Мой враг всегда напротив (джен)

Взаимопонимание с Эдом было установить сложно, но, по мнению Драко, она делала в этом успехи, и достаточно неплохие. Идея завести животное не была спонтанной, а лелеялась еще с подросткового времени, когда она с завистью смотрела на старшего и младшего братьев, что могли с легкостью валяться на траве, играя с теми же хрупами, а матушку волновало лишь то, не перетрудятся ли ее сыновья. И животным Ори и Ала всегда можно было проходить в дом, только Драко не разрешалось прикасаться к ним. Мало ли останется шерсть на дорогой ткани.

Но в том, чтобы завести животное, был и иной смысл. Года три назад Драко, поддавшись на упорные уговоры Гермионы, пусть и нехотя, но посетила парочку сеансов с психотерапевтом, что параллельно направил ее к психиатру, но толку это принесло мало. Девушка и сама понимала, что не в порядке, и что у ее состояния наверняка уже есть определенное название, поэтому ничуть не удивилась, услышав точный диагноз. Но проблема с магловскими врачами заключалась в том, что она не могла рассказать многого, разве что о потере любимого человека, но и тут все было не так просто.

Драко работала врачом, причем весьма успешно, поэтому понимала важность честности пациента и врача, тем более в таком тонком направлении, как психология и психиатрия. Но в этом и был камень преткновения: она попросту не могла рассказать магле о своей жизни, о войне и о всем том ужасе, в котором жила. В мире магии не было магического эквивалента психиатра, точнее были, но только у сотрудников аврората или в Отделе Тайн. К этому должно быть призвание, а людей, склонных к магии разума, Министерство любило прибирать к рукам, не давая особо доступа обычным гражданам. А так как Драко была далека от всего Министерства и аврората в частности, приходилось справляться своими силами. И магловскими книгами.

У нее была некоторая склонность к легилименции и окклюменции, но недостаточная, чтобы привлечь излишнее внимание. Но по мнению самой девушки достаточная, чтобы помочь себе. Однако чем глубже она погружалась в магловскую терминологию, тем больше понимала, что помочь себе может только частично. Настолько, чтобы не терять работоспособность и не спать целыми сутками, как это было в первые месяцы после финальной битвы. В Хогвартсе приходилось заставлять себя подниматься с кровати и смотреть на этот отвратительный мир да делать вид, что все хорошо. Но даже спустя два года изучения справочников все было далеко от понятия "хорошо".

По крайней мере, она больше не спала целыми сутками — это сменилось периодической бессонницей. Сил по-прежнему не было, а постоянная психическая усталость стала извечным спутником. По совету все тех же справочников в ее жизни появился магловский спорт и прилагающаяся к нему Гермиона с точно таким же диагнозом. А также настоятельные советы найти то, что будет пробуждать желание к жизни, и что-то, на что можно переключить заботу. Однако Драко отдавала себе отчет, что не может о себе позаботиться, не говоря уже о животном, несмотря на всю ее любовь к магическим существам. Поэтому выбор пал на крайне прихотливую магловскую азалию, и девушка умудрилась даже не угробить ее.

Забота о цветке и правда приносила удовольствие, и блондинка вдруг поняла, что появились силы позаботиться и о себе, перестав питаться покупной дрянью. С горем пополам, но она научилась готовить, пусть и простые блюда; вернулось желание просто поваляться в ванной и расслабиться после рабочего дня. Так что несмотря на тот ментальный удар поддых от Джорджа, Драко была уверена в том, что сможет заботиться о животном, и точно знала, что это поможет ей, как в свое время помогал цветок. Правда, тогда в ее жизни не было постоянного стресса от родителей, и, несмотря на депрессию, с ней можно было нормально функционировать.

Желания к жизни в ней пробуждали полеты на метле и, неожиданно, забота о других. О вверенных пациентах она действительно заботилась и прилагала все усилия, несмотря на собственное состояние. Работа напрочь выбивала все мысли, позволяя переключиться к другому “я”: более сильному, выносливому, профессионалу своего дела, такому, какой Драко никогда не была, но очень хотела быть.

Но сейчас привычной и даже любимой работы не было, зато был Эд, о котором она также могла заботиться. Он перестал постоянно кусаться и пытаться оскорбить ее, все больше отмалчиваясь, словно привыкая к новой хозяйке и понимая, что сквернословить в ее сторону не стоит. Драко даже привыкла к нему, и в последнюю неделю перед учебой зверёк стал залезать к ней на плечи и дремать, но категорически не любил, когда его пытаются почесать, моментально начиная огрызаться и иногда даже кусая. Можно сказать, что за эти три недели у них установился нейтралитет, а маленькая мисс находила утешение в заботе о джарви.

И пусть зверь не сквернословил в ее сторону, зато по полной оторвался на матери и отце за те два дня, что Драко провела дома перед поступлением. И, хвала Мерлину за ее воспитание, лицо оставалось непроницаемым, даже когда Эдди очередной своей подколкой попадал прямо в точку, проходясь по раздутому эго отца, который хотел свернуть магической зверушке шею и терпел его только потому, что Драко скоро отправится в Хогвартс. Но свои двадцать ударов розгами она получила.

* * *

Платформа девять и три четверти встретила привычной картиной суматохи, перекрикиваний, родительских щебетаний и прощальных речей. Мать лишь напомнила, чтобы Драко не забывала о том, что она — леди рода Малфой, а отец настоятельно просил не порочить род недостойным поведением, да не забывать об их разговоре накануне. Раньше на подобное даже не обращалось излишнего внимания, все же они аристократы, естественно, что они будут вести себя величественно в любой ситуации, тем более на людях. Только Драко понимала, что вся эта напускная благородность и гроша ломаного не стоила перед лицом реальных проблем, когда оказываешься на проигравшей стороне. И в этот раз она собиралась сделать правильный выбор, чего бы это не стоило.

Разговор о Поттере повторялся и в прошлой жизни, и в каждый год перед отправлением. Только вот подружиться с Поттером и уж тем более вызвать симпатию к своей персоне не получалось, и Драко, оглядываясь назад, даже не удивлялась, почему. Золотой мальчик нужен был отцу по нескольким причинам: он был потенциально выгодной партией, несмотря на происхождение, он был тем, кто обелит имя Малфоев в глазах общественности, и, конечно же, был козырем, если Темный Лорд вернется. Но сейчас отец думал лишь о том, что Поттер мог оказаться еще более темным магом, чем змеемордая скотина, и именно поэтому рос у магловских родственников, вдали от всех. Но Драко знала, что этот гриффиндурок был далек от понятия темного мага. Скорее уж из Драко получится второй Темный Лорд, нежели из этого шрамоголового придурка.

Панси бесцеремонно пыталась погладить джарви, за что получила прокушенный до крови палец и обидное прозвище “мопсомордая”, искренне обидевшись на зверька. Опыт Паркинсон ничему не научил остальных, и, пытаясь доказать свою крутость, каждый из их компании получил прокушенный палец и обидное прозвище. Тео стал “крысомордым”, Гойла он обозвал "тупицей”, Крэбб получил прозвище “жирдяй”, а Забини, что совершенно случайно попал в их купе, был признан “идиотом”. После чего показательно обиделся, развалившись наподобие мехового манто на плечах своей хозяйки.

— Противная крыса, — оскалилась Панси, баюкая прокушенный палец.

Подобный выпад со стороны будущей слизеринки зверёк пропустил мимо ушей, а, может, и правда уснул, уморенный стрессовой ситуацией. Драко так же хотела просто лечь и уснуть, но ноги после наказания всё ещё болели, а мелкие “друзья” донесут о недостойном поведении ее отцу, и тогда к уже подживающим ранам добавятся новые. Поэтому приходилось поддерживать светскую беседу, что, бесспорно, утомляло.

Раньше подобное приносило удовольствие, мнимое чувство статусности и благородства. Теперь же Драко могла смотреть и за этот фасад, за которым было пусто. Эти дети, так же как и она в свое время, были марионетками собственных родителей. Панси под страхом изгнания из рода приняла метку, Тео угрожали жизнью отца, единственного живого родственника, что у него остался, Винс и Грег пошли за ней, как и всегда шли до этого — молчаливой тенью. Лишь Блейз избежал этой участи, хотя пришлось сражаться на стороне Пожирателей. Только в отличие от нее Паркинсоны о своей дочери заботились, Винс и Грег были любимыми детьми. Лишь им с Тео постоянно доставалось, правда, больше все же Драко, но и быть пустым местом для собственного родителя было не хуже.

— Извините, — дверь в купе с шумом отъехала, являя знакомую макушку, что удивительно, не такую лохматую, а заплетенную, — вы не видели жабу?

— Нет, — Панси скривила лицо, не желая разговаривать с незнакомой девочкой.

— С этим вопросом лучше обратиться к старшему по вагону, — спокойно отозвалась блондинка, краем глаза заметив мелькнувшее на лицах детей удивление.

Увидев реакцию остальных, Драко поднялась с места и вышла из купе, чтобы якобы проводить девочку, однако стоило дверям закрыться, как Гермиона тут же расплылась в улыбке.

— Ну и чего ты лыбишься, зубрилка, — беззлобно бросила ей Малфой, указывая на начало вагона, туда, где были ответственные.

— Рада, что магия услышала мою просьбу, — улыбка у нее вышла несколько вымученной.

Ну конечно, кто ещё мог вмешаться в порядок проведения ритуала! Наверняка откопала все и даже больше, зная, в каком состоянии находится Драко, и что она пожертвует собой. Проклятая Грейнджер со своей необходимостью всех спасать!

— А если бы не услышала? Как бы ты поняла, что это я? — высокомерно, насколько позволяла громкость голоса, ощетинилась блондинка, от чего реплика стала больше похожей на шипение змеи.

— Твой мертвый взгляд не может быть у высокомерной леди Малфой, которую я помню в этом возрасте, — легкомысленно отозвалась шатенка. — Ты бы мне даже отвечать не стала, не говоря уже об инструкциях.

— За что ты меня так ненавидишь, Грейнджер? — устало уточнила девушка, хотя прекрасно понимала, за что. Этих эпизодов было слишком много, чтобы можно было выбрать только один.

— Я подумала, это нечестно — что только я перемещаюсь в прошлое. В книгах сказано, что ритуал перемещает душу, а жертва нужна человеческая, то есть, телесная, — моментально переключилась будущая гриффиндорка в режим заучки. — Следовательно, если я принесу в жертву собственное тело, то ты тоже смогла бы переместиться.

— Гриффиндурка, — бросила блондинка, нахмурившись. — У тебя появился такой прекрасный шанс, а ты зачем-то потащила ещё и меня.

— У тебя тоже есть шанс, — серьезно отозвалась шатенка.

— Эми, мы тысячу раз обсуждали, что нет, — усталость вновь накатывала со всех сторон. Хотелось позорно сбежать обратно в купе, желательно пустое, и с головой накрыться мантией, проспав до самого прибытия.

— Я знаю, Ди. Но все же, стоит попробовать, раз так сложилось, — Драко на это только скривила губы. — Лично я собираюсь воспользоваться подаренным тобой вторым шансом.

Не собиралась она ничего пробовать, и даже не потому, что отец без промедления попросту убьет ее, если Драко попробует связаться с кем-то из предателей рода. Скорее, она была из того типа людей, которым не обязательно, чтобы любимый человек был конкретно с ней. Конечно, хотелось, и хотелось безумно, но не до одержимости. Мисс Малфой отдавала себе отчёт, что счастье любимого человека для нее стояло выше, чем собственное, а после всего произошедшего стала ценить свободу выбора. И этот выбор складывался далеко не в ее сторону. Так уж сложилось, что их семьи были врагами ещё до начала войны, поэтому Драко старалась не думать об этом.

Проводив Гермиону до старшего по вагону, девушка направилась обратно в купе. Конечно, Грейнджер и сама прекрасно знала, что делать в подобной ситуации, но воспользовалась моментом, для того чтобы найти Драко и поговорить. Вмешалась в ритуал, значит. Проклятое гриффиндорское благородство, которое всегда выходит честным и порядочным слизеринцам, как мисс Малфой, боком, и отдуваться, конечно же, тоже придется мисс Малфой, будь эта Грейнджер неладна.

— С чего это ты решила ей помочь? — тут же поинтересовался Тео, стоило блондинке войти в купе.

— Сирым и убогим надо помогать, и тебе за это воздастся, — высокомерно протянула мисс Малфой, аккуратно присаживаясь обратно к Паркинсон.

— Уже в поезде решила начать выстраивать репутацию? — понимающе хмыкнула Панси. Видит Мерлин, как она не хотела находиться с этими лицемерами в одном купе! — Сразу видно, будущая глава рода Малфой!

Драко выдавила из себя высокомерную улыбку, подавив желание повернуться к окну. Как же, будущая глава рода. Нет, в их роду были женщины, что стояли во главе семьи, но уж слишком редко подобное случалось. Даже кольцо наследника было не более чем обманкой. Конечно, на нем были защитные чары, все как положено, однако перстень был лишь копией, а настоящий носил Орион. Да и если припомнить, почти никто не знал о существовании ее братьев, кроме Лорда. Уж слишком слабы здоровьем, а магический фон и того слабее, что было позором для рода, но при этом эти два позорных пятна оберегались куда лучше, чем здоровая и дееспособная дочь. Мерзко. От всей семьи Малфой ей было мерзко, и сбежать из рода она сможет не раньше первого совершеннолетия.

Помнится, раньше угрозы отца об отлучении от рода действовали на нее словно таз холодной воды на голову. Сразу же хотелось позорно упасть на колени и заверять, что она сделает все, что нужно, лишь бы оправдать ожидания родителя, лишь бы остаться частью семьи. Но потом случилось принятие метки, когда отец был в Азкабане, а матушка слезно просила Драко быть сильной и защитить свою семьи. И Драко защитила, ценой собственной целостности души и уже порядком износившейся психики. И чем это в итоге закончилось… Матушка оказалась достаточно сильной и храброй, чтобы соврать в лицо Лорду, отец вновь смог откупиться от срока в Азкабане с поддержкой Золотого мальчика, а младший брат даже краем глаза не видел той грязи, которой мисс Малфой была покрыта с ног до головы. Ее персональная жертва была напрасной.

В итоге от нее не осталось ничего. И родители, и брат жили той жизнью, к которой привыкли, пусть и не с таким размахом, но отец любил и умел играть на маггловских фондовых биржах, а Драко отправили обратно в Хогвартс, дабы показать, что Малфои не сломались под гнетом судов, а сама “наследница” сильна духом. Правда, какая она наследница, к тому моменту разве что последняя сутулая собака не знала о наличии у нее братьев. Вот только после окончания войны в живых остался лишь младший, а молодая мисс Малфой вполне себе в подходящем возрасте для замужества, имеющая вдобавок хорошую родословную и чистую кровь, о чем неоднократно любил напоминать отец, надеясь выгодно продать ее замуж, если с Поттером все же не выгорит.

Поездки в Хогвартс что тогда, что сейчас казались адом. В последний год все таращились на нее, удивляясь, как Пожирательницу отпустили на свободу, и уж не продала ли она свою “чистоту” Поттеру ради заступничества на суде. Конечно, в лицо никто подобное сказать не решался, все же Драко была сильным и умелым магом и могла покалечить даже безобидным заклинанием, не говоря уже о серьезной магии, на которую, впрочем, стояло ограничение на ближайшие три года. Только не хотелось ни зубоскалить, ни корчить презрительную мину, даже лицо не приходилось держать. В ответ на стресс оно само становилось холодным и непроницаемым, а мертвый взгляд пугал многих.

Наверное, именно из-за этого они так хорошо сошлись с Грейнджер, долбанной Золотой девочкой с точно такими же мертвыми глазами и полным отсутствием желания существовать в этом отвратительном мире. Полнейшие антиподы друг друга, они стали чуть ли не родственными душами, срастаясь в единый организм, дабы иметь возможность хоть как-то функционировать в обществе, пусть и с поддержкой друг друга. У Гермионы не на кого было положиться, потому что все старались забыть войну, перелистнуть эту страницу, но гриффиндорка не могла сделать этого, так же как и Драко. У девушки не было родителей, потому что память им вернуть так и не удалось, а Драко сама отреклась от рода, когда отец чуть ли не насильно хотел обручить ее с выгодным, по его мнению, женихом. Помнится, именно тогда они стали жить вместе, так же вместе поступая на курсы колдомедиков.

Уже сидя в лодке, она привычно отыскала каштановую лохматую макушку, что так же меланхолично смотрела на приближающийся замок. Ярко освещенный огнями на фоне звездного неба, он казался вырезанным из картона, дабы лучше проиллюстрировать детскую книжку со сказками, вызывая священный восторг у детей. Даже чистокровные рядом с ней пораженно замерли, с восхищением смотря на замок, что в ближайшие семь лет станет их домом на большую часть года. И в прошлом она точно так же смотрела на строение, стараясь не раскрывать рта в восхищении. Только сейчас вместо праздничных огней замка Драко видела огонь на поле для квиддича и развороченные камни, среди которых постоянно вспыхивали заклинания.

Дергает головой, сбрасывая наваждение и проглатывая противный ком в горле. Сколько бы лет не прошло, а финальная битва все еще жива перед глазами, и все еще дико видеть полностью целый замок, помня, насколько сильно тот пострадал в войне и сколько крови впитала в себя земля, становясь подкормкой для темной магии Запретного леса. Ужасающее ощущение неправильности от того, что школьникам приходится сражаться с опытными магами, пока взрослые отсиживаются по своим норам, боясь и носа казать на улицу, дабы не нарваться на Аваду в лоб. И где же тогда был доблестный аврорат, когда семнадцатилетние дети гибли под заклинаниями Пожирателей?

Минерва теперь казалась даже слишком молодой. Не то чтобы Драко общалась с ней так уж тесно, но соседство с Гермионой приносило некоторые странные изменения в ее жизнь, а именно визиты нового директора Хогвартса раз в несколько месяцев. Бывший декан грифов была весьма удивлена, обнаружив в соседках своей любимой ученицы ее старого школьного врага, но со временем приняла этот факт. МакГонагалл, вещающая сейчас о различии факультетов, была на пятнадцать лет моложе той, которую она помнила. С неизменной шляпой-котелком, поджатыми губами и в строгой мантии под горло, с цепким, оценивающим взглядом, отдающим противными мурашками куда-то в позвоночник. Директор любила так смотреть, чтобы тебе самому хотелось во всем сознаться, а ей не пришлось делать дополнительную работу по выяснению обстоятельств.

Гермиона, стоящая совсем недалеко, чуть улыбалась, и эта задорная улыбка выдавала крайнюю степень нервозности. Если Ди неосознанно натягивала безэмоциональную ледяную маску, дабы скрыть душащие эмоции, то Эми, наоборот, становилась излишне громкой, смеясь и улыбаясь, скрывая под смехом подступающую истерику и слезы. И сейчас ее реакция как никогда лучше показывает, что девушка борется с собой, будто хочет совершить что-то безрассудное, на что, бесспорно, нет сил, и о чем она точно пожалеет.

Но миг, и Грейнджер поджимает губы, тяжело смотря вперед. Она всегда так выглядела, когда принимала окончательное и безапелляционное решение, и Драко даже стало любопытно, с чем она так сильно боролась, чтобы сейчас выглядеть так воинственно. И чуть было не пропустила момент, когда первокурсников пропустили в Большой зал на распределение.

Оно шло своим чередом, то тут, то там мелькали знакомые морды одногруппников с других факультетов, только вот Драко никогда особо и не запоминала их по именам, считая ниже своего достоинства якшаться со всякого рода отребьем, что носили другие цвета. Правда, и среди слизеринцев хватало мерзких рож, которые бы она век видеть не хотела и уж тем более проводить рядом с ними вторую жизнь. Но придется.

— Грейнджер, Гермиона, — громко объявила Минерва, и шатенка чуть ли не вприпрыжку проследовала к стулу со шляпой, что вызвало недоумение у Драко. Что эта гриффиндорка задумала? А мисс Малфой была точно уверена в том, что за всеми этими действиями скрывается гениальный план одной лохматой зубрилки.

Шляпа думала с минуту, если не больше, и девушка пыталась вспомнить, а решало ли старое тряпье в прошлый раз настолько долго? Но не могла ничего откопать в памяти. На тот момент Драко мало волновали окружающие, лишь собственное поступление на Слизерин и скупое отцовское “я знал, что ты оправдаешь мои ожидания”.

— Слизерин! — вдруг выдает шляпа, и глаза у мисс Малфой смешно округляются.

Проклятая заучка! Вот, как она решила использовать второй шанс! Будь она у грифов, выстроить нормальные отношения с Северусом не получилось бы, он патологически не любил представителей львятника, поэтому шатенка не придумала ничего лучшего, чем пойти под крыло факультета змей. Только вот Драко не могла не переживать о подруге. Да, Гермиона сильная и сможет дать отпор, но это не значит, что ей, маглорожденной, будет легко среди аристократии.

Хотя учитывая то, насколько сильно ей пришлось погрузиться в основы магического мира с подачки самой Драко, возможно, блондинка просто накручивает себя в беспокойстве об одной лохматой заучке, что добровольно ввязалась в непонятную авантюру. Уж кто-кто, а Гермиона справится, просто Драко нужно быть более уверенной в силах подруги да привычно поддерживать ее.

— Малфой, Драко, — все так же громко объявила МакГонагалл, и девушка направилась к стулу, выпрямив спину так, будто проглотила черенок от лопаты, не меньше. Странно, что ее объявили коротким именем, когда всех остальных — полным. Хотя если так припомнить, Поттера никто по полному имени тоже не называл, как и саму Драко.

— “Куда бы вас отправить”, — в голове скрипучий голос бился о стенки разума, неприятно отдавая в виски. — “Я бы сказала, что вам подойдет Слизерин, так же как и всем представителям вашей семьи, но вижу зерно сомнения в этом желании”.

— “Я не хочу обратно в серпентарий”, — вдруг панически подумала девушка, и, по всей видимости, эту трусливую мысль услышала шляпа.

— “Не Слизерин? Что ж, вашему блестящему уму подойдет Рейвенкло, но там, среди других, вы окончательно упадете в пучину своего отчаяния”, — голос старой ветоши будто бы стал насмешливым, а мисс Малфой покрылась холодным потом.

— “Только не Гриффиндор”, — и вновь паническое. За попадание в львятник отец не удовлетворится лишь двадцатью ударами, он сразу ее убьет за то, что опозорила великий род Малфоев.

Но Драко тут же одергивает себя. В Рейвенкло ей и правда было нечего делать, а Гриффиндор не Хаффлпафф в конце концов. Что там говорила Гермиона про второй шанс? Нет, это по-прежнему звучит глупо, и маленькая мисс даже и не надеется ни на что, так же как и одна зубрилка, но, в отличие от блондинки, у Эми хватило смелости рискнуть и быть хоть в какой-то близости от любимого человека.

Так почему Драко трусит? Неужели у грифов будет хуже, чем среди змей? По крайней мере, в львятнике будет спокойно, потому что почти все знают, кто такие Малфои и кому они служили, а, значит, никто не захочет с ней дружить. Благодаря этому ей не придется общаться с людьми, поддерживать светские беседы и держать лицо достойной леди рода Малфой — будет достаточно ее привычного отстраненного выражения лица и полуприкрытых глаз, чтобы не пугать особо впечатлительных мертвыми глазами. И она получит хоть какой-то покой в этом ужасном мире.

— “Вижу, вы все для себя решили, маленькая мисс”, — голос шляпы сделался довольным, и, словно набрав в себя побольше воздуха, она заорала на весь большой зал: — Гриффиндор!

Мда, пути назад теперь нет. Забавно, что они с Грейнджер поменялись факультетами именно из-за своих неозвученных чувств. И, судя по тому, какими глазами на нее смотрел крестный, отец совершенно точно будет в ярости, и удары розгами покажутся щекоткой по сравнению с тем, что он с ней сделает.

Но Драко было плевать. В кои-то веки было абсолютно плевать.