Глиссенское чудовище (джен)

Я ненавижу брать дворянские контракты. Ввиду своей меркантильности и эгоцентризма, столь присущих светскому сословию, термин «Контракт» ассоциируется у них в первую очередь со строгими временными рамками и конкретными условиями: ты нужен им лишь на тот срок, пока выполняешь контракт, и ни мгновеньем больше.

По обыкновению, история таких контрактов одинакова. По прибытии в очередной дворянский особняк тебя встречает надменный взгляд и высокомерно задранный к небу подбородок. Далее обладатель этого благородного жеста выделяет тебе самую скромную комнатушку в своем поместье. Даже сама охота, какими бы различными ни были чудовища, из раза в раз повторяет сама себя: ты идешь туда, где видели твою цель, опрашиваешь свидетелей, ищешь подсказки, следы; не вступая в прямой контакт, формируешь образ разыскиваемой бестии. И когда тебе становится все известно, готовишь амулет, проводишь ритуал, идешь и убиваешь. Четко отработанный порядок, слегка разбавленный внезапными ситуациями. На этом заканчивается все разнообразие, и ты снова возвращаешься в русло похожих друг на друга дворянских контрактов.

Обессиленному влиянием амулета, тебе остается сил только лишь принести заказчику трофей с охоты и впасть в очередную кому. И, по обыкновению, обязательно очнешься в какой-нибудь помойной канаве или дешевом кабаке, где нищие, пьяницы и мародеры так и норовят растащить все твои вещи. И ты снова никому не нужен, ведь временные рамки пройдены, а необходимые условия выполнены.

* * *

Я не знал, сколько времени провел в коме. Поскольку даже два совершенно одинаковых вилета могут обладать разной силой, невозможно предугадать, с какой скоростью будет протекать адаптация организма к новым обостренным чувствам и свойствам, и сколько времени потребуется, чтобы ему вернуться в исходное состояние. Иногда восстановление происходит почти мгновенно, не больше получаса; иногда — длится больше недели. Но и в этот раз, как и во все другие, организм возвращается к исходной точке.

Я открыл глаза. Образы от непривычки имели лишь размытые контуры, плавно перетекавшие один в другой. И я был весьма сильно удивлен, что на этот раз после очередного контракта я проснулся в мягкой постели и в теплом сухом помещении, а рядом со мной сидел человек, для которого «контракт» оказался не только временными рамками и набором условий.

Определенно, я был рад, что эта история с самого начала не соответствовала установленным шаблонам.

— Господин Ревон, — произнес образ упитанного человека знакомым голосом, — вы очнулись! Ох, как же я переживал!

— Где…я?

— Ох, ну что же вы? В ту ночь я места не находил, — протарахтел дворянин и потрепал себя за воротник кафтана, — вот так меня терзала совесть! Ох, как я волновался, что послал вас на верную гибель!

Перед глазами снова всплыли темные краски той ночи на винодельне: та самая смесь неистовой ярости и стремления выжить одного из опаснейших существ в нашем мире.

— Да, господин Флебек. Я помню.

— Смею предположить, что вам нужно время, чтобы прийти в себя, господин Ворона, — учтиво подметил дворянин. — Оставлю я вас наедине со своими мыслями, а вы позже спускайтесь вниз для завтрака.

Удивительно, но сам господин Флебек на вписывался в образ дворянского сословия. В плотных штанах и коричневом кафтане, упитанный, розоволицый дворянин больше был похож на разогретый медный котел, который скачет, едва не проливая свое варево. И вдобавок к своему образу он оказался весьма гостеприимным и заботливым человеком. Знакомство с Флебеком заставило меня чаще задумываться о своем отношении к дворянству.

Я лежал в той же комнате под самой крышей. Все те же деревянные пол и стены, зеркало на стене, стол, несколько стульев, громоздкий шкаф и широкое окно. Солнечный свет бил через стекла, оставляя на земле решетчатый силуэт оконной рамы. Взгляд тревожно пробежался по комнате: оружие и все мои вещи были ровно на тех местах, на которых я привык их оставлять. Ни одна вещь, в особенности глефа, спокойно лежащая с левой стороны от кровати, не была тронута. Еще в юности темнэльфийские чародеи обучили меня заклинанию метки, которую я накладываю всегда, когда мои вещи могут быть украдены. Тот, кто прикоснется к зачарованным предметам, сразу же ощутит неприятную боль и получит черное пятно ожога на ладони. Чары развеиваются, когда заклинатель касается своих вещей, поэтому эти охранные чары можно считать вполне безобидными.

По-видимому, моя кома была затяжной, ибо встать с кровати и немного пройтись по комнате оказалось для меня настоящим испытанием. С каждым шагом ноги непослушно подламывались. Я остановился у овального зеркала в узорной оправе, в котором с укоризненным взглядом отражался высокий темный эльф с худым, но при этом крепким телом, разукрашенный зарубцевавшимися белыми шрамами, к числу коих добавились шесть рваных рубцов на бедре и плече, еще пахнущих экстрактами исцеляющих масел. Густые пепельные волосы слипшимися клоками спадали на лоб, слегка прикрывая тонкие дуги белых бровей. На вытянутом чистом бледно-синем лице серые глаза плавно перетекали в тонкий вогнутый нос, который слегка притенял линию губ. На короткостриженых висках вверх и слегка в стороны устремлялись острые уши.

Я относился к чистокровным темным эльфам, внешность которых состоит из исключительно угловатых черт лица, высокого роста и цвета кожи от бледно-лунного до темных оттенков цвета морской волны.

Я потрогал свежие шрамы на плече: сколько бы времени я ни пролежал в коме, раны затянулись на удивление быстро и без последствий. Дворянин не поскупился на хорошего глиссенского лекаря, за что я уже в который раз мысленно благодарю своего заказчика.

Размашистым жестом руки Флебек поспешил пригласить меня за стол, когда я спустился из своей комнаты. Моему взору предстали свинина на широком блюде, крупно порезанные овощи, чаша с фруктами и похлебка в казане. В животе внезапно возникло сосущее ощущение, и я просто не смог отказаться от приглашения потрапезничать.

Первое время мы молча и увлеченно поглощали овощную похлебку в прикуску со свининой. Я ел быстро, отчего немного ощущал себя диким варваром, в то время как Флебек ел размеренно, то и дело посматривая на меня с ухмылкой довольного своей работой повара.

— Господин Флебек, — прервал я немую сцену, — такая еда — и ни одной прислуги в доме?

— Вся моя прислуга работала на винодельне, господин Ревон, — мужчина перемешивал ложкой овощное варево, — как и у любого другого дворянина в нашем городе. А по поводу моего дома? Что ж, мой дом слишком мал, чтобы нанимать для него прислуг, и достаточно невелик, чтобы я самостоятельно смог содержать себя в чистоте. Зачем пользоваться чьим-то трудом в тех случаях, когда способен управиться и сам? — дворянин прервал свою речь и отправил в рот ломоть жареного мяса. — А что же касается кулинарии, то это моя маленькая страсть, мой дорогой друг. С детства я люблю этот процесс приготовления из сырых продуктов отменных деликатесов.

— И у вас отлично выходит, — сказал я без преувеличения.

Я поблагодарил Флебека за то, что он позаботился обо мне, пока я лежал в коме: лекарь, которого нанял дворянин, обрабатывал раны ловко и хорошо. Конечно, не могу считать, что я остался обязан этому человеку за его помощь, ведь я выполнял его работу, но на такой щедрый прием я даже не расчитывал.

— Теперь, когда мы сыты, — Флебек уместил грязную посуду в казан, — мне хотелось бы вас расспросить, господин Ревон. Поймите, я с нетерпением жду ваших рассказов. Что вы видели той ночью и с чем столкнулись? — он подпер подбородок на ладонь руки в готовности внимательно слушать, как детвора сказки.

— Как я и говорил, господин Флебек, в ваших угодьях поселился вампир, — каждый раз, когда я рапортовал о результатах своей работы, мой голос звучал так, словно я читаю лекцию по биологии. — Вампиры — разумные существа, поэтому понять, что именно привлекло его в вашей винодельне, почти невозможно. Хоть он и выглядел как старик, в обличии вампира это была молодая особь: он бродил в поисках легкой добычи, чтобы набраться опыта в охоте и утолить вечнорастущую жажду.

Дворянин со взглядом ребенка завороженно слушал эту страшную историю.

— Слабый опыт охоты с его стороны — единственное, что спасло мое положение. Так что без преувеличения могу сказать, что мы с вами уничтожили чудовище, которое, отточив умения, могло стать одним из опаснейших существ, коим по своему происхождению и является.

В комнате нависла тишина, не нарушаемая даже шумом улиц, который в это время суток уже был характерен для таких больших городов, как Глиссен.

— И тем не менее, — я заметил, как холодный лекционный голос изменился на более распевный, слегка разряжая нависшее напряжение моего рассказа, — могу заверить вас, господин Флебек, что более вашей винодельне ничего не угрожает.

— Ох, какая великолепная новость! — дворянин поспешно схватил графин и наполнил два бокала алой жидкостью. — За проделанную работу, господин Ворона!

Я взял предназначенный мне бокал. Невозможно было отказаться от такого тоста.

* * *

В тот же день Флебек с головой погрузился в реставрацию фамильной винодельни и на время своего отсутствия предложил мне некоторое время побыть его домоуправителем. Предложение было выгодно для нас обоих: у меня будет крыша над головой, пока мой организм окончательно не восстановит свои прежние силы, а дворянин будет уверен, что его дом под охраной профессионального воина.

И тем не менее, я решил не злоупотреблять гостеприимством и планировал покинуть Глиссен спустя несколько дней. Провизии в особняке было достаточно, чтобы месяц не думать о продуктах, а динаров, что заплатил мне дворянин за голову вампира, хватит, чтобы не думать обо всем остальном.

Первым делом я отдал на ремонт броннику свой черный костюм с серебряными вставками и тёмным оперением и направился в купальню. Горячая ванна окончательно расслабила мышцы и смыла тот смрад, который всегда появлялся после охоты. Теперь тело пахло душистым мылом, а не засохшей кровью, сырой землей и потом. Я зачесал белые свисающие пряди к затылку, обнажив блестящий гладкий лоб.

После того как мне удалось привести свой внешний вид в порядок, я позволил себе бесцельно прогуляться по улицам: ведь не знаешь, когда еще удастся побывать в этом великолепном городе мостов, что вдоль и поперек изрезан капиллярной сетью каналов и рек. Хотя он и имеет свои проблемы и тяготы, Глиссен считается одним из самых процветающих городов Святого Ордена.

Географически он расположен на границе центральных земель — земель благородных дворян и богатых купцов, праздников, фестивалей, турниров и пари — и южных — многочисленных тихих губерний, краев земледелия, фруктовых плантаций и овощных огородов. Оттого складывается ощущение, будто бы город является разрывом двух разных миров: когда на городской площади кружатся красавицы в элегантных платьях, а достопочтенные господа веселятся и пьют шампанское, за городскими стенами тишь и гармония, в которой трудолюбивые простолюдины трепетно ухаживают за земельными участками. И такой ритм жизни всем приходится по душе: дворяне и помещики меньше несут убытки при найме рабочей силы, крестьяне же получают больше, нежели в провинциях.

В городе нет единой системы власти: политику ведет Совет, состоящий из губернаторов каждого района, на которые разбит город. И даже сами районы города существенно отличаются друг от друга. Я отчетливо ощущаю, как соловьиное пение эльфинажа, как его еще называют зеленый район, сменяется треском деревянных повозок и криком лавочников городской торговой площади.

Ярко светит солнце. В воздухе пахнет розами.

Длинней всего очереди, причем состоявшие преимущественно из женщин. На торговой площади были лавки портных, ювелиров и продавцов аксессуаров. Завтра в честь самого долгого дня будет устроен всеобщий бал-маскарад, и было видно, как люди суетятся в подготовке к мероприятию.

На выходе из площади со стороны Моста Народов я остановился. На кованой железной подножке, вокруг которой обвивается змея, стоял небольшой серый сундучок с узорчатой гравировкой в виде остроугольных завитков и неразборчивых знаков. На крышке его была небольшая прорезь. Что это за ларец и кому он принадлежит, я знаю с самого детства.

Это одна из легенд нашего мира, в которую принято верить без каких-либо доказательств и с которой у нас много общего. Говорят, что где-то на болотах в безымянных землях живет доктор, который, как и мы, Вороны, истребляет бестий, угрожающих другим существам этого мира и ни о чем не думающих, кроме как о собственном классовом превосходстве. Только чудовища доктора не носят смертоносных костей и зубов. Его монстры нематериальны.

Доктор с болот приходит к тяжело раненным и смертельно больным красной чумой, подагрой, кипящей кровью и прочими серьезными заболеваниями. А после его методов лечения чудесным образом неизлечимые пациенты чувствуют себя совершенно здоровыми. Иногда люди поговаривают, будто бы порой примечают человека в маске, в длинном плаще из черной кожи, с тростью в руке в сопровождении весьма необычного компаньона: крысы, которая ходит на двух лапах и носит с собой походный сундук хозяина. И при всем благородстве и общественной полезности его ремесла, люди предпочитают встречать доктора с болот через щель закрытых оконных ставней, так как его появление в городе, как и наше, появление Ворон, не сулит никаких хороших новостей.

За свою работу он платы не берет, а живет лишь на добровольных пожертвованиях, которые он и его подопечные собирают из вот этих ларцов. Мне никогда не приходилось сталкиваться с доктором с болот, но, если все ж это когда-нибудь случится, я хотел бы, чтобы у него на тот момент были средства на стерильные препараты и лучшие ингредиенты для лекарств. Поэтому я достал из кармана несколько динаров и бросил в кованый сундучок.

— Господин Ревон, я полагаю? — раздался голос за моей спиной.

Я обернулся и увидел трех солдат в блестящих доспехах. На груди орел расправил крылья и держит в клюве виноградную лозу — герб Глиссена.

— Я вас слушаю, — ответил я с доверием, насколько это было возможно.

— Тидерас Мендоза. Старший патрульной группы, — представился тот, что ближе всех стоял ко мне. — Вас разыскивает командир глиссенской стражи. Прошу проследовать за мной, — голос был солдатский, без лишних слов, похожий на сухой рапорт.

— И почему я должен с вами идти? — я развернулся кругом и увидел, как двое других стражников тотчас же поднесли руки к ножнам своих мечей.

— Вас вызывает командир стражи, господин Ревон, у него к вам дело государственной важности, — рапортовал голос из-под закрытого шлема. — Вы находитесь на территории провинции Глиссен, что обязывает вас соблюдать наши законы.

Я ничего не хочу сказать плохого о городской страже. Мне лишь нужно было убедиться, что я не имею дел с хорошо отработанной тактикой мародеров или разбойников. Меня повели через торговый ряд обратно в сторону дворцовой площади через островной квартал.

— Что же нужно от меня командиру городской стражи? — спросил я стражников, сомневаясь, кто из них Тидерас Мендоза.

— Как я вам и сказал, у командира к вам дело государственной важности. Он предпочитает обсудить детали с вами лично, — ответил тот, кто шел от меня слева.

Далее мы перемещались через островной квартал молча и только и делали, что то поднимались на ступенчатый мост, то с него спускались.

Островной квартал состоял из двух десятков маленьких островов, на которых теснились по два, три, в лучшем случае четыре дома. Все здания были жилые. Кстати, именно этот район хорошо видно с крыши особняка дворянина Флебека.

Перед последним мостом мы прошли мимо развалин сгоревшего дома — именно того черного пятна, что уродски портил вид островного района. Дом сгорел давно, но в воздухе до сих пор витал едкий запах пыли и копоти. Мы пересекли последний ступенчатый мост и свернули направо к дворцовой площади.

— Пришли, — сказал голос из-под шлема, когда мы подошли к зданию с до безобразия правильными углами стен, окон и дверей. — Казарма городской стражи. Первый этаж направо.

В комнате пахло жестью доспехов и чернилами. Все в помещении было аккуратно разложено по своим местам строго под прямым углом друг к другу.

За столом сидел рыцарь в позолоченных доспехах с тем же знаком, что я видел у патрульных, лишь вдобавок окантованный золотом. Мужчине было на вид лет тридцать пять; он был с густыми, но бережно причесанными волосами, аккуратно постриженной бородой и крупным орлиным носом. Рука с пером замерла в воздухе, и человек поднял на меня взгляд:

— Господин Ревон? — голос был более живой по сравнению с тем, с которым я вел разговор в прошлый раз, и все же содержал в себе составляющую сухого рапорта, который так присущ рыцарям на службе государства.

— Хорзен фон Гладий — рыцарь встал из-за стола и уверенным, размеренным шагом подошел ко мне с протянутой рукой, — капитан стражи провинции Глиссен.

— Ревон Керсиадор, — я пожал руку, — Ворона.

— Ворона… — задумчиво протянул Хорзен.

Рыцарь выдержал паузу. Он опустил голову, словно что-то искал глазами, затем снова посмотрел на меня и подошел к окну, сложив пальцы рук за спиной.

— Мне стало известно, что ты убил бестию на фамильной винодельне дворянина Флебека. По моим сведениям… вампир.

— Вампир, — утвердительно кивнул я, — молодой. Молодой и еще не опытный в бою.

Хорзен снова выдержал паузу, вглядываясь в окно, после чего решил пронзить меня соколиным взглядом голубых глаз.

— Полторы недели назад двое моих людей в ночь были в «Вивальте». С часу до двух в ресторан вошел неизвестный в черной мантии на все тело и лицо и попросил снять комнату, но корчмарь заподозрил неладное и попросил незнакомца снять капюшон, на что тот оказал сопротивление. Вскоре из мантии полезли когти, корчмарь подтвердил свои опасения. Двое моих парней, что в это время были там, бросились сразу на защиту граждан от взбесившегося чудовища. Это было бесполезно: через час патруль обнаружил в «Вивальте» два исполосованных трупа. Раны были настолько глубокими, что даже были видны кости.

Я чувствовал, почти знал, к чему ведет этот разговор. Хотел я этого или нет, но меня снова втягивают в очередную историю. Историю смертельно опасную, всей своей сущностью пропитанную кровью. Историю, что ловко прячется под термином «Контракт».

— Вы опрашивали посетителей? Может, кто-нибудь из них обратил внимание на особенности? Какого цвета была его кожа, насколько длинные когти, морщинистый нос или слегка вытянут?

— Нет, ничего. — Хорзен скрестил руки на груди и помотал головой. — Никто ничего не может сказать конкретно. Известно лишь, что вампир был весьма крупный с огромными когтями и дьявольски быстр.

Для меня всегда принятие контракта было самой трудной его частью. Когда решаешься взять задание и крепко жмешь руку своему заказчику, у тебя остается лишь один путь, который определен теми самыми условиями и временными рамками. Но что если этот путь неверен? Если именно эта дорога омыта в крови многочисленных невинных жертв, пропитана неистовым гневом и звериным стремлением остаться в живых? И действительно ли это та дорога, по которой стоит идти?

Воронам всегда приходится делать выбор. И если третьего не дано, я выбираю тот путь, где прольется меньше крови. Тогда я все еще надеялся, что не стою перед выбором, что у меня есть еще путь отступления, по которому я смогу вернуться назад.

— Прежде чем я приму решение, мне нужно осмотреть тела убитых. Я должен ознакомится с этим вампиром.

— Ознакомиться с вампиром, вы серьезно? — гладкий лоб Хорзена сморщился в несколько складок в гримасе неприкрытого удивления.

— Вампиры — разумные существа, — я очередной раз начал читать лекцию своему заказчику, — именно это делает их опаснейшими существами среди всех здесь обитающих. Они не поддаются никакой поведенческой классификации.

— Я вас понял. Тела солдат лежат в мавзолее, не уверен, что их еще не готовят к погребению. Я выпишу вам пропуск от моего имени.

Я одобрительно кивнул. Рыцарь слегка помешкался, затем все же на чистом листе бумаге нацарапал пером записку по установленному у городской стражи образцу. Содержание пропуска, что выписал мне командир стражи, было таким же сухим, как и его манера общения, и умещалось в пару предложений. Одно из них — адрес городского мавзолея для государственных лиц.

— Господин Керсиадор, — окликнул меня Хорзен, когда я уже стоял у выхода, — я понимаю вашу профессиональную заинтересованность сущностью чудовища и все же прошу вас помнить об одном факте. Это — вампир. И от его рук погибли люди. Надеюсь, выводы вы уже сделали сами.

Я вышел из кабинета молча.

* * *

Солнце сильно ушло за полдень, когда я добрался до мавзолея. Старое здание, что стояло у обочины мощеной дороги, ведущей вниз в портовый район города, имело бедный и убогий вид. Под козырьком крыши скопились целые полотна из паутины, на желтых стенах сильно врезались в глаза плесневелые пятна, на окнах висели железные решетки. Я подошел к старой двери, в которой со временем образовались щели между деревянными брусьями.

— Кто? — раздался голос по ту сторону двери в ответ на мой стук.

— Ревон Керсиадор, прибыл по распоряжению капитана стражи.

— Не знаю таковых, уходи! — прошипел мужской кряхтящий голос.

Через большую щель в старой двери, откуда на меня таращился большой желтый глаз, я просунул рапорт капитана Хорзена. Человек по ту сторону громко зашелестел пергаментом, что перебило даже его столь омерзительное кряхтение. После недолгой паузы старая дверь затряслась со звуками отпирающихся запоров и, наконец, открылась.

Смотритель мавзолея был столь же неприветлив, как и само здание. Старый, сильно сгорбившийся старик ходил в выцветших коричневых лохмотьях, которые, казалось, вот-вот разорвутся, стоит к ним лишь только прикоснуться. Старая тонкая кожа на его лице покрыта волнами морщин, болезненными бородавками и коричневыми и белыми пятнами: последствия перенесенной трупной хвори, которой так часто болеют при контакте с разлагающейся плотью. Большие глаза с пожелтевшими белками с безумством смотрели на нарушителя мерзопакостной идиллии.

— А, хватило же у кого-то дурости взяться за эту тварь из «Варьете», — мне в лицо хлынула волна смрада гнилых зубов.

Он считал, что я уже веду охоту на этого монстра из «Вивальте» — пусть так. Лишь бы меньше контактировать с этим гнусным стариком, который, сам того не понимая, носит палитру трупных заболеваний и уже сам разлагается не хуже тех тел, которых он осматривает.

Я шел следом за большим холмом в тряпичной поношенной одежде, аккуратно ступая среди разбросанных листов бумаги, грязной посуды, объедков, одежды и прочего хлама, которого было в изобилии. Смотритель медленно ковылял к лестнице, ведущей в подвальное помещение, и остановился у большой железной двери: новой, крепкой, совсем не похожей на ту, в которую я стучался на входе. С характерным покряхтыванием он достал из кармана связку ключей. Я знал, что за закрытой дверью находится самая ужасная часть мавзолея. От железного порога потянуло холодом. С глухим щелчком засовов дверь медленно отворилась, и сразу же через приоткрытую щель тонким острием вонзился в мозг ужасный запах гнилой плоти. Сколько бы раз я ни был в мавзолее, никогда мне не привыкнуть к запаху разлагающихся трупов, что тяжелым комом перебивает дыхание.

— Раз уж ты взялся за это дело, то будь готов к самому страшному, — продолжал старик, ступая по холодному каменному полу подвального коридора, — многих я повидал за время своей работы, охотник. Перебитые кости и сломанные шеи для меня не в новизну.

Старик плелся между рядами деревянных лежаков, на которых покоились накрытые белой тканью мертвые тела. Он остановился почти в самом дальнем углу, где под факелом расположились два лежака, чуть отделяясь от своего ряда.

— Но такое я увидал впервые.

Смотритель взмахом рук сдернул белые простыни. На мгновение мое лицо слегка поморщилось от увиденной картины, но чувство профессионализма вернуло меня в прежнее русло. Азарт, подобно огромной волне, снова нахлынул, перебил ощущение сырости и холода подвала, едкого трупного запаха, вони гнилых зубов стоящего рядом старика в лохмотьях. Тот, что слева, был мужчиной с крупным телосложением, массивным торсом и плечами и сильными ногами. Несмотря на внушающую мощь, от шеи и плеча до бедра торс вспорот десятью крестообразными разрезами. Ребра мужчины не выдержали давления и раздробились на крупные куски с ровными гранями.

Удар был нанесен острым и очень прочным предметом, точнее, пятерней. У чудовища были острые и длинные когти. Достаточно длинные, чтобы размолоть кости, мышцы, легкие и сердце в однородный кровавый винегрет. Но это не было шквалом увечий: удар был нанесен один. Одна атака, вероятно, в прыжке смогла прорезать солдатскую броню и твердые кости. Известно лишь немного существ, способных на такое.

Круг сужается.

Справа лежал мужчина с менее массивным телом, но все равно типичным для человека в доспехах крепким телосложением. Плечо руки и бедра были покрыты глубокими порезами, из которых белели кости. По-видимому, удар по сонной артерии был заключительным, и бедолага умер от потери крови. Но здесь, на правой руке, порезы совсем не значительны, можно сказать, царапины по сравнению с остальными. Словно чудовище не хотело его убивать, а лишь предупреждало.

Оно пыталось выбить меч? Солдат не остановился, и тогда его противник нанес ему раны поглубже. Потом еще глубже, едва не задевая кость. Странно.

Значит ли это, что существо разумное, или ему просто захотелось поиграть со своей добычей? Химера? Мы бы в первую очередь узнали о ее появлении. Изувер? Может быть, но они не ограничиваются одним ударом по грудной клетке, да и второе тело было не тронуто. Вампир? Шеи жертв не затронуты. Даже если у него и был мотив, он не смог бы сдержаться от врожденной жажды.

— Как их звали? — тихо спросил я старика.

— Теварис и Гульяр, солдаты городской стражи, — прокрякал старик. — Были в «Вивальте» в ту кровавую ночь. Корчмарь неожиданно заорал «Вампир!», и солдаты по долгу службы тотчас же схватились за мечи.

Схватились за мечи. Значит, чудовище не нападало на них первым. Оно защищалось. Монстр расcчитывал, что смерть одного агрессора остановит другого. Именно. Но когда второй стражник набросился на него, чудовище слегка полоснуло его, пытаясь вызвать чувство страха. Но тот не остановился, чем и погубил себя. Оно не хотело убивать этих людей. Путь наименьшей крови.

Я поспешно попрощался со смотрителем мавзолея и быстро удалился из помещения, а вскоре моя грудь с облегчением вдохнула сладкий свежий воздух. Мой путь лежал обратно в казармы городской стражи в кабинет капитана Хорзена.

Солнце садилось за горизонт и заливало Глиссен алым заревом. На улицах стали появляться влюбленные пары, прогуливающиеся под руку в этот теплый романтический вечер. Воздух наполнился запахом ночных цветов, женских духов и алкоголя, которым так и тянуло с портового района города.

Я поднялся вверх по широкой улице обратно, обогнул торговую площадь, что шумит круглые сутки без устали, и добрался до казармы городской стражи, когда лишь легкий контур небесного светила сиял на горизонте, а в остатках света по улицам брели патрульные с факелами и зажигали уличные фонари.

Капитана городской стражи я встретил, даже не успев зайти в помещение казармы. На небольшом придворке, где были расставлены стрелковые мишени и набитые сеном с человеческий рост куклы, рассекая воздух большим клеймором стражник в доспехах с позолоченной окантовкой отрабатывал приемы. Удар с разворота — острие стремительно рассекло воздух. Удар от плеча, который у нас на пепельных островах именуют полумесяц. Апперкот. Огромный клинок резко разгонялся, останавливался, плавно переплывая в следующий прием. Рыцарь прекратил тренировку, когда увидел меня, и жестом руки в блестящей перчатке предложил мне подойти ближе.

— Нравится? — капитан стражи заметил на клейморе мой изучающий взгляд. — Именной меч из благородного серебра. Жалован мне самим Мартином Мидасом, императором Святого Ордена, — рыцарь ласково провел пальцами по клинку, — за службу на фронте. Это было шесть лет назад. Мы отвоевали устье Хильса, после чего меня перевели в городскую стражу. Кровавая была бойня. Почти всему, что я умею, обучился там, на фронте, когда насмерть бился с этими варварами с Севера. Бесценный опыт, я хочу сказать.

Мне было нечего добавить. Движения Хорзена плавные и стремительные, четкие и решительные. Было отчетливо видно, что капитан прошел суровую боевую школу.

— Ворона, берите в руки меч и продемонстрируйте, на что вы способны! — Хорзен указал на стойку с мечами у стены. — Поговаривают, что такие закаленные охотники на чудовищ, как вы, отменно владеют оружием.

— С удовольствием сойдусь с вами в спарринге в следующий раз, господин Хорзен. Меч — не мое оружие, но я уверен, что еще буду удостоен чести скрестить с вами клинки.

— Тогда, — рыцарь отточенным взмахом убрал клеймор в ножны на спине, — полагаю, вы не просто так пришли в вечерний час?

— Сегодня днем я был в мавзолее, осматривал тела ваших солдат. Господин Хорзен, — лицо капитана постепенно утратило все эмоции, лишь взгляд орла, устремившегося к добыче, был непоколебим. — Вампир не хотел убивать стражников по своей воле. Все это очень странно. И если он не убивает лишь ради того, чтобы убить, то, быть может, не лучшим ли решением будет оставить его в покое?

Хорзен скрестил руки на стальной кирасе и выдержал паузу. Он смотрел на меня исподлобья своим похмуревшим взором.

— Вот, как. Весьма… неожиданно. Напомню вам, Ворона, что истреблять монстров — ваша работа.

— Истреблять опасных монстров — моя работа, капитан, — я чувствовал, как обстановка между нами накаляется ровно с тем, как пропадают любезности. — Ваши стражники первые обнажили мечи и напали на него. Он не хотел смерти вашим людям! Зверь всего лишь защищался и просто-напросто оказался сильней.

— Боги! Вы себя не слышите. Вы говорите о монстре, что растерзал двух стражников, как о человеке!

— Быть может, этот монстр умнее, чем человек. Говорю вам еще раз, господин Хорзен, он не нападал на ваших солдат. Причина их смерти — собственная агрессия. Из тел, что находятся в мавзолее, не выпито ни капли крови, не растерзано ни одного органа.

Хорзен сделал глубокий вдох. Ему было тяжело поверить моим словам, потому что мои выводы противоречили самым фундаментальным принципиальным установкам. Ладонь в стальной перчатке крепко сжимала клеймор, отливающий в лунном сиянии холодным блеском благородного серебра.

— Что бы вы ни говорили, Ворона, — теперь голос капитана был ровным, как речная гладь в ночной тиши, — эта тварь — монстр. И она убивает людей. Уже убила — убьет и еще. Но не думайте, что без вам нам не справиться. Если вы предпочтете остаться в стороне, с этим делом покончит городская стража. Я усилю патрули, увеличу охрану, введу в городе боевое положение и выкурю эту мразь. А вам, Ворона, настоятельно рекомендую не вставать у меня на пути. Держитесь в стороне, а еще лучше — уезжайте.

— Быть может, вы правы, господин Хорзен. Ваши слова подтверждаются железными доводами, какой бы затуманенной ни была ситуация. Делайте все, что считаете необходимым, и я не буду препятствовать, пока не приму окончательное решение.

Рыцарь по-светски приподнял подбородок. Было ясно, что он сказал все, что считал нужным, и конфликт исчерпал себя, по большей части утвердив его позицию. Я же считал бессмысленным что-либо доказывать капитану городской стражи. Оставалось лишь развернуться и уйти прочь. Это был путь меньшей крови. Путь, которого так и не увидел этот человек, несмотря на все мною сказанное. А сказано было многое, но не все. Я остановился.

— Капитан Хорзен, — окликнул я рыцаря через плечо. Знал, что он меня слышит, — Ваша позиция непоколебима, но в мире существа, охоту на которых лучше не вести вовсе. Совет вам от профессионала: не трогайте его — и он не тронет вас. Пока что.

Капитан стражи промолчал. Не услышал? Не хотел слышать? Я не мог ответить себе на этот вопрос. Что ж, надеюсь, мне хотя бы удалось слегка пошатнуть его столп собственной правоты. Теперь это вопрос времени: количество крови, что скоро прольется, будет зависеть лишь от того, как быстро Хорзен поймет.

Подул прохладный ночной ветер, донося с улиц звонкий женский смех.

* * *

Я возвращался домой по опустевшим улицам, что освещались лазурным сиянием луны да светом пламени дорожных фонарей. Иногда встречались пьяницы, вооруженные бутылями вина и шампанского с кончающейся желанной жидкостью; супружеские пары с усталыми и сонными лицами, возвращавшиеся домой с вечеров и романтических прогулок, и гондольеры, которые денно и нощно грациозно плавают по каналам Глиссена и поют серенады влюбленным.

Вечерний ветер дул порывисто.

Переходя последний мост островного канала, я увидел кружащую над крышей стаю летучих мышей, которая вмиг растворилась, разлетелась по крышам домов, щелей и разбитых окон. Наконец, из-за угла я увидел долгожданное здание с террасой и высокой крышей. Я отворил дверь, преодолел лестницу, ведущую наверх. В комнате за время моего отсутствия все так и осталось без изменений. Тишина, нарушаемая только хлопаньем оконных ставней.

Я уснул.