Каша заваривается (гет)

То доблестной швейцарской гвардии громогласным криком не докличешься, и не то что ночью, но и днем с огнем не сыщешь, а то валят изо всех щелей… Казалось, будто бы целый гарнизон стражей порядка наводнил подступы к трактиру. Никому не улыбалось очутиться в Бастилии или Шатле, и, оставив миньонов, находившихся ближе к выходу, разбираться с суровыми лучниками, анжуйцы, не мешкая, выскочили через черный ход трактира на улицу. Они пробежали один квартал, другой, завернули за угол, и еще раз. Остановились, чтобы перевести дух. Шума погони пока не было слышно.

— Никто не ранен? — спросил Ливаро.

— Никто! — отозвался Рибейрак, заботливо обматывая кисть левой руки, на коей красовалась глубокая царапина, носовым платком.

Шляпы и плащи пришлось бросить на поле боя. Но переделка еще была далека от завершения. Послышалось хлопанье ставней, встревоженные восклицания, добрые буржуа пробудились в домах на подступах к трактиру. Весь далекий квартал ожил и загомонил. Но переулок на котором оказались анжуйцы был на редкость тих, будто всплеск волнений его и вовсе не касался. Продолжить путь боевой компании, однако, не предоставлялось возможным. Мостовая оканчивалась тупиком. Вот так да! Обратно же идти было опасно.

Антрагэ скользнул к крайнему дому переулка и осторожно выглянул из-за угла: слева слышался мерный топот отряда лучников, мерцание факелов озарило стены домов, но подобное же движение происходило и справа. Швейцарцы, разделившись на отряды, принялись прочесывать местность со свойственной им дотошностью, видать воспылав благой целью изловить злоумышленников, в лице анжуйцев, во что бы то ни стало. Итак, стражи порядка неумолимо приближались с обеих концов улицы, обыскивая все переулки, не пропуская ни одного. Попытаться проскользнуть в соседний переулок? Который, возможно, не является тупиком? Нет! Поздно! Заметят. Но если оставаться на месте — тоже изловят. Так возмутители ночного покоя, сами того не желая, очутилась в мышеловке. Еще немного, и доблестная королевская гвардия наводнит переулок и вот тогда — плохи дела.

— Что будем делать, господа? — поинтересовался Бюсси.

— Встречаться с лучниками нельзя! — отозвался Рибейрак. — На нас нет ни шляп ни плащей, они сразу признают в нас нарушителей порядка.

— Может, тогда сразимся с ними? — Бюсси светился отвагой. Как всегда не к месту. После славного анжуйского графа могло потянуть на большие подвиги. С него бы сталось бросить вызов всему швейцарскому гарнизону вместе взятому. Но тут уж силы будут чересчур не равны. Дело принимало действительно опасный поворот.

— Их слишком много, граф. В другой раз! — попытался увещевать друга Ливаро.

И все же нужно было что-то предпринять, чтобы вырваться. Молодые люди на миг задумались. Если они не хотят встретить утро в Шатле, необходимо придумать, как действовать, и придумать быстро.

— Судьба нам встретить утро в тюремной каталажке, — усмехнулся Антрагэ.

— А если в ней, судьбой, поспорить? — спросил Бюсси, проделав клинком шпаги в воздухе великолепное мулине.

— Постойте! — воскликнул Ливаро. — Я узнал место! Это тот самый переулок, ведущий с улицы Турнель! Готов поклясться. Монсеньор ходит сюда поздним часом к еврею Манассесу, который гадает на стекле и кофейной гуще. Четвертый дом справа.

— И что?

— Пусть сегодня Манассес погадает и нам!

— Ты уверен? Насчет дома?

— А вот сейчас и узнаем!

Выбирать не приходилось. И медлить решительно было нельзя. Шум, производимый ночным патрулем, слышался все ближе. Швейцарцы уже обшаривают близлежащие переулки. Вот-вот завернут за угол. Нет, определенно стоило рискнуть! Терять отчаявшейся компании в сложившихся обстоятельствах было совершенно нечего.

Ливаро, не раздумывая, приблизился к черной двери безмолвного дома и, схватив дверной молоток, решительно постучал. С последним ударом дверь бесшумно отворилась, принимая теснящихся анжуйцев, и также тихо захлопнулась вослед за ними. Самое время! Через несколько мгновений, переулок озарился отсветами факелов, послышался гомон швейцарцев и лязганье алебард. Антрагэ, шедший последним, задвинул массивный засов. Ну, теперь-то они хоть в относительной безопасности. Чудом избежавшие ареста храбрецы, очутились в небольшой прихожей. Тусклая масляная лампа горела на площадке второго этажа узкой лестницы, едва освещая ступени, рядом — никого. Так кто же отворил им?

Но замешательство молодых людей продолжалось недолго, их вниманье привлекла, выступившая из потемок в полосу призрачного света, фигура женщины в темном одеянии. Она вежливо поклонилась гостям, приглашая их следовать за собой. Всей компании стало не по себе, но отступать было некуда да и не к лицу. Анжуйцы, стараясь ступать бесшумно, взобрались по лестнице на второй этаж и очутились в довольно просторной для парижского домика квадратной комнате.

— Вас ждут, господа, сообщила им дама, по всей видимости прислуга, почтительно отступая в сторону.

Горница, в которой оказались анжуйцы, была почти свободна от мебели. Там лишь стоял крепкий стол, и по обеим сторонам которого располагалась пара массивных канделябров с зажженными свечами. На столе находились вместительный кувшин, глубокое серебряное блюдо, и подсвечник с одиноко горящей толстой восковой свечей. Также лежала колода карт.

Становилось ясно: это не было домом, который посещал монсиньор, и он явно не принадлежал Манассесу, но однако же под его крышей, очевидно, также оглашались предсказания судьбы всем желающим.

По другую сторону стола, анжуйцы увидали еще одну даму, наряженную в господское платье, которая, по-видимому, и являлась хозяйкой дома. Дама, казалось, нисколько не была смущена появлением растрепанной воинственной компании под крышей своего жилища. Она приветливо кивнула вошедшим и задала свой первый вопрос без каких-либо предисловий:

— Кто из вас изъявил желание поспорить с судьбой?

Анжуйцы переглянулись. Среди молодых людей случилось легкое замешательство. Создавалось впечатление, будто бы их и правда уже ждали. Как такое возможно? Может быть, их перепутали с другими посетителями, или клиенты гадалки приходят к ней в любое время дня и ночи?

— Скорее, просто узнать ее, мадам, — вежливо заметил Бюсси. — Позвольте представиться, эээээ… — похоже, воображение графа напрочь отказалось служить ему, он не мог придумать, подобающих случаю вымышленных имен и вопросительно посмотрел на приятелей, ища поддержки.

— Со шпагами наголо ночью без плащей и шляп могли постучаться только благородные господа, — отозвалась дама, — Но я не задаю лишних вопросов. Вы пришли узнать свою судьбу. Этого довольно.

В окно, не забранное ставнями, все еще долетали возгласы ночного патруля. Швейцарские лучники просто наводнили переулок. Вздумай хозяйка кинуть призыв о помощи, как они мигом возьмут дом штурмом.

— И правда, — подал голос Рибейрак, — именно судьбу мы и желаем узнать.

— Закрой ставни! — велела женщина служанке. Та повиновалась беспрекословно, и в комнате сразу же воцарилась звенящая тишина, снаружи отныне не проникало ни звука.

— Господа здесь в полной безопасности, — продолжила дама. — Не нужно говорить ничего о себе, обо всем расскажет то, что приготовлено ко встрече дорогих гостей. Кому первому нужно сделать прорицание в столь поздний час?

Произошла мгновенная заминка среди анжуйцев, когда вдруг Ливаро, Рибейрак и Бюсси в единый голос заявили:

— Ему! — и, расступившись в стороны, предъявили таинственной даме Антрагэ.

У Барона похолодело внутри. Не верил он во все эти гаданья, предсказанья — отчего-то избегал их весьма тщательно всегда. И сейчас ему стало очень сильно не по себе.

— Да нет, я не желаю… Передумал! — объявил барон.

Он поймал насмешливый взгляд Рибейрака.

— Кому, как не тебе? — возразил Ливаро. — Наш друг просто необходимо нуждается в совете гадалки, — поклонился он странной хозяйке тихого дома. — Он хочет погадать на любовь. Что может быть важнее?

— Да, — твердо объявил Бюсси, — Ему требуется узнать об успехе на поприще у прекрасных дам, за тем и пришел, — и легонько подтолкнул Антрагэ в бок.

Отступить сейчас, значило выказать себя трусом, но как же Антрагэ не хотелось… Просто отчего-то стало жутко на миг.

— Я не верю в судьбу, — кратко заявил он.

Ливаро предупреждающе наступил ему на ногу.

— А ведь судьба управляет нами, даже встречается на нашем пути каждый день, — возразила хозяйка дома. — Например, сегодня? — Обратилась она к Антрагэ, который все более отчего-то холодел, внимая странным речам. — Так да или нет? Готовы ли вы ее узнать?

Получив дружеский тычок между лопаток от Ливаро, Антрагэ, скрепя сердце, кивнул.

— Тогда извольте! 

Дама, без дальнейших пространных разговоров, налила в серебряное блюдо воды из кувшина, почти до самых краев, потом взяла подсвечник с одинокой свечой, и принялась капать на воду воском, который тотчас же застывал переплетением причудливых узоров. Тревожно колыхалось пламя, а свеча, или это только померещилось барону, будто бы отчаянно заливалась слезами, роняя их на водную гладь. Наконец, прорицательница отставила подсвечник прочь и внимательно принялась разглядывать восковые фигуры, вычитывая в них что-то одно ей ведомое и ясное.

В комнате повисло молчанье. Тягостное. Которое весьма затянулось.

— Ну что? — наконец подал голос Бюсси, — будет ли удачлив наш друг в любви и найдет ли он даму сердца, достойную его? — громкий голос приятеля раскатисто разнесся по всему дому.

— Да, я вижу, и сердце, и даму, — тихо отозвалась женщина. Рибейрак хлопнул Антрагэ по плечу. Хозяйка дома вскинула свои большие темные глаза на барона, будто читала тайные его мысли, хоть в голове Антрагэ и царил ныне полный хаос.

Отраженное в воде пламя свечи, полыхало, ослепляя, гораздо ярче, чем сама свеча в подсвечнике на столе. Опять воцарилось молчание, предсказательница судеб явно медлила с ответом, и, с каждым прошедшим мигом Антрагэ внутренне леденел все больше. Когда дыханье барона почти перехватило, так, что, казалось, он не сможет вообще вобрать в легкие воздуху, женщина заговорила вновь.

— Все увенчается песнью ликующей любви, — вынесла, наконец, она свой вердикт продолжая пристально смотреть на Антрагэ. Что мелькнуло в этом взгляде: жалость или сочувствие?

— О! — дружно выдохнули позади Антрагэ друзья, и барон получил три ободряющих шлепка в спину.

Но сердце барона рухнуло куда-то в ноги. И заныло, так заныло, как никогда доселе.

— Позвольте, — встрял Рибейрак, — позвольте… Но любовь-то взаимная?

— Любовь — ликующая, виконт, — тихонько разъяснил другу Ливаро.

Антрагэ продолжал стоять безмолвно, будто онемел. Гадалка согласно кивнула, что могло служить положительным ответом на заданный вопрос.

— Позволю дать один совет, сгодится он… А может, нет? — заговорила она, адресуя свою речь барону, и перейдя в ней на стихотворные строки, — В Париже много есть ворот, влюбленный пусть в одни войдет с избранницей — в руке рука, и будет жизнь тогда легка… Весь день пусть посвятит лишь ей, той, что на свете нет важней, а бремя всех других тревог, не пустит на души порог.

Смысл сказанного ускользал от Антрагэ. Да что же за оцепенение владеет им?

— Увы, большего мне сказать не дано, — подытожила хозяйка дома.

— Он непременно должен быть счастлив в таком коварном деле, как любовь, — заявил Рибейрак, кивая Антрагэ, — Непременно! Но, — разочарованно продолжил виконт, — Это ведь все неясные образы… Имя дамы, конечно, назвать невозможно.

— Отчего же, возможно назвать и имя, — гадалка обратилась к Антрагэ, — Если господин не будет против… Же…

— Довольно! — оборвал ее барон. — Довольно…

Антрагэ с трудом узнал свой хриплый и совершенно чужой голос. Опустив на стол пару золотых монет, он ринулся вон из комнаты, решительно спустился по скрипучим ступеням в прихожую, отодвинул засов на двери и выскользнул наружу. Переулок был темен и тих, стражи порядка убрались восвояси. Ночная прохлада освежила разгоряченную голову барона, Антрагэ не слушающимися пальцами рванул крючки на вороте камзола. Саднила и плакала душа. И зачем он согласился на это… Пусть бы приятели объявили его трусом! Ему нагадали любовь, ведь ясно же сказали — крепкую и взаимную… Как иначе можно было понимать толкование? Но отчего же, не пойми откуда взявшаяся тревога, захлестнула барона целиком, и ему стало вдруг так мучительно горько? Зарекшись еще когда-нибудь близко подходить к какой-либо гадалке, барон решительно зашагал прочь.

— Щедрый дар, — сказала меж тем хозяйка дома, глядя на монеты, оставленные бароном, и покачала головой.

— Что с Антрагэ? — недоуменно пожал плечами Рибейрак.

— Скорее всего — старое доброе анжуйское, — отозвался Ливаро.

Но напряжение в компании молодых людей окончательно спало.

— Песнь ликующей любви! Однако! — воскликнул Рибейрак. — И взаимная… Беги-беги, Антрагэ, от судьбы не убежишь, — виконт усмехнулся. — Я всегда говорил: не везет в деньгах, повезет в любви! Это — закон мирозданья.

— Погадай и нам! — потребовал Ливаро, обращаясь к прорицательнице, и золотые монеты звонко зазвенели, ударившись о столешницу.

Госпожа тихого дома кивнула прислуге, чтобы та убрала блюдо и кувшин, потом аккуратно постелила на стол черную шелковую ткань и взялась за колоду карт.

Опьянение, развеявшееся, как дым, во время схватки в трактире, казалось, вновь ударило в головы молодых людей, и даже с утроенной силой, сознание затуманивалось, перед глазами поплыло марево. Причиной этого также могли послужить удушающе-ароматный воск свечей в канделябрах и чувство спавшего напряжения, которое неминуемо возникает при избавлении от бед. Словно из-за плотной завесы доносился до них голос гадалки, который то удалялся, то приближался, как морской вал.

Анжуйцы были щедры и получили для себя щедрые же и роскошные предсказания. Тут были и головокружительная слава, и богатство, и успех у прекрасных дам. Причем, некоторые факты прошлой жизни молодых людей были названы странной женщиной столь метко, что не приходилось сомневаться и в правдивости всех прорицаний, касательно их будущего. Удалились блистательные храбрецы от гадалки, спустя час, вполне довольные и жизнью и собой.

— Ну вот, повезло, господа, какое приятное времяпровождение, вместо посещения караулки в Шатле, — заметил Рибейрак.

— Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Эх, было занятно! Нас всех ожидает любовь и успех у дам — это главное, — отозвался Бюсси.

— Ты веришь ей? Гадалке этой?

— Ни единому слову! Разумеется… — тряхнул головой Бюсси, но слышать приятные вещи всегда ласкает слух.

— И все же, отчего это Антрагэ так странно себя повел? — озадаченно вопросил Ливаро, — Никогда не подозревал его в подобной душевной хрупкости.

— Темнит барон! Ой, темнит! Даю руку на отсеченье. Есть у него уже зазноба! — усмехнулся Рибейрак, поеживаясь от свежего ветра.

— У Антрагэ-то? А вот я ни разу его не видел, плененным страстью, и чтобы он волочился за какой-либо дамой. Красотки, похоже, его не интересуют, он всегда один, — с сомнением произнес Ливаро.

— Ты это… друга Антрагэ не позорь, — хохотнул Бюсси. — Хорошо, он тебя не слышит, а то тут же вызвал бы, ты же его знаешь, взрывается, как порох. Ты только пойди попробуй намекнуть дражайшему барону, что дамы, хм, его не интересуют.

— Да я ж ничего… Не в том смысле! Да ну вас! — Ливаро яростно махнул рукой. — Это миньонам дамы, скорее, по боку. Говорят, наш король отныне сделал культ из своей спальни, его ложу надо теперь кланяться, — не удержавшись, Ливаро, прыснул со смеху. — У испанцев заведено обычаем кланяться пустому королевскому трону. А тут, в нашем многострадальном королевстве — снимают шляпу и сгибаются пополам при виде кровати правителя… Нет, миньонам точно никакие красотки не нужны, когда у них есть монарх Франции. Какой почет!

— А я вот все ж готов побиться об заклад, что Антрагэ ранен уже стрелой Амура: гадалка сказала «Же», пытаясь назвать имя некой прелестницы и он прервал ее. Что бы это могло быть за имя? Как думаете? — задумчиво встрял Рибейрак, растягивая слова.

— Жервеза? — предположил Бюсси.

— Жеральдин! — объявил Ливаро.

— За Жеральдин в Англию надо отправляться, — наставительно заметил Бюсси.

— Ну, так что ж… Да, прямо в Англию, — покладисто согласился Ливаро. — Это и недалеко… Но все же Антрагэ никогда еще там не бывал, готов ручаться. Может, снарядят его туда посланником в скором будущем? Кто знает…

Анжуйцы задумались. Никаких дам с именами, начинающимися буквами «Же» при французском дворе не обреталось, поэтому личность особы, имя которой хотели озвучить барону так и оставалась для них загадкой.

— И все же ставлю на Жеральдин, — добавил Ливаро, — Это значит: «правящая копьем», — блеснул он познаниями языка берегов туманного Альбиона, — Как раз будет под стать нашему Антрагэ.

— А может, Женевьев? — выдал свою версию Рибейрак.

— Поживем — увидим, — заметил Бюсси.

— Назавтра узнаем, кукуют ли миньоны в Шатле, или же королю Франции придется выпускать птичек из клетки, именуемой Бастилия?

Послышался негромкий, но безудержный смех троих молодых людей.

— Позабавимся!

— Скорей бы наступало утро со свежими новостями.

— Терпение, виконт, все узнаем в свое время!

— Воистину хорошо то, что хорошо кончается.

Так, болтая, стали они удаляться прочь от таинственного переулка. Через несколько мгновений, их шаги и голоса, которые столь гулко отдавались в безмолвии спящего города, стихли, будто бы их поглотила вечность.

Меж тем, в доме который только что покинули анжуйцы, и сослужившем им столь верную службу, служанка затворила входную дверь на засов и вернулась в комнату, к своей госпоже.

— Как можно было одарить столь радужными предсказаниями всю компанию? — задала она вопрос, распахивая окно настежь, и выглядывая наружу, словно надеясь разглядеть недавних гостей, которых уже надежно скрыла ночь.

— Что еще оставалось нагадать, красивым и храбрым молодым людям, на лицах которых читается печать скорого конца? — спокойно отозвалась госпожа. — Раз уж они пришли ко мне на порог, нельзя было оказаться негостеприимной хозяйкой. У меня просто не хватило духу сказать им правду.

— Но предупредить?

— Даже если дать каждому дельный совет, никто его все равно не услышит. Пусть же их конец будет неожидан и быстр, коль скоро он неотвратим. Тот, что покинул дом первым еще и не верит в судьбу, — дама усмехнулась, — а ведь судьба следует за ним по пятам, и подстерегает, словно вышедший на охоту хищник. Остальные же, — послышался глубокий вздох, — относятся к судьбе легкомысленно. Но всем придется вкусить от яблока раздора в самом скором будущем.

В распахнутое окно потянуло сильным сквозняком, и свечи в канделябрах стали гаснуть одна за другой. Но свечу, что стояла в подсвечнике на столе, хозяйка погасила сама, резко дунув на нее, и комната сразу погрузилась во мрак.

Антрагэ, меж тем, достиг Сены и Моста Менял. Но, вместо того, чтобы перейти на противоположный берег без забот, барон свернул возле моста влево и зашагал вдоль реки до первого перевоза. Из-за туч, наконец, выглянула луна. Париж спал, такой тихий, мирный, и совершенно безмолвный. Все дышало отрадой и покоем. Однако, ледяная тоска, что хлынула в сердце барона под крышей таинственного дома и не думала униматься, к тому же в ногах и руках Антрагэ ощущал неприятную дрожь.

Барон добрался до перевоза, отвязал лодку, сел в нее и закрепил весла в уключинах. Ему нужно было совершить какое-либо физическое усилие, чтобы выветрить дурные предчувствия из головы и отвлечься. «Никаких больше предсказательниц судьбы и тому подобного, друг Антрагэ, ты слышишь? Никаких!» Плеск волн, ударяющих в борта лодки, действовал успокаивающе. На середине реки барон вздохнул свободнее. К рассвету как раз доберется до своего дворца. Хватит с него похождений на эту ночь! Что там болтала эта гадалка? Про ворота какие-то. Антрагэ и не разобрал хорошенько. Так напугался, сказать бы кому… К тому же эта полнейшая для него незнакомка едва не назвала ее имя… И как посмела! Но значит, все правда?! Все же, отчего так тяжело на душе? Еще и сейчас! Просто невыносимо! А вообще, пора действовать, ибо разлука с невестой сильно затянулась. Барон с утроенным усилием налег на весла.

Наутро выяснилось, что миньонам удалось улизнуть от ночного патруля по парижским крышам. А протрезвевшие анжуйцы, сколь ни пытались после при свете дня обнаружить место своего ночного приключения, им это не удалось. Хоть парижские кварталы были им знакомы, как свои пять пальцев, но ни глухого тихого переулка возле улицы Турнель, ни таинственного дома на нем сыскать они так и не смогли.