Сказание о Готфриде Сорне (джен)

Молодой король Коборн, едва взойдя на престол несчастного отца своего, принялся готовиться к битве с коварным Амашрогом Сильдернским. Первым делом заключил союз он с кланами Южного Нордмара. Мудрые речи его и отвага так поразили вождей кланов, что они с тех пор не только надолго прекратили свои набеги и бесчинства, но стали присылать воинов на помощь властителю Миртаны.

Чтобы обезопасить земли свои и народ от нашествий жестоких варрантцев, Коборн привлёк на свою сторону морских разбойников с Хориниса и других островов, лежащих на восток от материка. Постоянно ожидая нападений с моря, Варрант не мог уже более посылать свои орды против королевства. А добычу, что привозили пираты с варрантского побережья, они смогли теперь продавать в Венгарде, Ардее и Кап-Дуне открыто и беспошлинно, ибо по указу короля считалась она военной, а не разбойничьей.

Заключив столь выгодные союзы, обезопасившие его владения с севера и юга, Коборн спустя два года по восшествии на престол собрал своих рыцарей и простых воинов, немногочисленных, но крепких духом и телом, и повёл их против нечестивого изменника Амашрога. Мыслю, не стоит и упоминать, что в первых рядах отважных воителей отправился юный Готфрид Сорн.

* * *

Когда королевские войска встали лагерем в окрестностях Монтерры, Амашрог Сильдернский, верный обычаю своему, вышел в поле навстречу противнику. Коборн не спешил посылать воинов в битву, так как ещё не все его вассалы успели прибыть к месту сражения. Однако вскоре дошли до него вести о том, что на помощь Амашрогу идёт самозваный король Гогер со своими рыцарями и наёмниками из Западного Варранта. Посему король, не дожидаясь прибытия последних подкреплений, принуждён был дать сражение.

Войска сошлись на краю леса хмурым дождливым утром. Коборн заранее, ещё в предутренних сумерках, послал в лес отряд стрелков, кои должны были отвлечь часть сил врага, а после раствориться в лесу. Замысел оказался успешным. Когда основные силы сошлись на лугу близ лесной опушки, из зарослей полетели стрелы. Рыцарям они мало могли причинить вреда, но пехотинцев на обращённом к лесу крыле войска мятежников выкашивали, как прилежный жнец косит спелые колосья. В топоте копыт, звоне мечей и треске копий, что преламывали рыцари с обеих сторон, враги не сразу поняли, откуда к ним приходит смерть. Заметив, наконец, стрелков, многие мятежники устремились за ними, не слушая приказов. Королевские же стрелки, как им было велено, скрылись в дебрях.

Когда устремившиеся в бесплодную погоню мятежники вернулись к месту сражения, их встретили королевские воины, за которыми осталось поле уже завершившейся битвы. Рыцари Амашрога частью пали под копыта коней своих противников от ударов оружия и заклинаний магов, частью отступили, унося на руках предводителя, тяжко раненого клинком одного из отважных паладинов ордена Света. Пехота же мятежников была рассеяна.

* * *

Готфрид Сорн в сражении под Монтеррой дрался плечом к плечу со славнейшими рыцарями Миртаны, ничуть не уступая даже самым опытным из них храбростью и воинской доблестью. Он поверг двух вражеских всадников и прикрыл от верной гибели седоусого рыцаря Гельмута, барона фон Зигбурга. Лишь ловкость и мужество Сорна спасли старого воина от вражеского копья.

На пиру, который в вечерних сумерках устроили победители прямо на поле брани, барон громогласно славил своего спасителя и приглашал его в гости в родовой замок Зигбург, как только война закончится. Готфрид пообещал непременно навестить барона, дабы дать ему возможность в полной мере выразить благодарность за спасение.

Наутро король приказал выступать к Монтерре, надеясь в тот же день вернуть захваченный врагом город. Однако лишь только рыцари сели на коней, как вернулись посланные накануне лазутчики и сообщили, что самозванец Гогер во главе бессчётного воинства вступил в Монтерру ещё затемно.

С проклятьями и словами досады на устах миртанцы отступили, дабы укрепить границы ещё остававшейся под королевской властью части державы и не дать врагу подступить к столице. Впрочем, Гогер, даже имея в своём распоряжении войско, числом превосходившее королевское, не решился продолжать поход, а ограничился тем, что оставил в Монтерре сильный гарнизон, после чего возвратился в Гельдерн.

Таким образом, Коборн I, ценой немалой крови одержавший блистательную победу, остался ни с чем, а самозванец, даже не обнажив меча, закрепил за собой целый город с окрестными землями. Земли же те Гогер раздал своим вассалам, среди которых не последнее место занимали и Укары, переметнувшиеся к нему, покинув умиравшего от ран Амашрога. Среди прочих, кто вторично нарушил присягу, был Рогорн Укара, племянник и единственный наследник жестокосердного Алевика. Последний, некогда ослеплённый красотой Хеммы фон Кар, впоследствии ставшей матерью Готфрида Сорна, так и доживал свой век в одиночестве, проводя время в разбойных набегах и гнусных оргиях.

Отважный Готфрид, услышав о милостях, коими осыпал лжекороль недругов его рода, воспылал гневом и поклялся рано или поздно призвать изменников к ответу. Но пока боги и королевская воля стояли преградой на пути его мести.

* * *

Мудрый не по годам Коборн извлёк урок из своей победы, обернувшейся поражением. Он заключил с Гогером перемирие и принялся устанавливать порядок в своих не слишком обширных владениях. Первым делом он истребил все разбойничьи шайки, грабившие мирных купцов и земледельцев, а также призвал к ответу наместников, разворовывавших казну и притеснявших слабых. Также он покровительствовал магам, путешественникам и умелым мастерам, отовсюду стекавшимся к его двору. Он объявил милостивое прощение магам Воды, некогда вставшим на сторону недругов его отца, и маги отшатнулись от изменников, заявив, что деяния Коборна не нарушают мирового Равновесия, а лишь укрепляют его.

В эти годы мира король женился на единственной дочери тогдашнего властителя острова Хоринис, после смерти которого навеки включил это владение в состав Миртанской державы.

Королевство богатело, казна пополнялась, давая молодому королю возможность вооружать и обучать новых воинов, строить корабли и метательные машины. Рыцари его, постоянными воинскими упражнениями укреплявшие дух свой и тело, также готовились к великим свершениям.

Готфрид Сорн как-то отпросился в родное имение, дабы навестить отца, рано состарившегося и страдавшего от ран, полученных им во многих битвах. Пробыв какое-то время в имении под Готой, Готфрид приказал оруженосцам седлать коней, простился с родителями и вновь отправился ко двору. А так как путь его пролегал мимо развилки дорог, одна из которых вела к замку Зигбург, принадлежавший спасённому им под Монтеррой барону Гельмуту. Сорн помнил о своём обещании посетить барона, но дела королевской службы доселе не оставляли ему времени на это. Теперь же, никуда особенно не торопясь, он свернул на дорогу к замку и вскоре был радостно встречен бароном Гельмутом.

Здесь следует пояснить, что ныне то место, где возвышался замок Зигбург, представляет собой поросшую мхом и деревьями груду камней. Тогда же эта небольшая, но надёжная твердыня гордо вздымала над окрестными полями свой донжон, сложенный из едва отёсанных диких камней. Замок к тому времени насчитывал не одну сотню лет со дня основания, но, оставаясь достаточно прочным, стоял бы и поныне, если бы не был разрушен по приказу одного из потомков Коборна после очередного баронского мятежа.

Готфрид задержался в замке дольше, чем собирался. И причиной тому послужило не только радушие хозяина Зигбурга, сколько очаровательные зелёные глаза его юной дочери Нии, дарованной богами на радость отцу на склоне его лет. Те, кому доводилось видеть сию девицу в её юные годы, отмечали, что была она скорее миловидна, нежели прекрасна, однако робкий и в то же время пронзительный взгляд её тревожил сердце и долго потом не позволял забвению стереть оставленное им впечатление. Иными словами, было в Нии нечто ведьмовское, дарованное то ли Белиаром, то ли древними богами, как уверяют некоторые, правившими Мордрагом до пришествия трёх братьев.

Не оставили эти чары равнодушными и пылкого Готфрида. Время, отпущенное ему королём на поездку в родные места, давно истекло, а он всё не мог покинуть Зигбург, каждый раз находя новые поводы для очередной задержки.

Злые языки поговаривали, что Ния не просто вскоре стала отвечать прекрасному рыцарю взаимностью, но даже поддалась слабости, позабыв о чести. Не станем подтверждать или опровергать сии слухи, ибо истина покрыта мраком времён, однако отметим, что отношение Гельмута к его гостю вскорости заметно переменилось. Он уже не был с ним столь приветлив и любезен, хоть и не нарушал законов гостеприимства. Как бы там ни было, но, в конце концов, Готфрид принуждён был покинуть возлюбленную и вернуться ко двору.

Король, разгневанный столь длительной отлучкой, послал Готфрида во главе отряда алебардщиков в Нордмар для сопровождения обоза с рудой, доставлявшейся с копей на севере. Однако сразу же по возвращении простил своего верного, пусть и слегка забывшегося рыцаря, ибо умел Коборн Великий не только карать, но и миловать. К тому же, придворные сплетники не преминули донести до королевских ушей вести о причине, заставившей Сорна опоздать на службу.

Коборн был так добр, что повелел Гельмуту фон Зигбургу прибыть в столицу вместе с дочерью, чая устроить судьбу одного из отважнейших своих рыцарей. Барон не посмел ослушаться.

Готфрид, обрадованный новой встречей с возлюбленной, готов был отдать жизнь свою по первому слову государя, столь милостивого к своим подданным. Испросив в письме согласия родителей и с нетерпением дождавшись ответа, он явился к барону Гельмуту, дабы предложить ему породниться.

Барон некоторое время в задумчивости крутил длинный седой ус, не решаясь расстаться с дочерью, ставшей ему единственной отрадой после смерти супруги и отъезда возмужавших сыновей. А может, его терзали иные мысли — нам не дано прозревать прошлое. Но вот чело его просветлело, он решительно тряхнул головой и отвечал:

— Породниться со столь славным отпрыском древнего рода Сорнов великая честь для меня. Однако я не стану отдавать любезную мою дочь даже знатнейшему из рыцарей вопреки её воли. Если же даст она своё согласие, то и я не стану препятствовать, но приму её желание с радостью.

— Благодарю тебя, отец мой! — воскликнул Готфрид, преклонив в порыве благодарности колено, ибо не сомневался он в согласии Нии.

Барон тем временем повелел служанке позвать дочь.

Вот Ния, пленяя влюблённого рыцаря гибкостью стана и колдовским своим взором, вошла в залу дома, где остановились Зигбурги, пребывая в столице. Встав рядом с креслом отца, она бросила на Сорна взгляд, робкий и дерзкий одновременно, от которого у молодого воина на миг замерло сердце.

— Скажи, дочь моя, готова ли даровать ты руку и сердце стоящему перед тобой рыцарю? — торжественно вопросил барон, взглянув на Нию.

Сорн же оборотил лицо своё к возлюбленной, чая услышать самое желанное для него в этот час слово. Однако услышал он вовсе не то, что ожидал.

— Нет, отец мой. Я не стану супругой этому, или какому иному рыцарю до тех пор, пока он не совершит в мою честь подвига, подобных коему не совершалось на Мордраге со времён Старой Империи, и о коих гласят баллады и сказания, посвящённые древним героям.

Гельмут фон Зигбург, услыхав сии странные речи, удивлённо вскинул седые брови. Готфрид же не верил своим ушам. Мнилось ему, что это наваждение слуг Белиара, затуманившее его разум, внушает нелепые и дикие видения. Или что его возлюбленная лишилась рассудка, не выдержав разлуки с ним.

Наконец, кое-как собравшись с мыслями, воскликнул он в изумлении и отчаянии:

— Но, Ния, разве не ты клялась мне в вечной любви ещё столь недавно?!

— Я, — сказала Ния. — И от слов своих не отрекаюсь, как не отступлюсь и от речённого ныне. Как только совершишь ты подвиг, достойный величайших героев древности, так сразу же войду я с тобой в храм, дабы скрепить наш брак священным обрядом...

— Разве можно ставить такие условия после того, что ты натворила, дочь моя? — тихо произнёс барон сокрушённым голосом, когда Готфрид в смятенных чувствах выбежал вон. — Довольно того, что возлюбленный твой повёл себя по-рыцарски, предложив загладить вашу с ним вину честным браком.

— Я уже сказала всё, что хотела, и останусь верна своему слову, — твёрдо произнесла Ния.

И как ни взывал барон к её благоразумию, решение Нии оставалось непреклонным.

* * *

В хрониках упоминания об этом событии не сохранилась, но народная молва утверждает, что на следующий день после странного согласия Нии, оборачивавшегося отказом, опечаленный Готфрид бродил по окраинным улочкам Венгарда, чая успокоить свои смятенные чувства. Весь день он изнурял тело своё на ристалище, с отчаянной яростью предаваясь воинским упражнениям, однако не принесла усталость тела успокоения его душе.

Не стоит и говорить, что не было такого подвига, которого он не был готов совершить ради возлюбленной. Однако древние, овеянные легендами века давно минули, а в те скучные и прозаические времена, в которые выпало жить молодому рыцарю, места для великих чудес и подвигов в мире уже не оставалось. Во всяком случае, сам он был свято убеждён в этом, а потому даже и представить не мог, что бы такого совершить, дабы добиться согласия Нии на брак. Разве что в одиночку разгромить войска Гогера Гельдернского и притащить мятежного лжекороля к ногам Коборна? Или истребить многочисленных наследников покойного Амашрога из Сильдерна, по слухам, алчно рвавших друг у друга его осиротевшие владения... Но сочтёт ли Ния эти подвиги достаточными, достойными избранника своего?

Готфрид столь глубоко погрузился в сии мрачные мысли, что не сразу заметил странного человека, остановившегося напротив него. Человек этот был худ, лыс, одет в некое подобие мантии из грубой ткани, но лишённой рукавов и сплошь испещрённой знаками неведомыми и престранными. Лицо незнакомца с тёмными расширенными глазами также покрывали причудливые узоры.

— Чего тебе, любезный? — учтиво осведомился молодой рыцарь, хотя видел, что незнакомец не принадлежит к знати или почтенным магам.

— Вижу, юноша, что душа твоя пребывает в смятении и взыскует ответа, — изрёк тот. — Взор твой духовный застит туман растерянности, и даже светлое Око Инноса, озаряющее весь Мордраг, не в силах развеять его.

— Кто ты такой, что читаешь мои сокровенные мысли? — в удивлении воскликнул Готфрид.

— Я — смиренный служитель того, кто спит вот уже много веков подряд, и чьего пробуждения ждут немногие, сохранившие верность ему, — был ответ.

— Темны речи твои, — сказал молодой рыцарь, — и мне не ведом тот, о ком ты говоришь. Но скажи, что нужно тебе от меня?

— Мне не нужно от тебя ничего. Но ты жаждешь помощи и совета. Спящий же повелел нам наставлять заблудших и просвещать сомневающихся. Следуй за мной! — Сказав так, незнакомец повернулся и зашагал прочь, будто нимало не сомневаясь, что Сорн последует за ним.

Вскоре достигли они старого заброшенного дома, мрачно темневшего посреди заросшего сада. Незнакомец повёл Готфрида к задней двери, и они вошли внутрь погружённого в полумрак помещения, полы которого устилали ковры, некогда дорогие, но уже выцветшие под влиянием неумолимого времени.

Незнакомец усадил рыцаря возле странного вида сосуда и изрёк:

— Вдохни дыма священной травы с южных болот, юноша. Вдохни, не бойся, и Спящий откроет тебе истину.

Готфрид, пребывая в сомнениях, всё же поднёс к губам своим торчавший из сосуда полый стебель тростника и вдохнул дыма. В сей же миг он ощутил стеснение в груди, в глазах его потемнело. Но незнакомец уговаривал рыцаря затянуться ещё, и он последовал совету странного человека...

* * *

Когда Готфрид очнулся, была глубокая ночь, а незнакомец исчез неведомо куда. Рыцарь покинул развалины и направился в ближайшую таверну, где дождался утра, а затем повернул стопы свои к жилищу Нии и отца её, доброго барона Гельмута. Представ пред возлюбленной, Готфрид изрёк:

— Ты хотела от меня великого подвига, достойного древних героев? Итак, я знаю, что надлежит совершить мне ради тебя и во имя Пресветлого Инноса. Открылось мне в видении, что в северо-западном краю, у самых границ земель неведомых, обретается священный меч, принадлежавший одному из владык Старой Империи. Владеет же им мерзкое чудовище, сокрушив которое, я верну магическое оружие законному государю Миртаны и покрою своё имя вечной славой. Но достаточен ли такой подвиг будет для тебя, возлюбленная моя Ния?

— Вначале соверши его, — ответствовала непреклонная девица.

Заглянув ещё раз в колдовские очи её, Готфрид испустил печальный вздох, повернулся и отправился к королю.

* * *

Коборн был немало озадачен странной прихотью своего рыцаря, пожелавшего в одиночку отправиться в дикие, кишащие опасностями земли с туманной целью, вместо того, чтобы помогать законному властелину созидать будущее великой Миртаны. Однако Коборна не зря считали мудрым королём. Поняв, что, пытаясь удерживать Готфрида силой своего приказа, он может разбить его сердце и навеки лишиться храброго и верного воина, король соизволил отпустить Сорна в опасное и безрассудное путешествие. Лишь повелел явиться к нему по возвращении и поведать обо всём, что Готфрид увидит в заброшенных землях северо-запада.

Готфрид, оставив своих слуг и оруженосцев в Венгарде, оседлал лучшего своего коня, взял оружие и лёгкий, пригодный для долгого пути доспех, и направился к Западным воротам столицы.