Великая древняя Зебрика. Часть вторая (джен)

Несколько лет спустя.

На свадьбу Денкейн, конечно, не пошла. Это был бы перебор. Только на торжественную часть. Женился какой-то двоюродный племянник Ниина, и Денкейн мимолётно удивилась, что обычно прижимистый жеребец внезапно закатил пир на всё село.

Она выступила на торжественной части, подарила молодым книгу по уходу за жеребятами и быстро удалилась.

Книга была та самая, которую Алое пыталась сторговать на ярмарке, но только в дешёвом варианте за полтора серебряных сикля. Поэтому Денкейн не заморачивалась с выбором подарка. Таких книг у неё лежало два десятка. После «материнского внушения» и выделения некоторых средств скрипторию, их напечатали около тридцати тысяч, сделав таким образом самой издаваемой книгой планеты. Но беда пришла откуда не ждали — в стране не нашлось тридцати тысяч грамотных матерей, не способных оплатить врача, поэтому книги разослали в том числе главам административных единиц с указанием «распределить по принадлежности».

Сирил по этому поводу пошутил:

— А я думал, ты подаришь им свою любимую: «Двадцать четыре позы для любовной гармонии». Или ещё что-нибудь из сборника «Игривая зебра».

Денкейн хмыкнула:

— Ну да. Легенда гласит, что Алое покраснела, читая сборник, несмотря на опыт. Впрочем, поскольку я не слышала о массовой расправе над издателями, то наверно, ей об этой книге не докладывала тайная полиция. Они ведь тоже интересуются… Или не посчитали важным. Или она сама решила, что ей не докладывали, — Денкейн вторично усмехнулась, — только крестьянам нашим это читать не стоит. Тогда они точно решат, что в столицах живут одни распутные безбожники, и будет бунт на радость мачехе — давно она никого не убивала. Уж целых лет десять…

Когда Денкейн выходила из зала собраний, где гуляли обычно все большие свадьбы, её нагнал Ниин.

— Позвольте, мы зайдём к вам с друзьями через час. Есть один вопрос…

— Пьяные, что-ли? — удивилась она.

— Зачем же. Это молодёжь пусть веселится, а мы о делах поговорим тем временем.

Кобылка медленно кивнула. Она не возражала против массовых праздников, так как вином или пивом сильно не напьёшься, а водка в посёлке была запрещена всем, кроме начальствующего состава. Впрочем, ей и так никто не злоупотреблял, а Верьяну было строго приказано напиваться только за закрытыми дверьми.

Денкейн как-то читала легенду, что некий древний воитель, напившись пивом до бесчувственного состояния, был сожран свиньями, но особо не придавала значения. Чего только не придумаешь, чтоб объяснить внезапное исчезновение неудобного вождя.

Когда она вернулась домой, Сирил уже куда-то ушёл. В гостиной суетилась приходящая горничная.

— Подготовь лёгкую закуску и чай на шестерых. У тебя примерно час.

* * *

«Кулацкий актив» разместился за столом в гостиной, где обычно проходили заседания совета. Денкейн мельком покосилась на Конка — она чувствовала себя несколько виноватой перед ним. Он был потенциально неплохим магом. Не настолько неплохим, чтобы учить его в тридцать пять, но если бы они познакомились хотя бы на пять лет раньше, она, может, смогла бы пробить ему место. Такое случалось — когда дар, поначалу не суливший ничего особенного, с годами развивался как бы сам по себе. Но при средней продолжительности жизни в Империи в сорок пять лет, никто не взялся бы его учить.

Денкейн знала, что в высшем слое общества этот срок был в полтора раза больше. Кроме того, ещё в детстве ей пришло в голову, что если собаки или кошки стареют примерно в семь раз быстрее зебр, то значит, скорость увядания можно менять.

В десять лет она впервые «серьёзно» поговорила с отцом на эту тему и после этого решила стать биологом, чтобы разгадать тайну смерти. На самом же деле ей пришлось разрабатывать способы защиты зерна от грибков и мышей, а мысли о победе над старостью жизнь вынудила закинуть на десятый чердак.

Она не боялась смерти. Ещё лет в пять Денкейн было совершенно ясно, что будет после — то, что было до рождения — полное отсутствие себя. Но ей было жалко всех накопленных знаний. И то, что отец с мачехой бессмертны, не слишком утешало. А вот если бы бессмертным стал весь коллектив кафедры биологии…

Поэтому Денкейн и ухватилась за возможность доказать на практике возможность развития общества. Если над проблемой будут думать тысячи таких, как она, неужели решение не будет найдено?

А сейчас, как ни прискорбно, но Конка и его ровесников приходилось рассматривать только как питательную среду для будущего. Она же, выросшая на других идеях, не могла позволить себе даже в мыслях подобных сравнений. Не в первый раз Денкейн подумала — почему так отличается от других представителей своего класса? Просто такой уродилась? И наконец именно сейчас принцессу посетило озарение. Это потому, что её готовили в наследницы и вкладывали запас понимания и терпения на сотни лет вперёд. Позволяли думать и познавать мир самой почти без каких бы то ни было препонов. Позволяли фантазировать о мире сплошных денкейн, где никто никогда не будет враждовать, потому что в каждом конкретном деле более слабый добровольно уступит главенство более сильному, а не будет пытаться выторговать преференции знакомствами или ещё как-то. А потом разочаровались, и забыли объяснить, что с этим всем делать.

Вот она и получилась не такая.

Слегка обалдев от данного прозрения, Денкейн пропустила начало речи Ниина и лишь через минуту встрепенулась, начав слушать внимательно.

— И вот, — сказал Ниин, — из столицы пришло письмо. Великий король пишет, что недоволен вашим управлением и вскоре назначит другого, или может того, кого выберет сход…

— Что? — не поверила ушам Денкейн. Да, конечно, отец мог быть очень суровым и за какие-то серьёзные провалы вполне способен отстранить её, и может даже с позором, но… Во-первых, она не чувствовала за собой особой вины, а во-вторых, Фессон написал бы ей лично, или вызвал бы в столицу. А так, за спиной… Невозможно.

— Это письмо у вас? Ну, не бойтесь, не съем я его.

Ниин помялся, но всё-таки протянул бумагу. Даже издали Денкейн поняла, что это не официальное письмо канцелярии. Те писались только на пергаменте с тиснением и с магической печатью. И уж тем более не личное письмо отца — такое в самом деле могло быть набросано «на салфетке», но «тяжёлая» подпись была бы видна Денкейн ещё до того, как гость вытащил бы его из кармана жилетки.

Впрочем автор попытался придать посланию достоверность. Бумага была качественная, украшенная по форзацу разноцветными линиями. Почерк показался ей смутно знакомым. Видимо, попадался при проверке школьных работ.

Денкейн тяжело вздохнула. Всё ясно. Сельские интриги, чтоб их. Кто-то из не таких богатых односельчан решил подставить таким оригинальным образом «кулацкий актив», впутав в это дело своего ребёнка, который письмо писал, служащего почты, который якобы письмо получил (а может, это одно лицо) и… Королевскую канцелярию. Денкейн на миг продрало холодом вдоль хребта. Кретины. Они просто не понимают, что может случится с деревней, если… Видимо, она не совладала с лицом, поскольку Ниин проницательно усмехнулся:

— Верно-верно, подумайте, как будете оправдываться… Ну, а покудова нового начальника не прислали, завтра созовём сход, выберем временных…

Денкейн сгоряча чуть не брякнула, мол, если на их взгляд божественный король такой уж ревнитель морали, то как появились на свет она сама и ещё два десятка бастардов, кои, правда, уже умерли, но потомки их здравствуют и числятся во всех геральдических справочниках.

— Послушайте, это письмо — подделка. В столице знать не знают ни о вашей… Гм, возможно, в чём-то обоснованной жалобе, ни об этом, с позволения сказать, ответе. Давайте мы забудем об этом письме и сделаем вид, что ничего не было. А завтра проведём маленькое расследование. Узнаем, кто из помощников почтмейстера получал его, и в какой день. Сверим почерка… Или вы уже разболтали об этом на всё село?

И по глазам Денкейн поняла, что да. И что вот эта свадьба затеяна не просто так. Если она заартачится, то может произойти возмущение, подогретое винными парами.

— Прощения просим, но бумага есть бумага. Что вы как ребёнок… Не к лицу, ей же ей.

Денкейн тяжко вздохнула.

Можно было направить запрос в столицу, и через несколько дней предъявить ответ канцелярии. Или даже поступить ещё проще — пойти сейчас всем вместе в контору и с помощью того, кто там сегодня дежурит, порывшись в завалах найти одно из старых писем, которое, естественно, совсем не похоже на «народное творчество», что ей показали.

Но во-первых, упёртые крестьяне могли не поверить даже этому, а во-вторых, такой поступок означал бы, что её всё-таки отстранили, и Денкейн с этим согласилась. Пусть даже на несколько часов. А когда сведения неминуемо так или иначе дошли бы до отца с мачехой, у них возникло бы два вопроса: что это было, и почему она им не докладывала? Доклад же естественным образом вызвал бы к жизни иной вопрос: какие меры к зачинщикам были приняты? Пожалуй ей стоило распорядится сейчас самой вместо того, чтоб сначала публично позориться. Но Денкейн предприняла еще одну попытку:

— Я пытаюсь вас защитить. Последний раз предлагаю: сведём инцидент к глупой шутке... Когда в столице узнают об этом творчестве, весело будет всем.

Она говорила спокойно, сдерживая себя. Понимала, что мат, истерика и угрозы будут означать проигрыш.

Гости помотали головами, хотя она видела, что им всё-таки не по себе.

Теоретически, Денкейн могла бы приложить их этими самыми головами к столу с размаху, а то и вовсе посворачивать шеи, в целях принятия тех самых «мер», и ей, вобщем, ничего за это бы не было. Максимум — отстранение и научная командировка на год-другой… Вот только что делать с нетрезвой толпой? В которую наверняка умело внедрены подстрекатели. Её саму вряд ли осмелились бы тронуть, но в посёлке жило ещё два десятка недавних студентов. Большинство уже успело найти жён или мужей и завести жеребят. Жрица Алое успела родить аж троих.

— То есть, вы меня изгоняете, так?

— Зачем же. Живите в своём доме, сколько хотите. Только уж Сирила отселите куда-нибудь. Ну или сыграйте свадьбу, чтоб не гневить великого короля. Детишек-то учить надо. Хотя многие говорят, что учёба их портит, то неправда. Портит не знание, а отсутствие розги. Но если вам это неудобно, мы сами справимся.

На мгновение Денкейн показалось, что она слышит голос мачехи. А ещё она поняла, что их не переубедить.

Денкейн мельком подумала, что будь Дазо-Клетчатый в живых, можно было бы его притащить сюда и вдвоём раздать оплеух всем нуждающимся. Предполагая, что он ничего не расскажет родителям в память старой дружбы.

Впрочем, был ещё один «полуофициальный» способ, и именно к нему Денкейн решила прибегнуть.

— Хорошо. Я найду способ доказать вам всю глубину ошибки. А теперь покиньте меня.

* * *

На берегу реки она распорядилась когда-то построить несколько открытых беседок для романтических встреч влюблённых, умных размышлений и уроков на свежем воздухе, когда позволяла погода.

Позади одной из них Денкейн установила свой персональный портал. Правда, в отличии от порталов действительно могущественных магов, он вёл не в любое виденное ранее место, а в одно конкретное. Если же ей захотелось бы срочно попасть в другое, коридор пришлось бы долго перенастраивать без гарантий успеха. Впрочем, и это было очень круто. Один-два мага из сотни могли построить хотя бы такой переход.

Секунду спустя копыта Денкейн коснулись мощёной дорожки военного городка, находившегося примерно в полусотне лиг от селения. Она поднялась на крыльцо одного из типовых домиков и постучала. С минуту никто не отзывался, но затем лязгнула щеколда, и на пороге появился капитан Ласс. От него немного пахло вином, но в целом капитан выглядел браво.

— Ден? Привет. А что ты здесь делаешь?

— Привет. Ты не рад меня видеть?

— Рад конечно, но это… Неожиданно. День ведь на дворе, тебя могут увидеть!

— Ничего. А я уж думала, у тебя любовница…

— Не, — Ласс усмехнулся, — сослуживцы. В карты играем.

Денкейн фыркнула:

— Ты же не умеешь играть. Я давно тебе говорила…

— А… — жеребец махнул копытом. — В полку почти никто не умеет играть по-твоему. К счастью, ты не играешь на деньги. На том и держимся.

Она кивнула. С её цепкой памятью было в самом деле нетрудно всегда оставаться немного в выигрыше, даже не жульничая, а уж если применять волшебство, то у обычной зебры вовсе не было шансов. Поэтому карточные игры не пользовались среди магов уважением.

— Ласс, тут вот какое дело. Мне срочно нужна рота солдат. Ты можешь обеспечить?

Жеребец поперхнулся воздухом:

— Это зачем?

— В деревне бунт. Я хотела сделать так, чтобы никто не узнал. Ну, понимаешь, нехорошо, что я до этого допустила, и всё такое… Пусть отлупят заводил, как это обычно водится, и тихонько уйдут.

— Я… я не могу. Нужен приказ полковника. Он, конечно, прикажет, но придётся сообщить начальнику — командиру корпуса. Это армия, прости, ничего не поделаешь.

— Ладно, — вздохнула Денкейн, — попробуем так. Я, Денкейн, княгиня правящего дома, приказываю тебе выделить мне роту, но тайно.

Ласс кивнул:

— Роту я, конечно, выделю, но не доложить потом не могу. Можете меня побить и выгнать со службы, ваша светлость.

Если бы Денкейн разбиралась в бюрократических делах получше, она бы пошла к полковнику и попросила бы доложить о бунте абстрактно, пообещав потом отдариться услугой, но, опираясь на свой опыт, просчитала: полковник не посмеет не доложить, поскольку это непосредственно касается королевской семьи, и он сильно подставит себя. Точно так же, как она не хочет давать делу ход по официальным каналам, он не захочет брать ответственность.

— Ладно, идём к командиру.

Денкейн чувствовала себя очень необычно. Словно не её ноги меряют сейчас серый булыжник военного городка. Словно не она сейчас ставит точку или вбивает последний гвоздь в мечту о новом обществе. Отстранённо Денкейн подумала, что надо бы предупредить Ласса не фамильярничать с ней при всех — в довесок ещё не хватало, чтобы Сирил обо всём догадался.

«Или не предупреждать? Будет тебе наука, что если уж берёшься за дело, то не отвлекайся на постороннее. Тем более, это всё равно не может продолжаться вечно».

* * *

Дальше до конца главы — включение из первой книги. Прошу прощения за самоповтор, но обойти его нельзя, иначе сюжет получается незаконченным.

— Вобщем, для подавления беспорядков пришлось вызывать военную команду, — глядя в пол сообщила Денкейн.

Как известно, в случае неприятностей лучше доложить первым, представив дело в своей редакции.

— М-мда. — Сказала Алое. — Я думала, что деньги послужат причиной крушения вашей «республики золотого копытца»… Впрочем, они и послужили. Только в данном случае не недостаток, а избыток.

— Но почему «крушения»? — поинтересовалась Денкейн. — Выпороли несколько смутьянов, так что с того? У нас в королевстве такое каждый день хоть где-нибудь да происходит.

— Да потому, — пояснил Фессон, — что мы давали деньги, дабы благодаря этому пороть не приходилось. А если всё равно приходится, так зачем платить больше?

— В самом деле, — сказала королева, — я сопоставимые суммы тратила на Загорье в первые годы, когда только туда зашла. Притом что это была провинция со стотысячным населением и территорией в три дня пути от края до края… Нам просто было интересно: что произойдёт, если дать общине в достатке земли, самые лучшие инструменты, школу и всё в таком духе. То есть, все желания мы, конечно, удовлетворить не смогли. Да это и невозможно. Я вот, например, — то ли в шутку, то ли всерьёз сказала Алое, — всю жизнь мечтала о бриллианте размером с конскую голову. Но его у меня так и нет… А насчёт итогов — мы увидели. В конце-концов, для лечения от пресыщенности нужна будет воинская команда.

— Вот скажи, — не скрывая раздражения спросил Фессон, — ты же сильная магичка. Почему ты не отвела этих смутьянов по одному за сарай и не избила там до полусмерти? Не верю, что ты могла не знать, кто мутит воду… Это незаконно, да. Но если б я или жена в своё время думали, что законно, а что нет, то так и остались бы старшими куда пошлют. А ты же собиралась, вроде, строить что-то воистину новое? А в таком деле нельзя не начхать на замшелых идиотов. А там или победителей не судят, или, в случае поражения, последствия смертельны… Извини, говорю с тобой, как со взрослой. Ты же взрослая?

Денкейн вздохнула:

— Я надеялась на здоровые силы в общине. Что им объяснят всю непродуктивность их действий, а если надо — то вразумят…

— Объяснили?

— Нет.

— А ещё у тебя в доме было две ванны, — в полголоса заметила Алое, — с точки зрения крестьян, это жуткое непотребство. И ещё ты жила со своим приятелем незамужняя… Ну что ты так удивляешься? У нас, конечно, были источники информации. Даже если б и не было — ты молодая, здоровая кобылка, странно, если б получилось иначе. А надумай ты выйти официально замуж, наверняка бы поставила в известность нас с отцом… Да, я тоже в своё время жила с кем ни попадя. Но при этом не забывала лупить за сараем всех недовольных этим фактом. Ошибочно думать, что окружающие ничего не видят или не соображают. Так можно только если тебе от них ничего не надо. А если всё же надо, то следует оценивать свои поступки… Поэтому «республика» объявляется распущенной.

— Но я… Мы… Может быть…

— Нет, довольно. Цени хотя бы то, что я там никого не убила. Ведь это можно трактовать как покушение на королевскую семью… По размышлению, мы решили не отбирать в счёт долгов инструмент или землю. Пусть остаётся всё как есть. Но и никаких дотаций больше не будет. Если они хотят, чтоб и далее в посёлке была школа, то пусть оплачивают учителей сами. Впрочем, я вижу, что большинству зебр образование только во вред. А управлять поселением будет обычный чиновник. Мы уже подобрали. И сотню солдат отправим с ним на первое время, а там будет видно.

Денкейн опустила голову ещё ниже.

— Можно, я хотя бы попрощаюсь? У меня там появились друзья…

— Конечно. Вот послезавтра вместе с ротой и отправишься.

— Но я… — Она умоляюще посмотрела на Алое.

— Хватит! — Повысил голос Фессон, — дискуссия исчерпана! Будет так, как сказала мать… Эм… королева. Ты не понимаешь, что тебя могут убить? И не надо говорить, что твои друзья смогут тебя защитить. Не смогут. Что и было продемонстрировано. Когда вернёшься, восстановишься на кафедре, а то там умных явно не хватает… Впрочем, тут я не навязываю, сама решишь. Но будь, пожалуйста, в столице…

Когда они остались одни, Фессон сказал:

— Ну, а что касается других проектов, то там спектр итогов широк. Начиная от «полный провал», и до «в принципе, сойдёт». Но там где «в принципе сойдёт», есть любопытная тенденция. Довольно быстро выделилась прослойка, сконцентрировавшая основные ресурсы и власть. По факту, они управляют поселениями. Можно назвать их «новыми дворянами». Они, правда, нихрена не умеют воевать, но зато хорошо умеют считать деньги. В нынешних условиях это , может быть, и важнее. И вобщем, какая нам разница, кто правит городами — главное, чтоб налоги исправно заносили. Но есть одна проблема: старое дворянство смотрит на это всё с непониманием и обидой. Мол, а как же мы? Нам вы никогда таких льгот не давали. И если прежние владетельные роды, за редким исключением, были надёжной опорой трону, не метя на пост выше канцлера или номарха, то что будет с новыми, я не знаю. Да они и сами еще не знают: куда ветер подует. Поэтому я думаю: что сумело выжить и развиться — пусть живёт, а нового заводить не станем. Если вдруг когда-нибудь случится чудо, и они смогут мудро управлять сами собой — то добро пожаловать во взрослый мир. А пока придётся нам за них думать.

Алое покивала:

— В целом же возвращаемся к старой доброй палке. Оно так как-то понятнее, надёжнее и проще. А успешным дожам, я считаю, можно будет потом дать дворянство, с выделением символического лена, или пусть покупают титул, чай, не бедные… Дело опять-таки не в том, что мне сильно хочется кого-то бить, а и вправду мы на пятитысячный посёлок Денкейн тратили какие-то совершенно неадекватные деньги. Которые при любом уровне налогов и урожайности, не отобьются и за сто лет… Хотя, справедливости ради, урожаи у них были хорошие. Придумывали какие-то новинки. Это надо внимательно изучить — может быть, что-то внедрим на общегосударственном уровне. Чтобы хоть не совсем зря деньги были потрачены.