Любовь вне сценария (гет)

Подготовка к репетициям приобрела поистине грандиозный размах и заняла буквально все выходные. Большой зал превратился в «поле творческих экспериментов» под руководством декана Слизерина.

Гарри отвечал за «балкон Джульетты», состоящий из шаткой конструкции из старых парт и драпировки. Гермиона, которую быстренько назначили «режиссером-распорядителем» (потому что Слизнорт не захотел заниматься скучными организационными деталями), руководила всем с планом в руках и нервным тиком.

— Лево! Нет, ПРАВО! Осторожно с колонной Капулетти! — кричала она Рону, который тащил гигантскую картонную «мраморную» колонну. Он уже трижды умудрился споткнуться о собственные шнурки.

Кормак отвечал за самый тяжелый элемент спектакля — бутафорскую каменную глыбу для сада. На самом деле глыба была из папье-маше, но МакЛагген был уверен, что она настоящая. Он гордо заявлял:

— Мне доверили ОСНОВУ декораций! Видите, Грейнджер ценит мускулы! — Он игриво подмигнул Гермионе через зал, чем заставил ее побагроветь от злости.

Профессор Слизнорт раздавал указания с балкона для учителей, потягивая нектар, как полководец.

— Дети мои, помните — Верона должна ПЫШЕТЬ! Нужно больше бархата! Больше помпезности!

Пивз кружил где-то под бесконечными сводами потолка, невидимый, но всемогущий диверсант.

МакЛагген, пыхтя как паровоз, нес «каменную глыбу» перед собой, закрывая обзор.

— Дорогу! Мускулы в деле!

Он не видел Рона, тащившего хрупкую колонну. БУМ! Рон упал, и колонна с треском разломилась надвое. МакЛагген лишь фыркнул:

— Уизли! Вечно ты трешься под ногами! Смотри, куда идешь, хлюпик!

— ЭТО ТЫ ШЕЛ С ЗАКРЫТЫМИ ГЛАЗАМИ, БОЕВОЙ БЫК! — пропыхтел Рон, вылезая из-под обломков.

Гарри вместе с парой несчастных гриффиндорцев все еще пытался поставить «балкон». Он шатался, как пьяный.

— Гарри, левее! — скомандовала Гермиона. — Нет, не так левее! Там же окно! ВЕРОНУ НЕ НАДО ОСВЕЩАТЬ ЕСТЕСТВЕННЫМ СВЕТОМ!

Гарри поскользнулся на забытой МакЛаггеном бутафорской виноградине. Балкон из-за этого дал опасный крен. Гарри повис, цепляясь за перила:

— Мне кто-нибудь поможет? Или это часть образа «отчаянного Ромео»?

МакЛагген, увидев проблему, бросил свою глыбу (которая приземлилась прямо на ногу бедному первокурснику-декоратору).

— Ай! Моя нога! — пропищал первокурсник.

— Ничего, потри грязью! — бодро ответил Кормак и подбежал к балкону. — Держись, Поттер! Я сейчас! — Он схватился за шаткую опору, чтобы «выровнять» его.

Раздался громкий скрежет, затем треск — опора не выдержала напора МакЛаггена и окончательно сломалась. Балкон теперь напоминал Пизанскую башню в последней стадии падения.

МакЛагген в задумчивости почесал затылок.

— Хм... Нужен был более надежный крепеж. Я принесу свой паяльник!

Пока все были заняты балконом, Пивз материализовался среди аккуратно сложенных бархатных подушек для трона Принца.

— ПОДУШЕЧНАЯ БУРЯ! — заверещал он и начал швырять подушки с нечеловеческой силой.

Подушки полетели в Слизнорта, сбивая с него бокал.

— Мой нектар! — в отчаянии завопил профессор. — Это бархатная диверсия!

Следующий удар пришелся на Гермиону, закрывая ей весь план.

— Пииииииивз! Это не смешно!

МакЛагген пытался отбиться от взбесившихся подушек, как от диких пчел:

— Ах вы, летучие твари! — орал он.

Одна из подушек попала прямо в точку хрупкой опоры Гарри, все еще державшегося за шаткие остатки балкона — и чуть не заставила его сорваться вниз.

Рон, пытаясь спасти хоть что-то, потянул за веревку, державшую задник с нарисованным «звездным небом Вероны». Веревка за что-то зацепилась…

Раздался оглушительный грохот. Веревка зацепилась за ту самую опору балкона, заставив его окончательно рухнуть. Задник упал, как парус, накрывая Гарри, Рона, МакЛаггена и половину сцены.

Из-под холста раздались голоса:

— Я жив? — спросил придавленный Гарри. — Это что, часть декорации «руин склепа»?

— Ай! — закричал Рон, когда кто-то двинул ему локтем прямо в глаз. — МакЛагген, твоя ручища размером с мою голову!

— Не паникуйте! — раздался из-под холстины задника торжествующий голос МакЛаггена. — Я держу балкон! Кажется…

Гермиона замерла посреди зала, вся в пыли, с единственной уцелевшей подушкой в руках. Ее план был разорван в клочья. Она медленно закрыла лицо руками.

— Мы все умрем. Не от Пожирателей. От театрального позора.

Слизнорт, озирая руины, просиял:

— БРАВО! БРАВИССИМО! Какая экспрессия! Какая... деконструкция классического пространства! Этот хаос... он гениально передает смятение влюбленных сердец! Записывайте, дети, это ИСКУССТВО! — Он достал из кармана жилета крошечную баночку сахарных «червячков» и принялся раскидывать их по залу, целя в учеников. — Всем слизней для бодрости! И... приступаем к восстановлению!