Заклинание тишины. Когда молчание разрушает больше, чем крики (гет)

Хогвартс всегда шептал. Даже в те ночи, когда казался неподвижным, как вырезанный из чёрного обсидиана, стены старого замка держали дыхание, будто прислушивались к тем, кто крался мимо.

Джеймс Сириус Поттер стоял у портрета Филомены Грейстоун — бывшей преподавательницы Символической Магии, женщины в темно-зелёном одеянии, которая всегда морщила нос, когда в коридоре слышались шаги после комендантского часа.

Сейчас она дремала, и в этот момент — не впервые — Джеймс прошептал:

— «Transeo.»

Картина отъехала в сторону с лёгким шелестом. Он вошёл.

Проход, за которым она скрывалась, был древним и забытым, хотя он не мог вспомнить, откуда знал о нём. Не было ни карты, ни подсказки. Только... ощущение. Как зов без звука. Как тень от мысли.

Он шёл по узкому ходу, полному паутины, запаха плесени и времени. Под ногами скрипели доски, а вдоль стен бежали старые заклинания — изломанные, потускневшие, но ещё дышащие магией.

Путь вывел его к библиотеке факультета Слизерин — не основной, а частной, известной лишь тем, кто носил зелёно-серебряный галстук. Джеймс не был слизеринцем. Он — гриффиндорец. Но ворота, к его удивлению, отворились перед ним сами.

Он вошёл.

Книги здесь пахли иначе — не кожей, а пеплом. Пергамент будто сохранял отпечатки пальцев давно исчезнувших студентов. Стеллажи стояли плотными рядами, как колонны в заброшенном храме.

Джеймс не знал, что ищет. Он просто... слушал.

Тишина в этой библиотеке не была пустой. В ней жили намёки. Он шел между полками, и вдруг — шаг замер. В одном из углов, в полумраке, книга повернулась к нему корешком, на котором не было ни заглавия, ни автора. Только узор.

Круг в круге.

Он дотронулся. Книга обожгла пальцы, но не жаром — чем-то иным. Как будто впустила внутрь его мыслей ледяное прикосновение — чужое, но не враждебное.

Книга открылась сама. Страницы не имели текста. Только знаки. Сплетения линий. Движения. Фигуры, будто тени в движении. И он знал — это не рисунки. Это жесты.

Его пальцы сами начали повторять увиденное. Медленно. Неуверенно. Как ребёнок, пытающийся заговорить на языке, давно утерянном его родом.

Когда он завершил круг, воздух вокруг сгустился. Стало трудно дышать. Он услышал... щелчок. Не в ушах. В сознании.

И в голове прозвучал голос. Не чужой.

— Ты нашёл нас.

Джеймс отпрянул, книга захлопнулась, но её тепло осталось у него в ладонях. Он хотел спросить — кто «мы»? Но губы не повиновались.

Он покачнулся — и едва не уронил лампу на столе. Свет дрогнул, тени закружились по стенам, будто ожив, и... всё стихло.

Он вернулся в коридор. Закрыл за собой дверь. Но одна из страниц книги — та, что оказалась между двумя другими — исчезла. И он знал, без сомнения: она — в нём.

На следующий день в Большом зале стоял привычный шум. Хогвартс жил своей жизнью: смех, шорох сов, всплески зелий, спор о результатах по ЗОТИ. Но Джеймс не слышал ничего из этого. Мир стал заглушенным. Будто кто-то наложил чары на его восприятие.

На уроке Чар, профессор Флитвик дал задание — на практике прочитать «Редукто». Джеймс поднял палочку, но не произнёс ни звука. Только жест — новый, незнакомый, тот самый, из книги.

Мишень исчезла.

Не взорвалась. Не растворилась. Исчезла — как звук в безвоздушном пространстве.

Флитвик удивлённо приподнял брови, но промолчал.

После урока Джеймс остался последним. Подошёл к учителю.

— Профессор... а бывает магия, которую... не говорят?

— Ты имеешь в виду невербальную?

— Нет. Даже не мысленную. Просто... тишину?

Флитвик замер. Его глаза, обычно весёлые, потемнели.

— Это... опасный вопрос, Джеймс Поттер.

— Почему?

— Потому что есть магия, которую даже Министерство боится называть. Потому что она не подчиняется закону. Только тому, кто чувствует.

Он взглянул в глаза мальчику.

— И если ты её услышал... — он замолчал, как будто боялся самого себя. — Будь осторожен, мальчик.

На следующее утро Джеймс проснулся от тишины. Полной. Даже птицы за окном не пели.

Он увидел, что рядом — лист бумаги. Он не помнил, как он туда попал. Но узнал почерк.

"Слова не спасают. Но тишина — слышит."

Он узнал руку. Свою.

Но не помнил, как написал.

Той же ночью, в спальне Гриффиндора, Альбус Поттер заметил, что имя брата исчезло с Карты Мародёров.

Оно не было замаскировано. Не скрыто.

Оно — растворилось.

А в кабинете Дамблдора, под стеклянным куполом, где Молли Уизли передала Гарри старый чемодан с вещами его крёстного, одна вещь вдруг проявилась.

Записка. Выцветшая. Слова, едва различимые:

"Тот, кто услышит тишину — станет её голосом. Или её пленником."

И Гарри Поттер почувствовал, как всё вновь начинается.