Разговор с сыном (джен)

— Стой на месте. Мы не закончили разговаривать.

Драко застыл. Ослушаться прямого приказа он не смел.

Люциус на миг закрыл глаза, он чувствовал, что его захлестывает ярость, и уже не пытался ее сдерживать. Драко вывел его из себя. Какие-то абсолютно детские капризы и детские выходки. Переодевание в дементора, выпрашивание новой метлы в кабинете Снейпа. Сейчас — отказы идти в Азкабан. Неблагодарность, он не ходил бы ко мне в тюрьму! Какие-то претензии! И сейчас хватило наглости помянуть свою Молнию. Тут Люциус вспомнил фразу Снейпа: "И давно ты ему платишь?"

Люциус рывком встал, подошел почти вплотную к Драко и взял его за подбородок.

— Ты выставил меня на смех сначала перед Дамблдором, потом перед Снейпом, а сейчас отказываешься мне подчиняться и смеешь высказывать какие-то претензии?

Драко испугался. Единственное, что он смог, это сдуру переспросить:

— Перед Снейпом? Как?

— Ты еще спрашиваешь? — Люциус зло отпустил подбородок сына. — Снейп считает, что я плачу тебе за хорошую учебу.

Драко ожидал услышать все, что угодно, но только не это. Ведь он сам считал, что отец платит ему за учебу. Ну как платит — поощряет.

— Я твой отец, учу тебя, направляю, рассказываю, как следует жить. Ты забыл, что должен мне подчиняться, и мое слово — закон, — вещал Люциус, возвышаясь над провинившемся сыном.

Драко же только казался понурившимся от стыда. Он не без удивления для себя обнаружил, что ему не страшно. Трудно было воспринимать всерьез сейчас эти высокопарные фразы от того, кого он недавно мысленно сравнил с Хагридом за любовь к нечисти. Мысль, что отец может быть в чем-то неправ, в чем-то слаб, что можно не подчиняться слепо его решениям, была настолько соблазнительна, что Драко был не в силах от нее отказаться.

Люциус, высказав торжественное "мое слово — закон", испугавшее даже его, некоторое время молча рассматривал сына, ожидая реакции, и, не дождавшись, решительно продолжил:

— Я старался относится тебе, как к взрослому, и уже несколько лет не наказывал. И да, ты взрослеешь, и то, кем ты становишься, мне не нравится. И сейчас я просто должен тебя наказать, — последняя фраза прозвучала даже сочувствующе, но от этого не менее жутко.

Драко с удивлением посмотрел на отца. Слово "наказание" он не слышал давно. Это же что-то совершенно детское: шлепки за лень или непослушание.

— Когда ты был младше, я расправлялся с тобой поркой, — сказал Люциус. — Не будем изменять традиции.

От услышанного Драко замер. Но это же совершенно невозможно! Отец шутит? Порка. На Драко нахлынули постыдные воспоминания, как в недалеком прошлом отец брал его за шкирку, тащил в кабинет и шлепал за проделки по голой попе.

— Но мне скоро будет четырнадцать, — сказал Драко. Он все еще не верил, что отец серьезен.

— Да. И я вижу, что я слишком рано перестал тебя пороть, — Люциус был настроен бескомпромиссно.

— Но, — Драко запнулся, пытаясь найти слова. — После того, как я поступил в Хогвартс, ты этого больше не делал. Даже за Норберта-

— А следовало бы, даже не за то, что ты умудрился нарваться на наказание Запретным лесом, а за то, что опозорил меня перед французской родней.

— Но я вырос! Ты не можешь! — запальчиво сказал Драко.

— Могу и считаю нужным сделать, — говоря это, Люциус пригвоздил сына взглядом. — И ты не ребенок, верно. Поэтому порка будет ремнем. Хотя, конечно, лучше бы подошли розги.

Ремень. Драко несколько раз слышал эту угрозу в детстве, но прочувствовать, что это такое, так и не пришлось. Неужели отец хочет выпороть его ремнем уже сейчас, когда ему почти четырнадцать? Да, это хуже, чем Азкабан. И за что? За то, что Снейп и Дамблдор сказали что-то не то?

Мысль еще не успела до конца оформится, как Драко уже высказывал:

— Ты сам сказал, что собираешься пороть меня за то, что над тобой насмехались. Так несправедливо. Ведь насмехался не я, а Дамблдор и Снейп.

Щеку Драко обожгло пощечиной.

После секундной паузы Люциус объяснил:

— Заметь, я стерпел, услышав, что я бесчувственный и равнодушный и все эти "не хочу", "не пойду", "не надо". Но сейчас ты сказал дерзость. А за дерзость полагается так.

Люциус с непроницаемым лицом смотрел на сына.

— А теперь на кресло. Пороть буду по голому телу.

Драко стоял в растерянных чувствах. Пощечина его осадила. Конфликтовать дальше не хотелось. Вернее, это казалось невозможным. Драко перестал думать, что ему скоро четырнадцать, а снова ощутил себя маленьким. И как он мог забыть, что отца лучше не злить?

— Быстро, Драко. На кресло.

Малфой-младший судорожно кивнул, он смирился со своей участью. В детстве он перестал сопротивляться наказаниям уже лет в семь и гордился этим. Сейчас, когда ему тринадцать, казалось тем более невозможным попытаться увильнуть от порки или бегать от отца. И у Драко не было сомнений, что если он сейчас сделает шаг к выходу из кабинета, отец просто скрутит его и снимет штаны насильно.

Драко потянулся к застежке своего ремня, но отдернул руки.

— А можно..? — Драко с мольбой посмотрел на отца.

— По голой попе, Драко, — с нажимом сказал Люциус. — Стыд — часть наказания. Я хочу, чтобы ты запомнил этот урок надолго.

Драко сжал губы, на миг задержал дыхание, и, решившись, принялся расстегивать брюки: сначала ремень, потом пуговицы... На отца он старался не смотреть.

Драко сделал шаг к креслу, сердце его бешено стучало.

— Заканчивай снимать и ложись животом на подлокотник, — указал Люциус.

Драко зажмурился от стыда, его лицо горело. Он осторожно подступился к креслу, лег и, помедлив, опустил вниз штаны и трусы. Стало еще стыднее, Драко захотелось расплакаться.

Малфой-младший лежал в унизительной позе и считал секунды: одна, две, три. Когда же начнется? Лежать, уткнувшись лицом в кресло, и с выставленной голой попой было невыносимо. Драко не мог видеть отца, но физически ощущал, что тот сейчас рассматривает его.

Люциус подошел к сыну и встал рядом. Драко замер, стараясь не дышать.

— Ты весь красный. Тебе стыдно, — отметил Люциус. — Я хочу, чтобы тебе было стыдно каждый раз, когда ты только подумаешь надерзить мне.

Драко посетила спасительная мысль, что отец его просто пугает. Ведь не будет же он пороть его в самом деле? Сейчас он скажет натянуть штаны, и они вместе посмеются.

— Помнится, раньше перед тем, как начать тебя шлепать, я говорил, что это научит тебя слушаться. Так вот, ты вырос, но ничего не изменилось: я до сих пор хочу, чтобы ты меня слушался.

— Пап, я не ребенок, — нашел в себе силы возмутиться Драко.

— Ты мой ребенок, — с этими словами Люциус шлепнул сына по попе.

Драко едва не вскрикнул от неожиданности. Удар ладонью обжег так же, как недавняя пощечина. Драко и забыл, насколько это было неприятно в детстве, разница с детскими ощущениями была лишь в том, что сейчас было не только болезненно, но очень стыдно. Гораздо более стыдно.

Вытерпев еще несколько шлепков, Драко возмутился. Все его существо было против того, чтобы покорно сносить это дальше.

— Пап! Прекрати! Я так больше не могу, — Драко попытался сместиться на кресле подальше от отца.

— Я уже довольно услышал от тебя, что мне делать, а что нет. И сейчас твое наказание только началось, — с этими словами Люциус вдавил сына в кресло, а другой дал еще один шлепок.

Драко вскрикнул — этот шлепок был гораздо ощутимее предыдущих. Он и не подозревал, что ладонью можно так сильно бить.

После нескольких таких же по силе шлепков, Драко взмолился:

— Я все понял, пап, пожалуйста.

— Что ты понял?

Драко перевел дух и сделал движение приподняться.

— Лежи, — холодно осадил Люциус. — Так что ты понял?

Драко часто задышал, оправдываться в такой позе было выше его сил. И теперь он сверкал не просто голой задницей, а хорошо отшлепанной горящей голой задницей.

Прождав с полминуты и не дождавшись объяснений, Люциус объявил:

— Я вижу, ты ничего не понял. Продолжим.

— Нет, — Драко потянулся руками назад — натянуть штаны, и тут же взвыл — на него обрушился град шлепков.

— Вот, что ты не понял — сейчас я наказываю тебя. А ты терпишь. И в том, что ты сейчас в таком положении, виноват только ты.

Драко закусил губу от обиды, но тут услышал, куда более страшную фразу:

— И ты уже не маленький, помнится, я обещал тебе ремень.

Драко замер, не в силах пошевелиться. Тут он услышал позвякивание пряжки — это заставило его напрячься еще больше.

Ремень врезался в кожу, Драко оглушила острая неожиданная боль. Мгновение — второй удар, и Драко заорал.

Драко весь сжался в ожидании очередного удара, думая только об этой боли, но нового удара не последовало, и Драко смог высказать:

— Жутко больно. Это невыносимо.

— Ну да, — отстраненно ответил Люциус.

Драко внутренне похолодел от этого равнодушного тона, но тут очередной удар ремня заставил его снова заорать. Драко подобрался, чтобы встать. Невыносимо. И он не будет это терпеть.

— Вот уж нет. Не дергайся. Я намерен тебя выдрать.

Драко обволокла волна магии, и он с ужасом понял, что отец его обездвижил.

Драко мысленно подготовился к пытке, но последовавшие несколько ударов ремнем уже не были такими нестерпимо больными. Драко даже не вскрикнул, а лишь дергался. Но тут ремень пришелся ребром, что снова вырвало крик.

— Больно, — возмутился Драко. Он понадеялся, что отец поддержит диалог, и это отвлечет его от порки.

Но Люциус не был настроен на беседы, а молча нанес еще несколько хлестких ударов. Попа Драко было уже ощутимо красного цвета.

— За что? — простонал Драко, и тут же об этом пожалел, так как последовавший за вопросом удар ремня был такой же сильный, как три самых первых.

— За что? — взревел Люциус и снова с размаху огрел сына ремнем. — Ты распустился. Сегодня я услышал от тебя неслыханные вещи. Чтобы такого больше не было. Ты будешь относится ко мне с почтением. И к матери.

Драко не вслушивался в слова, он орал. Говоря, отец не прекращал его пороть.

— И ты пойдешь в Азкабан, — вот эту фразу уже Драко услышал, и она заставила его взмолиться:

— Нееет, ты же меня уже бьешь.

Люциус проигнорировал это и продолжил дальше перечислять, что, по его мнению, сын должен. После каждой фразы он припечатывал попу Драко ремнем.

— Да. В Азкабан. А еще ты выиграешь финал, даже не на новейшей метле.

Драко завыл, выражая свое недовольство, то ли поркой, то ли фразой.

— И "Превосходно" по трансфигурации. И по Защите. Иначе опять выпорю.

Завывания сделались громче.

— А еще я буду пороть тебя, если этот негодяй Снейп опять сможет придраться, что я плохой отец.

— А если тебя снова похвалит Дамблдор! Буду пороть хлыстом для лошадей. Особенно, если он похвалит тебя, как циркача, фокусника, актера или еще какого любителя маскарадов.

После последних пары фраз Драко даже перестал орать, хотя отец и продолжал его пороть. Настолько дико было это слышать.

— Ты просто срываешь злость, — выдавил из себя Драко.

— Да!

Драко заверещал — вместе с "да" прилетел особо чувствительный удар.

— И прекрати кричать. Терпи молча.

Драко послушно попытался сдержать крики, тем более, что удары сделались слабее: отец перестал пороть с размаху.

Но все равно терпеть это было невыносимо.

— А! — взвизгнул Драко. — Рука, больноо.

— Что? Где? — всполошился Люциус.

— Придавило. А там была ранаа. — Драко не без удовольствия отметил, что больше не обездвижен.

Драко позволил отцу завернуть себе рукав и ощупать руку. В суматохе он поспешил натянуть штаны.

— Пошевели пальцами.

— Не могу, рука онемела.

Отец принялся разминать его руку, Драко поморщился.

Люциус слегка сдавил место, где когда-то была рана и воскликнул:

— У тебя остался шрам. Я убью эту тварь. И недочеловека. Сожгу его вместе с его хижиной.

Глаза Драко расширились. Он не сомневался, что отец так и сделает.

— Я не говорил тебе тогда, но ты тоже виноват, что допустил это.

— Я сегодня во всем виноват, — ответил Драко, это прозвучало несколько манерно.

— Ты опять дерзишь! — Люциус дернул сына на себя и отвесил пару быстрых шлепков.

— Рукаа

* * *

Спустя пару часов Драко сидел в своей комнате и настраивался, чтобы выйти и спуститься вниз на ужин. Видеть отца не хотелось, воспоминания об унизительной порке были все еще очень ярки. Уловка с рукой второй раз не прошла, и отец дал ему напоследок несколько шлепков, через штаны, но по воспаленной выпоротой попе — ощущалось ужасно.

Драко отчаянно хотелось, чтобы отец после наказания его обнял и утешил, как в далеком детстве. Но сегодня тот был суров — выставил его по струнке перед собой и потребовал извинений и объяснений, понял ли он, за что была порка. Драко извинился (продолжения порки не хотелось), но, что касается объяснений, за что порка, то ему отчаянно захотелось высказать, что порка была за то, что Снейп и Дамблдор сказали что-то не то, а его, Драко, под горячую руку... Отец, вероятно, прочитал это в его глазах, и сухо отправил в свою комнату — подумать над поведением.

Драко чувствовал себя виноватым, в какой-то мере. За то, что переоделся в дементора и упомянул Молнию еще в кабинете Снейпа, хотя должен был понимать, что отец зол — все это было глупо, действительно. Ну и наговорил лишнего, явно. Все-таки назвать отца бесчувственным и равнодушным — что это на него нашло? А хотя ясно, что нашло, отец же намеревался затащить его на прогулку в Азкабан. И наверняка думает, что после порки он, Драко, весело туда поскачет. Да, пойти в это гиблое место на следующий день после порки вдвойне ужаснее. Нет, он не пойдет. Отец же не выпорет его второй раз за вечер?..

С такими мыслями Драко спустился вниз. Выпоротая попа ощущалась при ходьбе, что не прибавляло ему оптимизма.

— Почему эльфы накрывают праздничный стол, Люциус? Мы кого-то ждем?

Драко замер на пороге. Мама.

— Да. Мы давно ждали тебя.

— Дорогой, ты же знаешь, сколько свадьбы требуют хлопот.

— Твоих хлопот там было предостаточно. Теперь снова отправишься туда уже на саму свадьбу.

— Ну, Люци, что за тиранство? Мы же это уже обсуждали-и-и-И-

Сердце Драко ёкнуло. Он ее ударил? Драко ворвался в столовую.

Он обнаружил родителей у дальней стены. Мамы не было видно, отец стоял спиной и зажал ее в объятиях.

Драко замер. Он понял, что они целуются. Такое он видел редко.

Нарцисса заметила Драко, мягко отстранилась от мужа и пошла навстречу сыну.

— Драко, я так давно тебя не видела, — она обвила сына руками. — Скучал?

— Угу, — Драко уткнулся матери в шею. — Ему сразу стало хорошо. Здесь мама. Все в порядке. Конфликт с отцом и недавняя порка уже не казались такими ужасными.

Но все-таки что-то было не так, когда они сели ужинать, в воздухе буквально висело напряжение. Ситуацию не спасало и то, что Нарцисса без умолку щебетала, рассказывая о предстоящей свадьбе родственницы.

— Драко, ты обязательно должен пойти с нами на свадьбу, — сказала Нарцисса. — Ведь можно же договориться с твоим деканом, чтобы тебя отпустили на выходные? Как сегодня.

— Он не может, — ответил за сына Люциус. — У него в тот день финальный матч по квиддичу.

Нарцисса расстроено поджала губы, но сказала:

— Финал, конечно, важнее. Не думайте, я все понимаю. И, Люциус, — она внимательно посмотрела на мужа, — ведь возможно купить Драко новую метлу? Такой пустяк, а победа Слизерина будет еще более вероятна.

— Сейчас нет. Он плохо себя вел.

Драко напрягся. Что успел рассказать отец маме? Может, ничего? Она ведет себя, как будто ничего не знает, добра и мила. А если она ничего не знает, то сейчас начнет расспрашивать, как именно он плохо себя вел. Драко мысленно застонал. И что если отец расскажет ей о порке? Какой позор. Драко послал отцу предупреждающий взгляд, но лицо Люциуса ничего не выражало. Драко отвел глаза, в его голове снова ожили воспоминания недавней пощечины и порки.

Их игра глазами не укрылась от Нарциссы, и она поспешила сменить тему.

— Вы завтра идете в Азкабан. Возьмите меня с собой.

Драко обмер. Такое он ожидал услышать меньше всего.

— Мне следует навестить Беллу. И так удачно, что мы пойдем туда втроем, — Нарцисса обернулась к сыну. — Ах, Драко, наконец-то, ты познакомишься с тетей. Моя бедная сестра. Она тебя очень любила, а ты ее даже не помнишь. Ведь не помнишь?

Драко судорожно соображал. Мама знает об Азкабане? Что она еще знает? И она не против, что отец его туда берет?! И сама этого хочет? Драко отказывался в это верить.

— Мама спросила, помнишь ли ты тетю? — с нажимом спросил Люциус.

Драко помотал головой.

— О, это ужасно, ужасно, — Нарцисса скорбно прикрыла глаза. — Но, — тут она слегка улыбнулась. — Завтра ты ее увидишь.

Драко внутренне заметался. Отказываться от решения не ходить в Азкабан отчаянно не хотелось. Драко думал, что сказать, но слова не шли на ум. Повисла пауза. Драко перевел взгляд на родителей, они выжидающе смотрели на него. Пауза затягивалась. Драко начал паниковать.

— Решено, завтра к девяти мы втроем идем в Азкабан, — прервал молчание Люциус. — Так, Драко?

Драко глубоко вздохнул, мать смотрела на него с точно таким же каменным выражением лица, как и отец.

— Да, — решительно сказал Драко.