Осколки (гет)

Селение, раскинувшееся вокруг королевского дворца, никогда не было большим, а за время царствования полубезумного короля Стефана и вовсе поредело — даже ремесленники предпочитали держаться подальше от железного замка. Однако по случаю бала у стен его возник целый импровизированный город — сюда съехались торговцы, ремесленники, бродячие артисты, да и просто зеваки со всей страны. И сейчас в центре этого самозародившегося города кипело оживление.

Никто не видел, откуда она пришла, была ли одна, знали лишь, что была она совершенно прекрасна. Весть о чудной страннице в белом одеянии мигом разнеслась среди обитателей палаток и самодельных лачуг, и все они хлынули на место, служившее их маленькому городку площадью. Первые ряды уже застыли в восхищении, а новоприбывшие подталкивали их в спину и разражались руганью, но только до тех пор, пока сами не замечали стоящую в центре на небольшой, наскоро сколоченной местными артистами сцене фигуру. Тогда замирали и они.

Она дождалась, пока толпа притихнет, и заговорила. Голос ее тек над слушателями и пьянил подобно меду.

— Добрые люди, я пришла сюда из далекой страны. Наслышанная о вашей королеве и ее добродетелях, я надеялась найти здесь родственную душу, но темные силы опередили меня. Они давно притаились по соседству с вами, но теперь стоят они у самого вашего порога. Быть может, множество дверей уже распахнулось перед ними. Ваша королева светла и добра, но внутри она уже отравлена тьмой. Тьма обманула ее, покорила своей воле. Всякий знает, болото — место гиблое, но тьма заставила вашу королеву поверить, что обитающие там создания — порождения света. Но послушайте свое сердце — может ли добро укрываться в топях? Разве не должно оно тянуться ввысь, к солнцу, а не прятаться в болотном тумане? Там место совсем иным тварям.

Я знаю, ваша королева желает мира, но мир возможен не со всеми. Приглядитесь, и увидите, что за троном возвышается рогатая тень. Многие здесь говорят, что проклятие ведьмы не сработало, но что, если они неправы? Просто сон принцессы вовсе не тот, что все представляют; вечный сон ее — это дурман, навеянный злым колдовством.

Она говорила и говорила, и голос ее чарующими переливами летел над толпой, и те, кто совсем недавно восхищался Авророй и ее попытками принести мир в королевство, задумались и ужаснулись.

— Вы ошибаетесь! — раздался вдруг громкий голос за спинами собравшихся, и те обернулись, желая узнать, кто посмел прервать столь складную и правдивую речь.

Принц Филипп остановил коня и спешился. Слуга, следовавший за ним на пегой лошадке, принял у него поводья, а толпа послушно расступилась, пропуская своего будущего короля к пригорку, служившему трибуной неизвестной гостье.

— Ваше величество, — Филипп учтиво поклонился женщине, — надеюсь, вы не сочтете неуважением, что я раскрываю вашу личность, но ваш голос сложно не узнать. Однако я вынужден повторить — вы ошибаетесь.

Королева Дорика приподняла бровь, и Филипп воспринял это как одобрение тому, чтобы он продолжил.

— Я знаю Малефисенту, о которой вы так холодно отзывались, и уверяю вас, она искренне любит Аврору и вовсе не намерена править за ее спиной, — ответил он. — Я бывал на болотах. Они вовсе не такие, как представляются тем, кто ни разу не видел их. Там есть мрачные места, которых и впрямь лучше сторониться, но куда больше заводей и полян, пропитанных светом и добром. Обитатели топей вовсе не порождения тьмы, они часть природы, без них не было бы ни богатых урожаев, ни дремучих лесов. Темные и светлые, они неотъемлемая часть этого мира. Этому меня научила королева Аврора, и она постигла эти истины сама, а не по чьей-то указке.

Кто-то в толпе выкрикнул: «Правильно!» — но тут же замолк, не найдя поддержки.

Королева долго разглядывала Филиппа, будто пытаясь что-то приметить.

— Бедный мальчик, — сказала она в конце концов. — Так юн и пригож, а уже попал в лапы тьмы. Ты не понимаешь, о чем говоришь, слишком видна ее печать на тебе.

Народ заволновался — мудрено ли, узнать, что их будущий король повязан с темными силами! Ладно королева, она женщина, но правит-то всегда мужская рука.

— Но это не беда, — пообещала королева, — все пройдет, нужно только время. Мы позаботимся о тебе до тех пор.

Она протянула к Филипу руку, и он отшатнулся, почуяв недоброе. Не похоже, что королева Дорика собирается позволить ему уйти. Он спрыгнул вниз, к толпе, и тут же получил подтверждение этому.

— Задержите его! — крикнула королева.

Толпа, пропускавшая было его, сомкнулась вокруг, и Филипп выхватил оружие. Ему не хотелось причинять вред подданным Авроры, но раз уж те так легко поверили в россказни иноземной гостьи, другого выбора не оставалось.

Вид обнаженного клинка немного остудил пыл собравшихся, но тут же нашлось и еще несколько селян с ножами, так что Филиппу пришлось-таки пустить оружие в ход. К счастью, его учителем был опытный старый воин, считавший сражение не только умением бить посильнее, но и искусством. Для него фехтование было сродни точным наукам, и от него принц узнал и как убить человека одним метким ударом, и как обездвижить его, нанося минимальный урон. Теперь эти уроки очень пригодились — только благодаря им принц прорвался к лошади.

Нужно было скорее попасть в замок и предупредить Аврору! Да, не так представляли они начало ее правление…

— Сэм! — крикнул Филипп слуге, подбегая к лошадям.

Слуга не шевельнулся. Принц поднял глаза и увидел, что Сэм, бывшим с ним с самого детства и ставший куда больше, нем слугой — другом — смотрит на него непривычно холодно. Это уже слишком! Смутная догадка, зародившаяся еще когда он слышал рокот толпы, стоят рядом с королевой Дорикой, переросла в уверенность. Он мог представить, что деревенский люд поверит Дорике с одного слова, но Сэм — ни за что! Здесь явно замешено колдовство.

— Вам лучше остаться, сир, — твёрдо произнес старый слуга, дергая поводья и заставляя белоснежного коня принца отойти от хозяина.

Определенно, колдовство. Филипп свистнул, и послушный конь встал на дыбы, выдергивая поводья из рук переметнувшегося слуги. В следующую секунду принц был уже в седле и скакал в сторону замка.

Чуть не свалившийся с лошади Сэм пришел в себя и помчался следом. Другие так же бросились вдогонку, но у них не было ни шанса; да и кобыла слуги уступала королевскому боевому жеребцу.

Стоявший поодаль и никем не замеченный рыцарь в золотых доспехах тоже ринулся было к коню, но властный жест королевы остановил его.

— Оставь, его уже не догнать. Куда опаснее предатели в стане союзников.

Фернан понял королеву и бросил быстрый взгляд на площадь, только что наполненную людьми. Сейчас она почти опустела, остались лишь старики и калеки, что не могли бежать исполнять приказ своей госпожи. Найти среди них единственного здорового мужчину — того самого, что так опрометчиво попытался поддержать принца, — было несложно. Это оказался крестьянин с могучими натруженными руками.

Рыцарь усмехнулся — да, этакого богатыря оставшиеся немощные не одолеют, даже если бы королева отдала им подобный приказ. Тем лучше — воинам света тоже нужна практика.

* * *

Филипп мчался во весь опор. Завидев обезумевшего всадника, стражники на воротах заволновались, но, узнав принца, успокоились. Ровно до того момента, как тот, проносясь мимо них, не крикнул:

— Закрывайте ворота! Быстро!

Стражники недоуменно переглянулись, но им платили за выполнение приказов, а не за пререкания, так что тут же кинулись к закрывающему вороту. Однако их проворство оказалось недостаточно, и следовавший за принцем Сэм успел в последний момент спрыгнуть с лошади и проскочить под опускающейся решеткой.

Стражники взирали на происходящее с удивлением — старого слугу Филиппа они знали, и странно было, что принц не пытался дождаться его. Не менее, чем видеть этого немолодого уже человека, двигающегося с такой прытью, хотя это явно причиняло ему боль. Но когда Сэм достал кинжал и со странным блеском в глазах бросился вслед за хозяином, стражники заволновались. Они перехватили его на полпути к спешившемуся принцу.

— Э… Ваша милость, тут… — Глава караула не знал, как бы привлечь внимание принца к столь странным обстоятельствам.

Филипп обернулся и печально вздохнул, перехватив фанатичный взгляд слуги.

— Отведите его в темницу, но обращайтесь, как с самым почетным пленником. Я скоро приду туда.

Стражник кивнул, решив, что от происходящего попахивает большой политикой, а от нее лучше держаться подальше, и молча исполнил приказ.

Принц лишь спросил, где королева, и, получив ожидаемый ответ, направился в дикую часть сада, которую так любила Аврора. Та оказалась не одна, она весело беседовала с Малефисентой. Успел он заметить и черный дымок, окружавший сидящего на соседнем камне ворона. Тот каркнул и недовольно нахохлился. Похоже, фея, услышав шаги, поторопилась превратить своего слугу в птицу — она все еще не желала, чтобы инкогнито Диаваля было раскрыто. Впрочем, увидев Филиппа, который уже пару месяцев как был посвящен в их маленькую тайну, она немного успокоилась. Увы, ненадолго — слишком уж встревоженным выглядел принц.

— Аврора, королева Дорика настраивает народ против тебя и волшебных существ.

— Не понимаю… — Аврора смотрела на него удивленно. — Что ты такое говоришь? Зачем ей это? Нас от Ракара отделяет два свободных королевства, если они хотят расширить владения, то не здесь же…

— Мне кажется, она просто разделяет ненависть твоего деда к обитателям болот.

Ворон требовательно каркнул, и забывшая было о нем Малефисента взмахом кисти вернула ему человеческий облик.

— Не думаю, что народ будет ее слушать, — заметил Диаваль, как только вновь обрел способность говорить. — Народ успел узнать и полюбить Аврору.

Филипп вздохнул.

— Вот тут и скрывается главная проблема…

* * *

Сэм сидел неподвижно, будто статуя. Казалось, он и моргал-то только когда резь в глазах становилась совершенно невыносима. В остальное время он с ненавистью глядел на склонившуюся над ним фею.

— На нем нет чар, — уверенно сказала Малефисента, — по крайней мере таких, что я знаю.

— Я ни за что не поверю, что Сэм по своей воле предал меня, — запротестовал принц. — Здесь замешана магия!

— А я разве это отрицаю? — Малефисента выпрямилась. Магии она действительно не чувствовала, но то странное чувство тревоги, что пробудила в ней вчера правительница Ракара, вспыхнуло с новой силой. Эта женщина действительно опасна.

— Тогда что это? — испугано спросила Аврора.

— Хотела бы я знать… — тихо ответила фея. — Нужно увезти тебя из замка. В образе дракона Диаваль вполне может…

— Нет-нет, я не могу, — замотала головой молодая королева. — Я не могу начать свое царствование с бегства. Там, наверху, множество гостей из других краев. Как хозяйка, я должна защищать их.

Малефисента печально улыбнулась. У выросшей в лесу девочки и впрямь было сердце великой королевы.

— Пожалуй, ты права. Собери гостей, расскажи о случившемся. Я же потолкую пока с нашей бунтаркой.

— Нет, это я должна говорить с ней, — возразила Аврора.

— Аврора…

— Если бы она хотела околдовать меня, то могла сделать это еще вчера, на балу. Но она этого не сделала. Крестная, я не могу прятаться за чужой спиной. Филипп сказал, что она заставляет людей думать, что ты хочешь править за моей спиной. Я должна объяснить им правду.

Малефисента вздохнула. Она и не заметила, когда Аврора стала такой взрослой и мудрой. Да, сейчас, когда все видят в фее злую тень за троном, ее попытка уберечь Аврору будет походить на стремление сохранить власть. Как же глупо все складывается…

Что же, если Авроре суждено встретиться с Дорикой, Малефисента, по крайней мере, не отпустит ее без должной защиты.

* * *

Они пришли под вечер. Люди из окрестных селений окружали замок, подобно армии. Настоящего оружия у них не было, но каждый прихватил с собой вещицу из железа. Аврора приказала не поднимать мост, но на него никто не ступил. Толпа ждала.

Королева Дорика в белоснежном своем одеянии, ни чуть не запачкавшемся, хоть и провела она весь день среди простого люда, шла к воротам. За ней тенью следовал высокий седовласый рыцарь. Навстречу ей вышли из боковой двери Аврора и Филипп — принц настоял, что раз уж на него не подействовали чары, он обязан быть рядом с возлюбленной. Малефисента согласилась, но на всякий случай оградила обоих всеми видами магической защиты, которые только знала.

Аврора настаивала, чтобы гости пересидели возможную стычку в своих покоях, но большинство из них и слышать о подобном не желали. Каждый король прежде всего воин, а воину негоже прятаться. Впрочем, самые трусливые предпочли наблюдать за происходящем из собственных окон или через щели бойниц. Большинство же расположилось на широком королевском балконе, выходившем прямо к главным воротам.

Малефисента стояла на небольшом балкончике чуть выше, но даже отсюда слышала короля Джона, отца Филиппа, обещавшего выпороть ту негодную девчонку, что посмела напасть на его сына. Это ворчание немного сглаживало беспокойство, и даже заставило фею ненадолго улыбнуться, но приближение Дорики опять пробудило то острое чувство опасности, что так взволновало ее на балу. Вновь захотелось взмыть вверх и не позволить этой опасности приблизиться к Авроре.

— Все будет в порядке, госпожа, — рука Диаваля предупреждающе легла ей на плечо, когда фея уже готова была сорваться вниз. — Она королева и знает, что делает. Ты не сможешь выиграть за нее все битвы и защитить от всех невзгод. Она должна научиться делать это сама.

Иногда Малефисенте хотелось взвыть оттого, что ворон так любил говорить правду, которую она не хотела и не готова была признать. Она взмахнула рукой, как делала всякий раз, когда не желала слушать, и приказала:

— Будь рядом с ней.

Рука исчезла, а через секунду черные крылья прорезали воздух и ворон закружил над подвесным мостом, где должна была состояться встреча.

Среди слуг, выглядывавших в соседние окна, поползли взволнованные перешептывания. Ворон, дескать, плохой знак, быть беде. Малефисента с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться. Хотя в одном она была с ними согласна — ожидание беды и впрямь витало в воздухе, только вот исходило оно вовсе не от Диаваля.

При виде королевы Дорики Аврора чуть не захлопала в ладоши от восторга, так хороша та была. Почти как крестная! Подготовленная серьезная речь разом вылетела у нее из головы, и она с восторгом проговорила:

— Вы такая красивая! Зачем же скрывать это под маской?!

— Благодарю, дитя мое. Но я не скрываю, я оберегаю от тьмы.

Королева улыбнулась. Странная это была улыбка — как у куклы, которой искусный мастер придает разные выражения только посредством мимики — ведь глаза ее остаются стеклянными, какую бы эмоцию ни отражали остальные черты.

Аврора же, напротив, стала совершенно серьезной.

— Филипп сказал, что вы считаете, будто все существа с Топких болот — злые. Но это не так, поверьте. Я могу проводить вас туда, и вы сами увидите. Уверена, они вам понравятся. — Аврора протянула руку к Дорике, приглашая ее последовать за собой, но та отшатнулась.

— Какая жалость, — произнесла она упавшим голосом. И вновь глаза ее остались бесстрастны. — Я надеялась встретить здесь родственную душу, собрата по несчастью, а вижу поглощенное тьмой человеческое существо. У тебя светлое сердце, Аврора, но оно заражено, и я не знаю, можно ли его еще излечить… Но я постараюсь, даю слово. Откройте ворота! — кинула она уже громче стражникам, и те, не раздумывая, принялись исполнять приказ.

Малефисента со своего балкона видела, как начинает подниматься решетка, как Филипп обнажает меч, как Аврора невольно отступает и что-то кричит, но явно без толку. Даже ворчание короля Джона на мгновение смолкло, после чего возобновилось с пущей силой:

— Эй, что эти недоумки делают? Они что, на виселицу захотели? Вы это видите? Эй? Э-эй! Да вы меня вообще слышите?!

Этот новый монолог заставил фею содрогнуться. Неужели?..

— Малефисента! — перед ней возникла встревоженная пикси и затараторила. — Во дворце творится что-то странное: все люди стоят у окон и таращатся на мост. Мы пытались говорить с ними, но они как будто оглохли!

Малефисента сжала зубы. Как же она глупа! Она-то полагала, что расстояние сведет магию или что бы это ни было Дорики на нет!

Она вновь взглянула на мост, как раз вовремя, чтобы увидеть, как седовласый рыцарь делает шаг к Авроре. Малефисенте показалось, что сердце у нее в груди замерло. Филип попытался прикрыть собой возлюбленную, но рыцарь просто столкнул его в ров, как досадное, но несерьезное препятствие. И в этот момент с неба рухнула черная тень. Но Диаваль целился вовсе не в рыцаря — он летел прямо на королеву Дорику. Та подняла руки, пытаясь прикрыться ими, и ворон принялся рвать нежную кожу на предплечьях. Рыцарь тут же позабыл об Авроре, и кинулся на помощь своей госпоже. Меч уже поднялся, метя в ничего не подозревающего Диаваля, но Малефисента щелкнула пальцами, и вот перед рыцарям был уже не ворон, а огромный черный дракон.

Диаваль быстро сориентировался в своих новых возможностях — семнадцать лет службы Малефисенте приучили его к подобному — и из пасти его вырвалось пламя. Через считаные секунды мост горел.

Малефисента не видела, что сталось с королевой, но успела заметить, как рыцарь прыгает в воду. Аврора уже была на внутренней стороне рва и помогала выбраться Филиппу. Спустя мгновение их подхватили мощные лапы дракона и понесли ввысь, минуя стражей-предателей.

За воспитанницу Малефисента могла уже не беспокоиться, так что она взмыла ввысь и призвала свою магию, как делала это раньше, поднимая жителей болот на защиту своей родины. Каждый фейри во дворце почувствовал ее призыв, но на сей раз она звала их не на бой. Что за толк от битвы, когда союзник мог в любой момент стать врагом? Она не знала, что отличает людей, способных противостоять чарам Дорики, от прочих, но их было явно очень немного, а значит единственный путь сейчас — собрать всех, кто способен еще мыслить самостоятельно, и бежать.

Да простит ее Аврора.