Алая Завеса (джен)

"В тот самый момент я пообещал себе, что в последний раз проявляю инициативу хоть в чём-то."

Юлиан Мерлин, ноябрь 2010

Когда Юлиан очнулся, он лежал на диване, а из окна бил яркий свет. На столе стоял чай, а возле него шоколад.

— Что случилось? — первым делом спросил Юлиан, пытаясь собрать в голове пазл из последних событий.

— Защита этого кабинета, — ответил мистер Тейлор, который всё это время сидел на кресле подле Юлиана и не спускал с него глаз, ожидая пробуждения. — Она ставится на ночь и первый, кто пересекает её порог, теряет сознание вровень до полудня.

— Полудня? — удивился Юлиан. — Уже полдень? Почему кафедра пустует?

— Вы меня удивляете, мистер Мерлин. Знаю вас совсем мало, но с каждым разом вы всё интереснее и интереснее. Сегодня же воскресенье. Вам когда-нибудь приходило в голову пойти на работу или на учёбу в воскресенье?

— Я всё понял, — ответил Юлиан, подняв наконец тяжёлую голову к свету. — Почему я до сих пор здесь? Почему вы не отдали меня в руки Ривальды Скуэйн?

— Выпейте прежде чаю, — посоветовал мистер Тейлор. — И шоколад не помешает. Поможет прийти в себя, я добавил целебных трав.

— После той шутки со входом как я могу пить чай? Вдруг вы его отравили?

— Я мог убить вас, пока вы спали. И усыплять вас заново тоже мне незачем. Забочусь о вас же, поэтому пейте, пока не остыл.

Юлиан взял дымящуюся чашку в руки и отпил. К сожалению, без сахара, а Юлиан никогда не пил чай без сахара. Что ж, шоколад сможет хоть как-то компенсировать этот недостаток.

Конечно, мистер Тейлор не был идиотом и забрал револьвер Юлиана к себе и теперь оружие покоилось себе спокойно возле самых рук преподавателя. Вряд ли повторится история, похожая на историю с Ривальдой. Юлиан не сможет украсть револьвер ещё раз.

Да и пальто он с Юлиана снял, которое сейчас аккуратно висело на вешалке возле входа.

— Тогда зачем вы держите меня здесь? — спросил юноша.

— Честно говоря, я хотел помочь полиции и передать вас им. Но в вашем пальто я нашёл кое-что интересное. Вот это.

Он приподнял со стола мятый конверт, в котором находилось последнее письмо, которое Юлиан переписывал для Ривальды.

— И что оно вам даёт?

— То, что я знаю, что вы и я в одной лодке.

Он положил письмо на стол и сказал:

— Надо сказать, вы получили их от миссис Скуэйн?

— Да. Именно от неё. И довольно давно.

— У меня тоже есть кое-что.

Мистер Тейлор залез под стол и вытащил оттуда аккуратно связанные между собой несколько писем, очень похожие на те, которые имел Юлиан.

— Что это такое? — спросил он.

— Вы имели при себе письма, которые неизвестный, окутанный пеленой тайны, господин Р. писал для не менее загадочной госпожи М. Так вот, у меня тоже такие есть.

Юлиан забыл про чай и шоколад и мгновенно вскочил с дивана.

— Откуда они у вас?

— Оттуда же, откуда и у вас. Я получил их на хранение от Ривальды и сберёг своё обещание. По каким-то причинам, мне неизвестным, она разделила их между мной и вами. Случаем, вы не знаете, по каким?

Юлиан обратно сел, так и не поняв, зачем же вскакивал.

— Она ничего не говорила. Вы же тоже можете их читать?

— Да, могу. Я знаю, что их могут читать как бы только отправитель и получатель, но мы с вами не такие, но читаем их. Не спрашивайте меня почему, потому что я понятия не имею. Вот и понадеялся, что вы можете знать.

— Скуэйн очень необычный и непонятный человек. Мне не разобраться в её мотивах, но уверяю вас, что она замышляет что-то очень нехорошее. Я пытался понять, но мне не хватило сил.

— Теперь и я уже не могу быть ни в чём уверен. Поделившись со мной своими знаниями, вы сможете и сами узнать кое-что. Вместе мы сможем воссоздать какую-либо картину.

Юлиан насторожился.

— Я не могу, — сказал он. — Всё выглядит так, будто вы пытаетесь обманом выманить из меня важную информацию. Именно поэтому и оставили меня при себе.

Глаза мистер Тейлора забегали туда-сюда, но он всё ещё не вызывал своей внешностью подозрений. А вот словами очень и очень вызывал.

— Я знаю, что всё выглядит именно так. Вы мальчик, который слишком многое за это время пережил и явно никому уже не верите. И это правильно — в нынешней ситуации никому верить нельзя. Я знаю, что господа присяжные Дюкс, Спаркс и Карниган погибли не просто так и за всем этим стоит что-то страшное и могущественное.

Юлиану так и хотел крикнуть во всеуслышание "Молтембер!", но он смог сдержать себя, чтобы не рисковать ничем.

— У вас есть какие-то предположения? — спросил он.

— Есть. И одно хуже другого. Как бы Департамент не укрывал правдивые факты, я и сам не дурак и кое к каким умозаключениям прийти могу. Кто-то должен был погибнуть ещё пару дней назад, но ничего об этом не слышно. То ли Департамент скрыл этот факт, то ли никто не погиб и в первоначальном плане произошёл какой-то пробой. Что думаете вы?

Мистер Тейлор говорил слишком много, включая в свои слова слишком много эмоций. Расчётливого человека, пытающегося выбить информацию, Юлиан представлял себе немного по другому.

— Я уже ничего не думаю. Я запутался. Во время своего ареста я предупреждал полицию, в какой именно день произойдёт новое убийство, но его произошло.

— Я знаю, что вы не убивали мистера Дюкса. Этот город населяют одни глупцы и верят всей информации, которую им подкидывает пресса.

— Что? — удивился Юлиан. — Про меня и газеты пишут?

— Да, вы стали местной звездой. Но, знаю, что это не повод для гордости. Комиссар Глесон пытался вас реабилитировать, но сделал себе только хуже. Я хочу попросить у вас прощения, что рассказал, что вы находитесь в лесу. Именно поэтому вы снова очутились за решёткой.

— Не стоит. Вам не за что извиняться. Если бы не вы, мы бы погибли. А так хотя бы жизнь мистера Глесона и меня спасена. И Агнус Иллиций пойман.

— Что? — неподдельно удивился мистер Тейлор. — Агнус Иллиций арестован?

— Да. Я был прав, когда предположил, что он в лесу скрывается у вервольфов.

— И что? Они что-нибудь узнали от него?

— Нет. Иллиций мёртв.

Лицо мистера Тейлора побледнело и он сам отпил из той кружки чая, которую налил Юлиану.

— Кто убил его?

— Я не знаю. Сам по себе умер и всё. Так же, как и Грао Дюкс, когда я был в машине с ним. Предполагаю, так же погибли и мистер Карниган и Ровена Спаркс.

— Это какое-то оружие?

— Роковые часы... Постойте, я итак вам слишком много рассказал. Похоже на то, что вы удачно проводите невидимый допрос. Вы должны доказать мне, что вам можно доверять, иначе я вам и слова не скажу.

Мистер Тейлор был очень разочарован и привстал, отойдя к окну. Трюка Ривальды он не повторил и револьвер прихватил с собой.

— Единственное моё оправдание — это моё незнание, — проговорил он, не оглядываясь в сторону Юлиану. — Всё, что у меня есть — это непонятные письма. Получив ваше, я стал знать больше. И это единственное, чем я обладаю.

— И что же это? — спросил Юлиан.

— Я прочитал письмо, которое было у вас. Многого оно мне не дало, но только прочнее укоренило мои мысли. Конечно, любовная ода мне ни о чём не сказала, да и не могла бы. Может, между строк и был заложен какой-то смысл, но я не столь умён, чтобы его познать. Но всё остальное... Те немногие слова. Даты, намёки и событиях. Всё это привело меня к умозаключению, что Господин Р. — это сам Молтембер.

— Что? Молтембер?

— А вам не видится это логичным? Как раз в 1993 году о нём были первые упоминания, но не особо важные, ничего особенного он не предпринимал. Именно оттуда и начинается отсчёт данных писем. Дальше — лучше. Он обвиняет Сообщество в том, что они не разделяют с ним его идей. Они выставляют его злодеем, и он уверяет Госпожу М. в том, что они не правы. Конечно, у нас нет доказательств существования загадочной Госпожи М., но она здесь и не важна. Если верить письму, которое было у вас, однажды Господин Р. пустился в бега. Если верить дате письма, это случилось как раз после того, как был взорван Парламент. Совпадение, не так ли? Ведь именно после взрыва Парламента Молтембер пустился в бега и залёг на дно.

— И как же я сам не догадался, — пробормотал Юлиан, переваривая события.

Неизвестно, действительно ли верил мистер Тейлор в свои слова или же делал так, чтобы верил Юлиан, но всё звучало более чем убедительно.

— Позвольте, я зачитаю вам кое-что, — мистер Тейлор аккуратно раскрыл один из конвертов и достал оттуда письмо. — Так, это не важно... Это то же не особо. Ах, вот. "Я не ожидал удара со спины именно с Вашей стороны, и оттого оно лишь более болезненно. Я ведь люблю Вас больше всей своей жизни, а Вы предали меня. Откуда мне теперь искать мотивацию к дальнейшему существованию? Я верил только вам, но вы окончательно убили мою веру в человечество..." Дальше опять о любви... И наконец: "Неважно, что случится. Рано или поздно я приду к Вам и Вы это знаете. Как бы не была сильна моя любовь, рука не дрогнет. Я всегда буду рядом, даже если буду находиться на небесах". Как Вам?

— Очень интересно. В конечном итоге Госпожа М. предала Господина Р., то бишь Молтембера, как вы говорите.

— Если бы у нас были все письма, которыми обладаете вы, мы могли бы узнать больше. Но, увы, сейчас не то время.

— Да не нужны никакие письма, — уверенно сказал Юлиан. — Хочу только узнать у вас кое что. Что позволяет части души человека оставаться на земле даже после смерти?

— Очень интересный вопрос, мистер Мерлин... Но к чему он?

— К тому, что это может быть ключом ко всему.

— Только самая мощная и разрушительная сила позволяет осколку души оставаться на земле целую вечность. И это, как бы странно не звучало, сила настоящей любви. Мы так часто недооцениваем её мощь и бросаемся ей, но только любовь способна творить настоящие чудеса. Гибельная, опасная, но оттого не менее прекрасная. Каждый человек любил хоть однажды, а кто-то думал, что дважды и больше, но они не правы. По-настоящему каждый из нас способен любить только один раз в жизни и это и есть истинное предназначение. Ты отдаёшь этому человеку самое ценное, что есть у тебя, ибо сила двух влюблённых делает их одним целом. Как бы не старался удержать, но частичка души проникает в душу того, кого любишь и кто любит тебя и этого не избежать. Даже умирая, часть твоей души не покидает землю, потому что остаётся в теле любимого человека. Ведь он же не перестанет любить и потому и говорят что-то вроде "Ты навсегда в моём сердце". Это не аллегория, мистер Мерлин. Это правда.

— Выходит, и Молтембер любил. Выходит, и ему не было чуждо человеческое.

И сразу стало неимоверно интересно, а оставил ли Юлиан в Пенелопу часть своей души тогда, когда она поцеловала его. Ведь в ком ещё оставлять, если не в ней?

— Вы считаете, что Молтембер и впрямь любил Госпожу М.?

— Иначе он никогда бы не смог вернуться из Эрхары.

— Почему ты говоришь про Эрхару?

— Потому что Молтембер там. Он для того и устраивал убийства присяжных, чтобы разрушить договор и вернуться. Но, не имей он на земле часть себя, у него никогда не получилось бы сунуть на землю хоть палец. Молтембер оставил часть своей души в Ривальде Скуэйн, я больше не могу в этом сомневаться...

Мистер Тейлор буквально опешил. Похоже, что для него эта новость была неожиданностью года, которую он и предположить не мог.

А ведь в голове Юлиана витало что-то подобное, но мысль умирала, едва зародившись в корне. То ли он чего-то боялся, то ли что-то другое блокировало его мысли, но так смело выразить свою мысль он не мог.

Но ведь именно это предположение всё расставляло по своим местам.

— Молтембер и миссис Скуэйн любили друг друга?

— Они были любовниками. И переписка это их, но вы уже и сами это поняли. Ведь именно миссис Скуэйн была тем самым последним человеком, смерть которой отделяла Молтембера от возвращения из Эрхары. И он не мог убить её при помощи Роковых Часов, потому что это убило бы и остатки его души, перекрыв любую возможность вырваться на свободу...

— Очень интересно, мистер Мерлин. Вы умнее, чем я думал.

— Был бы умным, понял бы сразу и не вгонял себя в ловушку. Выходит, Молтембер каким-то образом пытается забрать кусок своей души из Ривальды, после чего уже убить её. Но, наверняка ему не хватает сил для того, чтобы вторгнуться с боем в город и забрать миссис Скуэйн силой, поэтому он решил действовать методом шантажа.

— Шантажа? — удивился мистер Тейлор.

— Именно шантажа. Когда я встретился с Агнусом Иллицием и его армией вервольфов, он хотел, чтобы Пенелопа Лютнер и мистер Глесон были убиты, а я захвачен в плен. Не просто так же! Наверняка Молтембер и Иллиций справедливо рассудили, что я дорог для Скуэйн и таким образом получится выманить её...

— Но вы сейчас находитесь здесь, рядом со мной, а не в лапах Молтембера. Почему?

— Потому что он не смог меня захватить. Вместо меня была захвачена Пенелопа... Несмотря на то, что Иллиций был пойман, его вервольфы доставили Пенелопу к Молтемберу и теперь он её держит у себя.

— Не мог представить, что мисс Лютнер находится там. Мистер Мерлин, вы уверены в этом?

— В чём именно?

— Во всём.

— Да, мистер Тейлор. Я уверен во всём и вы можете мне верить. Слишком долго я вертелся во всём этом и слишком много познал лжи. Теперь умею распознавать её. Если миссис Скуэйн не отправится к Молтемберу, он убьёт Пенелопу. Понимаете, убьёт!

— Никакой паники, мистер Мерлин, — предостерёг Тейлор. — Самое главное, что мы знаем правду, а это уже больше, чем ничего. Если миссис Скуэйн сочтёт мисс Лютнер недостаточной приманкой, очевидно, что Молтембер не остановится. Он отлично знает, чем она дорожит, если они и впрямь были любовниками, а значит ситуация будет только усугубляться. Одной мисс Лютнер дело тут не ограничится.

— Ривальда не хочет выполнять требования Молтембера. Я уверен, что она их не выполнит, потому что у неё нет сердца.

— А если выполнит? — спросил Тейлор. — Вы будете рады, если она сделает так, как захочет Молтембер? Ведь в этом случае он сможет вернуть всю свою былую мощь из Эрхары и тогда он продолжит дело, которое когда-то замыслил. Мы не знаем, что именно он замышлял этой войной, но что-то очень ужасное. Не говоря уже о том, насколько ужасной была сама война.

— То есть мы должны позволить Пенелопе умереть? Я никогда не соглашусь на это, ведь она всё, что есть у меня в этом городе. И никогда уже ничего лучше не будет.

— Никто об этом и не говорил. Я лишь хотел действовать предусмотрительней, а не ломиться сразу в бой. Как видите, у Молтембера мало сил, поэтому войну он начал тайно, с помощью хитрости. Мы должны его как раз хитростью и победить, потому что одних только желания и отваги мало.

Внутри Юлиана всё кипело. Своей апатичностью мистер Тейлор начинал раздражать. Несмотря на полную противоположность Ривальде Скуэйн в плане характера, бесил он уже не меньше её.

— Настоящие герои становились героями при помощи отваги, а не хитрости, — выпалил Юлиан.

— Это всё герои книг! А мы настоящие герои и начинается настоящая война! Мы не можем допустить её, потому что это будет в сто крат хуже, чем то, что имеем сейчас. Ваше юношеское тело сейчас бурлит от переизбытка эмоций, но когда внутри всё перегорит, останется лишь прагматизм. И тогда вы поймёте, какую глупость совершили, предпочитая не обращаться к помощи других, а сумасбродно действуя самому.

— Как бы то ни было, оставить всё как есть мы не можем. Есть у меня ощущение, что Ривальда и Молтембер находятся в сговоре и это какой-то их план.

— Вы предлагаешь отправиться поговорить с миссис Скуэйн? Выпалить всё как на духу и попросить помощи?

— Я ни за что не пойду к ней. Она отвратительна мне и я не хочу даже видеть её. Но те, кто защищают город, обязаны узнать правду и помочь мне. Отпустите меня и я отправлюсь в полицию.

— Туда, где вас арестовали и, судя по всему, оклеветали?

— Они арестовали меня, потому что Ривальда хитро водила их за нос и играла их умами, — сказал Юлиан. — Теперь уже у меня есть неоспоримые доказательства. Если я расскажу историю Молтембера и Ривальды Сорвенгеру, он сможет найти её правдоподобной и поверить.

Тейлор немного замялся. Был ли он готов отпустить юношу одного?

— У меня нет власти держать вас здесь, — сказал преподаватель. — Вы хотите чтобы я отправился с вами?

— Если можете, то отправьтесь. Если вы, честный человек, покажете ваше доверие ко мне, Сорвенгер найдет мои доводы более убедительными.

— Вы говорите правильные вещи, но они не идут на пользу осторожности. Что если мы разделимся, и вы отправитесь, как и планировали, в полицию, а я пойду к миссис Скуэйн? Я попробую поговорить с ней и выведать её настоящие планы.

— Вы полагаете, что я справлюсь один? — спросил Юлиан.

В любом другом случае он предпочёл бы действовать один, но сейчас, учитывая, что на карту поставлена жизнь Пенелопы, он был бы рад любой помощи.

— Даже если вы в розыске, у вас есть право слово. Просто воспользуйтесь ей. Под предлогом повинной, сдачи, чего угодно. Главное — найдите того, с кем поговорить.

Юлиан кивнул, однако уверенности в благоприятном условии не ощущал.

— Я постараюсь, — пробормотал он.

— Вы прошли славный путь, мистер Мерлин. Вы не плыли по течению, как это могло показаться. Вы сами писали историю и теперь можете оставить в ней жирный след. Я уверен, что вы способны на большее. Если у вас что-то не получится, я постараюсь помочь. В тюрьму вы не вернётесь.

Несмотря на то, что должного оптимизма слова Тейлора не внушали, Юлиан очень старался в его слова верить. Во всяком случае, в такие тяжёлые времена во что-то верить надо, и абсолютно не важно во что. Главное — это сила веры.

— Вы поможете мне добраться? — в надежде спросил Юлиан.

— Да. Помогу.

Всю дорогу Юлиана не покидали дурные мысли. Какие ещё загадки крылись впереди? Подходит ли история к концу, если он наконец-то распутал ведущий к ответу глубок и теперь осталось лишь ударить в нужное место?

И не подвёл ли он мистера Тейлора, который по сути всю ночь укрывал у себя преступника? Всё это могло свети голову, а голова должна быть свежей как никогда, ведь момент его ожидал крайне ответственный.

Преступник, который шёл сдаваться — разве таким Юлиан видел себя ещё пару месяцев назад? Может быть, но явно не обвинённый в убийстве и не подозреваемый ещё в двух.

Когда мистер Тейлор ушёл в другую сторону, Юлиан остался в этом мире один. Не смеющий никому доверять, имеющий право полагаться сам за себя.

Едва завидев юного беглеца, вооружённые полицейские выскочили на улицу, а Юлиан поднял руки вверх.

— Я сдаюсь! — громко и уверенно, как только мог, проговорил он.

— Арестуйте его! — сказал какой-то полицейский, после чего его коллеги заломили Юлиану руки за спину и повели вперёд.

— Мне нужен прокурор Сорвенгер! — крикнул Юлиан, но на его слова особо не отреагировали. — У меня для него важная информация!

— Ты не можешь удостоиться личной аудиенции с герром Сорвенгером, — ответили ему. — Такой прерогативы у преступников нет.

— Я буду разговаривать только с ним! — не унимался Юлиан. — Я готов написать повинную, но только в его присутствии.

Конвой остановился и полицейские призадумались.

— Какая у тебя информация для него? — спросил начальник конвоя.

— Я всё расскажу только ему. Вам я не скажу ни слова.

— Мы сможем выбить у тебя слова.

— Но герру Сорвенгеру выбивать не придётся, я сам всё расскажу. Это поможет закрыть вам дело прямо сейчас.

— Как будем действовать, Марв? — спросил полицейский у своего коллеги.

— Я спрошу у Сорвенгера. Если позволит, то мы разрешим мальчишке.

В этом время Юлиану отцепили руки и запечатали их в наручники. Надо сказать, ощущения не улучшились, потому что ношение металлических наручников не было самым приятным делом на свете.

— Ждите здесь, — сказал начальник конвоя и отправился в кабинет Сорвенгера.

Лишь бы он был один. Лишь бы с ним не было вездесущей Ривальды Скуэйн. Это могло бы всё испортить.

Через пару минут Марв вернулся и сказал:

— Заводите к Сорвенгеру. Он сказал, что можно.

С души упал камень. Первый шаг Юлиан сделал и сделал довольно уверенно. Без особо неприятных обстоятельств.

Дверь раскрылась, Юлиана завели туда, словно он мог ходить сам, после чего уже оставили его и Сорвенгеру наедине.

Юлиану стало достаточно неловко. Он не помнил, чтобы когда-то оставался наедине с этим строгим прокурором, тем более в свете таких обстоятельств. Но, благо, никакой Ривальды тут не было и в помине. Похоже, что сегодня она не решилась жертвовать своим выходным.

— Так быстро, — проговорил Сорвенгер. — Почему вы так быстро вернулись, мистер Мерлин? Надоела жизнь на воле?

— Не было никакой воли, — отрезал Юлиан. — Это были бега, а они ничем не лучше заточения.

— Мудрые слова, — сказал Сорвенгер. — Жаль, что многие другие этого не понимают. Значит, заново бежать ты не собираешься?

— Нет, мне уже незачем.

Сорвенгер понимающе кивнул и приблизился к Юлиану. Из ниоткуда в его руке появился маленький ключик, которым он раскрыл наручники и тем самым освободил Юлиана от них. Они с грохотом упали на пол, и никто не решался поднять их оттуда. Мысленно Юлиан прочувствовал эйфорию от их освобождения, несмотря на то, что находился в них всего лишь пару минут.

— Вы намерены сознаться в убийстве Грао Дюкса? — отправившись обратно к столу, спросил Сорвенгер.

— Не совсем, но это тоже важно.

— "Не совсем" меня не очень интересует. Я слышал от своих подчинённых, что я услышу повинную, а не очередные ваши показания.

— Прошу, выслушайте меня. В последний раз. После чего уже можете упечь меня за решётку хоть на всю жизнь. Мне уже всё равно.

Сорвенгер напряг своё и без того вечно напряжённое лицо, после чего проговорил:

— Я выслушаю тебя. Во всяком случае, это моя работа. Присаживайся, Юлиан.

Юлиана не особо приветствовали эти правила гостеприимства, но всё же он решился присесть.

— Сейчас решу, с чего начать, — привёл свои мысли в порядок Юлиан и выдохнул. — Как я уже говорил, гибели Грао Дюкса, Ровены Спаркс и Люция Карнигана связаны между собой причастностью к заточению Молтембера в Эрхару. Смерть всех людей, которые отправили его туда, помогла бы разрушить договор и выпустить его обратно.

— Сколько уже можно... Опять ты за старое.

— Дослушайте, — необычайно дерзко сказал Юлиан, но Сорвенгер не отреагировал на это и продолжил дальше. — Вообще, изначально дух Молтембера в Эрхару был заточён семью людьми, но трое из них были мертвы уже давно. Оставались только трое погибших в этом городе и Ривальда Скуэйн.

— Почему именно она? Почему такая неприязнь к ней?

— Если и есть неприязнь, то она никак не связана с этим. Вообще, Молтемберу требовалось оружие, чтобы он мог убивать на расстоянии. Таким оружием были Роковые Часы, но Молтембер не знал, где они находятся. Единственный человек, который что-то знал и мог помочь в поисках — это Тильман Штрассер, который сидел как раз у вас в тюрьме. Именно поэтому Молтембер отправил сюда одного из своих агентов — Агнуса Иллиция. Иллиций выведал секрет Часов у Штрассера, после чего бежал из тюрьмы, а Штрассера убил.

Сорвенгер слушал не отрываясь, но Юлиану казалось, что тот только изображает заинтересованность.

— И где были Часы? — спросил он.

— У Золецкого. Который сгорел как раз через день после побега Иллиция из тюрьмы. Он замёл за собой все следы, поэтому мы не могли узнать ничего больше. Затем при помощи Часов Молтембер начал убивать тех, чья смерть помогла бы ему освободиться. Я не знаю, почему он не мог убить всех сразу, а убивал раз в десять дней. Вероятно, была ограничена сила Часов, или же и вовсе ограничена сила Молтембера.

— Но если Молтембер был заточён в мифическую Эрхару, как он мог убивать? — нашёл несостыковку Сорвенгер.

— Потому что его душа была не полностью там. Часть осталась здесь, в теле Ривальды Скуэйн.

— Безумие, — сказал Сорвенгер.

— Не безумие. Просто вслушайтесь в мои слова и вы поймёте, что это правда. Давно, семнадцать лет назад, Молтембер и Скуэйн были любовниками и тогда, при помощи любви, он оставил в ней кусочек своей души, который и позволил его духу блуждать по земле, даже оставаясь мёртвым. Именно поэтому он не мог убить её при помощи Часов, потому что тогда он убил бы и остатки своей души, а это означало бы его окончательную смерть.

Юлиан ожидал, что Сорвенгер начнёт сейчас крутить пальцем у виска, но этого не произошло.

— Доказательства? У тебя есть доказательства?

— То, что всё сходится. Если вы найдёте информацию о Часах, то узнаете, что их жертвы как раз так и умирают. К тому же, в доме Грао Дюкса есть комната памяти, в которой он подробно рассказывает о преступном договоре с Эрхарой. Вы можете проверить.

— Могу. Но стоит ли это того?

— Это поможет раскрыть вам дело. И предотвратить восстание Молтембера. От восстания его отделяет только смерть миссис Скуэйн, поэтому он хочет заманить её к себе, используя шантаж. Пенелопа Лютнер находится у него и ей он собирается шантажировать Скуэйн. Это как вы объясните?

— Мисс Лютнер — это несчастный случай. Жертва твоей и Глесона безрассудности. Если она погибла от рук вервольфов, то её кровь на твоих руках.

— Не говорите так. И у нас ещё есть шанс спасти её. Молтембер желает обменять её на Скуэйн и вы должны что-то предпринять. Во имя города, который вы поклялись защищать.

— Не диктуй мне условия, — воспротивился Сорвенгер.

— Но у вас нет никаких наводок. А у меня есть теория, которая заслуживает как минимум проверки.

— Придумав эту захватывающую историю, ты хочешь выгородить себя. Или выиграть время для того, чтобы проделать какое-нибудь дело ещё. Может, меня хочешь убить? Я ведь тоже теперь вхожу в совет присяжных.

— И я тоже вхожу.

— Входил, — поправил опального юношу Сорвенгер. — Ты уволен оттуда.

— Я только рад этому. Там мне точно не место. И здесь не место. Я оклеветан Ривальдой Скуэйн и она сделает всё, чтобы я молчал. Сделает всё, чтобы вы не верили мне.

— Если это последнее, что ты сказал мне, то я и впрямь больше не буду слушать. Мне надоело.

— Я знаю, где находится Молтембер!

— Снова скажешь, что в Эрхаре?

— Нет. Я знаю, как найти его на земле. Добравшись до него, мы сможем спасти Пенелопу. И вы должны помочь мне в этом.

Сорвенгер вскочил с места. Было бы вполне логичным, если бы сейчас он вытащил из-под своего костюма револьвер и пристрелил Юлиана.

— Какая глупая попытка заманить в ловушку...

— А как же то самое покушение на мою жизнь? Здесь, в тюремной камере! Как вы объясните то, что меня хотели убить? Кто-то заколдовал Арчера, у него у самого не было никаких мотивов на это.

— Откуда мне знать, что мотивов не было? Я не слышал ваших с ним разговоров и не могу ни в чём быть твёрдо уверен.

— Зато я уверен!

Выражение лица Сорвенгера резко поменялось, словно он прямо сейчас что-то переосмыслил или пытался показать это.

— Ты говоришь так, словно и впрямь веришь в это, — размеренно проговорил Сорвенгер и посмотрел в окно. — Что ты знаешь ещё?

— Ничего, — ответил Юлиан. — Кто-то помогал Иллицию и Молтемберу в этом городе, какой-то засланный шпион, но я ещё не понял, кто это. Слишком сложно.

— Слишком сложно, — сквозь зубы повторил Сорвенгер. — Как бы то ни было, знаешь ты слишком много. Ты не должен был этого знать. Ты не должен был находиться здесь!

— Что? О чём вы говорите? — в надежде воскликнул Юлиан. — Вы тоже что-то знаете? Тогда вы должны помочь мне, вы должны...

— Может знаю, а может и нет, — перебил юношу Сорвенгер. — Как ты там сказал — Молтембер хочет обменять мисс Лютнер на Скуэйн? Так ведь? И, судя по всему, Ривальда не собирается идти на этот обмен. Лютнер не дорога ей. А как думаешь — ты ей дорог? Если бы ты оказался на месте мисс Лютнер, Скуэйн пошла бы за тебя?

— Не знаю. Я почти уверен, что нет. Наши отношения с ней в глубокой яме...

— А я не сомневаюсь. Может быть ты был бы лучшим вариантом для Молтембера?

В голову Юлиана прокрались сомнения. Он не верил своим ушам, когда слушал Сорвенгера.

— Если вы верите мне, то мы должны действовать немедленно. Прямо сейчас.

— Мы? — удивился прокурор. — Ты имеешь в виду меня и тебя? Возомнил себя тем, кто способен биться бок о бок со мной, на равных? Считаешь себя неоценимой помощью?

— Не считаю. Но я готов.

— Не готов. Ты не тот, юный Мерлин.

— Если вы говорите, что я дорог миссис Скуэйн, то отпустите меня поговорить с ней. Я постараюсь её убедить и что-то предпринять.

— Не могу, — на лице Сорвенгера появилась лёгкая улыбка. — Исключено. Никак. Ты не выйдешь отсюда один. Как я сказал, ты не должен был этого знать. Это не твоя дорога. Своей опальностью ты сделал только хуже.

— Конечно, я потерял Пенелопы.

— Я не это имею в виду. Ты загнал себя в ловушку, придя сюда. Как я понял, тюрьма тебя не сможет удержать. Нужна клетка попрочнее.

— Что? — недоумевал Юлиан. — Почему вы говорите такое?

— Потому что всё идёт к тому, что ты узнаешь ещё кое-что. Ты и узнаешь. Только никому и никогда не сумеешь рассказать.

А это уже было страшно. И стало страшнее в пару раз, когда Юлиан понял, в чём же дело.

— Я уже знаю, — сказал юноша. — Вы тот самый засланный шпион Молтембера. Вы отправили Агнуса Иллиция именно в камеру к Тильману Штрассеру. Это не было случайностью. Вы освободили Иллиция из тюрьмы... Вы, а не Скуэйн. Как же я был глуп. В конце концов, это вы наложили заклятье на Эдварда Арчера, чтобы он убил меня. Как раз таки потому, что я много знал.

Улыбка Сорвенгера становилась всё шире и шире. Он насмехался над Юлианом, потому что позволил узнать ему правду, но не позволил хоть что-то сделать. Никто отсюда Юлиана не отпустит. Он допустил колоссальную ошибку, когда пришёл сюда один.

— А сам бы не понял? — спросил Сорвенгер. — Никто не понял бы сам. Даже Скуэйн, которую я считал самым умным человеком в городе. Кроме меня, конечно. Главным моим заданием было не помогать Иллицию, а доставить Ривальду к графу Акруру, потому что сама она ни за что не согласилась бы. Но никакой обман не подействовал. А силой мне её не взять. А тут ты вдруг сам пришёл в мои руки, и она об этом ничего не знает. не сказка ли?

— И что вы сделаете со мной? — тихо спросил Юлиан.

Самое главное — это не показывать свой страх. Терять всё равно нечего, а вот честь необходимо сохранить.

— Прежде всего — заставлю замолчать. Скуэйн ни за что не должна знать моего истинного лица, иначе план будет заранее провален. Я не хочу подводить графа Акрура. Он может быть мне очень полезен, когда вернётся из Эрхары. Он щедро наградит меня.

— Молтембер затуманил вашу голову!

— Он не мог. Знаешь ли — сейчас у него совсем нет сил. Я справедливо рассудил, что в условиях нашей жизни важнее всего выбрать правильную сторону. И правильная сторона — это не Зелёный Альбион и не Департамент. Правильная сторона — это могущество.

— Вы трус! — в сердцах воскликнул Юлиан.

— Я ли трус? Насколько я знаю, это Скуэйн более всего дорожит своей жизнью и готова пожертвовать мисс Лютнер, чтобы выгородить себя. Это ли не трусость? Почему она не может смотреть опасности в лицо? Это ей плевать на остальных. Я же по головам идти не собираюсь. Молтембер всё равно рано или поздно смог бы сбежать. И тут уже важно, с чьей помощью. Если это буду я — тогда я стану его правой рукой и наберу почти столько же могущества. Знаешь, им мог стать бы и ты, если бы был поумнее. Вы защищаете то, что нет смысла защищать. А потому всегда будете на стороне проигравших.

Юлиан осторожным взглядом посмотрел в сторону окна. Оно было приоткрыто, но смущение наводило то, что здесь был второй этаж, а с него падать больновато.

— Я доверял вам, — обречённо произнёс Юлиан. — Все доверяли вам. А вы обманули весь город. Вы подвели его!

— Кто-то должен был исполнить эту роль. И я себе вижусь идеальным кандидатом.

Как только Сорвенгер отвернётся хоть на мгновение, Юлиан выпрыгнет в окно. Как уже было им отмечено, терять в данной ситуации нечего. Если повезёт и он не сломает себе ногу или что-то ещё, то сможет убежать к Ривальде Скуэйн. Как Юлиан убедился, она была честнее Сорвенгера.

— И что вы собираетесь делать после? — тоскливо спросил Юлиан.

— В виду того, что ты сам пришёл в мои руки и учитывая то, что Скуэйн не собирается выручать мисс Лютнер, её роль исполните вы.

Окно. Последний шанс.

— Она не придёт, — проговорил Юлиан.

— Но попытаться стоит. Не вздумай предположить, что ты — это последний вариант. Ты — всего лишь начало...

Нет времени думать. Нет времени ждать. Когда Сорвенгер находился на максимально далёком расстоянии от окна, Юлиан начал действовать. В мгновение ока он вскочил, запрыгнул на подоконник и, уже не думаю о последствиях, собрался прыгнуть.

Но не вышло — грузная рука схватила его сзади за воротник и Юлиан неуклюже упал на пол.

— Ты ожидал, что я позволю тебе уйти? Проделал однажды побег с непосредственной помощью Скуэйн, а я помогать тебе не собираюсь.

Сорвенгер был очень силён физически и у Юлиана не было никакой возможности выбраться из-под его удавки. Оставалось лишь стиснуть зубы и ждать.

— Позволь устроить тебе небольшое путешествие, — безумным тоном проговорил Сорвенгер. — Туда, где тебя давно ждут.

Он приподнял Юлиана с земли и крепко обхватил его голову руками, не отрывая взгляда от юноши. Затем он закатил глаза и пространство буквально начало выезжать из-под ног. Всё перемешалось, а затем наступила кромешная тьма, однако Юлиан ощущал движение буквально со скоростью света.

Это была телепортация.