельсинами. Края бокалов были украшены фруктами – один ломтиками ананаса, другой – клубникой.

С улыбкой старого конспиратора, Гарри вышел из кухни. – У меня аллергия на клубнику, так что, судя по всему, это твой. И можешь не бояться лишнего алкоголя.

Гермиона сделала первый глоток, а Гарри бросил взгляд на часы. Почти семь. Он может появиться в любую минуту.

Джинни, которая только что сделала то же самое и пришла к аналогичному выводу, крикнула из кухни. – Гарри, дорогой, ты не мог бы зайти на секунду? Я порезалась.

Гарри закатил глаза. – Женщины! Сначала они тебя выставляют, потом оказывается, что ты срочно нужен. Извини, Миона, я сейчас вернусь.

Он закрыл за собой дверь кухни и прошептал. – Да, дорогая, ты права, пора исчезать.

Они взялись за руки и дисаппарировали.

**°°**°°**

Интересно, что это Джинни намешала в коктейль, подумала Гермиона. Алкоголя там почти не было, но откуда это странное возбуждение. Там точно был апельсиновый сок, белое вино…да и ладно, зато вкус замечательный. Она почти допила свой бокал и решила заняться клубникой, которую любила. М-м-м-м, замечательно. Я могла бы питаться одной клубникой. Что там с Джинни – порез, или она себе всю руку отхватила? Похоже, они воспользовались подвернувшейся возможностью. Что может быть приятнее поцелуев на кухне, особенно, если гости ждут. Счастливая семейная пара. Так, остановись, Гермиона. Прекрати думать о счастливых парах.

Вздохнув, она вернулась к коктейлю, и снова удивилась странному ощущению приятного покалывания. Что это…

От химического анализа ее отвлек звук, послышавшийся со стороны камина. Это еще кто? Джинни ведь обещала, что их будет трое. Гермиона повернулась.

Нет. Она отказывалась поверить в ужасную реальность. Не может такого быть. Джинни и Гарри не могут быть настолько бессердечны – она зажмурилась, потом снова открыла глаза. Он не исчез. – Рон! Что ты здесь делаешь?

Он как-то странно оглядывал себя, как будто видел в первый раз. Тупой, самовлюбленный ублюдок. Нашел время! Хотя она должна быть снисходительной. Вон, нос так и остался кривоватым. Не стоит быть с ним слишком грубой. Кто-то один должен оказаться умнее другого, в конце концов. – Рон, ты тупой, самовлюбленный ублюдок. Вон зеркало, ты что, не видишь. Подойди к нему и посмотри, если это так интересно.

Нет, это абсолютно не то, что она собиралась сказать. Она же хотела извиниться. — И не смотри на меня таким непонимающим взглядом, Рон. На меня это не действует.

Он смотрел на нее, вытаращив глаза. Есть чему удивляться. Я никогда ни с кем так не разговаривала. Я не понимаю… и тут она поняла. Сладкая парочка. Подлили ей исповедального зелья. Вот откуда это покалывание. Как мило с их стороны. Дали ей возможность высказать, наконец, этому типу все, что она о нем думает. Бедный Рон. Что же, она постарается сделать для него все, что окажется в ее силах, но скорее всего это мало поможет. Говорить неправду не получиться. Если постараться, можно заставить себя осторожнее выбирать слова. Но правда останется правдой.

— Э-э-э, — наконец-то он решил хоть что-то сказать. – Я… здравствуй, Гермиона!

**°°**°°**

Они почти насильно влили ему в рот Многосущее зелье. Сириус занялся одеждой, а Дамблдор тем временем рассказал о печальной судьбе носа Рона. Потом миссис Снейп, улыбаясь лучшей из своих слизеринских улыбок, предупредила его, что Гермиону, для верности, напоили Исповедальным зельем. Потом они уменьшили дневник и засунули ему в карман – вдруг пригодится, как с ехидной улыбочкой заметил Сириус – разблокировали камин и затолкали его туда. А теперь… а теперь она сидела рядом, одна – значит Поттеры все же выполнили свою часть плана – и смотрела на него со смесью ярости и недоумения. И она уже успела назвать его тупым ублюдком. Совсем неплохо для начала.

Того, чего он больше всего боялся, не произошло: она не бросилась ему на шею, извиняясь за то, что натворила. Это обнадеживало. Вот только он никак не мог придумать, что сказать. Наконец, он выдавил из себя «Здравствуй, Гермиона». Весьма неоригинально. Но ведь сейчас он был Роном Уизли. Для младшего Уизли это была достаточно длинная остроумная речь.

— Привет, — ответила она, — как твой нос?

Судя по голосу, это ее не особенно беспокоило. – Да нормально. Скажи это Гермиона, скажи, что просишь прощения. Что ты согласна выйти за него замуж. Тогда я просто уйду отсюда и вернусь к своей обычной жизни. К своей обычной, тусклой, жалкой жизни…

— Как ты здесь оказался?

— Ну… можно сказать, что меня пригласили, — в конце концов, это же не его напоили Исповедальным Зельем.

— Пригласили? Вот как? А ты знал, что я тоже буду здесь?

— Д-да. Джинни упоминала об этом.

— Так какого же черта ты приперся? – Ее глаза потемнели от ярости. – Ты же знал, что мне это будет неприятно. Почему ты не отказался придти?

Так, наконец она добралась до сути.

— Я жду ответа, Рон. Пялиться на меня – это не ответ. Я знаю, что ты умеешь разговаривать. Вот и отвечай, пока я не разозлилась!

— Я… ну я просто хотел поговорить.

Было заметно, как участилось ее дыхание. – Поговорить? Ты хочешь поговорить? Поправь меня, если я не права, но мне кажется, что я уже все сказала. Если ты хотел поговорить, в понедельник тебе была предоставлена замечательная возможность. Но ты предпочел вести себя как ублюдок, каким ты, собственно, и являешься.

Может быть в нем есть что-то от мазохиста? Иначе, почему бы ему так нравилось слышать, как Гермиона называет его ублюдком? – А может быть ты разрешишь мне попробовать еще раз?

— Что ты хочешь? Пересказать мне свои мечты о счастливой семейной жизни? Ты случайно не раскопал в Африке какой-нибудь сильнодействующий наркотик?

Снейпу было очень тяжело следить за выражением лица. – Я хочу поговорить. Я хочу объяснить кое-что.

Гермиона долго смотрела на него, нахмурившись, и наконец согласилась. – Ладно. Если ты считаешь, что не все еще ясно, будь моим гостем. – Она показала на другой конец дивана. Он был дальше всего от Гермиониного кресла. – Похоже, что Джинни и Гарри сбежали специально, чтобы дать нам поговорить, так что считай, что я делаю это ради них, а не ради тебя. Надеюсь, добавила она с ехидной ухмылкой, — что если я опять потеряю голову, они тебе помогут.

— Да, — произнес он, сгорбившись на диване, как это сделал бы, по его представлению, Уизли, — я думаю, что так они все и задумывали. Гермиона, я хотел сказать, что прошу прощения.

— Да что ты? И за что?

Надо идти по наименее опасному пути. – За то, что был таким идиотом.

— Ты таким родился, Рон, так что это не твоя вина. Хотя ты действительно виноват в том, что написал такое дурацкое письмо. Ты предлагаешь мне выйти за тебя замуж, и в то же время так мало думаешь обо мне, что считаешь, что после пятимесячного отсутствия достаточно просто черкнуть несколько строк. За то, что случилось потом, я тебя не виню. Ты не мог знать, что Северус найдет это проклятое письмо…

Она замолчала. И вздохнула. Потом шмыгнула носом. Ее глаза подозрительно заблестели… — Не знал, — согласился он, борясь с желанием обнять ее и тем самым подвергнуть нос Уизли новой угрозе. Не стоит, боль придется переносить ему. – Но неужели… ты что, действительно влюбилась в него?

— Я кажется уже говорила тебе, что влюбилась в него. И могу это повторить. – Она всхлипнула и полезла в карман за платком.

Северус машинально полез в карман, но в нем оказался только дневник. Черт бы побрал эти привычки, подумал Снейп. Конечно же, у мальчишки нет никакого платка. А теперь она заметила дневник. Он тут же запихал тетрадку обратно, но было поздно.

— Что это? — Быстро спросила она.

Что бы на его месте ответил Гриффиндорский простофиля? – Э-э-э… ничего.

— Я же прекрасно видела, что там что-то есть, Рон. И я хочу, чтобы ты ответил, что это.

Северус попытался изобразить крайнее смущение, что оказалось нетрудно, потому что он сейчас чувствовал не что иное, как крайнее смущение. – Да правда, ничего. То есть, ничего интересного.

Мерлин, какая скорость! Она выхватила палочку и призвала к себе тетрадь и все это не больше, чем за две секунды. Она вытаращила глаза, рассмотрев, что оказалось у нее в руках. “Engorgeo!” – дневник медленно вернулся в нормальный размер. – Как он у тебя оказался?

Думай, Северус, думай! Найди хоть какое-нибудь объяснение. Раньше это у тебя неплохо получалось! — Моя… — Осторожно, ты чуть не сказал «мама». Внимательнее, Северус. – Моя сестра… Джинни дала мне его прочитать. А вот откуда дневник у нее – понятия не имею.

— Вот как. И ты прочитал?

Что же ответить, что ответить!? – Да… просмотрел.

— И ничего не понял? Даже ты не можешь быть таким идиотом!

Может, может. Насчет Уизли трудно сказать, а вот он – может. Я… ну там же не было ничего определенного. Ты писала, что тебе кажется, что ты влюблена в — Нет, Северус, не в «меня». В «него». Вспомни Цезаря. Он всегда говорил о себе в третьем лице. Если у него это получалось, у тебя тоже получиться – в него, — запнувшись, закончил Снейп.

— Ну конечно. Как я могу заявлять, что я влюблена, если прошло всего пять дней. Между прочим, я поняла, что действительно влюблена только после того, как мы расстались. Когда у меня сердце начало разрываться от тоски. А потом… впрочем, это уже не твое дело.

Боже, она это сказала. Она в него влюблена. Северус хотел услышать это еще раз. – Ты любишь Снейпа.

— Я не говорила, что люблю его. Я сказала, что влюблена. Тут есть разница, хотя ты ее и не видишь. Любовь, настоящая любовь, это чувство, которое вырастает со временем. Я уверена, что между нами это было возможно. Но между мной и тобой, Рон – никогда. Может быть, дружба, хотя ты сделал все, чтобы испортить наши отношения, но любовь – никогда.

Он закрыл лицо руками. Не могу поверить. Она снова сказала это. А я не могу обнять ее и поцеловать, прикоснуться…заткнись. Тебе сейчас только эрекции не хватало – Гермионе это вряд ли понравиться. Лучше постарайся узнать, каковы твои перспективы. Он убрал руки и с удовлетворением заметил, что на лице Гермионы нет и намека на сочувствие. Она просто сидела и спокойно смотрела на него, постукивая пальцами по подлокотнику кресла. – Извини… Я просто… да ладно. Гермиона, я могу тебе чем-нибудь помочь? Ну хотя бы попробовать объяснить ему…

— Ох, Рон, — она улыбнулась, — это очень мило с твоей стороны. Спасибо. Но ничего не получится. Видел бы ты его реакцию. Просто кошмар…. – У нее снова заблестели глаза. – Я же не в чем не виновата, а он даже не стал меня слушать. Он даже не позволил мне объяснить. Я не собираюсь делать первый шаг. Ни сама, ни через посредника. Это должен быть он. Он должен придти ко мне. Хотя, зная его, думаю, что это последнее, чего можно ожидать.

Теперь она плакала. Ох, да какого черта… Я же могу постараться ее успокоить. Они дружат с первого класса, у него есть полное право… Он поднялся и подошел к креслу. – Да что ты, — неуверенно произнес он, обнимая девушку за плечи. – Не плачь. Пожалуйста. Может быть, он все же поймет, что потерял, придет и извинится перед тобой.

Гермиона подняла голову и слабо улыбнулась. – Что-то я сомневаюсь в этом, Рон. Это все его гордость, проклятая слизеринская гордость... – И снова слезы. Она сжала его плечо. – Но спасибо тебе за то, что ты это сказал. И извини. Кажется, я тебя все время недооценивала.

Северус усмехнулся и похлопал ее по спине. – Для чего же еще нужны друзья.

Гермиона кивнула и прижалась к нему, уткнувшись в плечо. Он позволил ей выплакаться, гладя по голове, и нашептывая всякие глупости о том, что она не должна терять присутствия духа, что все еще будет хорошо…

— Знаешь, — Гермиона неожиданно выпрямилась, — это смешно, но я только сейчас заметила, что у вас почти одинаковый запах.

О, нет. Возвращение личного запаха – первый сигнал начала обратного преобразования. Он совсем забыл про то, что нужно смотреть на часы. Нельзя же просто встать и уйти. Но, похоже, придется.

Гермиона снова опустила голову ему на плечо. – Извини, это было совершенно бестактно. Посиди со мной еще немного. Я себя намного лучше чувствую…

Впрочем, все равно было слишком поздно. Он уже ощущал изменения в теле. Волосы становились длиннее, рост – больше, ботинки теперь были велики… О, Мерлин, яви милосердие свое. Почему этот идиот Поттер так и не показался из своей треклятой кухни? Они там что, любовью заняться решили? Забыли про время?

Гермиона вздохнула, еще раз сжала его плечо, и подняла голову. И он снова сказал ту же самую дурацкую фразу. Весьма неоригинальную.

— Я… здравствуй, Гермиона.