Записки юного целителя (джен)

С крыши корпуса исцеления небо Корусанта кажется настолько низким, что, того гляди, багровые тучи зацепятся за задранный вверх ствол зенитного плазмомета. Теперь мое дежурство здесь. Голоновости убеждают нас в том, что безумный прорыв сепаратистов к столице — есть акт отчаяния. Попытка шантажом и захватом канцлера в заложники переломить ход войны. Только все молчат о том, что следующим «актом отчаяния» со дня на день станет высадка войск Независимых Систем на Корусанте. Об этом молчат, но готовятся. Отсюда и зенитное орудие на крыше.

— Давайте-ка, док, дуйте вниз. Сидеть за пультом этой кафамолки — наша работа.

В чердачном люке появилась голова одного из моих пациентов. За ним вторая. Двое парней в больничных пижамах и шлепанцах уверенно, но нежно оттеснили меня от орудия. Сила Великая, я так и не научилась различать бойцов 501-го между собой. И что-то мне подсказывает, что за оставшееся до выписки время уж и не научусь. Распознавание аур — базовый, вроде бы, навык, а у меня никак. Ментальный кретинизм, называется. Ну, да ладно. Парни не обижаются. Напротив, с неожиданным тактом всякий раз начинают разговор с того, что представляются. Вот и сейчас:

— Сержант Блай, рядовой Кей, мадмуазель док. Явились по распоряжению капитана Рекса занять огневую позицию. Вам не место на крыше. Это — наша работа.

— Спасибо, парни, — искренне улыбаюсь в ответ.

— Всегда пожалуйста, док.

— Только моя работа — вернуть вас в строй как можно быстрее. А для этого вам следует находиться в постели и никак не на продуваемой ветрами крыше.

Мне улыбаются еще шире, но места у плазмомета уступать не торопятся. Я улыбаюсь в обратку, но продолжаю настаивать на своем.

— Значит так, парни. Совершенно с вами согласна в том, что управляться с этой штукой не умею. От слова совсем. Поэтому предлагаю компромиссный вариант: сейчас вы спускаетесь в свои палаты, но, если здесь возникнет хотя бы малейшая угроза, я немедленно зову вас на помощь.

— Принято, док.

Оба солдата еще раз улыбаются и исчезают. Правда сержант чуть задержался, чтобы накинуть мне на плечи невесть где добытый плед. Казенное больничное одеяло я бы отвергла. Интересно, где они его добыли?

Странно, но мне оказались необыкновенно легко общаться с этими взрослыми, много чего повидавшими людьми. Может, потому что с точки зрения физического времени мы — ровесники. А может оттого, что они видят во мне своего врача без скидок на мое падаванство. В начале, когда я почувствовала такое отношение приходящих в себя солдат, я испугалась навалившейся ответственности. Оказалось, наоборот, почтение в чужих глазах добавило мне того, чего мне всегда не хватало — самоуважения.

Поплотнее заворачиваюсь в принесенный плед и замираю, всматриваясь во всполохи, заставляющие низкие, уже ночные тучи освещаться изнутри. На орбите Корусанта идет бой. Ткань Великой Силы мелко дрожит от напряжения. Там, наверху сейчас дерутся два мощных форсюзера: Энакин Скайуокер и... неужели опять граф Дуку? Не надо быть сверхмощным форсюзером, чтобы чувствовать две схлестнувшиеся волны. Хотела сказать «не на жизнь, а на смерть», но что-то мешает. Есть ощущение, что для носителя темной Силы происходящее над моей головой сложная, щекочущая нервы и требующая максимальной концентрации, но игра. Разобраться в ощущениях не успеваю. Корабль, на борту которого видимо и происходит схватка, сместился за горизонт, и я перестала воспринимать его в Силе.

Впрочем, исчез ненадолго. Только когда он появился вновь, разбираться в хитросплетениях нитей Силы я и не пыталась. Разве что отметила вскользь, что темная ее сторона заметно ослабла, почти исчезла. Почти, но не совсем. Словно предмет убрали, а тень осталась. Странное впечатление. Но задумываться над этим некогда. Потому что я вижу буквально на куски разваливающийся корабль невооруженным глазом. Он падает… Или все-таки летит?

— Летит, даже и не сомневайтесь.

— Ага, только низенько, низенько.

Вновь появившиеся рядом со мной бойцы старались быть предельно убедительными. Друг друга они, пожалуй, убедили. Только, откуда они знают?

— По визору прямая трансляция идет, — ответил на невысказанный вопрос сержант. — А вы идите-ка вниз. Садится он или падает, а врачи сейчас потребуются.

Слова солдата подтвердил вой сирен несущихся следом за кораблем машин экстренных служб.

* * *

— Младший целитель-падаван Стоун, зайдите в смотровую, пожалуйста.

Значит, раненые все же есть. Хотя, судя по репортажам с места события, генерал Скайуокер благополучно посадил остатки корабля, ухитрившись при этом почти ничего не зацепить на планете.

Слава Силе очереди из каталок в смотровой нет. Три дроида дружно загоняли уверяющего их в том, что он в порядке, Оби-Вана Кеноби в сторону томографа. Железо — оно такое: на слово пациенту ни вжисть не поверит. Так, тут без меня очевидно справляются. Поворачиваюсь навстречу мастеру Че в компании генерала Скайуокера и верховного канцлера.

— Позвольте вам представить, господа. Инэри Стоун — наиболее опытный специалист по работе с неодаренными. Инэри, тебе следует осмотреть канцлера. После пережитого во время плена его физическое состояние вызывает некоторую озабоченность.

— Полноте, — Палпатин с чуть наигранным легкомыслием всплеснул руками. — Какая озабоченность, когда мои спасители пестовались со мной как с хрустальной вазой?

— О-о-о! Физическому состоянию его превосходительства позавидуют иные джедаи. Да и самообладанию тоже. Одна передряга в шахте лифта чего стоила! — безмятежно поддакнул Энакин.

Только канцлеру это уточнение совсем не понравилось, хоть он и постарался скрыть недовольство за смущенной улыбкой. Да и мастер Че использовала слова рыцаря как еще один аргумент пойти обследоваться.

— Уверяю вас, я абсолютно здоров. Нас уже ждут в Сенате.

Ух, а канцлер-то банально докторов боится. Причем панически. Только скрывает это на удивление качественно. Поэтому расслабившийся после боевого стресса Энакин этой тревоги не замечает и продолжает беззлобно потешаться над главой государства.

— Зря вы это, канцлер, здесь вас очень быстро убедят в том, что нет здоровых людей, есть недообследованные.

Палпатин наградил своего спасителя откровенно злобным взглядом. Только собравшиеся полагают этот страх незначительной блажью моего потенциального пациента. Надо вмешиваться.

— Позвольте, ваше превосходительство.

Протягивая руку и улыбаюсь снизу-вверх. Благо, при моем невысоком росте это не проблема. Добавляю волну доброжелательности и спокойствия. Теперь Палпатин вынужден либо согласиться, либо пойти на открытый конфликт. Канцлер это понимает и почти искренне отвечает мне улыбкой и протягивает руку. Так, взявшись за руки, в соседний кабинет и заходим.

Пока я настраиваю сканеры, канцлер с интересом осматривает диагностическую аппаратуру. Сейчас, без свидетелей он чувствует себя гораздо спокойней. Улыбаемся друг другу. Я уже привыкла, что взрослые люди относятся ко мне как к совсем взрослой. Многие говорят, что, несмотря на невысокий рост, выгляжу я старше своих лет. Но сейчас я стараюсь казаться совсем девочкой, чтобы вернуть пациенту уверенность в себе. Впрочем, канцлер не был бы канцлером, если бы не предложил свой вариант развития событий.

— Знаете, милое дитя, вы будете смеяться, но я до ситха боюсь крови, — улыбка Палпатина обезоруживающе откровенна. Он думает, я об этом сама не догадалась?

— Вовсе и не буду. Крови боитесь? Эка невидаль. Да половина бойцов наших легионов чего-нибудь боится: кто крови, кто уколов, кто клаустрофобией в «трубе» томографа мается.

— Неужели? Клоны, они же одинаковые?

— Физиологически — да. Но психологически каждый из них индивидуален.

— Надо же. Но вернемся к нашему маленькому секрету… Ведь вы согласитесь сохранить эту мою слабость в тайне?

— Ну конечно же! Да и вы зря делаете из этого какую-то проблему. Все внутренние повреждения мы замечательно увидим на сила-резонансном томографе. Забор крови вовсе необязателен.

— Правда? — Палпатин и не пытался скрыть облегчение и едва ли ни с разбегу на кушетку запрыгнул. — Только Энакина расстраивать не хочется.

— Расстраивать?

— Парень так за меня переживает. Примется себя изводить тем, что какое-то из необходимых исследований не было проведено… А давайте мы с вами вот что сделаем: вы проведете вашу томограмму и, если все в порядке, напишите, что и анализ крови проводили.

— Но это же обман?

— Вовсе нет. Вы же напишите сущую правду о том, что моему здоровью ничего не угрожает.

— Хорошо. Но только в случае, если никаких отклонений от возрастных показателей не выявится.

— Конечно, конечно!

Обещание пришлось выполнять. Здоровье у канцлера Палпатина оказалось на редкость крепким. Педантичный Ксенен меня бы осудил за это. А я не жалею. Неужели человек, взваливший на свои плечи тяготы всей Республики, не заслуживает капельки понимания? Хотя на его МХ-тест я бы глянула. Сдается мне, там не совсем ноль. Уж больно хорошо сбалансирован организм немолодого и перегруженного человека. Только вот это точно — детское любопытство. Подарить очень занятому человеку несколько минут без войны и политики важнее. Мне так кажется.

* * *

Вылазку сепаратистов на Корусант мы отбили. Война вновь откатилась на Внешнее кольцо. Наша разведка вроде бы нащупала логово генерала Гривуса. Во всяком случае, всезнающая Йошеруза рассказывает всем по большому секрету о миссии рыцаря Кеноби, который якобы со дня на день отправляется ликвидировать нового лидера сепаратистов. То есть формально все позитивно. Отчего тогда на душе кошки скребут, и от ощущения стоящей у порога опасности никак не избавиться?

В результате, вместо того, чтобы в свободную минуту сидеть, зубрить анатомию и физиологию редких разумных видов галактики, которые мне несмотря на богатый практический опыт все равно сдавать, я бесцельно шляюсь между огромных колонн центрального вестибюля Храма?

Из-за слишком внезапно и стремительно появившихся генералов Скайуокера и Кеноби прячусь за ближайшую из колонн. Сперва, просто инстинктивно, через минуту стало неудобно прерывать очевидно непростой разговор на повышенных тонах.

— …Почему Совет не передал мне это во время заседания? — и не пытался сдержать раздражение Скайуокер.

— Это не должно остаться в протоколе, — напротив, Кеноби сохранял ледяное спокойствие.

— Это противоречит принципам джедаев!

— Орден клялся служить Республике, а не отдельным ее чиновникам, которые неоправданно долго засиделись на своем месте…

— Это предательство! Я не предам канцлера!

— Кто говорит о предательстве? От тебя всего лишь требуется…

Дальше я не слышала. Спорящие отошли уже достаточно далеко. Чужой разговор следовало как можно скорее выбросить из головы, но не успела я отойти и на сотню метров, как вновь столкнулась с генералом Скайуокером. Теперь он был один, да и прятаться уже поздно.

— Добрый вечер, Энакин.

— Угу, если его можно назвать добрым.

— Что-то стряслось?

— А-а-а, пустое. Просто терпеть ненавижу склоки между своими. Наши после атаки на Корусант совсем как с цепи сорвались — уже канцлера подозревают, сами не знают в чем. Хотя, выбрось из головы. Пустое все это.

— Хорошо. Я могу тебе чем-то помочь?

— Ты? Хотя… Пожалуй, что, да. Совет со дня на день смирится с волей канцлера и не просто введет меня в свой состав, но сделает магистром, и я получу полный доступ к информаторию Храмовой библиотеки…

— Здорово. Поздравляю.

— Не с чем, пока. Да и не об этом речь. Мне необходимо найти закрытые материалы медицинского характера, чтобы спасти одного очень дорогого мне человека. Ты поможешь мне разобраться с найденной информацией?

— Конечно, о чем речь! Только, если ей… ну, этому человеку, действительно грозит опасность, может, есть смысл поговорить с Йодой?

— Пробовал, — Энакин безнадежно махнул рукой.

— И что? — не унимаюсь я, ибо обреченность во взгляде боевого генерала мне категорически не нравится. И плевать на то, что «очень дорогой мне человек» это наверняка сенатор Наберрие.

— Из сердца своего выпустить я должен тех, кто дорог мне стал. И радоваться тому, что близкие мои в Силу ушли.

Сказал, как выругался. Меня же охватил злой азарт.

— Понятно. В диагнозе уверены?

— В каком диагнозе? — кажется, Энакин меня не понимает.

— Если нужна помощь целителя, значит здоровью госпожи Наберрие что-то угрожает. И чтобы найти эффективные методы преодоления этой угрозы, сперва надо убедиться в диагнозе.

Скайуокер густо краснеет и идиотски хлопает глазами. Наверное, это и есть профессиональная деформация, но догадку озвучиваю с уверенным цинизмом, без капли смущения.

— Какой срок?

— Что?

— Какой срок беременности?

— Откуда ты…

— Догадалась.

Теперь главное демонстрировать непробиваемую уверенность, которой на самом деле нет и в помине. Акушерство и гинекология совсем не наш профиль. Только сдавать назад я не планирую. Соответствующая литература небось не только в спецхране имеется.

— Значит так. Допуск в спецхран когда еще будет. Что и как, посмотреть уже сейчас можно. Где-нибудь через недельку привозите госпожу сенатора в наш центр на обследование.

— Смысл? В сенатской клинике ей говорят, все чудесно, аж зашибись.

Голос бравого генерала звучит не вполне уверенно. Но похоже он уже вбил себе в голову мысль о том, что его сенаторшу спасет исключительно панацея из древних манускриптов, и весь остальной тысячелетний медицинский опыт бессилен. Кстати, с чего он вообще взял, что с будущей мамой что-то не так?

— В сенатской клинике не практикуют исследования с помощью Живой Силы. Кроме того, вы лично разговаривали с наблюдающим госпожу сенатора врачом?

— Нет…

— Со слов самой мамочки, значит. А, как известно, хорошо информированный больной лечению не поддается.

— Хочешь сказать?..

— Хочу направить запрос в клинику, чтобы прояснить ситуацию.

— Что там прояснять? Мне каждую ночь снится, как Падме умирает во время родов!

— Тем более нужно посмотреть на ситуацию через призму Силы.

Скайуокер кивает. Кажется, он немного успокоился. Несколько минут сидим молча. Потом Энакин поднимается.

— Спасибо тебе, Инэри. Не знаю, получится ли что-нибудь из этой затеи, но все равно спасибо.

* * *

Я — дура глупая. Осмотр госпожи Наберрие показал, что и с ней, и с плодом все в порядке. Будущая мамочка давно ушла, а я сижу и реву, как будто, не будь этой Падме с ее близнецами, у меня с Энакином могло возникнуть хоть что-то. У меня и героя-генерала. Ха-ха. В стенах нашего Храма с его кодексом. Ха-ха еще три раза. Я все понимаю, а слезы все равно по щекам катятся.

За этим неблаговидным занятием меня Йошка и застукала.

— Я не знаю, что у тебя опять не так, но ты немедленно вытираешь сопли-слезы и бегом ко мне чай пить, пока начальства нет!

Йошка права, глупости все эти от усталости в голову лезут. Значит, действуем строго по инструкции: прекращаем плакать, собираемся в башню Совета и не забываем прихватить коробку с печеньем. Ума не приложу, откуда раненые легионеры добывают сладости, но коробки из не самых дешевых кондитерских на моем столике в ординаторской появляются с завидной регулярностью. Попытки серьезно поговорить с бойцами всякий раз наталкиваются на проникновенный рассказ о некоем загадочном поклоннике, который просил не только передать, но и тщательно проследить за тем, чтобы док съела все до последней крошечки. Морды при этом от довольства аж светятся. Обманщики!

Ну вот, последний раз всхлипываю, улыбаюсь воспоминанию и иду в центральный корпус. Сегодня Йошка устроила чаепитие прямо на рабочем месте — в приемной магистра Винду. Впрочем, сегодня это территория падаванов. Устроившись в мягком кресле, Ксенен бренчит на гитаре.

Я сижу в своей машине,

Пропуская Палпатина.

И куда же это, дядь,

Ты собрался, на ночь глядь?

Палпатину весело,

Остальным нездорово.

Канцлер в Оперу летит,

Пробки на полгорода. (1)

— А-а-а, доктор одного пациента, привет! — машет он мне рукой, отложив инструмент.

Старая байка про то, что клоны — это один пациент, представленный во множестве копий, мне не нравится, и Ксенен это знает. Поэтому имею полное моральное право нахамить в ответ.

— Терапевт все знает, но ничего не умеет. Хирург все умеет, но ничего не знает. И только наш Ксеня все знает и все умеет, потому что он — патологоанатом. Одно плохо — его пациенты никогда не принесут ему вот таких вкусных печенек.

Торжественно выставляю коробку на стол. Ксенен довольно хрюкает. Взаимные подколки давно вошли в привычку, и никто не обижается. Даже Йошка перестала следить за тем, чтобы пикировка не переросла в серьезную ссору. Вот и теперь Ксенен засовывает в рот сразу два печенья и самодовольно вещает.

— Конечно все знаю! Вот сейчас, например. Госпожа младший секретарь-референт пригласила нас сюда, потому что ее шеф унесся куда-то в компании еще трех магистров.

— Да. Сперва к нему прибежал встревоженный чем-то генерал Скайуокер. Потом шеф с магистрами Сэси Тийном, Агеном Коларом и Китом Фисто улетели куда-то.

— Вот именно, «куда-то».

— Хочешь сказать, что знаешь, куда? — глаза Йошки засверкали от любопытства.

— Куда — не знаю, врать не буду. Зато знаю, зачем.

— И зачем же? — не дала приятелю потянуть драматичную паузу Йошка.

— Ликвидировать ситха!

— Врешь!

— Мало того, ситх скрывался за маской одного из очень влиятельных политиков. Кого именно не знаю. Привезут тело — поглядим.

— Откуда такие выводы?

— Нам с мастером велено к утру приготовить заключение о смерти от благовидного предлога и привести само тело в порядок, чтоб следов от светового меча видно не было. Типа не надо будоражить народ сообщением о том, что уважаемое лицо ситхом оказался. Помер сам, и Сила с ним.

— А если ему голову отрубят?

— Так пришьем, делов-то. Как живой в гробу лежать будет.

Вижу, что у Йошки от эдаких подробностей того гляди аппетит пропадет, превращаю все в шутку.

— Ой, смотри аккуратнее там. Пришьешь ситху голову, а он как оживет, как вскочит!

— Куда он оживет, когда справка о смерти уже выписана?

Дружно хохочем, не обращая внимание на торопливо вышедшего из зала заседаний генерала Скайуокера, который черной молнией рванул к лифтам.

— Я думала, он со всеми улетел… — проводила его взглядом Йошка.

— Значит, из Храма операцию координировал, — пожал плечами Ксенен. — А теперь магистров встречать побежал. Ладно, я тоже пойду. Тело сейчас подвезут.

Примечание к части

1. Алькор (Светлана Никифорова) — Палпатин (переделка А. Машонина)