Просто держи меня за руку (гет)

It's hiding in the dark

Its teeth are razor sharp

There's no escape for me

It wants my soul,

It wants my heart

Skillet**

Как и следовало ожидать, Беллатрикс к назначенному времени опоздала. Ожидая ее у входа в Гринготтс, Снейп развлекался тем, что составлял списки проклятий, которые непременно наслал бы на нее, если бы у него появилась возможность сделать это безнаказанно. Особенный восторг ему доставляло воображать, как она расчесывает себя до крови под воздействием Язвенного проклятия. Когда она, наконец, явилась, то смерила его полным омерзения взглядом и растянула губы в улыбке, больше напоминавшей оскал людоеда:

— Я думала, Темный Лорд пошутил. А что случилось с твоим сейфом, Снейп, что ты так хочешь залезть в мой? Или у тебя его отродясь не было? Не удивлюсь, если так — с такими-то предками, как у тебя.

Мерзкая тварь. Он поднял окклументный щит и, глядя ей в глаза, представил, как отрезает ей голову. Вот это было бы куда удовлетворительней, чем охота на акромантулов. Ах, с каким наслаждением он выдрал бы ей глотку! Но Вольдеморт испытывал явную привязанность к этой чистокровной стерве и упорно держал ее в ближнем круге, несмотря на все проваленные ею миссии.

— Как забавно, что ты вспомнила о моих предках, Белла, — вкрадчиво прошелестел он. — Все еще злишься, что твоя чистая кровь не стала залогом успеха, тогда как нищие полукровки становятся правой рукой повелителя?

Ее лицо перекосилось от ярости:

— Ты еще пожалеешь об этом, Северус. Клянусь, ты пожалеешь. Я найду способ вывести тебя на чистую воду.

Снейп напустил на себя безразличный вид, не удостоив ее ответом. Белла, несомненно, опасная соперница, но в данный момент их полезность несоизмерима. И замену ему Вольдеморт так быстро не найдет в случае чего. Не может же он остаться без своих драгоценных снадобий и выпустить из-под контроля Хогварц. И хоть Нарцисса просила его не бесить Беллу, Снейп иногда не мог удержаться. Главное не переборщить и не доводить ее до истерики. Вот тогда она становилась по-настоящему неуправляемой.

К сейфу их сопровождал не один, а целых три гоблина. Снейпу еще не доводилось бывать на нижних уровнях Гринготтса, где находились самые старые сейфы, принадлежавшие исключительно чистокровным семьям. Его собственный сейф располагался гораздо выше. Первым неприятным впечатлением стала поездка на этой ужасающей тележке, из которой можно было вывалиться на любом повороте. Рельсы, ведшие на нижние уровни, закручивались в такой серпантин, что Снейп едва не расстался с завтраком, хотя поездку к собственному сейфу переносил нормально. Белла же только адски хохотала. Вторым непредвиденным препятствием стала «Гибель воров» — водопад, смывавший все защитные и маскирующие чары с тех, кто под ним проезжал. Сплюнув попавшую в рот воду, Снейп наложил высушивающее заклинание. Мадам Лестранж водопад словно и не коснулся. Цепляясь за поручень обеими руками, она широко улыбалась с заднего сиденья, ее глаза горели безумным огнем в свете фонаря, а длинные волосы хлестали по лицу. Она была бы почти красивой в этот момент, если бы не эти глаза. И так тоже было не всегда. Порой двенадцать лет Азкабана напрочь исчезали с ее лица, когда она смотрела на Вольдеморта, и в ее взгляде светилось слепое обожание. Снейп еще помнил, какой она была до дементоров. Старшая из сестер Блэк была прекрасна как черная орхидея и смертоносна как «черная вдова». И напрасно все думали, будто Беллатрикс Лестранж сошла с ума именно в колдовской тюрьме. В те годы перед падением, когда Темный Лорд еще не утратил человеческий облик, его вернейшая последовательница уже была безумна. Азкабан лишил ее привлекательности, но не сумел отнять то, чего и так уже не было.

Когда проклятая гоблинская тележка, наконец, остановилась, Снейп вздохнул было с облегчением, но, как вскоре выяснилось, расслабляться было рано. Самое неожиданное препятствие находилось на дне пещеры, где располагался сейф. Один из гоблинов извлек из мешка какое-то приспособление, похожее на трещотку, и двинулся вперед, непрестанно вертя его в руке. Звук, сочетавший в себе и треск, и грохот, и звон, отвратительным ржавым буравчиком вгрызался в виски. Двинувшись следом за гоблином и Беллой, Снейп остановился как вкопанный, когда увидел, в честь кого здесь устроили такую шумовую атаку.

Прямо посреди площадки перед входом в сейф лежал большой белый дракон.

Драные Мерлиновы портки. Драное Мерлиново всё. Только этого не хватало.

Белла, заметив его замешательство, хищно ухмыльнулась:

— Ну, как тебе моя маленькая цепная зверушка, Снейп? Хочешь познакомиться с ним поближе?

— Ты, должно быть, спутала меня с Хагридом, — неприязненно отозвался Снейп, гадая, чем еще мог быть защищен сейф. Увиденного уже было достаточно, чтобы раз и навсегда отпугнуть любого охотника за сокровищами.

Дракон, услыхав грохот звякалок, испустил жалобный полурык-полустон и сдал назад, вглубь пещеры. Идя мимо чудовища, Снейп заметил, что дракон слеп, а его морда и бока покрыты глубокими, не до конца зажившими ранами. Похоже, животное регулярно истязали. Ему не было никакого дела до дракона, но подобное обращение говорило само за себя — ни чистокровные волшебники, ни гоблины не были склонны к сантиментам и по-прежнему относились к магическим существам как к собственности, с которой можно делать что угодно. Это было неприятно. Неоправданная жестокость всегда его настораживала.

Один из гоблинов приложил руку к двери сейфа:

— Прошу, мадам Лестранж.

Белла, очевидно, с трудом сдержавшись, чтоб не пнуть его, важно прошествовала внутрь и зажгла свою палочку:

— Нравится, Северус? Не ослеп? Бьюсь об заклад, столько золота ты еще не видел.

Снейп, скривившись, обвел взглядом сейф. Да, здесь было на что посмотреть. Помимо тысяч галлеонов, сложенных в аккуратные пирамиды, здесь были и волшебные артефакты, и драгоценности, и старинные предметы, и все это великолепие и впрямь впечатляло. Он и понятия не имел, что кто-то может быть настолько состоятелен, чтобы владеть такими сокровищами. Любопытно, знает ли сама Белла, сколько и чего у нее есть?

Лестранж словно угадала его мысли.

— Не пытайся что-нибудь отсюда вынести, Северус.

Чертова сучка. За кого она его принимает? Если бы она знала, сколько платят за унцию яда акромантула — наверняка сама бы побежала в Запретный лес. А уж если бы она знала, сколько платят за готовый Felix Felicis или Животворящий эликсир… Да что там говорить, в его арсенале было полно составов, стоивших целое состояние. Составов, которые мог сварить лишь Мастер. А Мастеров зелий в Британии было не так уж много.

Ну, если не учитывать, что большинство этих составов были запрещены законом и варились строго по разовой лицензии, выданной министерством после уймы проверок. Но это ничего. Пока министерство под контролем Вольдеморта, можно успеть что-нибудь сварить и продать на стороне. Деньги лишними явно не будут. Тем более, Вольдеморт никогда не запрещал ему выполнять чужие заказы. А если все пойдет по плану, то скоро и подавно не запретит.

— Побрякушки меня никогда не привлекали, — скорчив равнодушную мину, сказал он скалившейся Белле. — Все это вряд ли помогло бы завоевать доверие Темного Лорда… и возглавить одну из лучших колдовских школ Европы.

— Скотина! — прошипела она сквозь зубы. — И ты смеешь напоминать мне об этом? Оставляй свою зубочистку и пошел прочь из моего сейфа!

— Ты можешь злиться сколько угодно, дорогая, — елейным тоном сообщил ей Снейп, осторожно лавируя среди беспорядочно сваленных в кучи драгоценностей. — Это не отменяет того факта, что никто из вас не подобрался к Дамблдору достаточно близко, чтобы шпионить за ним столько лет, а потом еще и убить его. А ведь у тебя был шанс. И у тебя, и у твоего драгоценного племянника.

Не дожидаясь встречного взрыва оскорблений, он зажег свою палочку и принялся пробираться к дальней стене сейфа, оборудованной длинными рядами полок, уходивших под самый потолок. Найдя на стеллаже свободное место, он вытащил из-под плаща копию меча Гриффиндора, которую едва не утащили из кабинета юные школьные революционеры, пристроил подделку поверх груды каких-то старинных пергаментов и, окинув взглядом соседние полки, замер. Чуть выше его головы, среди массивных, изукрашенных драгоценными камнями кубков стояла маленькая неприметная золотая чаша с выгравированным на ней барсуком.

Крестраж.

Треклятый крестраж здесь, в сейфе Лестранжей. Если, конечно, их теории верны, и Вольдеморт действительно превратил в крестражи все украденные реликвии Основателей.

В животе свернулся тугой ледяной комок, а руки буквально чесались схватить злополучный артефакт. Но взять чашу Снейп не мог. Даже если бы он был здесь один, он не смог бы вынести отсюда ни монетки. Магия гоблинов позволяла выносить из сейфа сокровища только хозяину. Любой другой, попытавшись украсть что-нибудь, сразу запустил бы сигнальные чары, и вора мгновенно схватили бы.

Надо подумать.

Скрипя зубами, он отвернулся от заветной цели и вышел к дверям сейфа. Белла всю дорогу обратно шипела на него как змея. Снейп, стараясь не особенно вслушиваться, с некоторым удивлением отметил, что Беллатрикс Лестранж все больше уподоблялась фамильяру Темного Лорда. Она вела себя точно так же, как Нагини. Издавала такие же звуки. Набрасывалась на тех, кто вызывал гнев Вольдемота. Беспрекословно повиновалась любому жесту и так же увивалась вокруг своего господина, как это делала змея. Подобная привязанность вызывала у Снейпа отвращение. И, кажется, отнимала у Беллы последние жалкие крохи рассудка, еще сохранившиеся после Азкабана. Впрочем, она и до общения с дементорами была не в себе. Как ни крути, а непрестанные родственные браки среди немногих оставшихся чистокровных семей оказывали чрезвычайно пагубное влияние на плоды этих браков. Удивительно, что Нарцисса, тоже будучи отпрыском рода Блэков, оказалась почти нормальной, если не учитывать патологическое презрение к магглорожденным и магглам. Снейп не раз сравнивал двух сестер и только диву давался, насколько одной удалось сохранить человеческий облик, и насколько безумной и порочной оказалась другая. Он помнил, что была и третья сестра Блэк, но ни Цисси, ни Белла про нее почти не вспоминали — Андромеду выжгли с семейного древа, когда она вышла замуж за магглорожденного. Ну, хоть кто-то осмелился восстать против принципов чистой крови…

Когда они, наконец, вышли из банка, Лестранж, не говоря ни слова, яростно крутанулась на каблуках и дезаппарировала так стремительно, что стоявшие у входа охранники даже не успели ей поклониться, как обычно. Снейп несколько секунд постоял на мостовой, раздумывая, не заглянуть ли во «Флориш и Блоттс», но потом все же решил отказаться от этой затеи. Новые книги он все равно заказывал по каталогу, а показываться на глаза публике и провоцировать скандалы совершенно не хотелось.

Однако как ему добыть эту чертову чашу? Единственное, что приходило в голову — наложить на Беллу Imperio, но это почти наверняка будет стоить ему жизни, а он пообещал Дамблдору, что доведет дело до конца. Толку-то этих обещаний, раз старик ни во что его не ставил, но теперь это было уже делом принципа.

Надо составить план. И, возможно, выкрасть какого-нибудь гоблина, который сможет обойти защиту сейфа. Но даже несмотря на кажущуюся невозможность подобной затеи, Снейп не мог не ощутить некоторое облегчение. Осталось найти последний крестраж, и дело почти сделано. Если в процессе его самого не доконают ученики и бессонница.

* * *

Гермиона, прочитав сообщение Снейпа, пришла в страшное возбуждение. Прижимая дневник к груди, она сползла со своей кровати и, путаясь в мантии, которую почти перестала снимать, выбежала из палатки к сидевшим на улице у костра мальчишкам:

— Он нашел чашу!

— Что? — Гарри подскочил на месте и вытаращился на нее. — Где? Как?

— Он ходил в Гринготтс, в сейф Лестранжей. Она там!

— Ура! — Рон победоносно выбросил кулак в воздух. — Когда он ее достанет?

— Ну, это не так просто, — слегка помрачнела Гермиона, еще раз перечитывая сообщение. — Он пишет, что вынести ее оттуда может только хозяин сейфа, иначе срабатывают сигнальные чары. Сейф хорошо охраняется. Там и «Гибель воров»… это такой водопад, который смывает всю маскировку, и дракон внизу, и…

— Дракон?! — Гарри ошеломленно смотрел на нее. — Ничего себе… А как мимо всего этого пройти?

— Я не знаю. Он, наверное, был с гоблинами, а иначе туда не попасть. Нужен гоблин, чтобы открыть сейф.

— А он точно уверен, что это крестраж?

— Он не мог проверить наверняка, но если только чаша не поддельная, значит, это крестраж. В любом случае, других вариантов пока нет.

— И что мы будем делать? — вопросил Рон, нервно сжимая и разжимая пальцы.

— Мы? — Гермиона слегка нахмурилась. — Мы пока ничего не будем делать, потому что мы собрались в Годрикову лощину. Или вы уже передумали?

— Ничего не передумали, — буркнул Гарри. — Идем завтра вечером. И не смей ему говорить! Мы хоть раз можем сделать что-нибудь без его всевидящего ока?

— Я не скажу, если вы оба поклянетесь не делать глупостей, — с самым серьезным видом сказала Гермиона, переводя взгляд с Гарри на Рона. — Мы пойдем под Оборотным зельем, а ты, Гарри, ни разу не вылезешь из-под плаща.

— А не то что? — ухмыльнулся он, и в зеленых глазах мигнули и погасли мятежные искорки.

— А не то Снейп пойдет с нами.

— Думаешь, он найдет на это время? Послушать Блэка, так он там только и делает, что прячет учеников от Кэрроу, чтоб не наказывали.

— Если я скажу ему, куда именно мы собрались, можешь не сомневаться — он найдет время, чтобы прийти сюда и размазать вас обоих по палатке, — злорадно сообщила им Гермиона. Рон побагровел:

— А тебе, похоже, нравится вспоминать, как он нас отделал, да?

— Не ной, Рональд, он вам почти ничего не сделал. Могло быть и хуже.

— А, ну конечно, — фыркнул Уизли. — Ты еще напомни, что он убил Дамблдора, и ему ничего не стоит прихлопнуть и нас.

— Вероятно, его не раз уже посещали такие мысли, — съязвил Гарри. — Но только тогда ему придется самому искать и уничтожать все крестражи, а потом еще драться с Лордом. Вряд ли он хочет это делать. А так у него есть шанс скинуть всю грязную работу на нас.

Два неисправимых идиота, подумала Гермиона, возвращаясь обратно в палатку. Предстоящее путешествие в Годрикову лощину пугало ее до дрожи в коленках, но мальчишкам она в этом признаваться не стала. Она слишком хорошо знала своих друзей. Они хорохорились и раздували грудь колесом, а на самом деле боялись ничуть не меньше, чем она. Может, и больше. Потому что, как ни крути, а поход в то место, где когда-то и началось противостояние Гарри и Темного Лорда — очень и очень плохая идея.

* * *

Они аппарировали на окраину Годриковой лощины в полной темноте, после чего Рон и Гермиона, уже принявшие Оборотное зелье, выбрались из-под плаща. Гарри, оставшийся невидимкой, недовольно пробурчал у Гермионы за спиной:

— Ну, и кому мы тут нужны поздно вечером? Население небось уже третий сон смотрит.

— Осторожность лишней не бывает, — процедила Гермиона уголком рта, крепче цепляясь за руку Рона. Тот повертел головой, осматриваясь:

— А как мы будем искать кладбище?

— Наверное, оно должно быть где-то рядом с церковью, — Гермиона вытянула шею, пытаясь рассмотреть что-нибудь поверх крыш небольших аккуратных домиков. — Вон там на крыше шпиль, может, это она и есть.

Они пошли по узкой улочке, то и дело останавливаясь, чтобы посмотреть на дома. Дом Поттеров им так и не попался, но когда они вышли в самый центр поселка, Рон ткнул пальцем в стоявший посреди небольшой площади обелиск — памятник жертвам войны:

— Смотрите!

Стоило ребятам подойти ближе, как контуры памятника медленно, словно нехотя, потекли, меняясь прямо на глазах, и обелиск превратился в статую. Молодой мужчина в очках, женщина с длинными волосами и маленький ребенок у нее на руках. Гермиона услышала, как за спиной хрипло вздохнул Гарри. Она смотрела в каменные лица Поттеров, и к горлу невольно подкатывал комок. Наверное, еще год назад она бы никогда не смогла понять, что чувствует ее друг, когда речь заходит о его родителях. А теперь она, считай, тоже лишилась своих. Да, они где-то жили и дышали. Но дочери у них словно и не было. Если бы они увидели ее сейчас, то просто прошли бы мимо. И сумеет ли она когда-нибудь отыскать и расколдовать их?

Отвернувшись от статуи и оглядев площадь, Гермиона заметила церковь. Слегка поскальзываясь на утоптанном раннем снегу, все трое поспешили туда. За церковью действительно располагалось старое кладбище. Покосившиеся, покрытые трещинами и мхом надгробия перемежались с плитами поновее и почище. На всех лежали толстые нетронутые шапки снега. Похоже, на кладбище захаживали нечасто — протоптанных дорожек на свежем снегу между рядами могил не было. Гермиона сглотнула, пошарила рукой позади себя, где слышалось дыхание Гарри, поймала его руку под плащом и решительно потащила за собой. Рон сопел и топал следом, приглядываясь к надгробиям. Там и сям на замшелых, потемневших от времени камнях виднелись знакомые фамилии: в поселке и впрямь жило немало известных колдовских семей. Не пройдя и двух рядов, троица наткнулась на могилу Кендры и Арианы Дамблдор. Темная гранитная плита тоже была покрыта слоем мха и снега. Рон присел и провел по камню рукой, счищая снег.

— «Где твое сокровище — там и сердце твое», — прочел он. — Что это значит?

— Не знаю, — пробормотала Гермиона. Внутри что-то болезненно сжалось. — Наверное, то, что те, кого мы любим, никогда нас не покидают, потому что у нас остается самое драгоценное — память о них.

— Значит, Скитер написала правду, — вздохнул Гарри, невидимо стоя плечом к плечу с подругой. Такое странное ощущение — он вроде бы здесь, а вроде бы и нет. Они еще немного побродили по соседним рядам, смахивая снег с надгробий и читая фамилии. Наконец, Рон позвал:

— Сюда. Они здесь.

Гермиона едва успела схватить Гарри за руку, чтобы удерживать его рядом с собой. Он протащил ее через сугроб и остановился перед большим надгробным камнем из белоснежного мрамора. Могила находилась всего в двух рядах от Дамблдоров. Читать имена было легко — камень будто сиял в темноте.

Джеймс Поттер, родился 27 марта 1960 г., погиб 31 октября 1981 г.

Лили Поттер, родилась 30 января 1960 г., погибла 31 октября 1981 г.

А ниже надпись: «Последний враг истребится — смерть».

— Гарри? — еле слышно произнесла Гермиона, судорожно сжимая его руку и ощущая, как он сжимает ее пальцы в ответ. Какое-то время он молчал, только дышал как-то странно, будто ему не хватало воздуха.

— Что… что это значит? Что за странные надписи здесь на могилах? Это же… Разве это не идея Пожирателей Смерти?

— Гарри, я думаю, тут имелось в виду совсем другое… Ну, как жизнь после смерти. Вечная жизнь души.

Он шевельнулся. Зашуршала ткань плаща, словно он пытался сбросить капюшон. Гермиона испуганно вцепилась в его запястье:

— Гарри, нет, не снимай.

Рон встал с другой стороны, держа правую руку в кармане куртки, где лежала палочка. Они стояли так довольно долго, слушая, как их друг едва слышно шмыгает носом в пустоте между ними. В царившей на кладбище тишине эти звуки почему-то казались особенно жуткими, словно где-то здесь, среди могильных плит, бродит чья-то неприкаянная, вечно скорбящая душа. Затем Гермиона подняла собственную палочку и сотворила в воздухе небольшой венок из белых роз. Гарри вытащил из-под плаща свободную руку и, подхватив его, положил цветы у самого подножия мраморного надгробия. Выпрямившись, он поправил плащ и сам вцепился в запястье Гермионы.

— Пожалуйста, пойдемте отсюда, — мертвым голосом попросил он. — Я не могу.

«Великий Мерлин, как же больно… Почему так больно? Почему всегда должно быть так больно?..»

Рон бросил на Гермиону встревоженный взгляд, но ничего не сказал, только повернулся и побрел по уже протоптанной ими тропке к воротам. Гермиона, скользнув взглядом по ряду соседних надгробий, вдруг остановилась:

— Подождите.

— Что там? — обернулся к ней Рон.

— Я… мне показалось, что… Мне кажется, я что-то увидела. Сейчас.

В соседнем ряду среди стоящих вертикально надгробий одно выделялось тем, что лежало плашмя. Что именно привлекло ее, Гермиона и сама не могла толком пояснить, но ее потянуло к этой плите как магнитом. Присев над выщербленной гранитной плитой, уже начавшей осыпаться по углам, девушка провела по ней ладонью, счищая снег. Над наполовину затертым именем, там, где отчетливо виднелся уже знакомый знак — треугольник, вписанный в него круг и вертикальная линия, пересекавшая обе фигуры по центру.

— Это же тот самый символ, который был в книге над «Сказкой о трех братьях», — уточнил Гарри из пустоты. Гермиона, прикусив губу, расчистила камень полностью, поскребла надпись:

— Игнотус… Певерелл. Это один из трех братьев, которые по легенде создали Дары Смерти.

— Эй, — вдруг заволновался Гарри. Она ощутила движение воздуха, затем едва заметное касание невидимых складок плаща, когда он присел рядом с ней. — Эй, это, наверное, и есть мой дальний предок, который оставил мне плащ!

— Очуметь, — резюмировал подошедший Рон, пристально разглядывая камень. — Ну, значит, ты и правда наследник древнего рода.

Гарри, невзирая на предостерегающее шипение Гермионы, сбросил с головы капюшон и, потянувшись к надгробию, провел пальцами по символу. Гермиона захлопнула рот ладонью, чтобы не вскрикнуть, и ткнула пальцем сначала в надгробие, затем в край плаща-невидимки. Едва Гарри дотронулся до символа, вырезанные в камне линии вспыхнули золотом, а края плаща засветились. По подкладке побежали золотые дорожки, стекавшиеся к правому нижнему углу, где и сложились в точно такой же символ. Надгробие осветилось слабым светом изнутри, и из него поднялась жемчужно-серая тень мужчины в длинной робе. Его волосы были неровно острижены, а лицо украшала короткая бородка. Гарри отшатнулся, наступил на край плаща и плюхнулся в сугроб. Рон с палочкой в подрагивавшей руке заслонил собой Гермиону, вцепившуюся в его куртку мертвой хваткой. Призрак оглядел всех троих и остановил взгляд прозрачных глаз на Гарри:

— А вот и ты, последний из моего рода. Верно ли служит тебе мой подарок?

— Э-э… да, спасибо, — промямлил Гарри, не делая никаких попыток встать. — А вы… Игнотус Певерелл?

— Я долго ждал дня, когда мой потомок придет повидаться со мной. Как зовут тебя, юноша? Сохранилось ли древнее имя Певереллов?

— Э-м-м… Простите, кажется, нет. Моя фамилия Поттер. Как и моего отца, и моего деда.

— Жаль, жаль, — призрак склонил голову к плечу. — Ну да ничего. Хочешь что-нибудь спросить, мой друг?

Гарри, оправившись от первичного шока, кое-как поднялся с земли, путаясь в плаще. Странная, наверное, картина со стороны, подумала Гермиона, пряча улыбку. Вот слабо светящаяся могильная плита. Вот парящий над ней призрак. Вот она, благодаря Оборотному зелью превратившаяся в даму за шестьдесят с аккуратно собранными в узел седыми волосами. Вот Рон, выглядевший как низенький пухлый лысоватый мужчина лет сорока. А между ними — висящая в воздухе голова молодого светловолосого парня, поразительно напоминавшего Драко Малфоя.

— Почему вы появились только после того, как плиты коснулся я?

— Я могу явиться лишь наследнику, носящему этот плащ. И не будь при вас плаща, вы не увидели бы меня.

— Сэр, это вы и ваши братья создали Бузинную палочку, Воскрешающий камень и этот плащ? Или все действительно было как в сказке, и вы повстречались со Смертью? — Гарри дополнил жутковатую иллюзию головы без тела двумя ни к чему не прикрепленными руками, которые он выпростал из-под плаща. Призрак задумчиво разглядывал его:

— Давно это было… Старина Бидл написал хорошую сказку с моих слов. Помнится, в тот вечер мы выпили не по одной пинте крепкого эля… Эти предметы мы создали после того, как едва не погибли в одном из путешествий. Но братья мои прожили после этого недолго. Эта часть сказки — правда.

— Простите, сэр, — не утерпела Гермиона, — палочку и плащ я еще понимаю. Но каким образом вы создали Воскрешающий камень? И для чего? Ведь по легенде он никого не воскрешает по-настоящему.

— А, — воодушевился призрак, переводя взгляд на нее, — вот пытливый молодой ум в теле взрослой волшебницы… но... твой вид лишь иллюзия?

— Мы все под Оборотным зельем, сэр. В целях безопасности.

— Жаль, — призрак вновь обратился к Гарри. — Хотелось бы мне увидеть, не сохранились ли на твоем лице фамильные черты Певереллов. Сколько тебе лет, дитя? Я ощущаю, что вы все очень молоды.

— Мне семнадцать, сэр, — помедлив, ответил Гарри. — Как и моим спутникам.

— Такие юные, — вздохнул Игнотус. — Камень, разумеется, никого не воскрешает, все верно. Он создавался путем сложных алхимических процессов и с использованием труднейших чар. Камень этот, как вы уже, наверное, знаете, вызывает тень человека. Даже не призывает душу. Всего лишь показывает слабый отголосок, эхо. И работают его чары благодаря памяти и энергии того, кто владеет камнем и вызывает эту тень. Какое-то время она может существовать в нашем мире, рядом с владельцем камня. Но она не имеет плотности физического тела, и каждый день на земле приносит ей невыразимые страдания, а владелец камня страдает вместе с ней. Мой брат перепробовал все, включая некромантию. Но воскресить ушедшего без последствий и потерь невозможно. Всегда будут потери и страдания. Всегда.

— Но как вам в голову пришло создать такие артефакты? — не унималась Гермиона. — И почему никто не создал ничего похожего после вас? Современные мастера изучали вашу Бузинную палочку много лет, но никто даже близко не подошел к тому, чтобы воспроизвести ее свойства. Почему?

— Потому, дитя, что после того путешествия мы изменились, — прошелестел Игнотус Певерелл. — Мы побывали в месте, где все пропитано темной магией. Мы, можно сказать, действительно заключили договор со Смертью. Не в прямом смысле. Мы на краткое время получили силу, с которой было крайне трудно справиться, и использовали ее, чтобы создать эти предметы. Их нельзя было создавать с дурными помыслами. Я пытался объяснить братьям, что их творения опасны. Что нельзя использовать данную нам силу для таких артефактов. Они не послушали.

— В чем была их ошибка? — спросил Гарри, внимательно вслушиваясь в каждое слово.

— В том, что они думали только о себе, разумеется. Антиох хотел могущества и власти. Кадмус думал только о том, как плохо ему без невесты, и не понимал, что нельзя нарушать покой мертвых ради собственных желаний.

— А вы?

— А я… хотел создать защиту. Для себя, для своих детей, внуков, правнуков. Ведь я не ошибусь, если предположу, что благодаря этому плащу ты раз за разом избегал неприятностей и смерти?

Гарри кивнул:

— Так и есть.

— Но плащ можно было использовать и для злых дел, — вставил Рон. — Если бы он попал не в те руки, с его помощью можно было бы безнаказанно убивать, воровать… И ведь Бузинную палочку, наверное, тоже можно было пустить на доброе дело? Необязательно творить ею что-то злое?

— Палочка была изначально заряжена темной магией, — ответил Игнотус, слегка покачиваясь над поверхностью могильной плиты. — Если даже творить ею чары, не направленные на зло — рано или поздно она все равно захватит своего хозяина. Она сделает его магию и разум нестабильными. Навеет злые мысли.

— И все это только потому, что ее создали с намерением кого-то убить? — уточнила Гермиона. Игнотус кивнул:

— Да.

— Но если ею долго пользовался добрый волшебник, у которого не было намерений применять ее для злых дел? Что бы с ним стало?

— Ничего хорошего, — Певерелл развел руками. — Эту палочку давно следовало бы уничтожить. Возможно, будь она в своем начальном состоянии, она не оказала бы сильного влияния на волшебника. Но прошло столько веков, и она наверняка все это время использовалась для злых чар. Ведь так?

— Да, — кивнула Гермиона. — Она переходила из рук в руки посредством убийства.

— Об этом и речь, дитя. Вы знаете, где сейчас находятся палочка и камень?

— Э-э… Примерно представляем. Но не наверняка.

— Уничтожьте их, — едва слышно выдохнул призрак. — Уничтожьте сразу, не прикасаясь.

— А что значит фраза из легенды «Тот, кто соберет все Дары, победит саму Смерть»?

— При моей жизни этого никто не говорил, — Игнотус с любопытством качнулся вперед, и Гермиона ощутила холодок на щеках, и без того замерзших на морозе. — Вероятно, это придумали позже.

— Но вы можете предположить, с какой целью кому-то могло понадобиться овладеть всеми тремя артефактами? Что это может дать?

— Быть может, кто-то верил, что обладание Дарами Смерти поможет отсрочить неизбежное. Но лишь отсрочить. Это очень мощные волшебные предметы, но они не помогут ускользать от смерти вечно. А владение Бузинной палочкой лишь приблизит смерть. Поэтому, если вы знаете, где искать палочку и камень — уничтожьте их, сделайте доброе дело для потомков. Мое же творение, надеюсь, прослужит еще долго и надежно скроет вас от врагов. Для того оно и создавалось. До встречи, мои юные друзья. Я больше ничего не могу вам рассказать.

И призрак бесшумно опустился под плиту. Свечение исчезло.

Гарри, Рон и Гермиона переглянулись.

— Ну, и что вы об этом думаете? — помолчав немного, спросил друзей Гарри. Гермиона покачала головой:

— Не знаю… Все это очень интересно, но не объясняет, зачем Дамблдору понадобилось передавать тебе все три Дара. С плащом все ясно, и я согласна с Игнотусом — это надежная защита для хозяина. А вот палочка и камень… Нет, я не понимаю. Давайте выбираться отсюда. Поищем дом, и хватит на сегодня.

Гарри хмыкнул и набросил капюшон, снова полностью исчезнув. Гермиона ухватила Рона за руку и поволокла его прочь с кладбища.

Им не пришлось долго бродить. Они осмотрели одну улицу, затем соседнюю и в самом конце наткнулись на нужный дом. С правого края крыша второго этажа почти полностью отсутствовала — что не разрушилось от проклятия, было уничтожено временем и непогодой. Увитые засохшим плющом стены казались почти черными. Гарри, слегка задев Гермиону плащом, шагнул вперед и коснулся покосившейся калитки. Стоило ему дотронуться до ветхой перекладины, как из-под земли прямо перед ним, будто диковинный цветок, выросла светящаяся табличка. Текст на ней был выбит золотом.

На этом месте в ночь 31 октября 1981 года Лили и Джеймс Поттер отдали свои жизни. Их сын Гарри остается единственным волшебником, пережившим Убийственное проклятие. Этот дом, скрытый от магглов, был оставлен разрушенным как памятник Поттерам и напоминание о кровопролитии, разбившем их семью.

Но это было еще не все. По всей поверхности таблички, вокруг текста и между строк чернели надписи, оставленные десятками волшебников, приходивших посмотреть на дом, где был повержен Вольдеморт.

«Удачи тебе, Гарри, где бы ты ни был!»

«Если ты прочтешь это, Гарри, мы все с тобой!»

«Да здравствует Гарри Поттер!»

Рон просиял:

— Это круто! Смотри, Гарри, люди пишут даже сейчас, вот эти надписи совсем свежие.

Гарри хмыкнул и толкнул калитку.

— Гарри, пожалуйста, давай не пойдем внутрь! — взмолилась Гермиона. — Это может быть опасно, ты только посмотри, дом такой старый, и крыша еле держится…

— Я хочу это увидеть, — отрезал он не терпящим возражений тоном и принялся пробираться через засыпанный снегом дворик. Рону и Гермионе ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.

Входная дверь была лишь слегка прикрыта и едва держалась на искореженных петлях. Очевидно, ее выбили магией, а затем неловко повесили обратно, когда расследование закончилось. Гарри, осторожно пробуя ногой пол, зашел в небольшой темный холл и осмотрелся. Дом был пуст и мертв. Из него давно вынесли все вещи и мебель. Гермиона подняла палочку, сканируя дом заклинанием обнаружения. Никого, кроме них. Она потрогала выцветшие и оборванные кое-где обои в мелкий цветочек и с сомнением посмотрела на лестницу, ведшую на второй этаж:

— Гарри, пожалуйста…

— Я должен, — хрипло произнес он, снимая капюшон и устремляясь к лестнице. Рон крепче сжал в руке палочку, намереваясь подстраховать друга, если лестница вдруг начнет обваливаться:

— Пойдем, Гермиона. Его нельзя оставлять одного.

Она тяжело вздохнула и пошла следом.

Они кое-как поднялись по скрипевшей и подрагивавшей под ногами лестнице и замерли. От лестницы вел узенький коридорчик, оканчивавшийся еще одной выбитой дверью. Из дверного проема веяло холодом. Гарри приблизился и застыл на пороге, осматривая свою старую детскую. Он не помнил ничего помимо того, что ему слышалось при приближении дементоров. Не помнил ни этой комнаты, ни расположения мебели в ней. Как долго он, беспомощный годовалый малыш, кричал в этой комнате, глядя на тело своей мертвой матери? Как долго он оставался здесь, пока его не забрал Хагрид? Наверное, достаточно, чтобы его плач впитался в эти стены. Усыпанный обломками крыши и мебели пол. Снег, нападавший через дыру в крыше. Гуляющий в шатких стенах ветер. Ни малейшего намека на то, что когда-то в этом доме жили люди. Гарри провел ладонью по стене и закрыл глаза, пытаясь прочувствовать хоть что-нибудь. Хоть какой-то отклик. Какую-то искорку.

Пусто.

Холод.

Смерть.

Под закрытыми веками мигает и гаснет зеленый луч.

Гермиона, поежившись, сглотнула подкативший к горлу ком и тихонько нащупала плечо своего друга, скрытое под плащом-невидимкой:

— Гарри, пожалуйста, пойдем отсюда… Даже если здесь что-то есть, мы не знаем, что искать.

Он остался стоять, словно не слышал ее. Лишь смотрел в дальний угол комнаты остекленевшими глазами. Оборотное зелье уже начало выветриваться. Гермиона беспомощно оглянулась на Рона:

— Помоги мне. Надо уходить.

Рон шагнул вперед и ухватил Гарри за другое плечо, но вдруг что-то привлекло его внимание внутри комнаты. А в следующее мгновение он заорал не своим голосом:

— Ложись!

И вовремя. Из темного угла, заваленного обломками и мусором, на них бросилась огромная черная шипящая тень. Рон успел сбить Гарри на пол, но Гермиона отскочить не успела, и прямо ей в живот врезалась голова гигантской змеи. Обе отлетели вглубь коридора и ударились о стену.

— Это Нагини! — вскрикнул Гарри, перекатившись на бок и выхватывая палочку. — Гермиона! Гермиона!..

Змея, всей своей массой рухнувшая на пол после столкновения с девушкой, свернулась тугими кольцами и злобно зашипела. Гарри взвизгнул и с силой прижал руки ко лбу:

— Она зовет хозяина! Нам надо уходить, скорее!

Не тут-то было. Гермиона, чувствуя, как темнеет в глазах, а по затылку и шее течет что-то горячее, махнула палочкой, посылая в змею заклятие, но на Нагини оно никак не подействовало. Мерзкая склизкая тварь, игнорируя девушку, снова атаковала Гарри, целясь ему в горло. Гарри и Рон совместными усилиями подняли щит и отшвырнули змею обратно в комнату.

— Confringo! — завопила Гермиона, направив палочку в пол детской. Раздался оглушительный взрыв, и часть пола провалилась на первый этаж. Змея, не задетая заклятием, словно и не заметила препятствия. Новый резкий бросок — и Гарри покатился в сторону лестницы. Нагини шипела и извивалась, стараясь обвить свою жертву покрепче, но Рон и Гермиона, начисто забыв об осторожности и страхе, ухватили ее за хвост и пытались оттащить назад, чтобы не дать ей добраться до Гарри. Затрещала лестница, и вся группа рухнула вниз в груде рассохшихся досок, ржавых гвоздей и столбов пыли. Последовала короткая борьба, то и дело прерываемая ударами мощного змеиного тела об пол и криками. Гарри медленно сползал спиной по стене, в которую его швырнула очередная атака. Гермиона, отчаявшись убраться из этого дома живой, послала в Нагини струю огня, рванулась вперед и схватила обоих мальчишек за руки, когда посреди холла раздался хлопок, и за стеной пыли возникла высокая темная фигура Вольдеморта. Гарри испустил отчаянный вопль, Гермиона крепче вцепилась в друзей и дезаппарировала, едва соображая, куда их несет.

Треск рвущейся ткани.

Чей-то пронзительный крик.

Отрезвляюще холодный снег прямо в лицо. Левая ладонь мокрая и скользкая от крови.

Их разбросало на несколько ярдов друг от друга, когда они приземлились. Гермиона, тряся головой, встала на четвереньки и поползла к темному силуэту на снегу. Это был Рон. Его лицо было в крови. Гермиона трясущимися руками потрогала его лоб, щеки, затем шею, нащупала ровно пульсирующую артерию и немного успокоилась, когда он застонал и открыл глаза. Повернувшись, она поискала Гарри. Тот лежал чуть поодаль, частично скрытый плащом, неловко скрючившись, поджав под себя правую руку. Перевернув его, Гермиона увидела, что рукав разодран от плеча до кисти, а предплечье прокушено в нескольких местах. Ее затрясло с головы до ног.

— Рон! — панически вскрикнула она. — Рон, мне нужна помощь!

Примечание к части

**Оно прячется во тьме.

Зубы острые как бритва.

Мне некуда бежать.

Оно хочет мою душу,

Оно хочет мое сердце.

Skillet