Дом, который не сломали (джен)

Над деревней уже стлался вечер. Мягкий, зреющий, с запахом спелой сливы и сухих листьев. В доме Лонгботтомов на втором этаже, в комнате у восточного окна, Мария расчёсывала волосы дочери. Они были густыми, как у неё в молодости, и звенели в пальцах, как золотые струны.

— Мам… — тихо начала Аделина. — А правда, что женщины теперь могут быть кем угодно? Что нет больше «женских дел» и «мужских»? Даже в «Пророке» пишут: «Мир требует новой ведьмы — независимой, бесстрашной, лишённой условностей прошлого».

Мария продолжала расчёсывать, не спеша. За окном качались силуэты деревьев, и по стеклу ползла золотая тень.

— Правда, доченька. Могут быть кем угодно.

Но не всё, что возможно, — полезно. И не всё, что новое, — хорошее.

Аделина нахмурилась:

— Но ведь ты сильная. Ты знаешь зелья, ты лечишь, управляешь домом, даже Папа тебя слушается… Почему тогда ты не была, ну… министром? Главой Совета? Почему не ушла из дома, чтобы доказать, что ты — не просто мама?

Мария опустила расчёску и встала перед дочерью.

— Я не просто мама. Я — мать.

Это — звание. Высшее, что есть. Его не присваивает Совет. Его не даёт диплом. Его выстраиваешь сама — годами, ночами, любовью, жертвой.

Аделина опустила глаза.

— Но ведь в школе над этим смеются. Говорят, что это рабство. Что я должна быть сама по себе, не “чьей-то дочерью”, не “будущей женой”, а просто собой.

— А кто ты — без этих связей? — мягко спросила Мария. —

Если ты дерево без корней — ты сорванный лист.

Ты — дочь. Это не клетка. Это точка начала.

Ты можешь выбрать любой путь, но если ты пойдёшь по нему, отвернувшись от того, кто дал тебе жизнь — ты никогда не поймёшь, куда идёшь.

Девочка молчала. Мария присела рядом.

— Сильная женщина — это не та, кто отреклась от семьи.

Это та, кто может её создать. Сохранить.

Кто способна быть мягкой, когда легко быть резкой.

Кто лечит — не потому что слаба, а потому что велика.

Кто берёт на руки плачущего ребёнка и шепчет ему: «Ты в безопасности».

— А если я захочу быть аврором? — вдруг спросила Аделина. — Или архимагом?

Мария улыбнулась.

— Тогда будь им. Но не забывай: твоя сила — не в должности. А в том, чтобы остаться собой, не потеряв сердца.

Не предав своих.

Не став человеком, которому некуда возвращаться.

Она поцеловала дочь в лоб.

— Быть женщиной — значит держать огонь. Не на площади, а в очаге.

И если ты однажды станешь матерью — ты поймёшь, что никакой титул не сравнится с тем, когда тебя впервые назовут «мама».

Аделина сжала её руку. В глазах — не слёзы, но свет.

Она обняла мать и прошептала:

— Я хочу быть как ты.