Женщина за закрытыми шторами (джен)

Бри сидела в своей гостиной с чашкой кофе в руках. Обычно этот ритуал — тишина, фарфор, аромат — приносил ей ощущение порядка, тонкую иллюзию контроля. Сегодня всё было не так. Горячий напиток обжигал губы, чашка казалась тяжёлой, как будто её внутренний мир стал плотнее, насыщеннее тревогой. Словно невидимая пелена опустилась на Вистерия-Лейн, и вместе с ней в каждую кухню, в каждую спальню — в каждую душу — проникла та самая тревожная пустота, что осталась после Мэри Элис.

Прошло два дня с тех пор, как она обнаружила следы в доме Янг. Но не было ни сна, ни покоя. Всё внутри неё жило теперь в ином ритме — настороженном, затаившемся. Её всегда беспокоили несовершенства: крошка на скатерти, помятая салфетка, неправильно сложенные полотенца. Теперь её терзали другие изъяны — молчание, недосказанность, и то, как будто кто-то выдрал страницу из книги их жизни, оставив зияющую дыру.

Сначала она пошла к Линетт.

Дом Скаво всегда был шумным, беспокойным, как улей. Но в тот день даже он показался тише обычного. Мальчики играли на заднем дворе, а Линетт нарезала яблоки для перекуса.

— Ты выглядишь так, будто не спала, — сказала она, не оборачиваясь, нож ритмично постукивал по разделочной доске. — Что-то случилось?

— Я заходила в дом Мэри Элис. Снова.

Линетт вздохнула и поставила нож.

— Бри, ты серьёзно?

— Я не могла иначе. Там… — Бри сделала паузу, голос чуть дрогнул. — Там что-то есть. В доме. Что-то, что мы не хотим видеть.

— Конечно, есть. Пустота, страх, чувство вины. Думаешь, у меня нет желания зайти туда? Проверить всё. Понять. — Линетт повернулась к ней, глаза усталые, но ясные. — Но я не могу позволить себе роскошь развалиться. У меня четверо детей. Я не могу жить в догадках и тенях.

— Я видела следы крови, Линетт. Не случайные. Не пролитый соус, не упавшая вилка. Старые, тёмные. Их пытались вытереть, но они всё ещё там.

Тишина. Даже дети на улице вдруг словно притихли. Линетт смотрела на неё, не мигая.

— Ты уверена?

Бри кивнула.

— Это изменило всё. Я чувствую, что правда рядом. Что она — под поверхностью. Только руку протяни…

— А если ты потянешь — и всё рухнет? — Линетт присела напротив, её голос стал тише, почти шёпотом. — Бри, ты была самой собранной из нас. Стойкой. Но сейчас я смотрю на тебя — и ты словно сама становишься частью этой загадки. Как будто то, что ты нашла, теперь живёт в тебе.

— Я не хочу оставлять это так. Мы её подруги, Линетт. А теперь — кто? Ушли. Зак молчит. Пол лжёт. Полиция давно всё закрыла. Всё сделано… слишком чисто. Это не случайность. Это было… спланировано.

Линетт опустила взгляд.

— Я была у неё в день перед исчезновением. Мы говорили о школьной благотворительной ярмарке. Она была… странной. Отстранённой. В какой-то момент я спросила, всё ли в порядке. Она просто кивнула и сказала: «Некоторые вещи нельзя исправить». Я тогда подумала, что это про Пол. Или про воспитание Зака. А теперь...

— Теперь ты не уверена, что речь шла о семье, да? — закончила за неё Бри.

Линетт снова кивнула. И на мгновение её глаза стали влажными. Но она быстро взяла себя в руки и выпрямилась.

— Ты хочешь копаться дальше — я тебя не остановлю. Только будь осторожна, Бри. Некоторые ответы отравляют тех, кто их находит.

Следующим вечером Бри встретилась с Сьюзан. Она пригласила её на кофе, но в этот раз всё было по-другому. Их разговор начался с мелочей, с учёбы Джули, с соседских собак, с новых булочек в пекарне, — но всё это было, как покрывало на проломленной мебели. Вещи, за которыми они прятались.

Сьюзан сидела на краю дивана, обхватив ладонями чашку с чаем, словно пыталась согреться не только от холода, но и от воспоминаний, что подступали слишком близко.

— Ты ведь была тогда, на той вечеринке, — тихо сказала она, не поднимая глаз. — У Мэри Элис, за два дня до…

— Конечно. — Бри опустила взгляд. — Все были. Почти весь переулок. Было вино, сыр, её фирменные тарталетки с лососем…

— И музыка. — Сьюзан почти усмехнулась. — Старые пластинки, помнишь? Она всё настаивала, чтобы мы танцевали. Даже Карл тогда улыбался. Наверное, в последний раз.

— Я помню, как она танцевала с Заком, — произнесла Бри после паузы. — Она смотрела на него как будто в последний раз. Словно запоминала.

Сьюзан медленно подняла глаза.

— Я думала, что она просто счастлива. Она тогда даже со мной поговорила, представляешь? — Голос чуть дрогнул. — Обычно она избегала разговоров со мной, но в тот вечер подошла и сказала: «Спасибо, что всегда даёшь людям второй шанс. Я не умею так.»

— Ты рассказывала об этом раньше?

— Нет. Я… не придала значения. Я думала, что это просто странная фраза. А потом, когда… — Сьюзан замолчала. — Я пыталась забыть.

Бри долго молчала. А потом произнесла:

— Может быть, это был не прощальный вечер. А прощание. Только мы тогда этого не поняли.

— Помнишь, как Пол в тот вечер всё время исчезал? Он приносил закуски, болтал с соседями, а потом вдруг пропадал на пятнадцать-двадцать минут. Я ещё подумала — странно. А Мэри Элис всё время как будто следила за ним взглядом.

— И Зак, — Бри нахмурилась. — Он в какой-то момент просто исчез. Я искала его, хотела попросить помочь с напитками. А потом он вынырнул из подвала. Лицо было… не своё.

Сьюзан крепче сжала чашку.

— Я слышала, как он что-то шептал. В темноте. Себе под нос. Я подумала — подросток, ну мало ли… А теперь думаю: может, он знал. Может, он знал больше, чем говорил.

— Или видел, — добавила Бри. — А потом забыл. Или заставили забыть.

Сьюзан отвела взгляд к окну.

— Иногда я думаю, что та вечеринка — это была постановка. Последний акт спектакля. Только никто из нас не понял, что на сцене кто-то уже умирал.

В гостиной наступила тишина. И вдруг всё — свет, уют, ароматный чай — стало невыносимо зыбким. Как будто даже это, их дружба, держалась на хрупких нитях доверия к прошлому, которое теперь начинало трещать по швам.