Библиотекарь (джен)

Ирма ждала лета, как никогда в жизни. И в этот раз не только потому, что не надо было заботиться о том, как согреться. Ей до смерти хотелось увидеть своего единственного друга. Она начала приходить к мосту еще в мае, хоть и знала, что ждать пока некого — он еще в Хогвартсе, но ничего не могла с собой поделать. Стоя у воды, она вспоминала… Их разговоры, его удивление, когда она изобразила простейший Люмос на кончике собственного пальца… Надо же, он, оказывается, и не думал, что так можно — просто, без палочки. Он попробовал, но… не получилось. Ой, как он тогда взбесился! Но потом смотрел на нее как-то странно… С уважением?

Испуганная Ирма сначала недоумевала, что она такого сделала, но быстро поняла, в чем дело. И больше не пыталась даже пробовать так колдовать, как она уже привыкла, — ей не хотелось его огорчать. Но вот заклинания, о которых Джон рассказывал, запоминала, как и движения палочкой, старательно. А потом, у себя — записывала и пробовала сделать. Получалось почти все, хоть и не сразу, но делиться этим она теперь не торопилась. Может быть, этим летом она решится?.. А еще они обязательно познакомятся по-настоящему, она доверит ему свое имя.

Они не увиделись зимой: ей не удалось сбежать от миссис Кларенс. Окна дома были закрыты каким-то хитрым способом, который она разгадала только в конце февраля, да и возвращаться пришлось бы с повинной. Вполне вероятно было и то, что после побега она могла остаться на улице. Кто бы ее принял обратно — сбежавшую взломщицу? А зимней одеждой ее никто и не думал снабжать. Ирма же вытянулась (хотя почти не поправилась), а, главное, сильно выросла нога, и старые теплые вещи, принесенные ребятами из бывшей шайки, давно не годились. Хозяйка все время ругалась, что у Ирмы «вся еда уходила в рост», а та удивлялась: зачем ей? Кому вообще это может быть надо?

Нет, деньги были, самое необходимое она могла бы купить, но для этого надо было добраться до трех схронов из пяти (то, что нельзя все яйца складывать в одну корзину, она поняла еще в первые дни в Лютном), а это уже — огромный риск. Но рисковать куда опасней зимой, когда холодно и пальцы быстро замерзают и почти не держат. Нет уж. Она обещала маме — жить.

Ирма тяжело вздохнула. Джон как-то говорил ей о теплых краях и даже приносил маггловский журнал, в котором были фотографии и рассказы путешественников и миссионеров о странах, где нет зимы. Ирма мечтала когда-нибудь добраться туда, глядя, как хлопья снега ложатся на подоконник, образуя пушистое одеяло. Красивым это могло казаться только тем, кто стоит с внутренней стороны окна. Она ненавидела зиму.

При обильном питании (пять раз в день, и даже думать не сметь пропустить или хотя бы опоздать!) ее формы начали немного округляться, но сразу после побега от мадам Ирма сильно простыла и болела тяжело и долго, естественно, без еды. Так что, когда она смогла, пошатываясь, выйти из своего укрытия, ей оставалось только милостыню просить. Она даже боялась думать о том, сможет ли вернуться обратно, если ей не повезет. Правда, ей опять посчастливилось: больной вид и исхудавшее личико позволили ей в первые же пять минут возле «Дырявого котла» заполучить сверток с чуть погрызенным пирогом весьма приличных размеров. Ирма выжила. Снова. И все пошло по привычному кругу.

Правда, было одно отличие: теперь она никогда не покупала лакомств. Только еда, только самое сытное. Остальные деньги она откладывала. Муха должна исчезнуть — теперь появится приличная девочка-сирота, готовящаяся к учебе. Нужно было где-то снять комнату — ведь в этом году ей должно прийти письмо из Школы. Куда же оно придет, если она фактически нигде не живет? Ей нужен адрес. Настоящий. Хотя бы ненадолго. Но она уже узнавала — комнаты, какие ей подходят, сдаются на срок не меньше месяца. На несколько дней можно снять только комнату в борделе или каком другом притоне, вроде трактира. Для нее это было слишком рискованно.

Больше всего было жаль расставаться с убежищем-башенкой: пролезать внутрь становилось раз от разу сложнее, больше всего застревали плечи и страдала одежда. Однажды она расширила лаз, завесив его плетями каких-то вьющихся растений с жесткими и царапучими стеблями. Но расширять еще — значит поступиться собственной безопасностью. Все самое ценное, а для нее это были прежде всего книги и тетради матери, были спрятаны в схроны, как и собственные записи, что появились после разговоров с Джоном. Конечно, ей бы хотелось иметь их при себе, но все же и так есть в памяти. Так что — только сохранить.

* * *

И вот, наконец, сбылось. Ирма стояла посередине маленькой аккуратной комнатки на отшибе Магического Лондона. В небольшое окно были видны пологий склон и уходящая вверх Вересковая улочка. Это место так и называли — Холм. Здесь почти не было магазинов, кроме одной продуктовой лавки; похоже, жители приходили сюда только чтобы отдыхать.

Едва договорившись с хозяйкой маленького пансиона «только для женщин» мисс Уайт — внешне довольно молодой миловидной блондинкой, — Ирма, бросив свои скудные пожитки в комнате, быстро спустилась вниз. Сколько женщине лет на самом деле, Ирма предпочла не гадать. «Мисс — значит, молодая, наверное, раз еще не замужем», — рассудила она и сразу пошла осматривать местность.

Прежде всего ее вела потребность в безопасности, но потом Ирма так увлеклась, что вернулась обратно, едва передвигая ноги. Улочка уходила наверх и, перевалив за вершину холма, превращалась в аллею большого парка. Там тоже был проход на маггловскую сторону: аккуратные деревья, подстриженные кусты, цветники, перголы… И гуляющие люди. И удивительно пахнущий воздух, который, кажется, можно было пить… и пьянеть.

«Надо же, какая тут красота! Никогда бы не подумала, что могут быть такие чудесные места. Почему я ни разу сюда не заходила?» — думала она, разминая усталые ступни. Туфли определенно пора было менять.

Стоя босиком и наслаждаясь прохладой пола, Ирма впервые внимательно разглядывала себя в зеркале. Она словно впервые увидела себя: оказывается, она уже совсем не похожа на ребенка. Особенно это подчеркивала неизвестно откуда взявшаяся серебристо-белая прядь, ярко выделяющаяся на фоне темных, почти черных волос. И лицо ее определенно не выглядело детским: четко очерченные из-за общей худобы скулы, твердая линия рта и совершенно не детские глаза. Она немного отошла и снова бросила взгляд на свое отражение, вскользь, представляя, что это смотрит посторонний.

«Ну да, вот почему мне не задавали вопросов о том, где родители, зря я так боялась, — подумала она. — Я теперь выгляжу как очень маленькая и худенькая молодая женщина. А всего-то — немного седины в волосах. Что ж, удачно».

Ирма еще только предстояло понять, как она ошибается насчет удачи…

* * *

— Пинс!

Ирма вздрогнула от стука в дверь.

Ах-х-х, надо же привыкать.

— Ирма Элизабет! — голос хозяйки звучал требовательно.

Было так непривычно слышать свое полное имя от посторонней… да и вообще слышать.

И никуда не хотелось идти… Но портить отношения с хозяйкой?.. Ни в коем случае. Ирме пришлось снова обуть усталые ноги и открыть дверь. За ней стояла довольно улыбающаяся мисс Уайт:

— У нас полагается вселяться, так что с тебя причитается…

— Это как? — удивилась Ирма.

— Ты что, не знаешь? Это твое первое жилье? — рассмеялась Уайт. — Ну надо же, совсем зеленая! Недавно Хогвартс закончила? Ладно, я поставлю бисквиты, с тебя выпивка.

И все еще усмехаясь, пояснила:

— Купи пару бутылок десертного или полусладкого. Лавка в начале улицы, успеешь.

Ирме хотелось скривиться от боли натертых ног, но она нашла в себе силы спросить:

— А вам какое нравится? Может быть, вы скажете название?

— Ну, возьми «Пелегрино Марсала», сладкую… Если денег хватит. Тогда с меня еще шарлотка.

Определенно, она узнает много новых слов, — подумала Ирма и, вздохнув, направилась к лестнице, стараясь не прихрамывать. На последней ступеньке она, не выдержав, закусила губу и поскорей рванула к выходу: быстрей сходить — меньше мучиться.

— Эй, ты что, ноги стерла? — послышалось вслед. — Да стой же!

Она остановилась в удивлении.

— Садись, — приказала ей хозяйка. — Откуда ты взялась такая? Ничего не знаешь, ничего не умеешь? Из дома сбежала?

— Не-е-ет, — удивленно ответила Ирма, опускаясь не небольшую банкетку.

Мисс Уайт прищурилась:

— Ну… правда, не похожа ты на домашний цветочек. И на бродяжек тоже не похожа. Мне интересно.

Ирма дернулась, но та выставила ладони вперед:

— Нет-нет, я не буду заставлять тебя откровенничать. Но если решишь рассказать, буду рада.

И снова рассмеялась, увидев плотно сжатые губы новой жилички.

А потом случилось то, чего та никак не могла ожидать: она взяла ее ногу, сняла туфлю… внимательно осмотрела и подняла брови домиком:

— У тебя нет денег на новую обувь?

— Просто я не думала, что буду сегодня столько ходить… Там такой чудесный парк оказался!

— Хм-м. Ладно, сегодня я помогу, — улыбнулась Уайт. — Парк действительно отличный.

Мисс Уайт достала палочку — Ирма смотрела во все глаза — и произнесла заклинание, туфли стали выглядеть более новыми, но больше внешне вроде ничего не изменилось.

— Теперь давай ногу…

— Санентур-анестейзе-фригус.

Приятная прохлада пробежала по ступне, и Ирма охнула, глядя, как пропадает краснота и пара уже лопнувших мозолек:

— Как здорово! Вы научите меня?

Хозяйка прищурилась:

— И где ты училась? Или… неужели ты сквиб?

Ирма затрясла головой и вызвала пальчиком Люмос.

— Ого. Сильна! И что мне будет за то, что научу тебя?

— Что… что бы вы хотели?

— Правду. О том, кто ты такая и откуда взялась.

И в ответ на тяжелый вздох, решила пояснить:

— Вообще-то для меня это в какой-то мере вопрос безопасности. Лучше знать, кого впускаешь в дом.

— Хорошо, я расскажу, я ведь хотела оставаться тут все лето.

— Лето? А после?

Ирма задумалась. Если она скажет, что должно прийти письмо из школы, ее больше не примут тут, как равную. Надо выкручиваться.

— Это минимальное время, на которое я рассчитывала. Может, это будет и год, и больше.

— Ладно. Учиться будешь потом. Давай другую ногу, да побежишь за вином… По пути возьми на утро хлеба, пару багетов.

* * *

Растянувшись в чистой удобной постели, Ирма перебирала каждый час прошедшего дня, как небольшие сокровища. Ей казалось, она попала в сказку… Было даже немного страшно: вдруг она уснет, а проснется на тонкой подстилке на старом чердаке — ее последнем пристанище?

Здесь такой уют, чистота… Вкусная еда и вино, развязавшее язык не только ей, но и хозяйке, и еще троим постоялицам, ее соседкам. Вот они как раз и были недавними выпускницами и однокурсницами. Три девушки явно дружили со школьной скамьи, одна работала в аптеке помощницей зельевара, другая присматривала за детьми в какой-то богатой семье, куда отправлялась порт-ключом с самого утра, третья была разносчицей в кафе Фортескью и вскоре собиралась замуж. Последнее было самой животрепещущей темой, за что Ирма была очень благодарна: жених сделал предложение Эмме вчера вечером, и на фоне этой, безусловно, наиважнейшей новости, ее появление оказалось не главным событием вечеринки, а всего лишь поводом.

Мисс Уайт… Та как добрая фея, о которой Ирма мечтала в детстве. Словно наяву она почувствовала нежные касания мягких рук на своих ногах и приятную прохладу. Может, у мамы были такие же руки? Она не помнила. Наверное, такие, как иначе? Чудесные руки, снимающие боль. Чудесная женщина… Ирма медленно погружалась в сон, и последним, что мелькнуло в ее голове, было имя.

— Лори-ин… Лори…

* * *

Дни, наполненные уютом и спокойствием, полетели один за другим. Ее больше не расспрашивали ни о чем, видимо, хватило заранее сочиненной и озвученной тем вечером истории. Она не пыталась особо сблизиться с другими девушками, хоть они и быстро перешли «на ты», но вот хозяйка… Ирме тоже стало интересно — кто она? Откуда и как ей тут живется? А еще хотелось все-таки научиться хотя бы паре медицинских заклинаний. Но к откровенности она пока была не готова, а мисс Уайт как-то дала понять, что не девочка, чтобы верить сочинительнице, пусть даже очень хорошей. Все же, сколько той лет?

Они обе присматривались друг к другу. И попутно сочиняли истории, в которых было немного больше правды, чем в уже рассказанных…

Три полностью заполненных книжных шкафа, что она увидела в гостиной хозяйки, окончательно подвигли Ирму на откровенность. Если ей разрешат все это прочитать, она расскажет все. Даже о родителях, только бы получше вспомнить. Главное, чтобы не выгнали, узнав о ней… лишнее. К этому, определенно, относилось то, чем она занималась весь прошлый год. Ну, почти весь. Хотя… Кто мешает ей рассказать все о мадам Кларенс и просто увеличить время, которое она у нее пробыла? И представить какой-нибудь дальней родственницей?

* * *

Лорин Уайт была в шоке. Девушка, снявшая последнюю комнату, оказалась очень странной. Она до сих пор не могла определить ее возраст: иногда казалось, что мисс Пинс старше ее самой, а иногда та выдавала такие вещи, на которые способен только маленький ребенок.

Вот недавно… Ее внимание оккупировал один настойчивый ухажер. Симпатичный, недавно приехавший в Лондон откуда-то из колоний. Он был ей интересен, но Лорин привыкла держаться настороже: желающих на ее недвижимость хватало. Так и на этот раз вроде бы приличный молодой человек, но уж очень быстро стал слишком напористым. Пришлось звать старого друга, который теперь сидел у них каждый вечер.

Звали этого друга Фредом Монтегю, и парень был из тех, кто не пропускал ни одной юбки, был весьма смазлив, удачлив, обеспечен и умел, но главное, за что его пассии ценили, так это то, что он не болтал. Никогда и никому. Изменял направо и налево, но… не предавал. А если в него кто-то влюблялся — поспешно отстранялся.

Лори успела «подружить» с ним по-всякому, но связывать всю жизнь с этим обормотом не хотела. Да и тот предпочитал «нежную дружбу без особых обязательств», о чем, кстати, всех своих девушек предупреждал…

Фред пользовался расположением и Лори, и остальных девушек, но никогда не приходил с пустыми руками. Обаять он мог даже тумбочку, — посмеивались они, на что тот неизменно отвечал, что пока рядом такие красавицы, тумбочки ему не интересны.

Конечно, он начал обихаживать и Ирму… Та улыбалась ему, но толком не понимала, пока ей кое-что не растолковала Лорин, уведя на кухню во время очередной небольшой вечеринки в честь дня рождения Эмили Тернер, помощницы зельевара.

— Знаешь, если у тебя еще никого не было, Фред очень даже ничего, если ты вдруг решишь… Ты сможешь у него многому научиться.

И мисс Уайт таинственно замолчала.

— Что решу? Он такой хороший колдун? Силен в чарах? — растерялась Ирма.

Лорин чуть вдвое не согнулась от хохота:

— В чарах! Колдун! Вот девочки-то не слышат… Ты скажешь наконец, сколько тебе лет, а то ведешь себя как… как… — она покрутила рукой, не находя слова.

И тут до Ирмы дошло…

Она едва не подавилась воздухом.

— Да нет, как-то…

— Тебе не нравятся парни? — с интересом спросила Лори. — Тогда если не хочешь провести ночь с ним, подыграй мне… Потому что я тоже не хочу сегодня. Идет?

Ирма вскинула брови, подарив изумленный взгляд Лори.

— Да ты откуда такая, совсем дикая? Я буду тебя обнимать, а ты… Поцеловать меня сможешь?

Поцеловать Лорин… Ирма едва сдержала судорожный вдох. Такая нежная, такая красивая. Ей так давно хотелось ее обнять… Она уткнулась в пахнущее жасмином плечо и обвила рукой талию мисс Уайт.

— О! — подбодрила ее та и провела рукой по волосам, заправляя за ухо выбившуюся прядь.

Ирма никогда не чувствовала такого тепла.

Лори наклонилась и осторожно коснулась губами ее губ.

Что делать дальше? — Ирма пыталась лихорадочно соображать, но… Соображать-то ей было абсолютно нечего. Мягкие губы изучали ее лицо, а она таяла от нежности так, что чуть не забыла, как дышать. Она судорожно втянула воздух.

— Ты ж моя хорошая…

Теплое дыхание и шепот прямо в ухо заставили пробежать по спине табуну мурашек, и это оказалось просто восхитительно. Когда-то ее, наверное, ласкала мама… Такими же добрыми и нежными руками. И, наверное, целовала. Родители же целуют маленьких детей, правда?

— Да ты еще не созрела… — прошептала женщина, осторожно поглаживая ее грудь. — Я научу тебя. Знаешь, девочкам очень хорошо любить девочек. По крайней мере, это безопасно.

И, не выдержав, расхохоталась, видя изумление Ирмы.