ТЕРРА АРКАНА / ВОЛЯ ЖЕЛЕЗА (гет)

I. Сделка в Аду

Сердце Лоренца бешено колотилось. Он стоял перед человеком, чьё слово могло стереть его в порошок или даровать жизнь. Инстинкт подсказывал пасть на колени и молить о пощаде. Но ум, тот самый острый ум, что завёл его в эту переделку, подсказывал иное: полезность — вот единственная валюта в Империи. И у него был уникальный товар.

«Господин фон Келлер, — начал Лоренц, придавая голосу почтительное спокойствие. — Я лишь простой наблюдатель. Но да, я заметил… странности. Люди здесь умирают не только от холода и непосильного труда. Есть нечто иное. Невидимое. Оно приходит с сияниями».

Он осторожно, опуская свои крамольные проповеди и организацию недовольных, изложил свои наблюдения: связь всплесков безумия и агрессии с геомагнитными бурями, учащение случаев «рудной лихорадки» в глубоких шахтах с синей рудой. Он представил это не как бунт, а как проблему эффективности — люди гибнут, падает добыча, имперская машина несёт убытки.

Келлер слушал, не перебивая, его пронзительный взгляд, казалось, видел насквозь. Он видел страх, видел ум, видел попытку манипуляции. И видел именно то, что искал — живого свидетеля, обладающего ценными, пусть и сырыми, данными.

«Вы утверждаете, что можете предсказывать эти… опасные периоды?» — спросил Келлер, его пальцы постукивали по столу.

«С достаточной степенью точности, господин фон Келлер. По состоянию неба. По поведению старожилов», — солгал Лоренц, приписывая себе чужие суеверия.

Келлер понимал, что ему лгут. Но ложь была полезной. Этот человек, этот мятежный пропагандист, был идеальным инструментом. Он был мотивирован выжить и обладал нужной сообразительностью.

«Ваши наблюдения представляют интерес для Короны, — сухо констатировал Келлер. — Вы будете переведены в моё личное распоряжение. Ваша задача — помогать мне и моим людям. Вы будете нашим… проводником в местных реалиях. Взамен вам гарантированы безопасность, улучшенные условия и питание. Попытка саботажа или обмана будет вашим последним поступком на этой земле. Ясно?»

Это была не милость. Это была контрактная сделка с дьяволом. Лоренц, едва дыша, кивнул. Он был спасён. Он стал полезным.

В считанные дни на краю рудника, в утеплённом, специально построенном бараке, была организована секретная лаборатория. Сюда свозили образцы пород, приборы для измерений, журналы для записей. Келлер, с присущей ему безжалостной эффективностью, превратил адское место добычи в полигон для фундаментального исследования. Лоренц, надевший маску покорного эксперта, стал его глазами и ушами в мире рабов и надзирателей.

II. Уроки на Опустевшем Троне

Пока Келлер погружался в тайны льда и камня, в Асканьенбурге Вальдемар I проводил иной эксперимент. Его наследнику, принцу Вальдемару, шёл четвёртый год. Мальчик был серьёзен не по годам, с ясным, внимательным взглядом.

«Правитель должен знать не отчёты о народе, а сам народ, — сказал как-то утром Кайзер, облачаясь не в императорские регалии, а в простой, хоть и добротный, плащ зажиточного горожанина. — Сегодня твой первый урок. Молчи и смотри».

Под видом негостеприимного, угрюмого деда с внуком они вышли на улицы столицы. Вальдемар-младший, широко раскрыв глаза, смотрел на мир за стенами дворца. Он видел не парадные фасады, а задние дворы, где мыли посуду; слышал не церемонные речи, а брань торговок и смех уличных мальчишек.

Именно там, у фонтана на Рыбной площади, принц на мгновение отвлёкся на бродячего кота и отстал. Затерявшись в толпе, он не растерялся, а подошёл к группе мальчишек, игравших в бабки. Среди них был Петер, теперь уже четырнадцатилетний подросток, лицо которого ожесточила жизнь и ранняя работа подмастерьем у кузнеца.

«Тебе чё, мелкий?» — буркнул Петер, видя богато одетого, но одинокого мальчика.

«Я… я заблудился», — честно сказал принц.

«А, с барскими детьми такое бывает, — усмехнулся Петер. — Живёте в своих хоромах, улиц своих не знаете. Вам бы тут пару деньков поработать, как мы. Тогда бы узнали, какая она, ваша Империя».

«А какая она?» — спросил маленький Вальдемар с искренним любопытством.

Петер мотнул головой в сторону дворца на холме.

«А чёртова гора эта. Одни наверху пируют, а другие внизу пашут за гроши. Моего отца, например, на неё забрали. Сказали — «Служи Империи». А она его сожрала и даже костей не вернула. Зато теперь у них там порядок. Тот порядок, что костями вымощен».

Мальчик слушал, и его ясные глаза начали затуманиваться. Он не понимал всего, но чувствовал исходящую от старшего мальчика боль и ненависть.

В этот момент к группе подошла высокая фигура в плаще. Вальдемар-старший положил руку на плечо сына. Его стальной взгляд упал на Петера. И в этот миг Петер узнал его. Портреты Кайзера висели в каждой мастерской, в каждой ратуше. Эти пронзительные глаза, этот твёрдый, как кремень, овал лица. Это был он. Убийца его отца. Тиран, принёсший им горе.

Бездумная, животная ярость, всё, что копилось в нём годами, вырвалось наружу.

«Ты! — закричал он, его голос сорвался на визг. — Это ты!»

С диким криком Петер выхватил из-за пояса тяжёлый монтажный крюк, с которым работал, и ринулся на Императора. В его глазах было не детское озорство, а слепая, животная ярость.

Вальдемар действовал молниеносно. Он не отшатнулся. Одним плавным движением он оттолкнул сына за спину, а второй рукой перехватил запястье Петера, сжимавшее крюк. Хруст костей был слышен даже в уличном шуме. Крюк с грохотом упал на мостовую.

Петер завыл от боли и бессилия, захлёбываясь слезами и ненавистью. «Убийца! Верни мне отца! Ты всех заберёшь! Всех!»

Император не сказал ни слова. Он смотрел на этого искалеченного горем пацана, на его полные ненависти глаза, и в его собственном, стальном взгляде на мгновение мелькнуло нечто сложное, почти человеческое — не раскаяние, нет, но холодное, безжалостное понимание цены, которую он платил за свой порядок. Цены, которую платили вот такие мальчишки.

Охрана, наблюдавшая за всем из толпы, уже была готова схватить Петера, но Вальдемар едва заметно мотнул головой — оставьте. Он отпустил запястье мальчика.

«Иди, — тихо сказал Кайзер. — Пока я позволяю».

Петер, рыдая, схватившись за сломанную руку, бросился бежать, растворяясь в толпе.

Вальдемар взял за руку бледного, напуганного сына.

«Запомни этот урок, — его голос прозвучал глухо. — Это и есть Империя. Не только триумфы и дворцы. Это также боль и ненависть, которые она рождает. Ты должен видеть и то, и другое. И всегда быть готовым к удару из тени. Даже от того, кого ты, как тебе кажется, защищаешь».

Они молча пошли назад, к дворцу. Но в сердце маленького принца теперь жил не только образ могучего отца, но и искажённое болью лицо мальчика с крюком и тихая, ледяная правда, прозвучавшая в словах Императора. Урок был выучен. Слишком рано и слишком жестоко.