Огни Самайна (джен)

Они внимательно осматривают хижину, заглядывая в каждый закоулок. Никого не обнаружив, повторяют обыск — с тем же результатом, — а затем вновь выходят на свежий воздух.

— Это я виноват, — растерянно бормочет Сириус. — Так торопился уйти из дома, что оставил все двери открытыми…

— Важно не кто виноват, а что делать, — Джеймс не может осуждать Блэка, спасавшего его жизнь. — Хорошо еще, что люк, ведущий в подземелье, ты захлопнул очень плотно, так что в Хогвартс Ремус точно не попадет. Интересно, почему он не попытался на нас напасть, когда вышел из хижины? Мы ведь не ждали атаки…

— Оборотни, как и волки, — охотники, но не убийцы и не самоубийцы. Ремус понял, что не сможет справиться с нами обоими, — да и один из нас, думаю, пока для него великоват, — а волчий нюх чуял, что в отдалении есть много другой еды. Вот Люпин и не стал рисковать…

— Так что же нам сейчас делать? — Мерлин, ну почему сын доблестного аврора весь вечер ведет себя как дитя малое и просит совета у маменькиного сынка?!

— Нужно звать на помощь Дамблдора, — решительно говорит Сириус. — Он принял Люпина в школу, так что несет за него ответственность. Возвращайся в Хогвартс, а я пока поищу здесь…

— Согласен, но с одной оговоркой. Ты иди в школу, а я Рема поищу.

— Нет, в Хогвартс нужно идти тебе! У меня реакция лучше, и я читал «Волшебных тварей» и учебники по ЗОТС для старших курсов, так что знаю, как обращаться с вервольфами.

— Это у меня реакция лучше, потому что я регулярно тренируюсь в ловле снитча! А еще у меня есть сэндвичи, и я могу подманить ими Люпина! Так что возвращайся ты, а я поищу!

— Нет, идти в школу нужно те… — Блэк обрывает себя на полуслове. — Ну вот, опять мы спорим и теряем время! Неужели ты не понимаешь, что возвращаться должен ты?!

— Неужели ты не понимаешь, что возвращаться должен ты?!

— Ну почему ты такой… упрямый, Поттер?! — грустно хмыкает Сириус. — Ладно, давай подведем итоги. Я идти в Хогвартс не хочу, ты тоже не хочешь, и заставить друг друга мы не можем. Значит, придется искать Ремуса вместе. Как ты намерен действовать?

— Подманю сэндвичами. Он ведь наверняка успел проголодаться…

— А как ты собираешься его искать?

— Ну… В Хогсмид Рем вряд ли пойдет, раз уж остерегается нападать на людей. А если даже он туда и отправится, то ничего интересного не найдет. В деревне рано ложатся спать, поэтому прохожих на улицах уже нет, а ворота и двери домов заперты. Так что, думаю, из Хогсмида Люпин уже ушел, даже если и заглядывал туда. Кроме того, если бы его увидели и поняли, что это оборотень, то в деревне поднялся бы шум, зажглись огни, а раз все тихо, — значит, Рем еще на свободе.

— Я согласен с тем, что если бы Люпина обнаружили и узнали в нем оборотня, то в Хогсмиде сейчас было бы шумно и светло, но вот все остальное… — Сириус стискивает зубы. — А если Рема приняла за щеночка и подобрала какая-нибудь сердобольная подслеповатая старушка-полуночница? А если он забился в угол заброшенного дома в глухом переулке? Нет, Хогсмид нельзя сбрасывать со счетов! Впрочем, Люпин вполне мог побежать и в любое другое место…

— И как же ты собираешься его искать, раз такой умный?!

— Не знаю, насколько я умный, но не ясновидящий точно, — Блэк сжимает кулаки, — поэтому не имею ни малейшего представления о том, куда отправился Рем. В такой ситуации единственный выход — бросить жребий на направление, в котором нужно идти. Метод дурацкий, но проверенный, он никогда меня не подводил…

Джеймс хочет посмеяться над идиотским способом, но не может, потому что сам думал только о том, как подманить Люпина, когда он найдется, а не о том, где его искать.

— Хорошо, бросай, а я пока достану сэндвичи из рюкзака. Больше нам ничего не понадобится, а в поисках он будет стеснять движения…

Поттер быстро возвращается в хижину. Спеша поскорее открыть рюкзак, он царапает руку об его острую железную застежку. Из пореза течет кровь, но останавливать ее нет времени. Достав из рюкзака сверток с едой, Джеймс убирает его в карман мантии — и нащупывает там какую-то коробочку. Несколько минут Поттер вспоминает, что это такое, а потом бросается к двери, выходит наружу и кричит на бегу:

— Эй, Блэк, если ты еще не бросил жребий, то и не начинай! Я знаю, как найти Рема!

— И как же? — судя по голосу, Сириус не очень верит, но все же надеется.

— У меня есть золотой снитч! — торжественно заявляет Джеймс, вернувшись к Блэку. — Его мне папа подарил на день рождения. Я точно знаю: снитч все-все-все понимает! Люпина он видел несколько раз, я сейчас объясню, что случилось, и снитч полетит на поиски!

— Моргана заступница! — Сириус хватается за голову. — Поттер, ты хоть одну книгу в своей жизни прочел?! Мерлин еще полторы тысячи лет назад доказал, что у вещей нет души, и они понимают только то, что вложили в них их создатели. Снитч придуман не для поисков пропавших оборотней, а для квиддича, поэтому он никогда не найдет Рема, тем более что в волчьем облике его не видел. Ты еще скажи, что у вопиллера есть душа!

— Насчет вопиллера не знаю, и в том, что у снитча есть душа, я тоже не уверен, но понимает он меня точно! — Джеймс достает из коробочки золотой шарик, ярко сияющий в темноте, кладет на ладонь и говорит, стараясь отчетливо произносить слова: — Послушай, у нас очень большие проблемы, и только ты можешь помочь! Беда случилась с Ремусом Люпином — ты же его помнишь, верно? Но сейчас Рем выглядит не как человек, а как волчонок или щенок — он похож на Вольфи, который живет у наших соседей Барретов. Люпин убежал, и нам нужно найти его как можно скорее, но мы не знаем, куда он направился. Пожалуйста, облети окрестности и найди Рема, я очень тебя прошу!

— Двадцатый век, торжество прогресса! — хмыкает Блэк. — Студент лучшей в мире школы чародейства и волшебства заговаривает снитч, словно старая безграмотная ведь… — в этот момент золотой шарик взлетает с ладони и исчезает в темном небе, и Сириус не очень уверенно заканчивает: — По-моему, ему просто полетать захотелось. Засиделся он у тебя в коробке…

— Если у снитча нет души, как он может чего-то хотеть? — ехидно спрашивает Поттер.

— Стремление к полету заложили в снитч его создатели, но я не уверен, что он захочет к тебе вернуться.

— Это мы еще посмотрим!

— Смотреть будем ровно десять минут, — Сириус подносит руку с часами к глазам, пытаясь в темноте разглядеть стрелки, — а потом я брошу жребий.

— Хорошо…

— Кстати, что у тебя с рукой? Там кровь. Рем тебя не… покусал? Если он тебя хотя бы царапнул — нужно немедленно возвращаться в школу! Сейчас есть противовервольфные вакцины. Если обработать ими рану сразу после укуса, то не превратишься в оборотня. Но нужно спешить! Времени остается мало…

— Ты с ума сошел? Я к Люпину и близко не подходил, — справедливость требует добавить, — потому что ты не позволил. А руку я оцарапал о застежку рюкзака — это просто ерунда, кровь уже не течет и засохла…

— Хочется надеяться…

Ожидание длится мучительно долго. Ночь тиха, темна — даже в Хогсмиде не видно ни одного огонька, так что лишь лунный свет немного рассеивает мрак — и холодна. Джеймс вспоминает о свитере, лежащем в рюкзаке, но боится уйти в хижину даже на минуту. Вдруг снитч вернется именно в этот момент, не найдет хозяина и отправится в новый полет?!

Поттер почти перестает надеяться, когда словно из ниоткуда перед глазами появляется золотой шарик.

— Смотри! Он вернулся! А ты сомневался!

— И что нам теперь делать? — Блэк явно все еще не верит в чудесные способности снитча.

Словно отвечая на этот вопрос, золотой шарик отлетает немного вперед, но остается в поле зрения людей, явно приглашая следовать за собой.

— Пошли за снитчем! — решительно говорит Сириус. — Мы ведь все равно не знаем, куда нам идти, так не все ли равно?!

Блэк быстро идет по направлению к золотому шарику, но не успевает приблизиться к нему. Снитч вновь отлетает еще ненамного вперед, так что его опять приходится догонять.

— Если тебе все равно — иди куда хочешь, а я отправлюсь за снитчем, — не выдерживает Джеймс, бросаясь вслед за Сириусом

— Я уж лучше пойду с тобой, — хмыкает Блэк. — Правильного направления я все равно не знаю, а вдвоем поймать оборотня проще, чем одному. Кстати, ты думал о том, как мы будем его ловить? Предлагаю сделать вот что. Ты подманиваешь Рема сэндвичами, а я тебя страхую. Как только он начнет смотреть на тебя или на еду, я ударю его Ступефаем. В ту же секунду ты бросишь сэндвичи и ударишь Люпина тем же заклятием. На оборотней магия действует не так сильно, как на людей, но Рем еще маленький, так что, надеюсь, наших объединенных усилий хватит. Затем каждые десять минут будем обновлять заклятия — или раньше, если он начнет шевелиться…

— Ты собираешься обездвижить Люпина?! — Поттеру становится не по себе.

— А ты хочешь тащить его в хижину полным жизни и энергии?! — Сириус хмыкает. — Герой! Но помогать тебе я не буду и за последствия не отве… Ой! — он спотыкается в темноте и с трудом восстанавливает равновесие.

— Под ноги смотри внимательно! — Джеймс знает, что радоваться чужим несчастьям нехорошо, но сейчас ничего не может с собой поделать. — Мне некогда будет с тобой возиться, если ты покалечишься!

— Ты лучше за собой смотри! — огрызается Блэк.

Поначалу снитч ведет их по направлению к Хогсмиду, но в центр не летит, а проносится над окраиной. Потом деревня остается позади, и Поттер вздыхает с облегчением. Значит, местные жители не причинили вреда Рему, а он — им…

Когда крылатый проводник улетает в сторону от людского жилья, Джеймс начинает тревожиться, не переломают ли они ноги, но быстро успокаивается. Глаза вроде привыкли к темноте, полная луна дает немало света, да и от снитча исходит сияние, конечно, несравнимое с лунным, но достаточно яркое. Кроме того, золотой шарик явно старается лететь над тропинками. Хотя они совсем узкие и едва различимы в темноте, но это лучше, чем бездорожье.

Некоторое время путь проходит неподалеку от озера, и в воздухе веет сыростью. Еще через несколько минут Сириус спрашивает ничего не выражающим тоном:

— Ты понимаешь, куда мы направляемся?

Поттер думает о том же, и его сердце екает. Он отвечает, стараясь говорить как можно спокойнее:

— В Запретный Лес. Если ты… — почему-то не хочется обвинять Блэка в трусости, — передумал идти, то возвращайся в школу, а я все равно буду искать Люпина.

— Ты сам возвращайся, если… устал! — сердито возражает Сириус. — А я продолжу путь. Ремус ведь ребенок, он впервые попал в лес в волчьем облике и не знает, как нужно себя вести! А там водятся разные дикие и агрессивные твари, в том числе обычные волки…

— А медведи там есть? — Джеймс очень надеется, что голос не дрожит.

— Нет, — Блэк явно улыбается. — Раньше водились, а теперь — нет. Ты разве не знаешь эту историю? Хотя ты же книг не читаешь… Лет двадцать назад в Запретном Лесу жило несколько медведей, но их убили браконьеры — этих негодяев потом поймали и приговорили к пожизненному заключению в Азкабане за уничтожение последних медведей Англии. Уцелел только медвежонок; его подобрал русский волшебник, который путешествовал в наших краях. Чтобы не было проблем с таможней, он превратил звереныша в человека и вернулся с ним на родину…

— Как же этого русского не задержали на границе?! Разве таможенники не могут определить истинную сущность людей и вещей, которые прибывают в Англию или уезжают из нее?!

— Могут, но иногда ленятся использовать соответствующие устройства. А, как выяснилось позже, мнимый ребенок путешествовал по документам сына русских эмигрантов, живших в Лондоне, — они дружили с этим волшебником. Советы очень резко реагировали на любые попытки помешать своим бывшим гражданам вернуться на историческую родину, вот таможенники и не стали слишком усердствовать. А вообще-то, за попытку вывоза из Британии ценного исчезающего животного полагается длительный срок в Азкабане…

— Ох, какие же эти русские подлые пройдохи! Жалко, что его не поймали! — новая мысль отвлекает Поттера от возмущения подлостью иностранцев. — Но сущность у мнимого ребенка ведь все равно осталась медвежьей? Представляю, как намучился с ним этот русский!

— Наверняка, но со временем он сумел воспитать приемыша как человека. Не понимаю, как можно было это сделать! Но бывший медвежонок тосковал по родному лесу и мечтал вернуть себе прежнее обличье. Вот только вредный волшебник заколдовал малыша так, что тот мог снова стать медведем лишь при одном условии — если его полюбит и поцелует настоящая принцесса. А на дворе двадцатый век, принцесс осталось мало…

— И чем все закончилось? Нашел медведь подходящую принцессу?

— Искал он долго, видел многих принцесс — ни одна ему не нравилась и не хотела его поцеловать. Но однажды медведю встретилась-таки нужная принцесса, вот только он долго не позволял ей себя целовать, потому что влюбился и расхотел становиться медведем, — в голосе Сириуса слышно явное отвращение.

— Но в конце концов она его все же поцеловала, и он превратился? — радостно подхватывает Джеймс.

— Она его действительно поцеловала, но он так и остался человеком, — вздыхает Блэк. — Все русские волшебники ужасно неквалифицированны! Так что медведь женился на принцессе, и жили они долго и счастливо. На этом и закончилась история британских медведей…

— Да, от русских ничего хорошего ждать не приходится... Ой, что это?!

Слушая рассказ Сириуса, Поттер и не заметил, как они подошли к опушке Запретного леса. Отсюда видно то, что оставалось незамеченным раньше: чащу ярко освещают высокие огни, горящие в глубине.

— Не знаю, — отвечает Блэк после недолгого молчания, — никогда о таком не читал. Но, — он принюхивается, — это явно не пожар, иначе мы услышали бы треск горящих деревьев и почувствовали запах дыма. Так что можно смело идти вперед!

— Да, пожалуй, — к своему бесконечному стыду, Джеймс чувствует, что сейчас никак не может назвать себя смелым. Непонятные огни, горящие в чаще, тревожат куда больше, чем должны бы. Очень хочется, чтобы снитч сменил направление и отправился куда-нибудь в другое место.

Но он, разумеется, летит в лес — хорошо еще, над узенькой тропинкой, а не над буреломом, который ее окружает.

В чаще тихо, нет ни малейшего запаха дыма, и Поттер с трудом подавляет вздох облегчения. Но высокие огни с каждым шагом все ближе, и от этого как-то не по себе.

— Похоже, они расположены по обе стороны тропинки, — немного хрипло говорит Сириус. — Не знаю, что это такое и опасно ли оно, но я сейчас достану палочку и приготовлюсь к возможной атаке.

— Снитч не повел бы нас в опасное место, — собственный голос срывается на писк. — Уверен, в огнях нет ничего страшного!

— К сожалению, я неодушевленному предмету доверяю меньше, чем ты, — отвечает Блэк и лезет в карман.

Джеймс, помедлив, тоже достает палочку и произносит небрежно:

— Осторожность в любом случае не повредит, а береженого Бог бережет. Так думает мой папа…

— Твой отец абсолютно прав, — отвечает Сириус серьезно, а потом хмыкает: — Интересно, в кого ты такой уродился?

Поттер хочет сказать мерзкому маменькиному сынку что-нибудь ехидное, но вдруг понимает, что огни уже совсем близко. Теперь видно, что они висят в воздухе по обеим сторонам тропы. Это немного похоже на ворота, парящие над землей.

— Идем не сворачивая, — говорит Блэк вполголоса, — не совершаем резких движений, первыми не нападаем, но в случае малейших действий в наш адрес бьем не раздумывая.

— Чем бьем? — в этот вопрос Джеймс вкладывает все свое возмущение командирскими замашками изнеженного аристократа. — Какие заклятья защитят от непонятного пламени?!

— Заклинание Агуаменти проливает средней силы дождь над человеком или предметом, против которого направлено. Вода опасна для большинства видов огня, в том числе и магических. Запомнишь, как произносить? А-гу-а-мен-ти!

— Запомнил, не маленький!

С каждым шагом огни все ближе, и только теперь понятно, какие они высокие — в три-четыре человеческих роста. На людей пламя не обращает ни малейшего внимания, но это не успокаивает. В горле пересохло, сердце стучит как сумасшедшее, колени подгибаются. Очень хочется развернуться и броситься бежать прочь из леса, но Поттер смотрит на Сириуса, сосредоточенно шагающего рядом, — и продолжает путь.

Когда огни оказываются совсем рядом, становится видно, что они очень похожи на занавеси, колышутся от малейших порывов ветра и состоят из множества мелких огоньков.

— Ой! — Блэк вдруг улыбается. — Да это же светляки! Вот уж не думал, что они еще не впали в спячку так поздно осенью! Хотя в Запретном лесу все возможно, да еще в такое вре… — он хлопает себя по лбу и улыбается еще шире: — Как я сразу не сообразил! Это же огни Самайна! Ты знаешь, что такое Самайн?

— Конечно! — от возмущения наглостью маменькиного сынка перехватывает дух. — Это старинный кельтский праздник, он отмечается в ночь с тридцать первого октября на первое ноября. Кельты считали, что в эту ночь меняется цвет времени, открываются врата между небом, землей и подземным миром… — голос предательски дрожит, но простая мысль придает уверенности: — Но сейчас ведь уже ноябрь! Самайн давно прошел!

— В разных местах этот праздник отмечают в разные дни, и кое-где — в начале ноября. — Сириус снова говорит так же поучающе, как профессор Макгонагалл. — Но везде и всюду люди на Самайн зажигают костры и танцуют вокруг них. Считается, что нелюди в этот праздник тоже зажигают огни, отмечая ими, — голос Блэка вдруг хрипнет, — границы между мирами…

— Но это ведь не настоящий костер, а рои светлячков, — Поттер очень старается говорить спокойно. — Наверное, светляки тоже отмечают Самайн и зажигают праздничный огонь так, как могут…

— Я думаю, ты прав, — отвечает Сириус хрипло.

Рои светлячков уже совсем рядом, золотой снитч почти не заметен среди огненных столбов, и через несколько шагов люди окажутся точно между ними. Джеймс закусывает губу и смотрит на Блэка. Тот негромко говорит:

— Ничего, прорвемся… — и шагает вперед.

Через несколько секунд они оказываются между двумя движущимися огненными полотнищами. От яркого света хочется зажмуриться, но делать этого ни в коем случае нельзя! Поттер крепче сжимает палочку.

В какой-то момент ему кажется, что они будут вечно идти между пламенными занавесями, — и Джеймс сам себе не верит, когда рои светлячков остаются позади, а впереди снова виден золотой снитч. Сириус с облегчением вздыхает, а потом вдруг ахает и указывает вперед:

— Смотри!

Впереди видны еще одни огненные столбы, колыхающиеся по обеим сторонам тропы, а за ними высятся новые и новые.

— Ничего, прорвемся! — улыбается Поттер. — Как говорит папин коллега дядя Аластор, труден только первый раз!

— Это точно! — Блэк тоже улыбается.

Благополучное преодоление первых огненных ворот подняло настроение, и Джеймс понимает, что у него есть очень много вопросов.

— Интересно, что такое смена цвета времени?

— Батильда Бэгшот в своей «Истории магии» пишет, что, согласно поверьям кельтов, это граница между теплым и холодным сезонами, — голос Сириуса опять звучит поучающе, но сейчас почему-то не раздражает. — В Самайн пора роста растений и размножения зверей сменяется временем бесплодия, замирания всего сущего. И именно потому, что тепло уходит из мира, открывая дорогу холоду, в Самайн обретают свободу многие силы, опасные для всего живого…

— Понятно, — расспрашивать дальше отчего-то не хочется.

Джеймс сначала считает огненные ворота, через которые приходится проходить, но потом сбивается и бросает это занятие. Раз за разом ночная тьма сменяется ослепительным светом, чтобы потом стать еще непрогляднее. Светляки не обращают на людей ни малейшего внимания, но тревога не исчезает, а тихо царапается где-то под сердцем.

Когда все до одного рои светляков остаются позади и тропа вновь становится темна, как и положено в это время суток, Поттер не верит глазам. Ему кажется, что путешествие по Запретному лесу длится всю ночь и давно пора наступить утру, но вокруг по-прежнему царит непроглядный мрак, освещаемый лишь Луной да летящим впереди снитчем.

— Интересно, когда же Рем остановится? — бормочет Блэк. — Должен ведь он рано или поздно устать!

От стыда Джеймсу хочется провалиться сквозь землю. Он ведь совсем забыл, зачем пришел в ночной лес! А вот Сириус помнит…

— Ничего, — говорит Поттер ободряюще. — Уверен, скоро мы Люпина догоним, поймаем, и все будет в порядке!

— Хочется надеяться, — Блэк почему-то смеется. — А вообще-то, нам еще повезло.

— Это в чем же? — впрочем, Джеймс и сам знает ответ: они по-прежнему живы, здоровы и даже не превратились в оборотней.

— Погода сегодня хорошая, — лениво объясняет Сириус. — Все последние недели шли дожди, а сейчас ясно. Представляешь, как бы мы шлепали по лужам под проливным дождем?

— Да уж, — от одной мысли об этом передергивает, — нам действительно повезло!

— Вот именно! — уверенно говорит Блэк, — значит, нам и дальше везти будет, и Рема мы най… Что это за шум?!

Поттер тоже слышит отдаленный страшный гул, от которого трясется земля, — и с трудом подавляет дрожь.

— На землетрясение похоже, — отвечает он, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Я, правда, сам не видел, но, судя по рассказам…

— Нет, — Сириус вдруг улыбается. — Это бежит большой табун. У дяди Сигнуса есть конюшня, и он порой выпускает лошадей пастись. Когда они все вместе бегут — звук почти такой же.

— А разве в Запретном лесу есть дикие лошади?

— Здесь много зверей живет, и обо всех, думаю, не знает даже лесничий, — пожимает плечами Блэк.

— А разве лошади бегают ночью?

— Обычно по ночам они спят, а бегают, только если их что-то напугает.

— Кто может напугать целый табун?!

— Откуда я знаю?! — в голосе Сириуса слышно раздражение. — Кони — существа нервные. Сова прокричала, или красноколпачник им показался, или боггарт… Нас это не касается.

Следуя за снитчем, Джеймс и Сириус идут дальше по тропинке. Через некоторое время Поттер говорит, стараясь ничем не выдать паники:

— По-моему, табун бежит в нашу сторону.

— Это только кажется, — решительно отвечает Блэк. — Ночью трудно определить направление звука.

Они молча продолжают свой путь. Гул дрожащей земли становится все громче, и Сириус наконец неохотно признает:

— Похоже, ты прав: лошади бегут прямо на нас. Но это не страшно: как только они покажутся, мы отойдем с дороги и переждем, только и всего.

Джеймс хочет съязвить по поводу недоверчивости Блэка, но почему-то не произносит ни слова.

С каждой минутой грохот приближается. Поттер с трудом подавляет желание сойти с тропы и броситься куда глаза глядят, но снитч летит вперед, и Сириус идет за ним.

Еще через некоторое время к гулу дрожащей земли добавляются крики, немного похожие на конское ржание, но все же иные. Снитч подлетает совсем близко к людям, которых завел так далеко, но продолжает двигаться вперед.

— Когда лошади покажутся, тогда и сойдем с тропы, — шепчет Блэк.

Несколько минут спустя шум становится оглушительным, и снитч улетает на обочину.

— Лошадей пока не видно, так что мы вполне можем пройти еще немного, — упрямо говорит Сириус.

— Но снитч уже…

— Не желаю я подчиняться указаниям безмозглого шара! — кричит Блэк. — Ночью звук разносится далеко, так что лошади кажутся ближе, чем они есть на самом деле. Ты посмотри вперед — дорога видна далеко, там никого нет!

На мгновение Джеймсу хочется заорать в ответ, а если чертов маменькин сынок не послушается — бросить его посреди дороги. Но, вспомнив некоторые события этого вечера, Поттер мягко говорит:

— Сириус, пожалуйста, я очень тебя прошу, давай уйдем на обочину! Пожалуйста, я ведь послушался тебя в хижине — послушай теперь ты меня!

— Ну если уж ты просишь, — Блэк насмешливо выделяет последнее слово и хмыкает, — то отказать тебе я не могу! Хотя времени потеряем уйму! По бездорожью далеко не уйдешь, а ждать лошадей, которые неизвестно когда появятся, можно хоть до утра.

Ворча, он все же сходит с тропы, и Джеймс со вздохом облегчения следует за Сириусом.

Снитч отлетает чуть дальше в чащу и замирает в воздухе. Они догоняют своего крылатого проводника, останавливаются и поворачиваются к тропе, которая все еще видна сквозь переплетение веток. Гул теперь намного громче, но даже из чащи очень хорошо видно, что дорога по-прежнему пуста.

— Чует мое сердце, стоять нам тут несколько ча… — ехидно начинает Блэк и вдруг негромко вскрикивает: — Что это?!

Поттер чувствует, что волосы на голове встают дыбом, а по коже бегут мурашки.

Гул и крики стали совершенно оглушительными, но не это заставляет сердце сжиматься от ужаса. Воздух пахнет потом, похожим на конский, но все же немного иным, и в ярком лунном свете, присмотревшись, можно разглядеть следы, которые копыта оставляют на размытой дождями земле, — но тропа по-прежнему пуста. На ней нет ни одной лошади.

— Сириус, что это такое?! — голос срывается на писк. — Почему мы их не видим?! Это призраки?!

— Призраки не оставляют после себя навоз, — на лбу у Блэка выступили капли пота, но упрямый маменькин сынок пытается улыбаться. — Видишь, кое-где на дороге появились черные кучки? Но я не понимаю, почему мы не видим лошадей — никогда о таком не читал и не слышал. Сильный маг может наложить на целый табун разиллюзионные чары, но зачем это нужно? Ведь лошадей все равно слышно…

Тем временем гул на дороге понемногу стихает. Большая часть табуна уже пробежала, а последние невидимые лошади движутся медленнее, чем первые.

Вдруг острый запах звериного пота становится сильнее, а опавшие листья, лежащие на обочине, подминаются под чьей-то тяжестью.

— Оно идет к нам! — Джеймс отчаянным усилием воли удерживается, чтобы не завизжать, как девчонка, увидевшая змею. — Оно идет к нам…

— Вовсе не обязательно, — голос Сириуса предательски дрожит. — Может быть, оно захотело немного попастись… И если мы его не видим, то очень вероятно, что оно не видит на…

Тут Поттер слышит совсем рядом чье-то тяжелое дыхание — и чувствует, что сердце летит куда-то вниз, словно подстреленная птица.

— Бежим! Оно хочет нас съесть! — Джеймс много раз потом пытался вспомнить, кто выкрикнул эти слова, но так и не смог.

Двое мальчишек срываются с места — и бегут, бегут, бегут вглубь ночного леса, спотыкаясь о корни, с трудом уворачиваясь от веток, которые так и норовят хлестнуть по лицу. Отчаянно не хватает воздуха, сердце колотится не только в груди, но и в висках, перед глазами плывут черные круги, больше нет сил, но останавливаться нельзя, потому что по твоим следам идет сама СМЕРТЬ…

Поттер чувствует, что сейчас умрет от усталости, — и в эту минуту под ногами исчезает земля. Не успев сгруппироваться, он падает и катится, катится, катится вниз по склону холма, не столько видя, сколько зная шестым чувством, что Блэк — рядом…

Наконец падение заканчивается. Джеймс понимает, что лежит на толстой подушке из опавших листьев. Он сворачивается в клубок и начинает повторять любимое присловье Сириуса:

— Мерлин могучий, Моргана заступница! Мерлин могучий, Моргана заступница! Мерлин могучий, Моргана заступница!

Рядом раздается шорох. Поттер, не успев толком испугаться, понимает, что это Блэк. Он подполз, лежит рядом, глядит по спине и шепчет непривычно мягко:

— Ничего-ничего! Все уже закончилось. Здесь оно нас не достанет. По такому косогору ни одна лошадь не пробежит — только ноги себе переломает…

— А если оно крылатое?!

— Если бы оно было крылатым, то не бегало бы, — отвечает Сириус все так же мягко. — Кстати, ты только что вернул долг — спас мне жизнь. Ты первый сообразил, что с лошадьми неладно! Если бы не ты, я бы так и ждал на дороге, когда они появятся, и меня непременно затоптали бы! И еще… — он ненадолго замолкает, а потом произносит странным сдавленным голосом: — Извини меня, пожалуйста, за то, что я на тебя накричал, когда ты уговаривал меня уйти с тропы! Я не в себе был, не знаю, что на меня нашло…

— Нет проблем! — Джеймс чувствует, что улыбается. Он стирает с лица капли дождя, шмыгает носом и говорит: — Если уж ты просишь у меня прощения, — последние четыре слова он выделяет ехидным тоном, — то отказать тебе я не могу! — Поттер встает на ноги, отряхивает мантию от налипших листьев и грязи и спрашивает: — Ну что, идем дальше?

— Да, пора, мы и так задержались, — Блэк тоже поднимается и начинает отряхиваться, но вдруг охает и хватается за ногу.

— Что случилось?

— Ничего страшного. Ногу, видимо, подвернул, когда падал, но идти смогу.

Он, прихрамывая, ковыляет по упавшим листьям, и на душе у Джеймса становится совсем паршиво. Но он не знает лечебных заклятий и ничем сейчас не может помочь Сириусу.

— Я готов идти дальше! — Блэк улыбается. — Где твой премудрый снитч?

Джеймс оглядывается по сторонам, потом всматривается внимательнее — и отвечает, стараясь ничем не выдать паники:

— Его нет. Наверное, потерял нас во время гонки по лесу…

— Так… — Сириус трет лоб. — Если снитч сумеет найти нас в ночном лесу, то сделает это, где бы мы ни были. Так что, думаю, нужно продолжать поиски. Направление предлагаю определить с помощью жребия.

— Согласен, стоять на месте бессмысленно. Бросай жребий!

Блэк достает из кармана кнат — и вскоре становится ясно, что идти нужно вдоль косогора направо. Джеймс и Сириус так и делают.

Здесь нет тропинки, и нужно внимательно смотреть под ноги, чтобы не упасть. Блэк время от времени спотыкается и приглушенно охает.

— Как ты думаешь, невидимые лошади не… повредили Рему? — спрашивает Поттер, изо всех сил борясь с подступающим к самому сердцу отчаянием.

— Не должны бы, — коротко отвечает Блэк. — Конечно, Люпин ничего не знает о том, как нужно себя вести в лесу, но звериный инстинкт — вещь серьезная, и у оборотней он есть. А специально гнаться за таким маленьким волчонком лошади вряд ли стали бы…

— Хочется надеяться, — повторяет Джеймс любимую фразу Сириуса.

Тот улыбается и говорит:

— Вот увидишь, все будет хорошо!

Поттер не знает, сколько времени они идут вдоль косогора. По всем расчетам получается, что уже давно должно наступить утро, но вокруг по-прежнему темно.

— Ох ты… — Блэк вдруг спотыкается и падает, вполголоса выкрикивая очень нехорошие слова.

Джеймс бросается на помощь, протягивает руку:

— Поднимайся скорее!

— Спасибо! Сейчас встану, все будет в порядке… — Сириус хватает руку Поттера и бормочет: — Сейчас-сейчас… Ох, в какую же гадость я вляпался…

В ярком лунном свете Джеймс видит, что к мантии Блэка прилипло много каких-то толстых белых нитей. Выглядят они очень несимпатично, но не похожи ни на одно из опасных чудовищ, о которых написал в своей книге Скамандер.

— Да, гадость ужасная, но вроде безвредная.

— И то хорошо, — Сириус пытается стряхнуть с мантии нити, но они прилипли намертво, и он хмыкает: — Ладно, пусть остаются! Все равно придется отдать мантию в стирку, когда вернемся в Хогвартс!

Из чащи Запретного леса школа чародейства и волшебства кажется такой же далекой, как Луна, и Поттер с трудом подавляет вздох.

Еще через некоторое время вдали становится немного светлее.

— Неужели это рассвет?! — спрашивает Джеймс, ни на что не надеясь.

— Не похоже, — отвечает Блэк с явным сожалением. — И пройти лес насквозь мы не могли: он очень большой. Так что, думаю, впереди просто поляна…

И в самом деле, спустя несколько минут они выходят на поляну, со всех сторон окруженную деревьями.

— Может, попробуем позвать Рема? — предлагает Поттер, с трудом скрывая отчаяние.

— Хорошая мысль! — Сириус изо всех сил старается казаться веселым. — Давай кричать вместе. Ремус! Ремус!

Джеймс подхватывает. Несколько минут над поляной разносятся призывные крики, а когда они умолкают, то раздается странный голос, свистящий, шипящий и щелкающий:

— Двуногие! Пришшшшли неззззваными в нашшшш лесссс в Зззззапретную ночь! Ззззза такое возззззмутительное поведение вы будете наказззззаны, а моя ссссемья отменно попирует!

Вздрогнув от удивления, Поттер поворачивается в ту сторону, откуда звучал голос, — и видит горящие глаза на краю поляны, противоположном тому, откуда только что пришли два человека. Сначала Джеймсу кажется, что с ними говорила лошадь, но, присмотревшись внимательнее, он чувствует, как сердце екает и падает в пятки: под деревьями стоит огромный паук.

— Мы приносим свои извинения за несанкционированное вторжение, — оказывается, Блэк тоже уже развернулся и заметил чудище, — но у нас есть как минимум два оправдания. Во-первых, мы ничего не знали о запрете, а, во-вторых, в лес убежал наш друг, который сейчас не способен отвечать за себя. Мы непременно должны его най…

— Вашшшш друг тожжжже нарушшшил запрет, и ссссскоро он тожжжже умрет, — в голосе паука нет ни капли жалости. — Вы умрете раньшшшше, только и вссссего…

— И не подумаем! — резко говорит Сириус и выхватывает палочку. — Люмос!

Но ни единого лучика света не вылетает из палочки; поляна по-прежнему освещена лишь Луной.

— Боишшшшшься, двуногий?! — в голосе чудища слышно торжество. — Готовсссся к сссмерти!

Он приближается, а Блэк продолжает орать: «Люмос!» — но все так же безуспешно. Очнувшись от оцепенения, Поттер лезет в карман за палочкой.

— Бей его Люмосом, Джеймс! — орет Сириус что есть силы. — Это акромантула, они боятся света! Люмосом!

— Люмос! — у Поттера заклинание получается сразу, и поляну озаряет вспышка света. Теперь очень хорошо видно, что паук размерами превосходит не только лошадь, но и гиппогриффа. Однако чудище явно напугано. Оно пятится назад до тех пор, пока не скрывается в тени деревьев.

— Ничего, — щелкает оно, — я подожжжжжду…. Вам не уйти ссс этой поляны, двуногие…

— Это мы еще посмотрим! — зло говорит Блэк.

— Поссссмотрим… — в голосе паука явно слышно ехидство.

— Послушай, я не понимаю, — Джеймс утирает со лба пот и вспоминает прочитанное в книге Скамандера, — акромантулы ведь водятся только в тропических джунглях! Наш климат им не подходит!

— Если тебе так приятнее, то можешь считать, что мы сейчас находимся в джунг… Сириус на полуслове разворачивается и орет: — Люмос!

На этот раз с его палочки срывается большой огненный шар. В ярком свете прекрасно виден паук размером с большую собаку, который пытался подобраться к людям с тыла.

— Ой, бббббольно! — вопит чудище тоненьким голоском.

— А, это ты, Убдаг, — шепчет большой паук, который по-прежнему стоит в тени деревьев на дальнем конце поляны. — Вовремя появилсссся, ничего не скажешшшшь… Ксссстати, двуногие пришшшшли ссссо ссссстороны, которую охранял ты. Интерессссно, как им это удалоссссь?

— Я… я… — меньший паук явно трусит. — Я…. хххххходил пппппосссмотттреттть, кккккак ммммменяется ццццвет вввввремени. Интересссссно жжжже! — похоже, это чудище не только шипит и щелкает, но еще и заикается.

— Ссссчассстье твое, что ты не дошшшел, иначе бы умер на месте, — сурово чеканит старший паук. — Ни одно жжжжживое сущщщщество не должно видеть этот свяшщщенный ритуал! А зззза ссссвое любопытсссство и раззззгильдяйссство ты не попробуешшшь ни куссссочка этих двуногих!

— Вы сначала нас поймайте, а потом уже делите на кусочки! — хмыкает Блэк, явно приободрившийся после того, как вновь смог творить заклятия.

— Поймаем-поймаем! — так же весело шипит главное чудище. — Долго вы ззздесссь не выдержите! А сссемья у меня большшшая, и всссе очень хотят кушшшшать…

С замиранием сердца Поттер видит, что в чаще один за другим загораются огоньки-глаза. Гигантские пауки окружают поляну и шипят:

— Кушшшшшать… Мясссо жжжживое…. Ссссвежжжжее…

Но способ обороны уже найден, как сказала бы мама, опытным путем: Джеймс и Сириус встают спина к спине и бьют Люмосом чудовищ, когда те пытаются выйти на поляну. Ослепленные светом, пауки недовольно шипят и вновь отступают в лесную тень.

— Послушай, нам время от времени нужно меняться местами, — говорит Поттер, вспомнив рассказы отца. — Когда долго смотришь на одно и то же, то взгляд замыливается — перестаешь замечать перемены. Так считает мой папа — он аврор…

— Твой отец очень умный человек, — серьезно отвечает Блэк, — и он совершенно прав. Кроме того, полезно иногда размять ноги…

Разминание ног скоро становится едва ли не самым важным делом: ночной холод, на который Джеймс и Сириус не обращали внимания, пока шли, теперь берет реванш. Поттер с тоской вспоминает о теплом свитере, который сейчас находится за тридевять земель — в хижине в Хогсмиде.

От холода руки словно застывают, становятся непослушными, с трудом удерживают палочку. Джеймс осторожно разминает пальцы: если он уронит свое единственное оружие — они с Блэком пойдут паукам на ужин… или это все-таки очень ранний завтрак?

От мыслей о еде вдруг пробуждается дикий голод. В кармане мантии лежат сэндвичи, но доставать их сейчас нельзя… Поттер вздыхает.

— Кстати, ты помнишь, что сказал самый жирный паук? — почти весело спрашивает Сириус. — Наш друг тоже не избегнет смерти! Значит, пока Рем еще жив и, судя по всему, на свободе!

— Это хорошо, — улыбается Джеймс.

А остальное очень плохо и становится хуже с каждой минутой. Холод и голод все нестерпимее, атаки чудовищ все чаще и наглее, сил остается все меньше.

— Мяссссо…. Ссссвежжжжее… — все громче разносится над поляной.

— Может, лучше сесть на землю? — хрипло спрашивает Блэк.

— А ты уверен, что сможешь зажигать Люмос сидя?

— Нет, и возможности проверить это у нас тоже нет. Так что стоим!

Поттер и сам не понимает, действительно ли с каждой минутой в чаще загорается все больше голодных глаз, или это лишь чудится.

— Мне ведь только кажется, правда? — с надеждой спрашивает он.

— Конечно, кажется! — уверенно отвечает Сириус.

Поттер сначала радуется, но потом вспоминает, что не сказал, что именно ему мерещится. Неужели Блэку кажется то же самое?!

— Джеймс, выслушай меня внимательно и постарайся запомнить, — вдруг хрипло говорит Сириус. — У меня есть младший брат Регулус. Мы оба собираем карточки от шоколадных лягушек, и у каждого своя коллекция. Мы нашли почти все, не хватает только самых редких. Незадолго до отъезда в Хогвартс мне попалась карточка с Адальбертом Уоффлингом…

— Ух ты! Здорово! — Поттер тоже собирает карточки и вполне способен оценить важность и ценность этой находки.

— Я… очень обрадовался… и… — голос Блэка то и дело срывается, — стыдно признаться, но меня жадность обуяла… Взять такую редкость в школу я побоялся, но и брату показывать не рискнул — у него тоже нет Адальберта. Я спрятал карточку в тайнике у себя в комнате — в стене за спинкой кровати. Нужно трижды постучать по стене волшебной палочкой и сказать пароль: «Колумб и Магеллан!» Пароль тоже нужно сказать трижды. Запомни это, хорошо? Если вдруг что не так, напиши, пожалуйста, Андромеде Блэк — она моя кузина и, хотя и взрослая, но очень хорошая. Дромеда ушла из дома, ее имя выжгли с фамильного гобелена и, как я слышал, она живет в Лютном переулке. Пожалуйста, напиши Дромеде о тайнике — она не зажилит, а передаст все Регулусу…

— Да ты что?! — Джеймс не понимает, почему по спине вдруг побежали мурашки. — Выберемся отсюда, вернешься домой на каникулы — сам брату покажешь!

— Конечно, покажу, — похоже, Сириус улыбается. — Только ты напиши Дромеде, если что, хорошо?

— Напишу, — сквозь зубы отвечает Поттер. — Только услуга за услугу, ладно? Помнишь, как у Эванс взорвался котел на зельеварении?

— Еще бы! — Блэк снова улыбается. — Разве такое забудешь! Любимица Слизняка только раз опростоволосилась…

— Это не она, а я! — признаваться очень стыдно, но молчать уже некогда. — Я бросил в котел Эванс щепотку летучего пороха, потому что она опять болтала со своим слизеринским чучелом, а это не по-гриффиндорски!

— Действительно, общаться со всякими чучелами — не самое правильное поведение для гриффиндорки, — сейчас Сириус очень серьезен. — Но впредь, пожалуйста, не бросай в котлы ничего лишнего, если не знаешь, как это повлияет на готовящееся зелье. В тот раз котел взорвался — а мог и весь кабинет взлететь на воздух!

— Хорошо, мешать Эванс я больше никогда не буду, — а не портить жизнь Снейпу Поттер и не обещает. — Но ты расскажи ей обо всем, если что пойдет не так, и извинись от моего имени, хорошо? Передай, что я очень сожалею и…

— Сам ты своей Эванс все расскажешь, как только вернешься в Хогвартс! — решительно говорит Блэк.

— Она не моя, — странно, почему эта мысль вызывает сожаление, а не стыд? — Но ты все же расскажи, если что, ладно?

— Хорошо, расскажу.

— И еще напиши моим родителям — они живут в Годриковой Долине, — что я их очень лю… Люмос!

В этот раз пауки атакуют сразу со всех сторон, и в какое-то мгновение Джеймсу кажется, что отбиться не удастся. Но чудища, испуганные полудюжиной Люмосов, снова отступают в тень.

— Хорошо, хоть согрелись! — Сириус смеется и переступает с ноги на ногу.

— Неужели никакие иные заклятья против акромантул не действуют? — осторожно спрашивает Поттер. — А что, если костер развести?

— Костер развести можно, но тут есть две проблемы. Во-первых, я не знаю, какой величины должен быть огонь, чтобы акромантулы разбежались, а не затаились поблизости. Во-вторых, я не уверен, что мы справимся с волшебным костром — вдруг он так разгорится, что начнется лесной пожар? А как только мы его потушим, на нас пауки и набросятся… Нет, лучше не рисковать, а, например, спеть песню о Годрике Гриффиндоре — это безопаснее.

— Что за песня? Никогда о такой не слышал!

— Неудивительно, — Блэк хмыкает, — ты ведь наверняка не читал «Историю Хогвартса»! Там говорится, что любой гриффиндорец может спеть эту песню, оказавшись в трудной ситуации, — и основатель родного факультета непременно придет на помощь…

— Не тяни, а говори слова! Нам терять нечего, а если мы ее споем, то хуже не будет!

— Да глупость это все, — Сириус смущается, — даже не песня, а присловье: «Годрик Гриффиндор, приди и спаси! Годрик Гриффиндор, приди и спаси!»

— А почему так тихо?! Нужно громко и хором!

Несколько секунд спустя над поляной звучит клич, придуманный больше тысячи лет назад:

— Годрик Гриффиндор, приди и спаси! Годрик Гриффиндор, приди и спаси! Годрик Гриффиндор, приди и спаси!

Джеймс и Сириус кричат долго, но ничего не происходит, и наконец они умолкают. Словно дожидавшиеся этого момента, пауки вновь переходят в наступление. Над поляной разносятся крики: «Люмос!» — и взлетают огненные шары, но это не останавливает чудищ, которые упорно движутся к двум сражающимся людям.

Вдруг на поляне на мгновение становится светло как днем; кажется, что взошло маленькое солнце. Затем слышится громкий лай, а потом — по-настоящему громовой окрик:

— А ну назад! Ах вы, супостаты, что удумали! Все Арагогу расскажу, он вас не пожалует! Пушок, лови их!

На поляну выбегает огромный пес, с лаем бросается к паукам, и они разбегаются кто куда. Затем на поляну выходит человек огромного роста, размахивающий мечом.

— Годрик Гриффиндор! — Поттер утирает с лица капли дождя и шмыгает носом. — Он пришел со своим мечом, как на картинке в учебнике по истории магии…

— Это не Годрик, а Хагрид, наш лесничий, — насмешливо отвечает Блэк и садится прямо на землю, усыпанную опавшими листьями. — А в руке у него не меч, а посох…

— Какая разница, — Джеймс чувствует, что ноги больше не держат, и садится на землю рядом с Сириусом.

— Ты прав, — он улыбается, — по сути, разницы никакой нет…

— Все Арагогу расскажу, — грозно повторяет Хагрид и, убедившись, что все пауки разбежались, подходит к мальчишкам. — Вы как сюда попали, пострелята? — строго спрашивает он. — В Запретный лес студентам вообще ходить нельзя, а уж тем более — по ночам! — Разглядев повнимательнее измученные лица ребят, лесник говорит уже не так грозно: — Эй, вы часом не ранены? Идти сможете?

— Сможем, — быстро отвечает Поттер, — с нами все в порядке, сэр! Проблема в другом. Наш однокурсник Ремус Люпин… — он замолкает, с ужасом понимая, что не знает, как обо всем рассказать, не выдав тайны.

— Мы с Ремом играли в окрестностях Хогвартса, сэр, — подхватывает Блэк, — и… и… нечаянно бросили в него каким-то заклятием, превратившим Люпина в щенка. Он убежал в Запретный лес, и мы отправились на поиски…

Джеймс с трудом подавляет желание показать Сириусу большой палец. Это же надо так хитро вывернуться!

— Не может такого быть! — возмущенно фыркает Хагрид. — Ремус сегодня больную маму наве… — он вдруг осекается на полуслове и быстро спрашивает: — В щенка, говорите?! А ну признавайтесь, он хоть кого-то из вас укусил или оцарапал?! Отвечайте быстро!

— Нет, что вы, сэр! — решительно отвечает Поттер. — Мы к нему и близко не подходили! Мы же не маленькие, знаем, насколько это опас… — он осекается, понимая, что проболтался.

— Откуда вы знаете о Люпине?! — грозно спрашивает лесничий. — Кто вам сказал?!

— Неважно, откуда мы узнали, сэр, — быстро говорит Блэк, — гораздо важнее то, что Ремус сейчас один бродит по Запретному лесу. Он еще ребенок, не понимает ничего, а здесь опасно…

— Так, — Хагрид ненадолго задумывается, а потом решительно произносит: — Нет времени звать подмогу из школы — пойду к своим здешним друзьям, они подсобят. Вас с собой не возьму: это опасно. Я с вами Пушка оставлю — он к здешним местам привычный и любых злобных тварей отгонит. И еще я костерок разведу… особенный… он ни в жисть не разгорится в пожар и не погаснет… — лесник взмахивает над сухими листьями своим посохом — и над ними появляется пламя. — И не вздумайте отсюда уходить! — очень грозно добавляет он. — Один раз вы от смерти чудом спаслись — второй раз может и не повезти!

— Спасибо вам, сэр! — хором произносят Джеймс и Сириус.

— Его благодарите! — лесник указывает себе на плечо — и Поттер с удивлением видит, что там сидит его снитч. — Я обход делал: в такую ночь лес без присмотра оставлять нельзя, всякое может случиться. А сничч ко мне подлетел в самой глухой чаще и то приблизится, то отлетит — явно за собой зовет. Понял я, что даже в эту ночь сниччи далеко от хозяев не летают, — и пошел за ним. Так и нашел вас… Чей он?

— Мой, — быстро говорит Джеймс, — точнее, моего папы. Он был ловцом Гриффиндора, когда учился…

— Так ты, стало быть, сынок Чарлуса и Дореи? — Хагрид расплывается в улыбке. — Хорошие были ребята, хоть и хулиганистые. Чарли и Дори помнили еще долго после того, как они Хогвартс окончили! Видно, ты в родителей пошел, парень. А ты, — оборачивается он к Блэку, — значит, Питер… фамилию запамятовал… Вы в школе всегда вместе держитесь…

— Нет, сэр, я Сириус Блэк.

— Вот ведь как бывает! — даже густая шевелюра и окладистая борода не могут скрыть изумление на лице лесника. — А я все понять не мог, почему тебя Шляпа к нам отправила, ведь даже мисс Дромеда, уж на что хорошая девушка, но и она в Слизерине училась. Теперь-то ясно, конечно, что к чему… Ох, и мудр был Годрик Гриффиндор!

— Вы совершенно правы, сэр, но нужно срочно найти Люпина! — в голосе Сириуса звенит отчаяние. — Может быть, снитч вам опять поможет?! Поттер, пожалуйста, попроси его показать мистеру Хагриду дорогу к Рему!

Словно дожидавшийся этих слов, снитч вспархивает с плеча лесника и летит к чаще.

— Ох, и заболтался я с вами, дурья башка! — лесник хлопает себя по лбу и быстро идет вслед за снитчем, но на полпути оборачивается и кричит: — И не называйте меня ни мистером, ни сэром, хорошо?! Хагрид я! Просто Хагрид! И не скучайте без меня! Я скоро вернусь вместе с вашим другом!

Когда лесник скрывается в чаще, Джеймс достает из кармана и разворачивает сверток с едой. Видимо, эльфы закляли его уменьшающими чарами, потому что сэндвичей оказывается гораздо больше, чем можно было предположить.

— Пауки сейчас сидят голодными, — торжественно заявляет Поттер, — а мы с тобой заслужили поздний ужин — или ранний завтрак, это как посмотреть. Угощайся, Блэк!

— Спасибо…

Сэндвичи помялись и немного раскрошились, но ничего вкуснее Джеймс не пробовал никогда в жизни. Судя по счастливому виду Сириуса, тот тоже наслаждается едой. К счастью, бутербродов очень много, их хватает даже Пушку, который, почуяв запах еды, подходит, виляя хвостом.

Последний сэндвич Поттер и Блэк честно делят пополам и запивают вкуснейшим тыквенным соком. После еды настроение Джеймса улучшается, и он лениво говорит:

— А я не жалею, что мы сюда попали. Такое приключение — все закачаются, когда мы о нем расскажем!

— Только бы Хагрид Рема нашел живым и здоровым — и все будет в порядке! — негромко говорит Сириус, и Поттеру снова становится стыдно за свое легкомыслие и забывчивость.

— Найдет, вот увидишь, и все с Люпином будет хорошо! — быстро говорит он. — Ему снитч поможет!

— Хочется надеяться, — Блэк вздыхает, некоторое время молчит, а потом продолжает: — Должен признать, твой снитч действительно умнее обычного шарика с крыльями. Не уверен, что мы выжили бы здесь без его помощи…

— Вот именно! — Джеймс не может скрыть радости. — Мой снитч все-все-все понимает! Это правда, и неважно, что в книжках про это нет ни слова!

— Не про это, а об этом, — поправляет наглый маменькин сынок. — Так правильнее, и в данном отношении книги не врут.

— Ох, и любишь же ты поучать!

— А ты говори и делай все правильно, — тогда и поучать тебя будет не нужно, — фыркает Сириус.

Поттер подыскивает ехидный ответ, но вдруг понимает, что совершенно не хочет ссориться со спесивым аристократом, — наверное, это от усталости.

Когда Хагрид, держа в руке большой мешок, в котором что-то рычит и шевелится, вместе с кентавром Флоренцем возвращается на поляну, то видит, что мальчишки спят сладким сном, прижавшись к боку Пушка.

— Сколько лет в Хогвартсе работаю, всякое повидал, но такое не упомню, — лесник продолжает возмущаться, но уже вполголоса. — Да, забирались парни в Запретный лес не раз и не два — но не так далеко и не на первом курсе! А эти обормоты что натворили! Учатся в Хогвартсе без году неделя — и туда же, подвиги совершать! Пожалуй, так далеко в чащу никто не заходил на моей памяти… Ох, как же этих сорванцов тащить-то? Будить жалко, а троих за раз я не снесу…

— Грузи на меня, — слегка улыбается Флоренц, — ты же для этого меня и привел, верно?

— Ой, спасибо тебе, Флоренька, — Хагрид смущенно багровеет, — век не забуду!

Он осторожно опускает рычащий мешок на землю, по очереди берет на руки спящих и кладет их на спину кентавра. Те не просыпаются.

Убедившись, что мальчишки устроены надежно и не упадут, лесник вновь вскидывает на плечо рычащий мешок и вместе с кентавром отправляется в долгий путь к Хогвартсу.

— И скажу я тебе, — продолжает Хагрид утробным шепотом, — я бы ни в жисть не поверил, если бы мне кто сказал, что двое первогодков могут так долго держать оборону против больших пауков. Это не всем взрослым по плечу, а тут пацаны сопливые — и такое геройство совершили! И друга в беде не бросили, хотя и знали, что он оборотень… От сынка Чарлуса и Дории я иного и не ждал, но вот Блэк меня удивил, да! Чует мое сердце, мы об этих ребятах еще услышим!

— Непременно услышим, — глухо отзывается Флоренц. На душе у него тяжело.

В жилах Хагрида течет лишь половина гнилой людской крови, поэтому в Лесу он может ходить свободно и знает многое из того, о чем обычные двуногие и не подозревают. Но сокровенных тайн полукровке не открывают, потому-то и радуется он сейчас, не ведая, что трое мальчишек, прошедших в Священную ночь Вратами Самайна, обречены, и не имеет значения, что один из них находился в волчьем обличье: вервольфам тоже не дозволено ходить в Запретный лес во время смены цвета времени. Вещи имеют полное право бывать повсюду в любое время года, поэтому снитч не чувствовал опасности и вел за собой детей на верную смерть. Прохождение первых же Врат Самайна обрекло малышей на гибель, — не в сетях пауков, так в зубах волков или от стрел кентавров, — и чудесное спасение не отменяет смертный приговор, а лишь откладывает его. Такие случаи уже случались, хотя и нечасто.

Но избавление от неизбежной смерти в ночь Самайна все же не проходит бесследно. Священный огонь сплавил жизни троих мальчишек в одно целое и опалил навсегда. Отныне они и в жизни, и в посмертии связаны с Запретным лесом, и разорвать эту связь не может ничто. А судьба у малышей теперь одна на троих, они станут жить ярко и останутся в людской памяти надолго, но заплатить за это придется очень дорого. Чем прекраснее, счастливее и насыщеннее сложится судьба каждого, чем ярче осветит он мир, тем меньше проживет. И — самое страшное — огни Самайна сожгут не только этих троих, но и всех их родичей, особенно дорогих и любимых. Флоренц был посвящен во многие тайны бытия и знал нескольких людей, которым удалось отсрочить смертный приговор, вынесенный в ночь Самайна, — ни один из них не прожил после этого больше десяти лет и не оставил потомства.

«Но нельзя горевать о поражении заранее, — простая мысль вдруг приходит в голову кентавру. — Битва еще не закончена — она только начинается. Малыши победили один раз — вдруг они смогут переупрямить судьбу и позже?»

— Вы уж постарайтесь, ребята, — мысленно обращается Флоренц к тем двоим, что сейчас сладко спят у него на спине, и к тому, что рычит в мешке. — Постарайтесь переспорить предначертанное, пожалуйста!