Гарри Поттер. Свет без палочки (джен)

Прошла неделя. Может, чуть больше.

Магии не было. Надежды — тоже.

Зато появилось то, что не уходит даже в маггловском мире: усталость, раздражение, и чувство, будто ты отдал слишком много, а получил в ответ слишком мало.

И когда трое друзей сталкиваются с этим не как волшебники, а как обычные люди — они трескаются.

Гермиона почти не ела.

Она приходила домой с блокнотом, исписанным микроскопическим почерком, с распечатками исследований из онлайн-баз. Но всё чаще — не говорила ни слова. Только качала головой и закрывалась в комнате.

Гарри начал терять ритм. Он работал в ночные смены, приходил утром, молча разувался и смотрел в потолок. Временами он будто исчезал из пространства: не злился, не смеялся, не спорил. Просто… гас.

Рон старался держать всех на плаву. Шутил. Готовил. Делал покупки. Но за этим весельем пряталась растущая обида: ему казалось, что его никто не замечает. Что он опять — фоновая фигура.

Однажды вечером, когда в квартире пахло дешёвой лапшой и влажным картоном из-под пиццы, случилось то, что давно назревало.

Вспышка

— Почему всё время ты решаешь, что делать? — бросил Рон, резко поставив кружку на стол.

Гермиона подняла глаза от блокнота.

— Что?

— Ты! Всегда ты! Снова — теория, схема, список дел. А мы что? Просто исполнители?

— Я пытаюсь НАЙТИ решение, — с нажимом произнесла она. — Что ты предлагаешь, Рон? Сидеть и ныть, как всегда?

Он резко встал.

— Вот именно, как всегда! Ты всегда думаешь, что умнее всех. А знаешь, что я думаю? Что ты боишься. Боишься быть обычной. Без магии ты — никто.

Даже Гарри поднял голову от стены.

Гермиона побледнела.

— А ты, Гарри? — вдруг сказал Рон, обернувшись. — Ты же герой. Ну? Где твоё спасение мира сейчас?

Гарри встал.

Он смотрел прямо в Рона. И голос его был ровным, почти пугающим.

— Я потерял родителей. Я потерял Сириуса. Потерял Тонкс, Фреда, Добби. Потерял себя… чтобы спасти всех. И ты спрашиваешь меня, где моё спасение?

Рон дёрнулся. Хотел что-то сказать. Но Гермиона перебила.

— Хватит, — прошептала она. — Просто... хватит.

Она пошла в ванную. Слишком тихо.

Рон сел обратно.

Гарри — снова встал у окна.

И никто не говорил ни слова.

Вечером они ели в разное время.

Смотрели разные программы.

Разошлись по углам квартиры, словно она стала слишком тесной, хотя никогда не была просторной.

Гарри слушал, как капает вода из крана.

Рон сидел на полу, раскручивая педаль от велосипеда.

Гермиона лежала на кровати, уткнувшись в старую книгу по магической теории. Хотя знала: сейчас всё это — бесполезно.

Все трое думали одно и то же:

“А если всё это — конец? Конец нас?”

Их дружба прошла через войны. Предательства. Потери.

Но никогда ещё она не сталкивалась с такой обыденной, серой, мучительной усталостью — быть просто людьми.

Без щитов. Без чар.

Только слова. Только нервы. Только страх.

Это была трещина. Не полная разруха.

Но трещина, которая разошлась на всю ширину души.