Злое солнце (гет)

Когда сознание возвращается, неправильно, толчками, он понимает, что в комнате есть кто-то ещё. Кто-то сидит совсем рядом, рука лежит рядом с его, Реборн чувствует чужое тепло. Версий, кто же мог заглянуть к нему на огонёк, не так уж и много. Резко вытянуть руку в то место, где предполагаемо находится шея незваного гостя.

И прошипеть, открыв глаза:

— Что ты здесь делаешь, дрянь?

Конечно же, придушить Саваду не удалось. Пальцы бессильно соскользнули с тонкой, но прочной корочки льда.

— Не очень-то вежливо по отношению к тому, кто пришёл тебе помочь, — фальшиво расстроилась девчонка, грустно вздохнув и похлопав ресницами.

Одна часть Реборна требовала залепить ей пощёчину. Вторая — рассыпаться в извинениях, утешить, погладить по голове. Балансируя на грани между ними, мужчина показательно медленно опустил руку и холодно напомнил:

— Я жду ответ.

— Тебе было плохо — я пришла. Кое-что пошло не так в прошлый раз, и тебе пришлось куда хуже, чем должно было быть. Прости, — извиняющаяся улыбка, которую хочется стереть одним ударом.

— Не удалось превратить меня в ползающее у твоих ног ничтожество, решила попытаться ещё раз?

— О, — кукольные губы вытягиваются. Будто кто-то задал программу, по которой бездушно действует Савада, и неужели только Реборн замечает фальшь? — Но мне не нужны рабы, как ты подумал. Все, кто находится рядом со мной, остаются добровольно. Они — мои друзья.

— У тебя странные понятия о дружбе и свободе воли, — с отвращением говорит Реборн.

— Но это правда. Поверь, я не хотела причинять тебе неудобства. Хотя вообще-то стоило, ты же пришёл убить меня ни за что, ни про что.

— Как мило, — кривится мужчина, — теперь я должен тебя поблагодарить за то, что ты сделала?

Карие глаза медленно наполняются слезами, и Реборну хочется убить себя за грубость. Это желание настолько противоречит его внутренним принципам, что где-то в груди снова что-то скручивается, сжимается, причиняя боль. Сухой кашель раздирает горло, уже готовое произнести слова не то мольбы о прощении, не то проклятий.

— Реборн! — испуганно вскрикивает девчонка и кладёт объятую Пламенем ладонь ему на грудь, второй придерживая за голову. Ему действительно становится легче, что вызывает новую вспышку ярости.

— Не смей меня трогать! — рычит мужчина, отталкивая Саваду, и пытается отдышаться, пока она молча поднимается с пола, поднимает упавший стул, снова садится рядом с его постелью, будто верная жена около болеющего супруга. У Реборна дрожат пальцы. — Я всё равно найду способ тебя убить, Савада. Чего бы мне это ни стоило.

— Ты что же, готов расстаться даже собственной жизнью? — изумляется девчонка, склоняя голову на бок, и мужчина снова едва удерживается от бесполезной попытки её задушить.

«Издевается, стерва».

— Обо мне не беспокойся, — криво усмехается. — Я найду подходящий вариант.

Кукла изображает на своём личике выражение фальшивого смирения и кивает:

— Как скажешь. А пока не придумал, будь добр, покинь Намимори. Я больше не могу сдерживать своих людей и гарантировать твою дальнейшую неприкосновенность.

— Гарантировать мою неприкосновенность?

— Уж не думаешь ли ты, что мог скрыться в моём родном городе? Шо-кун давно подключился к твоим камерам и отслеживает звонки. В общем-то, мы имели представление о каждом твоём шаге, — с превосходством в голосе заявляет девчонка. Когда она так делает, мысли об её убийстве воспринимаются легче. — Хватит, Реборн. Я не люблю лишних жертв. Обойдёмся без них.

Ему очень хочется спросить, что же пигалица думает о том, что ему становится плохо от одной мысли, что он должен быть далеко от неё, что он едва жив остался за эти три дня, что не видел её. Но гордость позволяет заткнуть тонкий противный голосок, отчаянно стонущий: «А как же я?». Реборн давит в себе желание умолять девчонку позволить ему остаться. Вместо этого он подогревает в себе злость.

«С*ка, какая же ты с*ка!»

— Поверь мне, — проникновенно вещает дрянь, — я тебе не враг.

— Зато я тебе — да. Ты ещё пожалеешь, что не убила меня, — сухо обещает мужчина, и с наслаждением видит испуг в карих глазах. Он не знает, зачем нарывается. От злости, отчаяния или в надежде на то, что кто-нибудь всё-таки не выдержит и убьёт его, потому что та же гордость не позволит ему совершить самоубийство, как сейчас не позволяет смириться?

— Я буду ждать, — находит в себе силы съязвить девчонка и выходит из комнаты.

Прикрыв глаза, Реборн слышит глухое:

— Может всё-таки пристрелить его, Джудайме?

— Нет! — резко отвечает девчонка, и перед глазами киллера встаёт образ того, как она задирает свой хорошенький носик, — и передай остальным, что я запрещаю…

Что именно Савада запрещает, уже не расслышать.

На низеньком столике обнаруживаются билеты на его имя. «Какая забота!» — иронизирует Реборн. Но уехать действительно нужно, потому что вряд ли в этом городке найдётся информация о том, как нужно убивать носителя небесного Пламени. Пусть малолетняя дрянь порадуется, что он покинул её город, как послушный мальчик. А Реборн пока найдёт способ избавиться от этих уз. И Вонгола ему в этом поможет…