Неравнодушные - Шанс для таланта (джен)

Утро встретило Каррока мигренью, от которой не помогло обезболивающее зелье, и итальянским зельеваром, который нетерпеливо нарезал круги возле его кабинета в Министерства.

— Каррок, — без предисловий начал ди Тофано, тут же проследовав за ним в комнату, — что вы собираетесь делать с задержанным сеньором Снейпом?

Своё решение Каррок вчера, то есть, технически уже сегодня принял. Он готов был дать парню одну попытку, но только одну. Не такой уж этот Снейп и великая птица, чтобы Отдел тайн пал перед ним ниц и уговаривал на сотрудничество. Тем более, судя по той информации, что удалось раздобыть, Снейп действительно поддерживал Рыцарей Вальбурги и, скорее всего, останется верным им, какие клятвы ни бери. С учётом растущей напряжённости и появления коалиций за Риддла и за Дамблдора уже в самом Министерстве, нужен ли Карроку волшебник, хоть трижды гениальный зельевар, но который в любой миг мог сделать что-то по чужой указке? Ответ очевиден. Оттого и шанс Снейпу давался ровно один.

Итальянец был взбудоражен и взвинчен. Каррок занял своё место за столом, а ди Тофано всё метался по кабинету, от избытка чувств то и дело всплескивая руками. Прежде Карроку не удавалось видеть известного и почтенного мастера зелий в подобном состоянии. Ди Тофано ни секунды не мог постоять на месте и смотрел то ли как гений, который много лет бился над решением неразрешимой задачи и наконец получил озарение, то ли как настоящий безумец.

— Что вы нашли, Джакомо?

Тот выудил из кармана мантии (которую, кстати, со вчерашнего дня не сменил, видимо, ночевал в лаборатории Министерства в очередной раз) целых ворох бумажек и увеличил их взмахом волшебной палочки. На столе Каррока рассыпались листы пергамента, полные расчётов и пометок, а сверху ди Тофано припечатал внушительную стопку записей учебником по зельеварению для шестого курса. Несчастной книге было очень много лет и читали её часто — обложка почти не сохранила оригинальный рисунок и надписи, а переплётом сильно истрепался и непонятно как держали страницы.

— Вам кто разрешил взять вещдоки?

— У вас под носом такое творится, Каррок, а вы заостряете внимание на глупостях! Он — гений!

— Кто гений?

Не то чтобы Каррок не понял, кто именно заслужил столь лестную характеристику — в конце концов, они только одного колдуна обсуждали, — но он хотел, чтобы ди Тофано высказался яснее. С доказательствами, фактами наконец! Итальянец поначалу был похож на поклонника Селестины Уорлок, впервые получившего возможность пообщаться с ней лично и чуть не сошедшего с ума от восторга, но теперь продемонстрированное непонимание привело его в ярость.

— Этот ваш Снейп! Самородок! Алмаз! Вы понятия не имеете, какое он сокровище!

— Вы правы, не имею. И не буду иметь, пока не услышу от вас нормальные объяснения.

Ди Тофано, остановившийся так резко, словно налетел на преграду, выдал длинную и экспрессивную тираду на итальянском. Ругань была настолько забористая, что артефакт-переводчик, который Каррок привык носить за время сотрудничества с присланным зельеваром, с ней не справился.

— Прошу меня извинить, — с усилием произнёс тот и, потерев виски, рухнул в предназначенное для посетителей кресло, зачем-то схватил и принялся листать учебник. — Я мастер зелий уже больше ста пятидесяти лет, и впервые за это время встретил волшебника с такими потрясающими задатками. Ему шестнадцать, но у него уже исследования на уровне… где же… А, вот! — найдя наконец нужную страницу, ди Тофано развернул книгу. — Взгляните! Забудем о том, что это учебник по высшим зельям, и разобраться в них самостоятельно сложно. Он переделал все рецепты!

Инструкция по приготовлению зелья удачи и вправду была полна пометок и примечаний, написанных убористым мелким почерком. Забрав у итальянца книгу, Каррок сам перелистал её — удивительно, но каждый из немногих рецептов, которые включил в «Расширенный курс зельеварения» Либациус Бораго, так или иначе был переделен. Некоторые содержали всего ничего правок, другие, исчеркав оригинальную рецептуру, Снейп переписал полностью, снабдив ещё и едкими комментариями насчёт умственных способностей автора, предложившего именно такой процесс приготовления зелья. А кое-где мелькнули пометки не только по зельям, но и по чарам. По крайней мере, такого заклинания, как Сектумсемпра, Каррок не знал. Снейп его раздобыл в одной из фамильных библиотек своих приятелей по факультету или придумал сам? После хвалебной оды, что спел парню ди Тофано, Каррок не удивился бы второму варианту, тем более, что рядом с названием заклинания знакомым уже почерком было написано (и густо подчёркнуто несколько раз) решительное «для врагов».

— Напиток живой смерти, Эйфорийный эликсир, Оборотное — я проверил в лаборатории, всё действует! — торжествующе воскликнул ди Тофано. Его глаза вновь заблестели предвкушением и чистым восторгом. — А выкладки по «Слезам Морганы» или расчёты для зелья, которое позволит оборотню в полнолуние сохранить человеческий разум... Я хочу с ним пообщаться, предложить ученичество и любую помощь. Этот юноша может совершить прорыв в зельеварении!

Каррок вернул ему учебник и спросил:

— Вы определили его гениальность всего лишь по нескольким переделанным рецептам? Неизвестно ещё, сам ли Снейп их переделал или...

— Ошибаетесь, сеньор Шаффик, — протянул уязвлённый его недоверием итальянец, — я всю ночь читал его записи из тех документов, что вы мне прислали. Уж поверьте, я знаю, о чём говорю. У иных кандидатов в мастера к экзамену имеется меньше наработок, чем у этого юноши. В гильдии равных ему учеников не было уже сотню лет, а то и больше.

Учитывая, что ди Тофано в Международной гильдии зельеваров занимал весьма серьёзный пост и состоял в дружеских отношениях с Грандмастером Медичи, его мнению в этом можно было доверять. Но такая сверхэмоциональная реакция... именно поэтому Каррок не любил работать с фанатиками своего дела: частенько случалось, что у этих волшебников чувства перевешивали доводы разума. С ди Тофано как раз это и произошло. Какой человек Снейп, что он из себя представляет, может, он убийца и темнейший маг — всё побоку. Главное, что в зельях он разбирался великолепно. Хотя это недоказанный факт. Каррок знал о гениальности Снейпа лишь со слов ди Тофано, а в объективность того уже нельзя было верить безоговорочно.

— Так что? Что вы решили делать с ним? — напомнил ди Тофано. — Если необходимо внести залог или заплатить штраф, я готов.

— Какой залог, Джакомо? Вы понимаете, что если дело получит официальный ход, парню прямая дорога в Азкабан лет на десять?

— И вы намерены дать этому делу ход? — итальянец прищурился.

— Сначала я с ним просто поговорю. Обрисую, так сказать, ситуацию, если за сутки ареста он ничего не понял. Но уламывать строптивого юнца — увольте! Снейпу уже шестнадцать. У него вполне сформировались характер и мировоззрение. Мы — Отдел тайн, а не воспитатели при Хогвартсе. Будет одно предложение и один ответ.

— Вы серьёзно? Вы же столько времени готовили операцию, чтобы заполучить себе этого зельевара, Каррок! Что случилось за ночь, что он вам стал не нужен?

— Новые обстоятельства открылись, Джакомо, новые обстоятельства. Я не могу их проигнорировать. Сдаётся мне, наш Снейп от моего предложения в восторг не придёт и от вашего — тоже.

Тот недоумённо вскинул брови — ах да, ди Тофано же не следил за перипетиями в политической жизни английских волшебников. За полгода жизни в магической Англии он, кажется, так и не посетил ни одного приёма что в Министерстве, что у знатных семей. Каррок объяснил кратко, в чём было дело, удостоился ещё более изумлённого взгляда и вопроса:

— Вашему Министру наплевать, что в стране назревает настоящее кровопролитие?

Каррок тяжело вздохнул. Даже посторонний человек, гражданин другого магического государства и то с полуслова понял, к чему всё шло. А госпожа Министр считала всех, кто заикался о большой угрозе вооружённого противостояния между людьми Риддла и Дамблдора, если их сейчас не угомонить, паникёрами.

— Вы же прямо по пути французов идёте, с их революцией. Только французы это в каком веке пережили? — ди Тофано наставительно поднял палец. — В восемнадцатом, к нашему времени как раз оклемались. Странно, что их опыт вас ничему не научил. Чем тут всё закончится, я и предположить не могу. И что делать, тоже непонятно...

Отвечать что-либо Каррок не стал. Пусть ди Тофано и давал клятву неразглашения, когда приступал к работе в Отделе тайн, даже при действующей клятве делиться с ним умозаключениями по последнему вопросу лучше не стоило.

— Никогда не понимал вас, британцев, — проговорил тот, так и не дождавшись никакой реакции. — Волшебников и так с каждым поколением всё меньше, нужно быть единым, сплочённым народом, а у вас каждый сам за себя. Вы возмущаетесь на всех сессиях МКМ или конференциях, что вас никто не любит и, случись что, не бросится помогать, но при этом сами делаете всё, чтобы к вам так относились. Я имел честь пообщаться и с вашими коллегами тут, в Министерстве, Каррок, и с несколькими из священных двадцати восьми. Знаете, что я увидел? Никому из них нет дела до соседа, друга, да что там — даже брата! Что уж говорить о таких, как наш юноша... Вам плевать на вашу же молодёжь, как она растёт, чем живёт и будет заниматься, зато потом вы заваливаете гильдии запросами на услуги, плачетесь и требуете, чтобы было подешевле. Конечно, это гораздо проще, чем с нуля помогать кому-то талантливому и ждать. А тут ещё вы знаете, что зреет раскол в стране, но ничего не делаете, чтобы его предотвратить.

— Решили покритиковать наше Министерство? — Каррок поморщился. Только политического диспута с итальянцем не хватало. Ди Тофано вряд ли имел в виду конкретно его, но всё же казалось, будто обвинения летели исключительно в адрес Каррока. — Так давайте я вам встречу с Министром организую, всяко больше пользы будет.

— Не переводите тему! — вспылил итальянец. — Вы прекрасно понимаете, что я прав. Я могу теперь даже объяснить, почему вы, бредивший этим зельеваром несколько недель, на самом деле так легко передумали бороться за него.

— Ну, так объясните.

— И подписать мальчишке приговор? Полно, Каррок! Вы знаете, что бы я сказал, если бы мне нечем было рисковать. Но мне есть чем, вернее, кем рисковать. Просто невероятно обидно было видеть, как вы, не перемолвившись с этим мальчишкой и словом, уже повесили на него ярлык и самоустранились. Поступили точно так же, как и коллеги! Я был о вас лучшего мнения.

Каррок стрельнул в него взглядом и ответил как можно вежливее:

— Рад, что не могу ответить вам тем же, Джакомо.

— Слава Локусте, что я родился в другой стране, где ни одному мажонку не позволят остаться ненужным сиротой и где такого болота, как у вас, бриттов, никогда не будет, — взмахом палочки уменьшив и забрав обратно принесённые документы, ди Тофано поднялся. — Не вижу смысла продолжать наш разговор, не то дойдём до настоящей ссоры. Повторю: штраф, залог, что угодно, Каррок. Если вам не нужен этот пацан, а он уже не нужен, я же вижу, отдайте мне его в ученики. Хотя бы раз в жизни сделайте что-то не ради выгоды или золота, как большинство ваших соотечественников, а ради спасения чужой души!

— Я дам вам знать, Джакомо, можно ли поговорить с задержанным или нет никакого смысла, — перебил его Каррок, не настроенный выслушивать ни ещё одну оду арестованному пацану или ругань в адрес Министерства, ни, тем более, нравоучения.

Итальянец осёкся, пристально посмотрел на него, но всё-таки произнёс:

— Надеюсь, вы меня услышали, сеньор Шаффик. Не хотелось бы под конец знакомства узнать, что вы не лучше других.

Отвесив издевательский поклон, зельевар вышел из кабинета так же стремительно, как и ворвался в него. Каррок мрачно посмотрел ди Тофано вслед и выдвинул нижний ящик своего стола, где притулилась початая бутылка огневиски. После такого разговора с утра пораньше не грех было бы и напиться, но он не мог себе позволить подобную слабость. Это было бы всё равно, что встать в главном атриуме Министерства и под Сонорусом согласиться с каждым из прозвучавших обвинений. Хотя что уж, они оба с ди Тофано знали, что итальянец, сказав немногое, на самом деле во всём оказался прав.

Хотел бы Каррок тоже, как и именитый зельевар, переживать и дёргаться только из-за того, как бы принять под крыло талантливого юнца. Не думать ни о том, как организовать нормальную работу при столь скудном финансировании, ни о мрачных настроениях, медленно, но верно усиливавшихся в обществе, ни о том, что Министерство погрязло в бюрократии, взяточничестве и нежелании улучшать жизнь своих граждан. Подобной свободной мысли Каррок, глава семьи и Глава отдела тайн, похвастаться не мог.

Его дети давно выросли и завели собственные семьи. Старший сын, Арктурус, двадцать лет как переехал в Америку и консультировал МАКУСА. Дочь Элатея жила во Франции, с их Министерством не сотрудничала, а создавала волшебные портреты на заказ. От Англии они были вроде бы далеко, но в то же время страшно близко, если действительно грядёт большое противостояние между аристократическими консерваторами Риддла и сторонниками идей Дамблдора о сближении с миром маглов. А оно грядёт, всё же Отделу тайн было доступно куда больше информации, чем могли получить со страниц «Ежедневного пророка» обычные волшебники. Однако, что самое ужасное, знаменитые и пугающие своей таинственностью невыразимцы этой ситуации могли сделать немногим больше, чем те самые обычные волшебники. Сколько рапортов о тревожном росте применения тёмных заклинаний и ритуалов Каррок подал Юджине Дженкинс? Сколько раз уже его ребят вызывали на консультацию авроры, а тех, в свою очередь, магловские полицейские, которые обнаруживали очередное «странное» убийство? Нужно быть полным идиотом, чтобы знать о существовании большой группы волшебников, крайне негативно настроенных к маглам, и верить, будто однажды они не перейдут от слов к действиям!

Ди Тофано сказал верно. Никому не было дела до всего того, что могло произойти и уже происходило. Британские маги обычно начинают шевелиться, лишь когда беда касается их лично! Вот и так задумаешься, может быть, открытое противостояние двух, не желающих мириться с существованием соперника сторон и не самое худшее? По крайней мере, не будет больше того болота, в которое превратилась магическая Англия.

От своих детей Каррок много слышал, как жили волшебники в других странах, всяко побольше, чем знали те же Дамблдор или Риддл. Там действительно нетрудно было пробиться наверх и получить всеобщее признание талантливому колдуну или ведьме. МАКУСА, например, отслеживал выдающихся магов ещё на уровне младшей школы, поддерживал стипендиями и грантами. Французы действовали по старинке, по принципу ученичества, как и итальянцы, и родная Англия, зато так хитро построили систему отбора, что из года в год получали хорошо обученных специалистов разных уровней. Про маглорождённых там тоже не забывали — те проходили адаптацию с раннего возраста и к окончанию старшего учебного заведения ничем не отличались по поведению и знаниям от чистокровных волшебников. Обидно было слышать такое, зная, что в собственном Министерстве чихать хотели как на маглокровок, так и на жаждущих знаний студентов? Обидно. А ведь это только то, что касалось работы с молодёжью.

В Министерство магии Франции, равно как и в МАКУСА, невозможно было попасть по блату или благодаря родственным связям. Будь ты хоть супругом самого Министра, без нужного образования, личных качеств и умений — не возьмут даже на должность обыкновенного секретаря. Русские, говорят, ещё дальше пошли: претендентов на работу в Магической думе тестировали с помощью Веритасерума и какими-то магловскими технологиями. А в Англии родители чуть ли не по наследству передавали свои должности в Министерстве детям или каким другим родственникам, ну, и деньги тоже многое решали в спорах, кто должен получить то или иное место. А, ещё Дамблдор пытался пропихнуть закон, чтобы маглорождённым дали преимущественное право перед чистокровными, если они претендовали на одну и ту же работу. Коалиция из аристократических родов, поддерживавших Риддла, дальше первого обсуждения в Визенгамоте этот законопроект не пропустила, но дискуссия в прессе не утихала полгода. Чем всё закончилось? Ничем! Конечно, в том виде, что предлагал Дамблдор, идея иного конца и не заслуживала, но кто мешал Министерству задуматься над решением проблемы, которая показала себя наконец? Нет, госпожа Министр и её многочисленные заместители вместе с главами департаментов предпочли просто закрыть глаза и работать, как работали, — то есть, делая вид, что всё хорошо и так.

Хорошо, что в стране за последние двадцать лет не появилось ни одного нового мага в статусе мастера. Дагворт-Грейнджер учеников не брал, отнекиваясь нехваткой времени. Слизнорт не желал каких-либо перемен в жизни, которые непременно начались бы с появлением подмастерья — будущего конкурента. Другие магические науки? Там было ещё смешнее и печальнее. Единственный действующий мастер-артефактор в стране — Флимонт Поттер, но его сын, судя по тому, что Каррок узнал в последние дни, не собирался продолжать семейную традицию. Альбус Дамблдор, мастер трансфигурации, тоже никому не передавал свои знания, хотя ему-то, директору Хогвартса, сам Мерлин велел обзавестись целой когортой учеников. Арифмантика и руны не пользовались особой популярностью, уже когда в Хогвартс поступил Арктурус, а к тому году, когда первокурсницей стала Элатея, отменили ритуалистику и ещё несколько предметов, как вредные для юных волшебников.

Хорошо, что в единственной волшебной школе страны творилось непонятно что: молодёжь активно вербовали участвовать в политических движениях, три факультета постепенно объединялись против четвёртого, объявив тех тёмными магами, чистокровные маги травили полукровок и маглорождённых, причём, с обеих сторон — что слизеринцы гриффиндорцев, что гриффиндорцы в лице Мародёров одного конкретного слизеринца и нескольких хаффлпаффцев из тех, что победнее. А весь преподавательский коллектив бездушно закрывал на это глаза.

Недалеко от них Каррок ушёл, недалеко. Вроде бы и трепыхался, пытался что-то изменить — не рядовой же он сотрудник Министерства в конце концов! — а когда дошло до реальных поступков… «Одно предложение и один ответ», а на остальное он собирался закрыть глаза точно так же, как и те маги, которых Каррок только что мысленно осуждал. Противно? Ещё как!

Он ещё раз взглянул на огневиски и решительно закрыл ящик. Снова положил перед собой пухлую папку с именем Северуса Снейпа на обложке и, распахнув её, посмотрел на колдофото, приколотое к первому же пергаменту. С небольшой карточки зыркал исподлобья непонятый и ненужный никому юнец, будущий — Каррок вздрогнул от понимания, — будущее пушечное мясо в предстоящем противостоянии.

Да, свой собственный зельевар, знающий, грамотный и именитый, Отделу тайн был, конечно же, нужен, и даже если в оценке способностей Снейпа прав Каррок, а не ди Тофано, всё равно этот юнец стал бы для невыразимцев ценнейшим приобретением. Однако, ещё раз поразмыслив, Каррок понял: ему гораздо нужнее знать, что, не имея сил сломать саму заплесневелую систему Министерства, он вытащил из её жерновов хотя бы одного волшебника.