№1 Отражение правды (джен)

Пыль висела в воздухе, как золотистый туман — вязкий, чуть мерцающий в свете парящих сфер. Казалось, сама библиотека дышала этой пылью, хранила её в себе, как память о тех, кто осмеливался сюда спуститься. Каждый их шаг отзывался гулким эхом под высокими, закопчёнными сводами, и эхо это не исчезало, а будто перекатывалось по залу, подхватываясь стенами. Всё вокруг казалось живым — настороженно следящим за ними.

Гермиона шла первой, затаив дыхание. Её глаза, обычно блестящие от любопытства, сейчас были полны благоговейного страха. Пальцы касались древних переплётов — одни покрыты потемневшей кожей, другие — серыми чешуйками, будто их оплела сама магия времени. На корешках — символы, полустёртые, но по-прежнему пульсирующие слабым светом, если к ним приглядеться.

— Здесь всё выглядит так, будто время остановилось, — прошептала она. Её голос прозвучал хрупко, почти не касаясь тишины. — Никто не спускался сюда, наверное, сотни лет.

— Или никто не решился, — мрачно заметил Рон. Он обводил взглядом зал, где отражения парящих сфер медленно скользили по полу, как зыбкая рябь на воде. — Не нравится мне всё это…

Но Гермиона уже не слушала. Её взгляд задержался на узкой щели между двумя массивными томами. Внутри что-то поблёскивало — слабым, почти призрачным серебром. Она наклонилась, чувствуя, как дрожит воздух между страницами. Осторожно потянула за край — и вытащила книгу.

Переплёт был тёмно-синий, почти чёрный, как глубина ночного неба перед грозой. Но по нему, словно живые, пробегали тонкие серебряные нити — они то вспыхивали, то угасали, словно в самом переплёте текла молния, заключённая в узоры. Когда Гермиона повернула книгу, свет ожил, пробежал по её ладоням, оставляя лёгкое покалывание.

На обложке проступили слова — будто простекли сквозь толщу времени, сверкая влажным серебром:

Codex Fulmen. Книга Молний.

— Вот это… — Гермиона осеклась. Её голос прозвучал слишком громко, и звук ударился о стены, возвращаясь множеством приглушённых эх, как будто кто-то — или что-то — повторяло её слова в темноте.

Гарри подошёл ближе, нахмурился.

— Никогда не слышал о ней.

— Я тоже, — тихо ответила Гермиона. — Но название... Fulmen — “молния” на латыни. Посмотри, как она реагирует на прикосновение.

Она осторожно провела пальцем по переплёту — и тут же раздался тихий, но отчётливый треск. Не гром, не вспышка — а именно треск, как будто где-то в воздухе родился крошечный разряд. Волосы на затылке у всех троих приподнялись, а свет парящих сфер стал резче, словно их кто-то подстегнул. В воздухе появился лёгкий запах озона.

— Гермиона, не трогай её! — выкрикнул Рон, но она будто не слышала. Её пальцы дрожали, когда она прижала книгу к груди.

— Она… зовёт, — прошептала Гермиона, и в её голосе не было страха — только странное, глубокое влечение. — Словно хочет, чтобы её прочли.

Она осторожно открыла первую страницу. Пергамент вспыхнул серебром, и буквы сами начали проступать — пульсируя, будто живые. Казалось, текст дышал.

Гермиона наклонилась, и её шёпот слился с еле слышным потрескиванием воздуха:

— “Si vis fulmen tangere,

Cor tuum purga.

Nam lux percutit non manum, sed mentem.”

— Что это значит? — спросил Гарри, не отводя взгляда.

— «Если хочешь коснуться молнии — очисти сердце. Свет поражает не руку, а разум», — перевела она, и, произнося эти слова, будто сама не замечала, как звук их становится плотнее, тяжелее, будто пропитывает воздух.

В следующую секунду книга вспыхнула. Серебряные нити на переплёте ожили, рванулись наружу, как живые молнии, ударяя в пространство. По залу пронёсся гул — низкий, протяжный, будто где-то глубоко в стенах Хогвартса проснулся гром.

— Гермиона! — Гарри схватил её за плечо, но она стояла неподвижно, глаза её отражали пульсирующий свет. Губы беззвучно шевелились, будто она продолжала читать невидимый текст.

Рон попятился, его голос сорвался на шёпот:

— Это не просто книга… Она живая!

Серебряный разряд сорвался со страницы, ударил перед Гермионой в воздух. От пола вверх вспыхнули символы — тонкие линии, складывающиеся в узор, словно древние руны из света.

Гарри рывком захлопнул книгу. Разряд угас, тишина упала мгновенно.

Трое стояли, тяжело дыша. Пыль вновь осела, но теперь она светилась — едва, призрачно, будто сама напиталась магией. На корешке книги ещё тлели крошечные искры — дыхание спящей молнии.

Гермиона сжала книгу, будто боялась, что кто-то отнимет.

— Это… нечто древнее, Гарри. И опасное. Я чувствую.

Он кивнул, не отводя взгляда от серебряных прожилок, которые медленно угасали, словно сердце, теряющее последние удары.

— Тогда почему мне кажется, — тихо произнёс Гарри, — что кто-то специально оставил её здесь, чтобы мы нашли?

За их спинами шевельнулся воздух. Лёгкий, почти неслышный шелест — как разворот страницы. Гермиона обернулась. На миг ей показалось, будто в полутьме у входа промелькнула чья-то тень.

И тогда из темноты прозвучал спокойный, знакомый голос — мягкий, как будто всё происходящее было совершенно естественным:

— Потому что, мисс Грейнджер, именно она — ключ к пониманию самой природы силы.

Из полумрака шагнул профессор Альден.

Воздух постепенно возвращался в зал, словно само пространство, недавно дрожащее от силы, пыталось вновь вспомнить, как дышать. Магия рассеивалась медленно, нехотя — как туман, что неохотно уступает место первому солнечному лучу. Свет, исходивший от тонкой нити на полу, слабел, дрожал, будто умирающий огонёк свечи, цепляясь за последние крупицы силы. Эхо их дыхания разносилось под сводами зала, гулко, будто само здание пыталось уловить в этих звуках смысл того, что произошло.

Гермиона стояла неподвижно, глаза её всё ещё отражали холодное сияние, что угасало у их ног.

— Что это было?.. — прошептала она. Голос звучал приглушённо, словно даже воздух боялся нарушить тишину.

— Не знаю, — ответил Гарри, сдержанно, чувствуя, как воздух вокруг всё ещё потрескивает — будто где-то в глубине пространства осталась частица молнии. — Но это точно не просто артефакт.

Рон медленно выдохнул, глядя на полуразрушенный стол, на котором ещё мигали слабые всполохи чар.

— Или не просто книга, — добавил он, осторожно отступая на шаг. Его взгляд упал на старинный том, лежащий среди осевшего волшебного пепла. Переплёт мерцал под тонким слоем пыли, как кожа живого существа, дышащая изнутри.

В этот момент где-то в дальнем конце зала послышался звук — лёгкий, тягучий, почти вежливый скрип, как будто кто-то, прежде чем войти, постучался в дверь, но не дождался ответа. Из тени выступила фигура — высокая, спокойная, уверенная в каждом движении. Профессор Альден.

Его привычная неторопливая поступь казалась здесь не просто уместной, а странно естественной — будто он не вошёл, а вернулся туда, где ему и надлежит быть. Свернувшийся у его ног туман медленно рассеялся, и в этом полумраке серебро его очков блеснуло мягким отблеском.

— Ах, вот вы где, — произнёс он с лёгкой улыбкой, спокойной, почти добродушной. — Я уж начал думать, что Хогвартс проглотил вас целиком.

Рон нервно кашлянул.

— Мы... просто осматривали архив, сэр.

— Осматривали, — повторил Альден, вглядываясь в них так, словно видел чуть больше, чем позволял свет. — Разумеется. — Он подошёл ближе, и Гарри отметил, как осторожно тот ступает по полу, будто чувствует под ногами невидимые линии, по которым ещё течёт остаточная энергия.

— Профессор, — подала голос Гермиона, всё ещё держа руку у груди, словно книга оставила в ней отголосок. — Вы знали, что здесь… происходит?

Альден тихо вздохнул и присел на корточки возле книги. Его движения были точны, почти священны — как у мага, привыкшего обращаться с силой, способной разрушить при малейшей ошибке.

— Знал ли? — повторил он задумчиво. — Скорее, догадывался. — Он провёл ладонью в воздухе над обложкой, не касаясь её. Серебряные прожилки на переплёте тут же вспыхнули мягким светом, и Гарри поклялся бы, что профессор на мгновение улыбнулся. — Интересная находка… очень интересная.

— Что это такое? — спросил Гарри. — Она будто… отзывалась.

— Некоторые древние магические хроники, — произнёс Альден почти шёпотом, — способны впитывать следы силы. Чистые, не принадлежащие никому. Такие книги — не просто текст. Они сосуды. Хранилища. Иногда — для памяти. Иногда… для чего-то большего.

Он взглянул на Гермиону, и в этом взгляде мелькнула странная мягкость, почти сожаление.

— Вы ведь почувствовали, не так ли? Призыв.

Она кивнула, не отводя взгляда.

— Да. Будто она… ждала, когда её откроют.

— Возможно, именно вы и должны были это сделать, — ответил профессор спокойно. — Судьба старых чар редко бывает случайной.

Он выпрямился, и серебряный свет с книги медленно перелился на его ладони.

— В правильных руках, — продолжил Альден, — этот кодекс может помочь поймать то, что вы видели. Энергию. След существа, если угодно. А возможно — и понять, чего оно ищет.

С этими словами он бережно поднял книгу, словно держа на руках не предмет, а хрупкое живое дитя. Его пальцы едва касались переплёта, и всё же свет на мгновение усилился, будто узнал владельца.

— Спасибо, — произнёс он почти торжественно, глядя на троицу. — Вы даже не представляете, насколько важна эта находка.

Он повернулся — и свет от висящих сфер блеснул на стеклянной витрине у стены, где под толстым слоем пыли дремала коллекция старинных жезлов. Гарри машинально взглянул туда — и мгновенно застыл.

Отражение профессора дрогнуло. Сначала — еле заметно, как зыбь на воде. Потом — сильнее, отчётливее. На короткий миг фигура Альдена словно разделилась надвое: одно отражение стояло прямо, спокойное, уверенное; другое — чуть в стороне, полупрозрачное, с наклонённой головой, будто наблюдало за ними с вниманием, которое не принадлежало человеку.

Мгновение — и отражение вновь стало единым.

— Всё в порядке, Поттер? — Голос профессора прозвучал ровно, чуть мягче, чем следовало бы.

— Да… наверное, — пробормотал Гарри, моргнув и чувствуя, как холодный пот скатывается по спине. — Просто… показалось.

Альден чуть улыбнулся — одними уголками губ.

— Усталость. Хранилище умеет оставлять… послевкусие. — Он прижал книгу к груди. — Отдохните. Завтра обсудим.

Он направился к выходу, и его шаги звучали глухо, но ровно. Когда дверь за ним закрылась, зал погрузился в тишину.

Только слабый запах старых чар ещё висел в воздухе — смесь озона, пыли и чего-то металлического, почти вкусового. И этот запах не исчезал, будто напоминал: не всё, что уходит, действительно уходит. Иногда магия просто затаивается, выжидая, когда её вновь позовут по имени.