Защитник Гермионы (джен)

Что-то изменилось, но Невилл не как не мог понять, что именно не так. Вроде все было как прежде: за окном — зима, напротив него — Гермиона. Она все так же сидела за столом, аккуратно сложив на нем руки, и на лице ее была такая же светлая, немного усталая улыбка. Но что-то точно изменилось, и он был этому виной.

Невилл еще ни разу не делал девушке комплимент, полноценный комплимент, как он считал. Перед Святочным балом он похвалил платье Джинни Уизли, но только потому, что так требовала ситуация. У всех девушек на балу были красивые платья, и он не хотел, чтобы Джинни считала, что у нее оно какое-то другое. А еще он однажды похвалил сережки-редиски Луны, потому что в тот момент проходящий мимо Драко Малфой их жестоко высмеял. И Невилл, чтобы Луна не расстраивалась, сообщил ей, что лично ему ее серьги очень даже по душе. Правда, Луна и так не расстраивалась. Хотел бы он научиться игнорировать Малфоя и его дружков так, как она.

А у Гермионы очень красивая улыбка, и она безумно ему нравилась. Правда, не обязательно было ей говорить об этом вот так, в лоб. Но Невиллу показалось, что момент был достаточно подходящим. И очень некстати вспомнились его размышления накануне о том, что Гермиона могла бы быть его девушкой. Наверное, все из-за них. Теперь ему казалось, что, наоборот, это был самый неподходящий момент.

И готов был провалиться под землю.

Слава Мерлину, что Гермиона не рассердилась, просто смотрела как-то странно. В этом странном взгляде не было ничего отталкивающего. Невилл всегда представлял, что если бы он вздумал отвешивать комплименты Лаванде или, например, Парвати, те бы просто испепелили его взглядом. А Гермиона вот нет, просто сидит и смотрит так странно. Как будто изучает. А может, просто не знает, что сказать?

— Невилл, — наконец, произнесла Гермиона, рассеивая его предположение, что ей нечего сказать. — Спасибо, мне очень приятно это слышать. Правда. Но я люблю другого. Мне жаль, Невилл. Извини.

«Любишь что?» — Невиллу тут же захотелось переспросить, но он сдержался. Он пока смутно улавливал смысл ее слов. Озарение пришло через пару мгновений, и щеки парня густо покраснели. О, Мерлин и его борода! Он едва удержался от того, чтобы не застонать и не съехать под парту, укрываясь от пронзительного взгляда Гермионы. Она что, подумала, что он признался ей в любви? Невилл не рассчитывал на это, он даже и помыслить не мог, что способен вот так взять и признаться в любви девушке, особенно девушке, которой он восхищается.

Конечно, Невилл страстно желал признаться Гермионе Грейнджер в своих чувствах, но на деле он никогда бы не решился этого сделать. Отчасти от страха перед всей этой ситуацией в целом, отчасти оттого, что знал, она все равно не ответит ему взаимностью. Он для нее просто друг, друг с вечно не выполненным домашним заданием.

Так на деле и оказалась. Правда, ответила она куда изящнее, чем он себе представлял раньше. Опять он недооценил Гермиону Грейнджер. Даже в такой ситуации он не чувствовал себя обиженным или расстроенным. Зато чувствовал себя очень и очень смущенным. Кажется, еще чуть-чуть, и щеки лопнут, как перезрелые томаты. А секунды бегут, и девушка ждет, что он тоже что-то скажет… В оправдание.

— Г-гермиона, — ну вот, теперь и ее имя без запинки никак не произнести. — Я… это… просто хотел сделать ком… комплимент. У тебя правда красивая. Улыбка.

— О, — протянула Гермиона, поразмыслив над его неловкими словами. Но смысл ей удалось уловить. — Прости, Невилл. Я не хотела тебя обидеть.

Что это? Неужели она покраснела? Невилл не замечал в себе такой способности — вгонять девушек в краску, обычно это было их прерогативой. И теперь он не знал, что делать, то ли радоваться тому факту, что щеки Гермионы стали неестественно розовыми, то ли спешно приносить свои извинения.

Невилла спасла мадам Пинс, которая незаметно подкралась сзади и суровым тоном предложила гриффиндорцам сделать перерыв в учебе и сходить в Большой зал, потому что наступило время обеда. Парень преисполнился благодарностью к библиотекарше. Все встало на свои места.

Гермиона, кажется, тоже немного повеселела. По крайней мере, она больше не смотрела на Невилла странным взглядом, а вполне обыкновенно улыбалась ему.

* * *

С каждой минутой Невилл понимал, что ненавидит Кормака МакЛаггена все сильней и сильней. На обеде никто из учителей не присутствовал, так что у МакЛаггена оказались «развязаны руки». Лиза Турпин мигом смекнула, что к чему, наскоро съела суп и ретировалась из-за стола, оставив троих гриффиндорцев разбираться между собой.

МакЛагген сначала держал себя в рамках, но когда понял, что никого из профессоров не будет, начал вести себя отвратительно. Он подсел прямо к Гермионе, так близко, что та, страдальчески поморщившись, отодвинулась ближе к Невиллу, сидящему справа. Невиллу тоже пришлось двигаться. Он не был таким ловким, как девушка, но дело ограничилось лишь расплескавшимся супом и упавшей на пол ложкой. Что послужило поводом для насмешек со стороны МакЛаггена. Впрочем, Невилл не обратил на это внимания и невозмутимо продолжил обед, чем заслужил одобрительный взгляд Гермионы.

— Кормак!

От вскрика девушки Невилл вздрогнул и утопил ложку в тарелке с супом.

— О, Грейнджер, тысяча извинений! — насмешливо протянул МакЛагген, и его голос был до отвращения похож на голос Малфоя.

— Он же горячий, идиот!

Гермиона вскочила, торопливо пытаясь вытереться бумажными салфетками. Кажется, МакЛагген облил ее супом. На бежевом свитере девушки расплылось большое желтое пятно, досталось и ногам — на джинсах тоже были темные пятна.

— Грейнджер, давай вытру? — нахально предложил МакЛагген, но девушка даже не удостоила его взглядом. Все еще сжимая в руке комок из мокрых салфеток, она выбежала из Большого Зала.

— МакЛагген, — Невилл постарался, чтобы его голос звучал как можно тверже. — Ты перегнул палку.

— Лонгботтом, — отозвался семикурсник. Он жевал, и весь его довольный вид говорил, что ему сейчас как никогда хорошо. — Тебе-то что за дело?

— Она моя подруга!

Невилл встал из-за стола. Ему не очень нравилось беседовать с МакЛаггеном, хотелось просто ударить его. А потом найти Гермиону. Она, наверное, жутко расстроилась.

— Подружка? — МакЛагген так оглушительно захохотал, что Невилл невольно вздрогнул. — Тоже мне, выискался… защитник!

МакЛаггена продолжали сотрясать приступы безудержного смеха. Он согнулся над столом.

Невилл почувствовал, как на глаза опускается красноватая пелена гнева, его начало трясти, как в ознобе, и он понял — еще мгновение, и он просто напросто убьет Кормака МакЛаггена. Его тело вдруг приобрело приятную легкость. Он без труда подскочил к семикурснику, перепрыгнув через свой опрокинутый стул, хотя в любое другое время, попробуй он выполнить такой трюк, без сомнений бы упал, разбив к Мерлину нос, на потеху окружающим.

МакЛагген не ожидал от неуклюжего Лонгботтома такой прыти, и уж конечно не ожидал, что тот посмеет открыто напасть на него. Поэтому он даже толком не понял, что произошло, когда Невилл схватил со стола позолоченный поднос и изо всех сил ударил им по лицу недруга. Жалобный звон эхом прокатился по Большому залу, а МакЛагген, как-то особенно противно хрюкнув, завалился под стол.

Невилл осторожно, чтобы не смахнуть ненароком посуду, положил поднос на стол. Его все еще немного трясло. Все тело заныло, можно было подумать, что он несколько часов подряд ворочал тяжеленные камни. Колени вдруг стали мягкими, как желе, а кровь, наконец, отхлынула от лица. Невилл осознал, что он только что сделал, и, надо сказать, порядком испугался. Не МакЛаггена, нет. Его он уже перестал бояться. А вот что скажут учителя и Гермиона? Она всегда неодобрительно относилась к дракам.

Но когда МакЛагген с перекошенной от гнева физиономией выбрался из-под стола, уже вооруженный волшебной палочкой, дрожь в коленях и страх перед последствиями не помешали Невиллу в мгновение ока вытащить свою новую палочку из вишневого дерева. Кормак, который вылезал из своего вынужденного укрытия медленно и торжественно, скрипя зубами, больше рассчитывая напугать противника своим явным преимуществом в силе, удивленно моргнул, глядя в наставленную прямо ему в грудь палочку. Его собственная палочка еще была направлена в сторону — МакЛагген не ожидал, что Лонгботтом окажется быстрее его. Кормак признал, шестикурсник выглядел внушительно. Невилл смотрел на него очень внимательно, с вызовом. И почему-то от этого взгляда стало не по себе, казалось, стоило только пошевелить рукой с зажатой в ней палочкой, и Лонгботтом, не мешкая, выпустит в грудь заклинание.

— Никогда больше не смей обижать Гермиону Грейнджер, — медленно и четко проговорил Невилл, с ужасом чувствуя, что палочка в его руке начинает предательски подрагивать.

— Отпусти палочку, п… — Кормак хотел добавить что-нибудь обидно, вроде «придурок» или «идиот», но, с секунду поколебавшись, не стал. Мало ли на что способен этот псих, вон даже палочка в его руке дрожит, как щенячий хвост. Того и гляди, пустит ее в ход! Какие родители, такой и сынок — тоже наверняка закончит в психушке в Мунго! Лучше не связываться…

МакЛагген быстро, как только мог, кинул свою палочку на стол и демонстративно отвернулся, усаживаясь на стул.

— Я тебя предупредил, — пробормотал Невилл, направляясь к выходу из Зала. МакЛагген сделал вид, что увлечен поеданием супа, хотя, как Невилл заметил, был больше озабочен левой стороной своего лица, которая становилась все краснее и краснее с каждой минутой — семикурсник то и дело ощупывал щеку и челюсть и что-то шипел сквозь зубы.

Расстояние до Гриффиндорской гостиной Невилл преодолел за рекордное время. Он чувствовал, что готов не то что пробежать несколько миль без передышки, а пролететь! Ноги сами несли его туда, где предположительно находилась Гермиона.

Девушка сидела в кресле перед пылающим жаром камином, на ней была чистая одежда, да и выглядела она достаточно веселой. На коленях она держала большой том в черном переплете, наверное, так называемое «легкое чтение». Она улыбнулась Невиллу, и парень разглядел в ее улыбке немой вопрос. Он махнул рукой и легонько пожал плечами, показывая, что все в порядке. Гермиона снова погрузилась в чтение.

Сбегав в спальню, Невилл захватил подаренную дядюшкой Элджи книгу о волшебных домашних растениях и тоже спустился в общую гостиную, чтобы устроиться на диване перед камином. Он сидел и читал, изредка бросая взгляды на сидевшую поодаль Гермиону. Она была полностью увлечена книгой и на него не поглядывала, а может, и поглядывала, но их взглядам еще не довелось пересечься.

Через два часа в гостиную вошел хмурый Кормак МакЛагген с опухшей и покрасневшей левой половиной лица. Он так и не дождался мадам Помфри в Больничном крыле, школьная медсестра на зимние каникулы уезжала к семье. Он сделал вид, что не заметил Невилла и Гермионы, и поспешил скрыться в спальнях мальчиков.

Невилл взглянул на него, а потом на Гермиону. Девушка тоже смотрела на Кормака, вернее, на его лицо. Выглядела она довольно обескураженной, но ничего не сказала, и когда семикурсник ушел, возобновила прерванное чтение.

Невилл почувствовал, как щеки заливает теплый румянец, а губы помимо воли растягиваются в счастливую улыбку. Все-таки он смог ее защитить, и, самое главное, она приняла его защиту. Невилл еще раз посмотрел на нее. Она слегка улыбалась, совсем чуть-чуть, почти незаметно, но он смог разглядеть эту полуулыбку.

«Что ж, — подумал Невилл, пальцем поглаживая нарисованный в книге цветок Радужника. — С МакЛаггеном разобрались, остались Драко Малфой, Рон Уизли и профессор Снейп…»

Это будет непростой год, но у него все получится.