3 раза, когда Зуко получил подарок (+1 раз, когда он его подарил) (джен)

Джун не была фанаткой плетения интриг за спиной ее протеже. Но в этот раз Чит Сэнг убедил ее, что это необходимо.

* * *

— Почему ты идешь со мной? — спросил Кузон, когда они направлялись на его утренний урок покорения огня. — Я не неблагодарный, конечно, но я думал, что у тебя есть работа на севере.

— Отказалась от нее, — просто сказала Джун. — Цена была низковата…

— Но ты не могла поторговаться? — перебил ее он. — Я думал…

— Что более важно, — тоже перебила его она, постучав в дверь, — у меня были более важные вещи, которые надо было сделать.

Чит мгновенно распахнул дверь, и их глазам открылся необычный праздничный завтрак. На столике стояла чаша, полная острой лапши, а рядом с ней был мешочек с огненными хлопьями. Здесь также стоял чайник чая с изысканными (по мнению Джун, с ужасно завышенной ценой) листьями. Рядом стояла корзина, накрытая тканью, чтобы сохранить тепло внутри, и Чит повесил в своей комнате желтые бумажные фонарики. Это место могло почти сойти за праздничное.

Джун положила руку на плечо Кузона:

— С днем рождения, малыш.

Она не была готова к тому, что он посмотрит на нее с полным недоумением.

— Ты невзначай упомянул мне об этом, — сказал Чит Сэнг, и взгляд Кузона переметнулся к нему. — Я подумал, что нам стоит сменить обстановку и отпраздновать.

Чит ровно смотрел в глаза принца Зуко, умоляя его понять. Это не был его настоящий день рождения (это даже не было правильное время года), но Чит поменял месяц и день. Хозяин Огня так много украл у своего сына, и было бы обидно, если бы у него также отняли и вечеринки по случаю дня рождения. Или право иметь этот день для себя.

После долгой секунды Кузон медленно выдохнул, и в его глазах появилось осознание:

— Я никогда не ожидал ничего подобного.

— Ага, — Джун зашла внутрь и начала накладывать себе в тарелку острую лапшу. — В этом и смысл вечеринок-сюрпризов.

Кузон нерешительно присоединился к ней. Он высыпал половину мешочка огненных хлопьев в свою тарелку, а затем передал их Читу Сэнгу, которых охотно высыпал себе вторую половину. Двое из них поделили и чай.

— Это хороший чай, — одобрительно сказал Кузон. Затем он сделал еще один глоток и пересмотрел свое мнение. — Нет, это очень хороший чай.

— Это «Белый дракон», — сообщил ему Чит. — Просто местное растение из здешнего леса, но разве вкус не прекрасен?

Кузон промычал в восторженном согласии.

— На вкус как… цитрус, орехи и корица.

Джун сделала один глоток из любопытства. Вкус был таким же, как у любой другой чашки с горячим соком листьев, но она не стала портить мальчику праздник. Назовите это ее подарком на день рождения.

Вскоре Чит развернул настоящий подарок на день рождения, стянув ткань с корзины:

— Вот кое-что, что можно съесть с чаем.

Он открыл стопку свежих золотистых печений, каждое в форме…

Каждое бесформенное.

— Какого духа? — Джун схватила одно, прищурившись на кривую массу теста. — Может, обычные тайяки выглядят как рыбки, но Эми клялась, что может сделать других животных, если я заплачу ей вдвойне.

— Тебя надули, — мудро сказал Кузон, тоже взяв себе печенье. — Чем это должно быть?

— Половина из них ширшу, — ответила Джун. Она укусила свое печенье, и хотя бы начинка из анко была хорошей. — Другая половина — уткочерепахи, как те, которые были у твоей мамы.

Кузон сделал странный резкий вдох, но, к счастью, продолжил жевать. Затем он добросовестно собрал крошки, которые уронил, в аккуратную кучку на своей тарелке, чтобы их можно было легко убрать. После этого он потянулся за добавкой, вытащив тайяки, которое выглядело в равной степени как уткочерепаха, так и ширшу. Может, это был просто дьявольский гибрид.

Он укусил его.

Шмыгнул носом.

Свернулся в клубок, уткнувшись лицом в колени.

Джун нахмурилась:

— Яд?

Кузон тряхнул головой, но больше никак не пошевелился. Джун наблюдала со смесью удивления и ужаса, как ребенок затрясся в рыданиях. Раньше у него набухали слезы на глазах, и он молча плакал, когда болел, но сейчас это были ужасные полномасштабные рыдания.

Джун встретилась глазами с Читом, и они оба замерли, разделив одну секунду общего оцепенения.

Чит пошевелился первым. Он открыл рот, чтобы неловко сказать:

— Все в порядке.

Джун закатила глаза. Она точно не знала, что происходит, но это точно нельзя было назвать «порядком». Кузон сжал свое полусъеденное печенье чуть сильнее, как будто он почему-то не был успокоен этим утверждением.

Чит снова попытался:

— Ты разрывался между двумя разными жизнями. Нормально, что тебе сейчас грустно.

— Мне не грустно, — возразил Кузон. Он попытался быть язвительным, хотя продолжающиеся шмыгания все испортили. — Вы оба очень хорошие, и мне не грустно. Я не знаю, что мне и какой я.

В этом заявлении и за всем этим срывом, очевидно, были годы трагической неприятной истории. Джун не знала об этом. Она не понимала этого.

Может быть, ей не надо было.

— Ты крутой, — твердо сказала она. — Вот какой ты.

Между всхлипами прорвался смешок, и она тоже хохотнула, положила руку ему на плечи и потянула к себе.

— И эмоции — это самое худшее, — добавила она. — Надеюсь, у меня никогда их не будет.

— Я веду себя странно, — пробормотал он в ее рубашку.

— Смело с твоей стороны это говорить, как будто ты не всегда странный.

Он снова слабо засмеялся, издав серию забавных влажных звуков, и Джун ухмыльнулась, взъерошила ему волосы, насколько это позволил его гель, и взяла себе очередное тайяки. Чит просто сделал глоток своего чая и стал наблюдать за ними обоими, и у него был мягкий задумчивый взгляд.