Хроника одного юбилея (джен)

Как интересно живут люди. Вылазки на природу, путешествия, совместные эксперименты, общность интересов, тюбики с любимой зубной пастой, счастливые бессонные ночи. Детишки родятся, коты ревут на кухне. А тут живешь один, как... непарный, видавший виды, канделябр, что до сих пор стоит у них в старой доброй «Норе» над камином. Тяжелая статуэтка из темной красновато-коричневой бронзы изображает обнаженную стройную девушку с подсвечником в руке.

Свеча, вставляемая в подсвечник — магловская — горела совсем не по волшебному, отчего тело бронзовой девушки покрывалось капельками оплавленного воска. Они с Фредом — два отчаянных сорванца, на которых мама Молли так и не смогла найти управу — время от времени похищали юную особу с каминной полки, чтобы почистить, а на самом деле просто поиграть.

Секрет был не затейлив: если обхватить статуэтку руками, причем по очереди, Фред и он, Джордж, а затем представить девушку живой, настоящей, то она и в самом деле оживала. Руки разжимали и отводили в сторону медленно, на счет раз, два, три.

Девушка робко улыбалась, смущенно поправляла одной рукой складки миниатюрного покрывала на бедрах и печально косилась на тяжелый подсвечник в другой руке, но поставить, хотя бы на время, свою ношу на стол отказывалась. Наверное, она догадывалась, что более всего двух любопытных мальчишек интересуют неприличные подробности открытого женского тела, а потому в ее движениях всегда чувствовалась скованность. Чем старше становились близнецы, тем застенчивее делалась девушка.

Один раз они с братом так увлеклись, что каким-то непостижимым образом ликвидировали жалкий огрызок «ткани», покрывающий бедра, хотя ведь никакой ткани на самом деле не было. Просто складочки из той же бронзы, изображающие драпировку. Ничего захватывающего под стянутой накидкой не обнаружилось, более того, девушке это не добавило привлекательности, но вернуть исчезнувшее одеяние обратно не удалось. С тех пор, словно в отместку, девушка не оживала ни разу.

Про себя Джордж мог точно сказать, что устыдился своего нескромного мальчишеского любопытства, да и Фред, наверняка, почувствовал то же самое. Чувство вины убило ребячьи желания, а ведь в магии, особенно в детской стихийной, самое главное — захотеть. Постепенно интерес к канделябру пропал: сломанные игрушки, как правило, не интересуют детей. Но когда-то девушка с подсвечником была живой...

Матушка Молли и слышать не хочет о том, чтобы выбросить испорченную вещь: подарок мужа двадцатипятилетней давности на годовщину свадьбы, трогать нельзя. Впрочем, у стариков свои причуды, что их судить?

Странно: с чего это он вдруг стал рассуждать о непарных канделябрах? Хотя понятно. Бледный призрак брата, почитай, весь рабочий день в бегах.

Вернувшись к реальности и оглядевшись, Джордж обнаружил, что почти в упор смотрит на слегка покачивающиеся ботинки Рона, которые давным-давно переросли его собственные по размеру. Но это были старые новости. Они с Фредом всегда подозревали, что младший братишка по росту и общим габаритам перегонит всех пятерых братьев, включая могучего любителя драконов. Кому что на роду написано.

Пристальное внимание Джорджа привлекли носки, выглядывающие из-под ботинок братишки. Они — как и десять, и пятнадцать, и двадцать лет назад — заметно различались по цвету, с той лишь разницей, что раньше сами ботинки своим некондиционным видом вызывали сострадание, так что разноцветные носки смотрелись вроде как в тему.

Но сейчас-то, сейчас! Как-никак, единственный в большой и дружной семье мракоборец, хотя и бывший. Герой войны, человек-легенда. За вкладыш от шоколадной лягушки с изображением Рональда Уизли у них во «Вредилках» можно бесплатно получить канареечную конфетку или кровопролитный батончик. В интересах бизнеса, разумеется, а не ради поддержки некоего эфемерного имиджа.

Магазин в накладе никогда не оставался: наивный покупатель, соблазненный волшебной конфетой, запросто оставлял в кассе самое малое полтора-два десятка серебряных сиклей. Главное: заставить человека переступить порог, а уж кошельки народ с радостью опустошал сам. Бизнес — дело серьезное, это вам не бумажками в министерстве шуршать.

— Вылезать-то собираешься, Джордж? — бас у Рона солидный, раскатистый. — Чего застрял?

— Слушай, Рон, — Джордж рискнул быть откровенным. — А ты знаешь, что у тебя носки разного цвета? Один синий, другой серый полосатый. Вообще-то, здорово заметно.

— А-а-а-а... — небрежно протянул Рон с видом донельзя счастливого человека, которому если что и мешает жить, то уж никак ни сожаление о непарных канделябрах. — Щас фокус покажу!

С этими словами Рон, поставив одну ногу на подвернувшийся под руку табурет, засунув руку в один из многочисленных карманов своих навороченных штанов, вытащил волшебную палочку и, ткнув ею в носок, прошептал общеизвестное заклинание. Носок мгновенно посинел, сравнявшись по оттенку со своим собратом.

— Во! Видал? — младший братишка стоял с таким гордым видом, что Джордж почувствовал себя человеком, безнадежно отставшим от жизни. Для бизнесмена — факт нехороший.

— Видишь, Фред: дождались! А ты не верил! — пробормотал Джордж, кажется, слишком громко, потому что глаза Рона тревожно забегали, словно разыскивая невидимого собеседника. Джордж тоже нервно дернулся, обернулся по въевшейся за долгие годы привычке, разыскивая глазами призрак погибшего брата, но быстро вспомнил, что Фред еще утром ушел и не вернулся.

Договаривать фразу пришлось исключительно самому себе, мысленно: «Рональд Биллиус Уизли и по сей день поражает всех нас навыками волшебства, которых от него никто не ждет».

Вид у Рона был озадаченный, даже испуганный.

«Считает за ненормального», — подумал Джордж, с досады кусая локти, однако свершившийся факт разговора с мертвым отрицать бессмысленно. Если Рон расскажет родственникам эту новость, то он, Джордж, будет по уши (включая ненаглядный протез) обеспечен и разговорами, мгновенно смолкающими при его появлении, и соболезнующими взглядами всего многочисленного семейства Уизли. А то еще и намекать начнут о необходимости визита к лекарям Святого Мунго. За десять лет уже столько раз намекали, что нужно отдохнуть, забыть, подлечиться. На самом деле все это лишь пустой набор слов. Работа — вот точка опоры в его жизни.

Стало быть, бестолкового братца нужно покупать на корню (может брать за корень), как сказал бы его приятель Невилл Лонгботомм. Похвалу его «неподражаемому» волшебству нужно подать грамотно, чтобы Рон не заметил подвоха и не обиделся. Не виноват он в том, что ему от мамы мало досталось магических талантов.

— Давненько я не брал в руки «Трансфигурацию сегодня», — как бы невзначай пробормотал Джордж. — Мартовский номер журнала еще не приходил?

Увидев, что Рон смотрит на него недоуменно, Джордж добавил уже по-деловому: — Очень удобно, в самом деле. Специально для носков заклинание разработали?

— Джордж, это — Совершенное Обычное Волшебство, — ответил Рон, глядя на Джорджа с нескрываемой тревогой. — Сокращенно: СОВ. А для выравнивания цвета носков я его уже лет десять использую, — добавил он солидно, но без высокомерия.

— Да ты что? Сколько интересного мы с Фредом пропустили в школе, — искренно изумился Джордж. — Так ты же лучше нас трансфигурацию по СОВам сдал, — пояснял он, как мог, серьезнее. — Мама нас упрекала, а вас с Поттером в пример ставила.

— На самом деле проще сразу взять в шкафу носки одинакового цвета, — сказал довольный Рон, — если, конечно, они там лежат. Знаешь, что моя жена говорит по этому поводу?

— И что же? — Джорджу даже интересно стало: что еще по этому поводу можно сказать?

— Настоящий мужчина, тем более чародей, по ее мнению, не должен заморачиваться над такими текущими бытовыми проблемами, как непарные носки, — обстоятельно начал объяснять Рон. — Одно простое заклинание — и вопроса нет!

Я ей утром, к примеру, говорю: «Дорогая, у нас есть чистые парные носки?» А она мне отвечает: «Дорогой, ты волшебник или как?» Естественно, я отвечаю, что волшебник.

— А она? — Джордж от души надеялся, что выглядит серьезным, но как тяжело было сдерживать смех.

— Она всегда уверяет, что нисколько во мне не сомневается, — с гордостью сообщил Рон.

— И часто у вас по утрам такие занимательные разговоры? — Джордж украдкой смахнул слезу умиления, некстати выкатившуюся из правого глаза.

— Это вообще давние разговоры, — просто, без затей, признался Рон, отмахнувшись рукой. — Я еще лет... много лет назад, во многом благодаря жене, хорошо усвоил, что Рональд Уизли — настоящий маг. Волшебство, даже самое обычное, здорово облегчает повседневную жизнь.

Они с братом уже держали путь в подсобное помещение. Проходя по узкому коридору, Рон чуть-чуть отстал, и потому Джордж не расслышал его дальнейших замечаний про бытовую магию.

Радуясь про себя, что есть повод отвернуться: выручку необходимо убрать в сейф, Джордж с легкой печалью размышлял об упущенной возможности съехидничать младшему брату.

«Эх, Джордж, дружище! Отстал от жизни. Надо бы при случае наведаться в «Нору» и послушать, что конкретно зубоскалят матушка и сестричка о своей дорогой невестушке. Дело-то, определенно, занятное. Это ж надо: она наконец-то сделала из малыша Ронни настоящего волшебника. Потрясающая девушка! Не говоря уже об экспериментах с амортенцией, которые сами по себе внушают надежду и уважение».

— Кстати, Рональд, насчет амортенции! — воскликнул Джордж, накладывая на дверцу сейфа проверенное годами, фирменное заклинание. — Вернее, насчет рыжего кота, который к этому зелью не равнодушен. Поттер еще сто лет назад обещал забирать рыжую тигру хотя бы по экспериментальным дням.

— Гарри не может, — с недовольством буркнул Рон. — У младшей девочки аллергия на кошачью шерсть. День с котом — потом у ребенка недельная чесотка.

— А в «Нору» нельзя на время отправить? — спросил Джордж, вытаскивая из шкафа куртку из драконьей кожи (хорошая вещь, практически несносная: еще с Фредом на пару покупали), набрасывая ее на плечи.

— Джордж, не отправить, а уговорить! — сварливо пробормотал Рон, стараясь держать наставительный тон. — Чувствуешь разницу?

— Чувствую, — ошеломленно признался Джордж, застыв около шкафа с курткой на плече, в рукав которой успел всунуть лишь одну руку, — но... право, Рон, неужели все настолько серьезно?

— Понимаешь: Глотик — это личность! — прохрипел в ответ Рон, оттесняя старшего брата от шкафа своим могучим торсом.

— Понимаю, — задумчиво отозвался Джордж, снимая с себя куртку, потому что обнаружил, что засунул руку не в тот рукав. — На «вы», что ли, общаешься с четвероногой «личностью»?

Рон в ответ многозначительно усмехнулся:

— По моим скромным наблюдениям, единственным джентльменом, которому рыжий кот иногда позволяет подержать себя на руках, является некий Гарри Джеймс Поттер. У него, сам понимаешь, куча всяких талантов. Был еще когда-то Сириус Блэк. Все остальные особи мужского пола этого кота не интересуют в принципе, включая — стоит признать честно — меня и сынишку.

— Из-за еды-то хоть не ссоритесь? — спросил Джордж, быстро прикидывая в уме, сколько же котлет в день поглощают два рыжих бугая.

— Нисколечко, — заявил Рон негромко, но категорично. — Правда, Живоглот хитрый: на кухню всегда пробирается раньше меня и утром, и вечером. Каждый раз ужин начинается со слов: «Рон, дорогой, два бифштекса на сковородке — твои. Глотик тебе оставил».

— А кот что, тоже любит бифштексы? — подробности семейной жизни младшего брата становились занимательнее с каждой минутой.

— Тут мне, определенно, повезло, — произнес Рон с видимым удовлетворением. — Мы с ним оба любим не пережаренные, сочные, по-французски. За что и терплю кота в своем доме.

«Допустим, это сложный вопрос: кто кого терпит? И ответ на него весьма и весьма неоднозначный», — раздумывал Джордж, уже сходя с крыльца магазина на булыжную мостовую Косого переулка. Спорить с Роном на эту он тему не стал. Самомнение брата — это такая же минорная тема (через черточку — печальная песнь), что и разнокалиберные носки, и прочие «нежданные таланты», так чего, спрашивается, зря язык утруждать?

— А твои-то наследники как? — спросил Джордж, широко шагая по камням переулка, и все равно с трудом поспевая за младшим братом. — Они-то аллергией на кошачью шерсть не страдают?

Рон бросил на него недоуменный взгляд.

— Шутишь?

— Да не шучу вовсе, так просто спросил, из любопытства, — мысль о том, что можно чем-то интересоваться в жизни исключительно из любопытства показалась самому Джорджу даже немного непривычной. Странно как-то звучит. Любопытство.

Говоря по правде, за последние десять лет такое с ним случилось впервые. Раньше в дело шли такие понятия, как интересы развития бизнеса, долг перед семейными традициями, куда входило обязательное посещение «Норы» по праздникам. Долг, традиции, условности... Вещи важные (кто бы возражал?!), но не то. Настоящий интерес к жизни умер десять лет назад вместе с братом.

Словно подтверждая невысказанные мысли, Рон, притормозив, произнес с важностью:

— Мои малыши — это мои! Любовь к животным у них наследственное.

«Ну, с этим утверждением не поспоришь. Тут уж все, как по учебнику».

— Слушай, Рон! Признайся, только честно, ты кота к жене не ревнуешь? — вопрос был глупый, но желание говорить вздор так давно не накатывало на мистера Уизли, что грех было не воспользоваться.

— Кота к жене? — переспросил Рон. — Какой смысл ревновать, если я, определенно, знаю, что жену Живоглот любит, а меня терпит.

— А жену к коту? — что-то внезапно проснувшееся — былое хулиганское — внутри Джорджа так и подмывало на прежнее, уже почти забытое ехидство.

— Ну, нет... — протянул Рон, тем не менее, почему-то весьма задумчиво. — Да он же старый!

«Допустим, для волшебного кота три десятка лет — не возраст. Но, не будем, опять же, будить зверя в Рональде Уизли».

— Вообще-то, я думал, — осторожно вставил Джордж, — ты скажешь что-нибудь вроде: да он же всего лишь кот!

— Да, — согласился Рон, думая о чем-то своем. — Вот именно: кот! Поэтому с моей дорогой девочкой — зайкой — у него не может быть ничегошеньки общего.

«Понятное дело: все любимые жены — зайки. Нелюбимые — выдры. В переходном состоянии — кошки. Ммм... определенно, учитывая нехилый дар миссис Уизли в трансфигурации, Рональду Биллиусу есть о чем задуматься. Леди и джентльмены, скрещиваем пальцы за травоядных!»

Голос Рональда начал приобретать заметный оттенок легкого негодования, Джордж решил про себя тему ревности дальше не развивать, да и шкодливое настроение быстро иссякло, на подначивание и насмешки больше не тянуло. То ли отвык за прошедшие десять лет, то ли вспомнил о клинике Святого Мунго и неотложных делах, то ли долгожданная весна настраивала на миролюбивый лад.

Вечернее мартовское солнце грело ласково, мягко поглаживая лучами по лицу, истосковавшемуся за долгую зиму по яркому дневному свету. Джордж щурился, провожая взглядом редких прохожих, кивая головой знакомым волшебникам и волшебницам. Тщетно отыскивал глазами Фреда, не находил, но уже не сокрушался сверх меры. Он почему-то ощущал себя по-другому, не так, как, к примеру, вчера вечером или даже сегодня утром, а гораздо счастливее.

Но кто бы мог подумать, что младший непутевый братишка, может быть, сам того не желая, заставит его, Джорджа, заново ощутить душой забытый привкус жизнелюбия — завораживающий, слегка шипучий и тонизирующий. Настоящий вкус жизни. Воистину, замечательная штука.