Три шутки Локи (джен)

Мистер Лафейсон вылезает из автомобиля, придерживая плечом последнюю модель сотового телефона, внимательно слушает, делает несколько шагов к дому, но внезапно останавливается, дослушивает, и начинает безудержно хохотать.

Потом набирает жене:

— Джейн, я приехал, но у меня срочный проект и я снова сейчас уеду. Если ты хочешь меня поцеловать, я во дворе, если ты занята — встретимся через неделю.

— Я сейчас спущусь, — она в башне, — подожди меня. Пока иду — расскажи мне о новом проекте: куда ты уезжаешь?

— У моей корпорации есть несколько спонсорских обязательств перед продакшеном. Мне только что сообщили, что есть шанс хорошо поднять котировки и распроститься с долгами. Я хочу лично на это посмотреть.

Он уже дошел до машины и бросил кейс на заднее сиденье. Теперь Локи просто стоит у машины, смотрит на солнце и жмурится.

Джейн выбегает из башни.

После того, как Локи показался в виде принца Асгарда, жизнь почти не изменилась. Появилась недосказанность, но Локи настолько привык не считаться с мнением окружающих, что ему было не важно. Хотя появившаяся трещина как-то раздражала его.

— Куда ты уезжаешь?

— Меня не будет около недели… Возможно, больше. Там интересные контракты с финансированием кинопроектов.

— Твой «А-Sity Partnership»?

— Да. Там очень умненький директор по развитию бизнеса. Нашел реперные точки и привел к диалогу крупного заказчика. Я хочу все проследить сам и наградить мальчика.

— Мальчика, — усмехается Джейн. — Мы для тебя все, наверное, дети…

— Дети — это самое прекрасное, что есть в мире.

Миссис Лафейсон кивает и отводит глаза. Локи это не нравится: ему некомфортно так расставаться.

— Джейн, я обещаю, как только я вернусь, мы с тобой обо всем поговорим. Хорошо?

— Через неделю у меня конференция в Чикаго.

— Я наберу тебе и приеду на конференцию. Хотя больше всего люблю разговаривать на наших шкурах у камина.

Он обнимает ее, и, странно, больше не чувствует ёё тепла. Отстраняется резко и больно:

— Джейн!

— Что?

— Я… Мне… — Локи подбирает слова, чтобы не оттолкнуть жену еще больше, а еще потому, что такая речь выдает его смятение, а женщины это любят. Да, вот и жена подняла глаза. — Пойдем отойдем от машины.

Он берет ее под руку, и уводит в сторону парапета: шум воды почти не слышен, но воздух влажен, потому что солнце жарко.

— Джейн. Ты ничего не знаешь о моей жизни, и если бы не глупая выходка сына, убедившего охранника открыть не вовремя дверь, ты бы ничего не узнала.

-Да, — голос у жены севший, отстраненный. Локи чувствует, как ей тяжело и больно сейчас это слышать.

— Джейн, мы не можем разговаривать о таких вещах, когда меня ждет самолет. Но поговорить мы должны, потому что оставаться с таким еще тяжелее. Поэтому я скажу тебе сейчас только основное, а остальное — потом, при встрече. Хорошо?

— Хорошо.

— У нас произошла война, Джейн. Я проиграл и упал вниз, сюда. Едва выжил, почти забыл магию, и решил строить свою жизнь как человек. Потому что другого у меня не было. Я стал тем, кем я стал, по указу президента приехал на конгресс в Сорбонну и там встретил тебя. Дальше — у нас общая история на двоих. Ты — умная и красивая женщина, Джейн. Но и это не главное. Главное, что здесь у тебя — он положил ей ладонь на грудь и перехватил дыхание, чтобы дополнительно показать, насколько эти слова важны для него, — здесь у тебя светит солнце. Все эти годы ты стала для меня солнцем, ради которого я жил дальше и стремился стать прежним.

Потому что мои большие возможности — это и твои большие возможности.

Я не вернул пока и сотой доли того, чем я владел раньше, Джейн, но и этого хватит для того, чтобы немножко продлить тебе и Дику жизнь, чтобы вы никогда не болели и не попадали в аварии…

Мне важны вы, Джейн. Здесь и сейчас, а не там, в прошлом дворца Асгарда, где я был самым великим магом и наследным принцем

Это все, что я могу успеть тебе сказать. Поэтому на этом я уезжаю, а в Чикаго через неделю, если позволит работа, я приеду на твою конференцию. До свидания, Джейн, — он заговорил быстрее, чтобы не дать ей возможность ответить. — До встречи.

Резкий поворот, стремительный шаг, шина заскребла песок. Уехал.

Всегда оставляющий за собой последнее слово.

— Вы подписали продакшн с этой компанией? — и губы Локи разъезжаются в улыбке. — Вы молодец. Как срок контракта закончится, и я увижу цифру в разделе «Прибыли», смею вас заверить — без премии вы не останетесь.

Локи уже давно в восторге от митгартских технологий и старается ими не пренебрегать. После записи внутреннего вебинара для корпорации он переходит в зал конференций и связывается с вашингтонским офисом.

— А теперь, когда все ознакомились, и контракт запускаем в работу, — я хотел бы получить все данные по предстоящим лентам, формату проката и прогнозам прибылей поквартально.

Мистер Лафейсон, президент собственной корпорации, отпустил всех участников и углубился в полученные распечатки. Данные были настолько провоцирующие, что он, в конце концов, не выдержал, по-быстрому, уложившись в четыре дня вместо планируемых, выехал к месту предполагаемых съемок.

Ему, генеральному спонсору, заранее оформили пропуск на весь процесс создания ленты, и теперь он просто ходил и наслаждался по павильонам, смотря, как создается современным призрачный мир.

Его представили режиссеру, невысокому, плотному человеку с насыщенным прошлым: Локи чувствовал людей, и если личность была целостной, то это нравилось ему. После нескольких встреч с директором по продакшену картины — много комплиментов, «Такая честь видеть вас лично!» и прочее — Локи заскучал и уехал.

Кинопроиводство было для него загадкой и этим манило своими возможностями. Он видел в нем прямое воплощение магии, потому что упрямые цифры статистики доходов говорили о силе его влияния на людей. Регулярные темы бесед в кулуарах Белого Дома так или иначе сводились к киноиндустрии и массовым воздействиям — и Локи тянуло к экспериментам.

Но сначала — Джейн.

Локи знал, что прекрасно разыграл спектакль в последнем разговоре, но ему было противно от этого. Менее всего он хотел, чтобы и в Митгарте, в родном доме, нужно было лгать и притворятся. Он уже привык к роскошной жизни, когда можно говорить правду.

Машину подали к трапу самолета, довезли быстро. Охрана физического факультета Чикагского университета знает его в лицо и пропускает без промедлений. Локи оставляет охрану в вестибюле и поднимается к Джейн на кафедру в одиночестве.

У студентов перемена: они торопятся мимо, таскают учебники, смеются, гомонят, и заглядываются на мужчину в дорогом костюме, который стремительно идет по коридору, и уворачиваются, чтобы с ним не встречается.

Локи ловит фразу «человек-крейсер», — и ему приятно. Как всегда приятно от ощущения всемогущества.

Оказывается, что миссис Лафейсон отказалась от участия, сославшись на недомогание и семейные обстоятельства. Локи поздравляют с сальными взглядами, откровенно и из вежливости, намекают на желаемое финансирование.

Он бросает эту грязь и уходит. В самолете ему скидывают по электронной почте согласие того, кто ему нужен сегодня особенно.

Усилием воли он заставляет себя отказаться от шалости и лететь домой, решать вопросы с женой. Потому что почти звериным чутьем вечного бога он чувствует важность этого.

А еще потому, что это впервые, а шуток будет еще много. И любопытство тянет его к дому.

Локи заходит, минуя ритуал телефонного звонка от ворот. Дома тихо, как всегда днем, ему улыбается прислуга, когда он проходит по коридорам, и пойманная за локоть домохозяйка, Мари, вежливо улыбается на заданный вопрос: «В зале». Жена переняла его привычку согревать тело, когда холодно душе.

Так есть, сидит на диване перед камином.

Локи молча подходит, скидывает пиджак на стол и садится рядом с Джейн. Сегодня она в парадном зеленом платье, которое он купил ей для инаугурации президента, а на шее его подарок — колье с изумрудами.

Они сидят рядом и смотрят на огонь.

— У тебя, наверное, ко мне много вопросов, Джейн, — почти шепчет Локи.

— Нет, — она старается говорить спокойно, но бог обмана чувствует, что она притворяется.

— Будет лучше поговорить сейчас и однажды. Спрашивай, Джейн.

— Зачем?

— Что именно?

— Зачем ты мне врал?

Локи вздыхает: ему скучно — разговор идет именно так, как он прогнозировал, и ему хочется скорее перескочить с этапа «Ты виноват, а я — жертва» на этап: «Будем жить вместе, как раньше, потому что обоим это выгодно». И он начинает перескакивать через логические ряды предполагаемого диалога в надежде, что жена напряжет свои мозги не только в области Энштейна, но и семейных отношений.

— Я планировал вообще ничего тебе не рассказывать.

(на вашей планете меня бы посчитали за сумасшедшего, если бы я открылся и все рассказал. Твои отношения с моим братом — тоже не лучшее прошлое. Ты могла бы посчитать, что мое ухаживание — это месть и конкуренция. Это бы повлияло на последующее воспитание сына).

— Ты боялся, что я тебя не пойму?

— Тебе не захочется.

(Твои гуманные попытки и стремление понимать мужа возможны, только, если у вас более менее общее прошлое. Возможности двух раз в принципе отличаются от понимания на бытовом уровне. Объем моих и твоих знаний сильно отличается, чтобы без соответствующей подготовки его воспринимать, а у меня нет желания, а у тебя времени все это изучать. Ты никогда не падала через миры, не разочаровывалась в семье, не убивала отца, не… )

Локи замолчал. Что ему рассказывать этой девочке. Для чего вообще происходит весь этот полу-немой диалог, и стоит ли он той цены, ради которой ему что-то нужно будет сделать. Локи поворачивается к Джейн — та сидит все так же прямо и смотрит в огонь.

— Я хотела спросить тебя, Локи…

— Спрашивай, — он уже принял решение и думает о том, как оформить последствия, и о том, что его ждет очень нужный ему человек, который, наверняка откажется общаться через скайп, а попросит о личной встрече.

— Ты женился на мне из-за брата?

— Я очень привык к тебе, Джейн. Ты… как вторая часть меня уже. Давно уже.

— Он... — Джейн поворачивается к нему: она не плачет, хотя по плану Локи уже должна, — и говорит очень спокойно: Я очень люблю тебя, Лоренс. Особенно за то, что ты появился в нужном месте и в нужное время. За твои шутки, за воспитание сына, за мои возможности разрабатывать теорию, которую все, кроме тебя, считают бредом, за этот дом и за то… — она перехватывает дыхание и снова отворачивается к огню. — И за то, — и Локи чувствует, как тяжело даются ей слова. — За то, что ты доверил мне правду. Хотя бы через двадцать лет.

«Она очень умна, — в который раз ухмыляется он про себя. — Хорошо, что она не попала к Тору, тот бы ее не оценил!»

— Мне нужно тебе что-то ответить, Джейн?

— О, — она начинает смеяться, — У меня к тебе очень много вопросов, вечный и хитрый бог Локи!

— Это повод ударить меня моим же оружием? — Локи тоже смеется: за годы совместной жизни жена научилась смеяться во время истерики, а он знал, как можно ее прекратить.

— Ты не сможешь парировать!

— О! Хитроумная принцесса, я — страшный дракон, вечный бог и властелин мира,

— Ты забыл еще «коварный Локи»!

— Не читай ваши митгарские книжки, там слишком много про меня сказок… Впрочем, если тебе это нравится, — Локи вскакивает с дивана, улыбается и за руки рывком поднимает Джейн на себя. — И коварный… очень коварный Локи! — теперь он смотрит ей прямо в глаза, чувствуя, как вибрирует ее тело под платьем и как в такт уже отвечает собственное. — Надо мне все-таки похитить тебя, принцесса и заточить в башню.

— Будет красавица и чудовище!

Он выпускает ее и с силой ударяет по щеке, так, что она падает на ковер. Встает рядом:

— Неблагодарная митгартская девка, — голос почти шипящий. Джейн смотрит на его побелевшее лицо в ужасе. — Я хотел помочь построить тебе твой мост, чтобы потешить твое тщеславие! Я подарил тебе интересную жизнь и прекрасного сына! Я подарил тебе мою откровенность!

Локи хочет что-то еще сказать, но вовремя останавливает себя, чтобы не произнести лишних слов: в эту минуту он ненавидит ее за свою слабость. Поэтому он подходит к столу, берет пиджак и вновь возвращается к ней, лежащей на шкуре перед камином, и голос его уже совершенно спокоен:

— Я решил помочь тебе в открытии моста Энштейна-Розена. Можешь взять аспирантов-лингвистов из поумней, чтобы переводили древние тексты. Я запишу тебе все, что помню по Бивресту из моих рунических книг: может быть, это прояснит вам, как надо настраивать андронный коллайдер для стабильного канала.

Он разворачивается и уходит, уже у самой двери он хочет сказать, что подарит ее Тору, если она откроет мост, потому что Тор не чудовище, но сдерживается, потому что это прозвучит слишком мстительно, а еще потому, что она действительно сможет понять, насколько сделала ему больно. А Локи боится быть уязвимым.

Рождественский ужин проходит в молчании. Сын приезжает на каникулы из колледжа, сидит с ними за одним столом. Отец, как всегда водит пальцем по скроллабу и читает документы (праздник не праздник, а он работает), мать сдержанно жует салат и механически насаживает на вилку оливки.

Ричард сидит с ними, даже не делая попыток заговорить, и ненавидит праздничный ужин за тянущееся время, за слуг вокруг стола, за невозможность спросить и узнать, что произошло с отцом и матерью, пока его не было.

Не дождавшись перемены блюд, отец встает из-за стола:

— Желаю всем приятного вечера, кофе мне в кабинет подайте, — и не закрывая лэптопа, уходит.

— Я сыта, — следом поднимается мать.

«Вот черт,» — думает Ричард и подзывает к себе Джонаса: он старший официант, служит в доме очень долго, и Дик надеется, что сможет рассказать ему диспозицию:

— Садись, Джонас, — он показывает на соседний стул. -Что у нас происходит?

— Я не могу вам сказать, Ричард, — вежливо улыбается слуга. — Что бы я не сказал — все будет неправдой. Мне видна только внешняя сторона, а истинные причины — нет.

— Отец с матерью давно в ссоре?

— Они вообще не ссорятся, Ричард. Мистер Лафейсон приезжает крайне редко, миссис Джейн почти все время работает. Кроме того, совсем недавно у нас были гости, возможно, она устала от них.

— Какие гости?

— Миссис Джейн сформировала научную группу из аспирантов нескольких вузов, они приезжали к нам, как я понимаю, некоторые особенно подающие надежды, с ними разговаривал мистер Лафейсон.

— Джонас, про мамину работу я сам у мамы спрошу. Почему они с отцом так себя ведут?

— Не знаю, мистер Ричард.

Дик вздохнул: он надеялся что-то прояснить, но только запутался… У отца с матерью совместный научный проект — он ведь никогда не понимал физики, даже задачки в школе не помогал решать, все мама делала — и это молчание… Ни одной шутки. Мама бледная, отец такой… холодный.

Ричард пошел в кабинет.

Отец привычно стоит у окна и разговаривает по видео-конференц-связи. Канал приема выведен на большой монитор, который сейчас разделен на четыре части — в разговоре пять собеседников. Ричард помнит, что во время работы отец разрешает ему входить в кабинет, но только так, чтобы он не попал под угол камеры и не отобразился на мониторе, поэтому тихо проскальзывает к угловому столику, куда всегда забирался в ожидании конца разговора.

На экране, на удивление мальчика, изображаются не стандартные политики Вашингтона или офисные «галстуки», а юноши и девушки в обычной одежде. «Мамины аспиранты, наверное…»

— По тексту 18А перевод закончен очень неплохо, — отец улыбается. — Но связи, коллеги, связей не было выявлено, а мы помним, что теперь текст передается физикам. Напоминаю еще раз — это другие люди!

Молодежь на экране смеется.

— По тексту 26К перевод идет крайне медленно. Что нужно, чтобы ускорить темп. Элиза, это твой текст. Слушаем.

Голова начинает говорить, Ричарду не слышна речь, потому что весь звук у папы в наушниках, но он видит, как отец хмурится и слышит ответ:

— Расширь поиски. Коллеги, вы тоже слышали: ваше мнение?

Дик смотрит, как отец обсуждает какие-то мелкие нестыковки в работе аспирантов и удивляется, как у него хватает время еще и на это. А главное, зачем? Что такого накопали папа с мамой, чтобы для теоретической физики потребовались переводы. Тем временем Локи поворачивается от окна, замечает сына и кивает ему:

— Коллеги, на этом сегодня заканчиваем. Всех с праздниками, через три дня жду от вас комментариев по текстам с 15 по 44F и отдельно напоминаю про аналитику сочинения профессора Вернадского от тебя, Андрей.

Локи отключается от конференции и снимает наушники.

— Очень хорошо, что ты пришел, Дик. У меня готов для тебя мой сюрприз.

— Без аттестата?

— Ты не запомнил еще, что мне наплевать, как ты учишься? — Локи улыбается. — Эти знания нужны тебе, а не мне.

— Неважно кто, важно — как!

— Именно. А чтобы знать «как», нужно…

— Иметь информацию о выборе.

— Правильно. Кроме того, я уверен, что у тебя с учебой все хорошо. Мой сюрприз о другом.

Локи достает шариковую ручку и начинает рисовать на ладонях и пальцах сына асгардские руны. «Читай», — тихо произносит он.

Ричард вертит расписанными руками и, наконец, произносит: «Закрыть крепко».

— Все забыл. «Закрыть на время быстро», — он берет сына за запястье и плавно направляет энергию через написанные руны.

Ричард чувствует, как по пальцам начинает идти тепло, потом становится горячо, а потом — почти нестерпимо.

— Папа!

Локи направляет руку сына на дверь, и она захлопывается. Боль отступает, тепло уходит, снова просто рука.

— Это магия? — ошарашено спрашивает мальчик.

— Это фокусы, — улыбается Локи: он почти счастлив: если сын способен проводить магические потоки, значит, может научиться ими управлять. — Но если ты хочешь, я могу научить тебя и магии.

— Папа… — Рачард смотрит на раскрашенную руку и теряется… — Папа… А ты… Ну то, что ты Локи… значит…

— То, что ты сын бога означает, что у тебя есть возможности недоступные для смертных людей. На этом преимущества заканчиваются. Потому что во-первых, возможности не бывают просто так, их нужно развивать и контролировать. Во-вторых, ты мой сын и маг, а значит, что моя семья тоже рано или поздно тобой заинтересуется. И чем позже, тем для тебя лучше. В-третьих, в этом мире магической энергии почти нет, а для обучения на достойный уровень ее нужно много. И не только ее, но и защиты от неудач. В последних, я не знаю, сколько ты сможешь прожить и надо ли тебе вообще с этим связываться. Но последнее уже не твоя забота, а моя. Это я узнаю. Если ты снова не помещаешь мне уйти, конечно, — Локи хитро прищуривается.

— А тогда…

— Тогда помешал. Я почувствовал твой ужас и прервал заклинание.

— Папа, а ты долго учился.

— Долго. И продолжаю, хотя сейчас это… немного не то.

— Знаешь, — Дик покраснел. — Я пока в колледже был, прочитал все легенды о тебе.

Локи начинает смеяться: он их тоже читал.

— Отличные сказки.

— Папа, я хочу знать о тебе правду!

Джейн стоит у окна и смотрит, как муж и сын идут к водопаду. Окна обсерватории настолько хорошо расположены, что можно разглядеть округу за много километров.

Локи останавливается и начинает чертить тростью на песке — у Джейн нет такой маленькой подзорной трубы, чтобы разглядеть, что тот рисует. Она видит, как несмотря на идущий снег, Лоренс сбрасывает пальто, остается в свитере, впускает в круг сына и дочерчивает последние линии.

А потом начинает танцевать.

Нет. Не танцевать. Он словно кланяется каждой нарисованной черточке — и круг вспыхивает золотом. Буквы древнего алфавита поднимаются с земли и рассыпаются в воздухе золотым песком.

Локи стоит позади сына и поддерживает его, чтобы тот не упал.

Он создал простейшее заклинание Картин Памяти, оптимизированное под минимальные энергозатраты Митгарта, но достаточно сильное, чтобы передать и память, и эмоции. Ему не страшно раскрыть сыну правду, потому что терять тоже нечего, а носить ее в себе, без возможности поделиться, становится все тяжелее и тяжелее.

«Я разбаловался, — думает Локи, пока сын погружается в его видения об Асгарде. — Начал привыкать к теплу и доверию. Надо посетить норн и все-таки — маму.»

Тело Ричарда совсем обмякло. Локи перестал начитывать заклинание, золотой песок исчез, круг потух.

Только снег остался.

Он похлопал сына по щекам, чтобы тот пришел в себя.

— Дик, очнись. Вернись в Митгарт!

Ричард смотрит на отца широко открытыми глазами, в них еще видны отсветы древних стен, великой магии и болезненной памяти.

— Пойдем домой, — Локи подхватывает его под руку и заставляет сделать хотя бы один шаг.

Через несколько метров Ричард идет уже увереннее, а на подходе к дому — словно и не было никакой слабости. Он молчит, и Локи не навязывает ему беседу, понимая, что многое из того, что ему открылось нужно просто пережить.

Он очень дозировано выбирал видения для сына, не желая показывать всю правду о себе, но и этого оказалось много.

— Я пойду к себе, пап, ладно, — Дик словно извиняется.

— У меня тоже много работы, — Локи дает сыну сохранить хорошее лицо: Если у тебя появятся вопросы, я постараюсь на них ответить.

— Папа, ты будешь меня учить.

— Только если ты захочешь. И только если ты поймешь, что никогда не будешь играть на равных с богами Асгарда.

— Ты же играл!

— Если ты заметил, я пока в проигрыше.

— Это потому что ты…

— Кто? — Локи прищуривается. Дик боится этого злого прищура, но уже не может остановится.

— Потому что все выдумал!

— Я все выдумал? — Локи начинает хохотать. — Я всегда был изгоем в Асгарде! Всегда был неправильным! Твоя мать, которой я делал только хорошее, назвала меня чудовищем! И ты смеешь говорить мне… Мальчишка! — Локи в ярости схватил его за воротник пальто. — Завтра же я отвезу тебя в Асгард вместе с мамашей, пусть она кинется Тору в ноги и будет молить о прощении. А я! Да…. Я посмотрю на вас и посмеюсь, какие вы станете радостные и счастливые, потому что, наконец, сделали тоже, что и все.

Локи отпустил его воротник, аккуратно расправил и молча пошел к лестнице на второй этаж.

— Что! Что все сделали! Договаривай!

Локи поворачивает и спокойно произносит.

— Предали меня.

Сын молчит. На лице отца не видно никаких эмоций, только в глазах что-то отражается. Что-то неправильное. Дик не выдерживает этого взгляда и убегает искать мать.

Локи еще долго стоит в холле, разглядывает люстру, думает про оптимизацию заклинаний и о том, что ему очень хочется куда-нибудь сбежать, хотя понятно, что бежать некуда.

И тогда он идет в зал с камином, раздевается и ложится, укрываясь шкурой, как когда-то давно, кажется в другой жизни, он спал мальчиком в Асгарде, и также весело гудел огонь и трещали дрова.

— Мама, — шепчет мальчик, — к вам можно?

— Только тихо-тихо. Папа спит.

Ричард чуть не на цыпочках проскальзывает в родительскую спальню. Джейн сидит на кровати и читает: на ее тумбочке горит прикроватная лампа. Два дракона змеятся по резной ножке и лукаво сверкают сапфировыми глазами.

Ричард присаживается на край кровати и смотрит на родителей.

Отец спит, зарывшись в подушку, видны только вьющиеся черные волосы и в свете лампы кажущаяся матовой спина.

— Мама, я хотел спросить.

— Как теперь жить? — Джейн смотрит на сына, материнским чутьем она едва ли не слышит его мысли, семнадцатилетнего мальчика.

— Почему он так?

— Потому что он попал в логическую петлю.

— в какую петлю?

— Когда я была ребенком, я пыталась доказать родителям, что я чего-то стою, потом я доказывала это преподавателям в колледже, потом в институте, потом верному другу отца, который заменил мне родителей… Все время доказывала… А потом появился Лоренс… Локи. И я, — Джейн вздохнула. — Я поняла, что нет смысла доказывать и перестала.

— Почему?

— Потому что если тебя любят, ты всегда будешь единственным достойным. За то, что ты просто есть на земле. В этом месте и в это время.

— А если не любят?

— А если не любят, то нет смысла доказывать — ты все равно будешь безразличен.

Ричард смотрит на маму, потом на папу, и решается задать еще один вопрос:

— А почему?...

— Почему отец такой резкий?

Юноша кивает.

— Он открыл нам правду и боится, что мы его не примем. Его настоящего.

— А ты?

— Мне не важно, как его зовут и что он умеет. Я люблю его самого, а не его магию и должности. Ты и сам это знаешь.

Локи заворочался на своей половине кровати, Джейн приложила палец к губам и кивнула сыну:

— Пойдем в каминную залу, поговорим.

— Не… Мам, я поеду на лошади покатаюсь.

— Ночью?!

— Мне нужно понять, что я сын бога. У меня это не укладывается.

— Тебе не нужно это укладывать. Ты ведь не изменился от этого знания. И жизнь твоя не изменится. И круг знакомств — тоже. Прими это как собственное взросление. Тебе было шестнадцать, теперь — семнадцать. Не было усов, теперь, вон, пробиваются. Не знал, что сын бога, теперь знаешь. Просто новое знание о себе и мире. Помнишь, как я тебе показывала, что земля вращается вокруг солнца?

— Апельсином, — улыбнулся Дик. — Мама, а легенды о Локи врут.

— Про что врут?

— Ну… про многое… Он мне показал Асгард. Говорил, что это заклинание памяти. Он очень скучает…

— Я бы тоже скучала, если бы у меня был дом. Иди спать, сын. Поедем завтра кататься вместе. Лошади — отличная идея. Я тебя рано подниму.

— Я не усну.

— Я посижу с тобой, — Джейн аккуратно встает с кровати, одевает поверх спальной рубашки халат.

— Я не маленький.

— Я — мать, и мне это не важно сколько тебе лет.

Они тихо уходят. Локи, уже давно не спящий, поднимает голову с подушки, переворачивается на спину и долго смотрит на темный потолок.

Самолет приземляет в аэропорту Шереметьево четко по расписанию, мистера Лафейсона никто не встречает.

Мистера Леонарда Лафейсона, почетного профессора Сорбонны, почетного профессора Оксфорда, почетного профессора МГУ, крупного общественного деятеля, основателя (в совместном долевом участии с братом-близнецом) Фонда Поддержки молодых ученых, владельца Нобелевской премии мира и прочее, не встречает официальная делегация. Вместе со всеми пассажирами он проходит через таможенный контроль, берет такси и едет в Москву.

— Данные, что вы мне прислали, ошеломительны! — говорит Локи по-русски с акцентом.

Он разыскал Андрея на факультете, но подходит, как всегда, со спины, по привычки пошутить и потому что так безопаснее. Хотя здесь ему бояться некого.

Юноша вздрагивает и оборачивается.

— Мистер Лафейсон?!

— Здравствуйте, Андрей. Приехал поговорить с вами и посмотреть, где вы учитесь.

Студент жмет протянутую руку и смотрит пристально, словно сравнивает.

— Я приехал на конгресс, который проводит Ваш университет, не смотрите на меня так, словно я — миф, а к вам не мог не заглянуть! Я хочу увидеть все ваши наработки!

— Но вы… и здесь…

— У вас есть возможность предложить мне место лучше, чем этот узкий коридор? — Локи язвительно смотрит на окружающие стены, и ему становится смешно, насколько жители Митгарта иногда не думают о внешней стороне вопроса. Впрочем, они ведь не строят вечных зданий, а раз ломать — то и не стараются.

— Из-за ваших выкладок я выучил ваш язык, чтобы прочитать Вернадского в подлиннике. Но вы, как носитель языка, лучше его чувствуете! Пойдемте в библиотеку, поговорим. У меня мало времени.

— Да-да… Извините, мистер Лафейсон.

— Просто Леонард.

Андрей проводит Локи в библиотеку первого гуманитарного корпуса, они долго обсуждают теорию русского философа; когда наступает вечер и факультет запирают, студент приглашает высокого гостя домой — и тот, к удивлению, не отказывается. Рассказывает на кухне забавные случаи из Сорбонны, слушает истории про правящую партию и делится с матерью Андрея историями из семейной жизни. Оказывается, он вдовец и живет с семьей брата.

— У нас прекрасный научный тандем с его женой, — Локи пьет кофе и жмурится на яркую люстру. — Она физик, я лингвист. Всегда есть повод узнать что-то новенькое.

— Джейн Лафейсон работает на коллайдере, кажется.

— Да. Удивительная штука. Как гуманитарий я смотрю на этот прибор с точки зрения философии науки. Возможность постичь бесконечно малое, увеличить скорость невидимого — интереснейшие категории.

— Андрей рассказывал, что вы сейчас в археологии…

— Я курирую один из проектов Оксофрда. Они вели серьезные раскопки в Норвегии и нашли тексты с новыми шрифтами. Моя задача была набрать максимально перспективную группу. Ваш сын очень помогает нам в расшифровке.

— Ну… Элен делает лучше, — вмешивается Андрей в разговор матери и Леонарда.

— Элен делает тщательнее. Но не лучше, — Локи улыбается. Ему нравится возможность окунуться в чужую жизнь, посидеть на маленькой кухне и поговорить о таких вещах, которые он не слышал в своей жизни со времен работы в больнице.

Всю ночь они просиживают с Андреем за схемами. Сверяясь с объемистой книгой, Локи рисует структуру ноосферы, сбивается, Андрей добавляет — и на следующий день улетает домой. До финальной стадии остается один шаг.

Локи сидит в самолете — как привычно — и сортирует почту: себе первому, себе второму, себе первому, себе второму, себе первому... Мысль скачет с бешеной скоростью, пальца не успевают печатать буквы, попадают на соседние клавиши. Иметь брата-двойника-себя-такого-же приятно и полезно. Одному — политика и бизнес, второму — политика и наука. Когда Лоренс, советник президента и медиа-магнат, станет старым, он передаст все дела брату, ученому, миротворцу и председателю многих фондов. За брата проголосует конвенция в Ницце, и власть Митдарта перейдет к самому же себе.

Играть две жизни было забавно. Там, где не хватало времени, он покупал регалии, и добивался нужного статуса. Для первых окружающих второй брат был всегда в отъезде: раскопки, гуманитарная миссия в Африке, переговоры о мире в Афганистане. Для другого круга — советник президента по внешней политике был вовсе неинтересен.

Все складывалось удачно.

Если бы не Джейн.

Локи часто доставал ее фотографию из бумажника, смотрел и думал: где он сделал не так. Поиск ответа привел его даже к детской сказке про Красавицу и чудовище, и Локи посмеялся, прочитав про оборотня-перевертыша, оказавшегося прекрасным принцем. Больше всего его позабавили иллюстрации, где главный герой был еще зверем, и его рога были точь-в-точь такие же, как когда-то у него самого, на шлеме младшего принца.

Он помнил слова Джейн до последней паузы, и где-то в глубине сердца мечтал, чтобы они оказались правдой. Он и знал, что она права, но принять эту правду было слишком больно: «А если не любят, то и доказывать нечего».

Еще письмо. Еще письмо. Вот! Оно! Последний кубик головоломки.

Локи достает свой блокнот и замечаниями по теории Вернадского, еще раз прочитывает и пишет ответ: «Я приеду».

Локи сидел в кафе, помешивая ложечкой кофе, и проглядывал подборку новостей, сделанных ему PR-службой ЦРУ. Судя по заголовкам, общая тенденция шла тем курсом, который обсуждался на закрытой встрече в Ницце. А! Вот и он!

Локи специально сел так, чтобы увидеть, как идет по улице его будущий собеседник. Ему важно все, в том числе и как он двигается.

Звоночек входной двери — и вот он уже садится напротив.

Локи жестом подзывает официантку и молчит до тех пор, пока та не принесет чай и несколько пирожных.

-Мистер Лафейсон, вы хотели меня видеть?

— Непременно. Вы знаете, кто я?

Собеседник улыбается — Локи чуть ли не ест его глазами: это решение одно ли не из самый важных за последние десятилетия.

— Вас знает каждый на студии. Помимо того, что вы занимаете очень высокое место в аппарате президента США, и даже не знаю, почему мне выпала такая честь… увидеться с вами лично.

Он снова улыбается: и Локи начинает нравиться задумка. Настолько, что он готов рискнуть и попробовать выиграть, хотя это и будет стоить ему недешево.

— Вы прошли кастинг на роль персонажа, воплощение которого максимально достоверно мне очень важно.

— Вы имеете в виду, что в эпоху Трикстера…

— Нет, — шипит Локи и делает пасс рукой. Этот красивый жест — всего лишь финал сложного заклинания, которое он готовил почти полчаса до встречи, оптимизируя расход энергии и пригашивая колебания энергетических выходов, потому что митгартское электричество не выдерживало полей рунной магии. А Локи не нужны были короткие замыкания и пожары: он хотел спокойно побеседовать.

Собеседник смотрит на руку, снова лежащую на столе, и как медленно меняется деловой костюм на доспех, черты лица молодеют и заостряются, появляются украшения и кожа белеет.

— Гипноз, — сдавленно произносит он.

— Заклинание, — хохочет Локи.

— Это розыгрыш! — собеседник встает. — Глупый розыгрыш.

Локи разрешает ему уйти: он знает, что теперь память будет следовать за собеседником по пятам. А потом…. Потом он приедет к нему еще раз.

И Локи облизывается, плотоядно улыбаясь.

Биврест соединяет все Девять Миров, и это единственный способ путешествовать между ними. Каждый мир существует отдельно, в своем собственном измерении, вдали от остальных, не соприкасаясь с ними напрямую, однако порой — очень редко — в ткани реальности возникают прорехи, и тогда между мирами образуются временные щели, узкие и едва заметные, но способные служить дверью. Локи подозревает, что это и есть те самые обходные пути, о которых он вычитал в той же книге, где нашел заклинания для создания невидимости и двойников. Но чтобы вырваться из этого мира в верхний необходима энергия, которую не получить просто так.

Здесь. Где до ближайшей ветки Игдрасиля так далеко, что даже не слышно шума листьев.

И Локи читает мифологию, философию и эзотерику — он не верит, что за все время существования мира никто не задумывался над этими вопросам.

Проверяет каждую теорию, запрашивает архив, собирает научные группы, вкладывает огромные деньги, открывает и закрывает фонды и, наконец, находит теорию, которую он может оптимизировать рунными заклинаниями и создать стабильный проход вверх по Игдрасилю, в Асгард.

Нужна всего лишь малость — сила Митгарта, которую можно аккумулировать в энергию.

Локи пьет крепкий чай, Локи не спит ночами, Локи живет из самолета-в машину-на совещание-в самолет.

Локи назначает новые встречи, покупает эфирное время, спонсирует киноиндустрию и революции — он меняет архетип мирового сознания.

От чудовищного недосыпа по утрам у него начинают трястись руки, но глаза горят ярче прежнего: ему нравится масштабность событий и вседозволенность.

Он действительно управляет этим миром.

Перед решающим шагом и созданием моста наверх Локк решает отдохнуть и, ощущая себя вымотанным, возвращается домой отдыхать. Его не было почти два года.

Не обращая ни на кого внимания, он быстро ужинает и проходит в спальню, где автоматически раздевается и падает в кровать.

Ему нужны силы.

Потом.

А пока — только сон.

Джейн проходит по коридору и видит, как муж стоит перед открытым окном и плечи его мелко трясутся.

Она незаметно подходит, обнимает — и чувствует дрожь. Локи поворачивается — и медленно сползает на колени, обнимая жену за пояс, утыкаясь носом ей в живот.

Джейн стоит, не шевелясь, мягко обнимает мужа, стараясь сделать все максимально нежно, чтобы он не сорвался, не закрылся, не вскочил, закричал, отбросил.

Плечи Локи мелко трясутся — он не издает ни звука, она только чувствует, как намокает платье. Ее пальца проходят по голове мужа, зарываясь в волосы и… натыкаются на наушники.

Локи слушает музыку и плачет.

Когда дрожь проходит, она продолжает стоять и молчит до тех пор, пока он не поднимается на ноги, доходит до кресла, захлопывает крышку лэптопа и садится, закрывая лицо руками.

— Уходи, Джейн.

— Локи, — она впервые обращается к нему по настоящему имени. — Если боль ушла — можно я положу в тебя кусочек солнца?

Локи поворачивается к ней: его глаза еще влажны, но на лице уже усмешка:

— Что за высокопарно-гуманитарные слова произносит моя принцесса теоретической физики!

— Я учусь у тебя, — Джейн не поддается на провокацию: она знает его. Немного, но уже знает: чем мужу тяжелее, тем более яростно он смеется.

Но она никогда не видела его плачущим. И это пугает ее.

— Ты слушаешь музыку?

— Ты не поймешь.

— Я попрошу у тебя помощи.

Локи смотрит на нее так долго, что Джейн кажется, что еще секунда — и настанет новый день. О чем он думает? Что решает?

Зеленые глаза горят так, что не нужно света — Джейн чувствует сейчас его почти так же, как он: недоверие, любопытство, страх, надежда.

— Я хочу понять тебя, муж мой, — почти шепчет Джейн.

— Папа! Мама! Вы где?!

Джейн вздрагивает, Локи хохочет:

— Потом, жена, сейчас не хочу! Ричард, мы тут!

— К вам можно? — сын воспитан в правильных, с точки зрения Локи, традициях и спрашивает разрешения войти, если отец с матерью вдвоем.

— Хоть на мотоцикле, — смеется Локи. — Дик, у меня тебе скоро будет замечательный подарок!

— Какой? — юноша смотрит на растерянное лицо матери и искрящееся веселье отца.

— Все гораздо проще! Билеты на премьеру!

— Мы едем в театр?

— Тсс, — Локи прикладывает палец к губам. — Это сюрприз.

Локи появляется на съемочной площадке несколько раз: разговаривает с режиссером, жмет руку продюсеру, подписывает очередной контракт на спонсирование и на правах своего человека и первого спонсора добивается разрешения посмотреть на съемочную площадку. Он тихо стоит в стороне, смотрит, как играется дубль за дублем, и аккуратно уходит, чтобы вечером неожиданно постучаться в гостиничный номер актера.

— Войдите, — раздается негромкий голос с той стороны.

Локи открывает дверь и одновременно создает нужную иллюзию.

— Здравствуй, — почти шипит он. — Я ведь обещал, что приду. Ты меня не ждал…

— Я позову охрану!

— Нет смысла. Она меня не увидит и не услышит, -Локи показывает на зеркало, в котором он не отображается.

— Что вам надо?!

— Сегодня я весь день смотрел, как ты играешь. И мне хотелось бы добавить в твою игру две детали.

— Какие детали.

— Это ведь сценарий у тебя, верно, — Локи кивает на прикроватный столик, на котором лежат листы с напечатанным текстом. — Дай я посмотрю.

Он берет без разрешения листы, начинает проглядывать и возвращает их обратно актеру: Вот тут и тут тебе нужно сказать вот эти слова. И выражение лица изменить. Вот так.

Локи проговаривает, показывает и заставляет актера повторять до тех пор, пока не добивает удовлетворяющих результатов.

— Режиссер все равно не одобрит.

— Одобрит! — довольно шепчет Локи. — Он скажет тебе, что это — твоя творческая находка, которая принесет тебе мировую славу. Верь мне, мальчик, так и будет.

И Локи колдует еще одну иллюзию, растворяясь в воздухе, чтобы утром, на съемочной площадке увидеть результаты своих трудов и услышать слова режиссера про мировую славу.

Вечером он уезжает на очередной саммит, довольный и радостный, потому что теперь — все. Архетип мирового создания Митгарта получил фильм о Триктере, и будет работать на него. Сделан последний шаг. До прогулки в Асгард осталось полгода.

Локи раскинул руки и танцует, подпевает сам себе и не замечает, как отрывается от земли. Шаг, шаг, поворот.

— Локи!!! — крик отчаянный. Джейн бежит по террасе.

Локи танцует на парапете балкона, босые пальцы скользят по влажному мрамору, дождь уже льет ливнем, в струях воды сверкают руны.

Глаза Локи закрыты, но он чувствует, как пропитывается воздух! Его волей, его силой, его властью. Сейчас весь мир дышит через его тело!

Шаг, шаг, поворот!

Локи смеется.

-Джейн, иди сюда! — он протягивает ей руку и буквально вытаскивает ее на парапет. Далеко-далеко под ними висит белое водяное облако ниагарского водопада.

Жена визжит от страха. И тогда он отталкивается и делает шаг вверх: они повисают в воздухе.

Локи обнимает ее за талию и пристально смотрит в глаза.

— Знаешь, чего я хочу сейчас больше всего, Джейн.

— Нет, — выдавливает она; она никогда так не висела над водяной пропастью и дрожит от ужаса.

— Я хотел бы заняться с тобой любовью, Джейн.

— Несносный! — страх исчезает, начинается истерика, и Джейн запрокидывает голову, хохоча во все горло.

— Мы с тобой двое сошедших с ума, жена! — смеется Локи и кружит ее по воздуху! Джейн! Ты видишь! У меня все получилось! Я снова прежний!

— Ты засранец! — хохочет Джейн, и ее хохот громче водопада. — Я боялась за тебя! Я так боялась тебя потерять! Я люблю тебя, Локи!

Он делает еще два шага и снова ступает на парапет, ссаживая жену на пол. Спрыгивает сам. Джейн прижимается к нему резко и порывисто, сжимает:

— Локи! Не делай так больше.

Она перестала смеяться, и теперь просто плачет.

Он гладит ее по волосам, и перестает улыбаться. Внутри медленно зажигается огонек, разгорается не сильно, но ясно и горит, горит. Кусочек солнца.

Он стоит босиком на балконе, их поливает дождь. Но теперь это уже не важно.

— Мы должны совпасть с системой координат! — Локи говорит тихо, но непререкаемо. Руны из-под его маркера наносятся тонкой вязью параллельных рядов и через несколько секунд исчезают.

Джейн стоит рядом и держит блокнот, переворачивая странички по знаку мужа. Чужой язык впитывается в трубу андронного коллайдера незаметно для нее: был знак — и нет.

— Неожиданный сплав физики и магии.

— В этом душа Митдарта, Джейн. Я до сих пор удивляюсь, как мы с тобой хорошо подходим друг другу. Переворачивай.

Локи смотрит несколько секунд на подготовленные письмена и начинает рисовать следующую строчку.

— Может, ты все-таки останешься?

— Я давала клятву, что буду следовать за тобой.

— Если нас не отпустят, сын окажется сиротой.

— Если я не пойду, тебя не выпустят с большей гарантией, и тогда мы останемся без тебя.

— Джейн!

— Локи!

— Переворачивай страницу, — Локи дорисовывает последний ряд и еще раз сравнивает записи на бумаге и на коллайдере. Все сходится. — С той стороны нет зоны приема, придется идти по пути, который невидим. Я подготовил несколько заклинаний, но уверен, что они удержат только меня. Адаптировать их к твоему телу у меня нет возможности исследований. Предлагаю тебе остаться. Если все пройдет, как надо, я смогу все уточнить, и ты прибудешь в следующий раз.

— Локи, мы все это уже обсуждали!

Он смотрит на нее дольше, чем хотел, а потом улыбается:

— Раздевайся.

— Здесь?! В ЦЕРНе?!

— Нас все равно никто не видит.

— Зачем? — Джейн послушная девочка и уже расстегивает молнию на джинсах.

— Я хочу больше гарантий твоей жизни.

Локи чертит руны на ее теле, Джейн видит, как они исчезают, и ощущает легкое покалывание. Мужу она доверяет безоговорочно.

Легкий шорох за колонной — Фригг пугается, оборачивается. Нет. Не он. Просто ветер. Она ждет его каждый день, боится за него каждый день. Надеется на него каждый день.

Шаги по коридору. Так не топают жители дворца, а слуги ходят и вовсе бесшумно. Он?!.

Он.

По коридору идет младший сын. В той же странной митгардской одежде. Прежний и другой.

— Здравствуй, мама, — Локи останавливается, не доходя нескольких шагов, не выпускает сжатый в кулаке амулет, который позволит ему исчезнуть в случае опасности.

— Сынок, — Фригг бросается к нему. — Наконец, ты снова пришел.

— Я был очень занят, мама, — Локи отстраняется и смотрит на нее чуть прищуренными глазами. Фригг замирает: она чувствует, что ее повзрослевший сын принимает решение о чем-то очень важном и не мешает ему.

— Что с тобой произошло, Локи? — почти шепчет она.

— Я получил власть над миром, мама, — тихо произносит он, и его слова звучат почему-то грустно. — Но…

— Что?

— Власть над миром — это не главное. Кто сейчас правит в Асгарде?

— Твой отец.

— Тогда передай Одину, что завтра в это время я прибуду на Радужный мост с женой, королевой Митгарта, заключать союз двух миров.

— Это все, что ты мне хочешь сказать, сынок, — она делает еще одну попытку обнять его, но Локи мягко отстраняется, так и не вынимая рук из карманов пальто.

— Все, мама. Завтра у нас будет достаточно времени, чтобы поговорить.

— Где нам тебя ждать?! — отчаянно спрашивает она у уходящего сына.

— У края Бивреста. Попросите Хеймдалля подвинутся, чтобы его не тронула моя магия.

Его фигура рассыпается на сверкающие руны, превращающиеся в золотой песок, исчезающий в ткани мироздания. Фригг смотрит на них заворожено и в эту минуту восхищается сыном-магом, создавшим такой простой и изящный рисунок.

Ранним утром Тор делает перекличку всех воинов и выдвигается к Хеймдаллю. За ним едино печатая шаг движутся сначала неразлучная четверка друзей, потом остальной почетный эскорт.

Тор еще раз оглянулся, проверяя, все ли в надлежащем порядке: доспехи, штандарты, выражения лиц. Все отлично!

Слишком спокойный отец и побледневшая мать, провожающие его у врат дворца, поселили в сердце Тора смутную тревогу о будущих событиях. Это первые гости Асгарда после той злополучной битвы с братом и расколотого моста. И Тор думает, насколько сильный маг прибывает к ним, если для его перехода не нужен даже Радужный мост. Король Митгарта с женой…

Он вспоминает свое пребывание в Митгарте, вспоминает Джейн, фотографию, которая появилась в их дворце несколько лет назад и решает договориться с правителем Митгарта, чтобы тот рассказал ему о возможности путешествовать к нему и обратно. И тогда он найдет Джейн и расскажет, что не его вина, что он не сдержал обещание.

Войска со звоном встают на караул с двух сторон, Тор упирается в Хеймдалля неожиданно. Задумавшись, Одинсон и не заметил, что уже край.

— Здравствуй, Хеймдалль.

— Здравствуй, Тор.

Обычно неразговорчивый Страж сегодня совсем угрюм.

— Что-то случилось, Хейсдалль?

— Я вижу, как в Митдарте собирается вихрь огромной силы и направляется к нам. Но я не понимаю, насколько это может быть нам опасно!

— Это гости! — Тор поднимает молот и поворачивается к стоящим сзади. — Король Митгарта прибывает! На караул!

Войска одновременно вынимают мечи из ножен для салютования, Фандралл толкает в бок Сиф:

— Улыбайся!

Та поворачивается к нему с улыбкой, от которой веет снегами Йотунхема:

В небе яркая вспышка: все инстинктивно прикрывают глаза — белый цвет становится все более и более темным, по краям начинают вспыхивать золотые руны. Вспышка — и пропала. Вспышка — и пропала.

Тор с удивлением смотрит на это чудо в небе, замечает, что воронка расширяется, становится похожей на вихрь, а внутри вихря, как по дороге, идут две фигуры.

— Король и королева Митгарта, — громко объявляет Хеймдалль: он более других смотрит вперед и видит, как под ногами словно идущих по небу вспыхивает едва прорисованный настил радужного моста. Будто расколотые кусочки складываются под ноги идущим и вновь рассыпаются, стоит им сделать следующий шаг.

Хеймдалль смотрит, как творится радужный мост и почти на уровне осязания слышит, как звенит от напряжения кора Иградрасиля.

А потом вихрь исчезает, воронка закрывается, и две фигуры подходят к острому краю сломанного Бивреста. Они по-прежнему идут по крохотным пластинкам, которые, потеряв контакт с ногой, растворяются в воздухе. А потом синхронно наступают на мост, и королева чуть покачивается, уже видно с какой силой держит ее король.

— Король и королева Митгарта! — торжественно провозглашает Хеймдалль, на его лице не отражается ничего, но в глазах светится огонь.

— На караул! — поднимает молот Тор.

— Асгард!!! — вырывается единовременный крик всех стоящих на мосту.

Тор смотрит на подходящих, его глаза все более и более расширяются.

— Локи? — Локи! Брат! Это ты?!

Локи поворачивает голову и смотрит на брата. Долго. Дольше, чем хотелось. Джейн чувствует, как колотится его сердце.

— Здравствуй, Тор, великий воин Асгарда. Один Всеотец и Фригг ждут нас?

— Локи! — у бога-громовержца перехватывает дыхание: ему слишком много хочется сказать брату, но не здесь, не на мосту и не при всех. Усилием воли он заставляет себя остановиться и, сдвигая брови, снова поднимает молот, вызывая удар грома.

— Дорогу королю и королеве Митгарта!

Локи и Джейн проходят вдоль выстроившихся воинов. Локи идет с неестественно ровной спиной, он предельно сосредоточен, впитывая энергию Асгарда, словно заряжаясь обратно. Построить канал, иллюзию и удержать концентрацию было настолько сложно, что Локи весь потный. Он уже измучен.

Джейн смотрит ровно вперед, как учил ее муж, игнорируя шепот за спиной. Чей-то уже неприятный шепот.

Локи подсаживает ее в коляску, которая напоминает Джейн древнегреческие колесницы, поправляет длинное платье жены и вскакивает рядом. Возничий берет вожжи. Колесница мягко трогается, следом идет Тор, потом — неразлучная четверка, а следом — парадный эскорт воинов Асгарда.

Возница едет медленно. Тор смотрит на спину брата, одетую в митгартскую одежду и на глубокий вырез платья женщины, которую он представляет королевой срединного мира.

Тор смотрит, как рука брата обнимает ее за талию, как гладит по руке, смотрит на его часы, на его подстриженные волосы. На прежнего. И другого брата.

Тор слышит, как шепчутся друзья за спиной. Сиф, как обычно, что-то цедит про Локи, Фандралл комментирует новую женщину, Вальстагг пытается напомнить, что перед пиром следует быть благодушным — и тогда больше влезет, а Огун молчит.

Один и Фригг встречают колесницу у врат Асгарда. Локи спрыгивает на мост и подает руку Джейн.

— Здравствуй, Один ВсеОтец, король славного Асгарда, и его супруга Фригг, королева, — улыбается Локи.

И те же слова повторяет Джейн.

Один смотрит на Локи, потом переводит взгляд на его жену и непроизвольно начинает улыбаться ее смелости:

— Приветствую тебя, сын мой Локи, король Митгарта, и тебя, Джейн, королеву, — его улыбка прячется в пышной бороде, но Локи чувствует по интонациям, что Один рад. — Добро пожаловать в Асгард!

Перед ними открываются величественные двери, и Джейн ахает, увидев великолепие мира богов.