Наследник Слизерина (джен)

Том вышел на улицу и медленно побрел по мокрой грязной мостовой, без цели и желания куда-нибудь придти. Ему хотелось подумать, и хотя прошло уже целых два дня с разговора с Адамом, фраза сказанная доктором о том, что он, Том, особенный, до сих пор не давала мальчику покоя. Он, как сейчас помнил, свое удивление, смешанное со смятением, вызванное следующим обстоятельством. После того, как Адам, даже не обернувшись напоследок в дверях, небрежно, но так, что Том отчетливо услышал, заявил об его особенности, мальчик некоторое время просидел с открытым ртом, не зная, что и думать.

"Он издевается надо мной", — мелькнула первая мысль. — "Нет. Он ведь доктор, психолог. У них, докторов, "особенный" может означать совсем не то, что я думаю."

Закрыв рот, он постарался прийти в себя, сделав несколько глубоких вдохов и выдохов. Внезапно поразившая вторая мысль заставила мальчика стремглав выскочить в коридор.

"Надо найти его и обо всем расспросить. Может, он ждет меня? Может, ему просто было любопытно, как я отреагирую? Я ведь на самом деле особенный! Я могу делать такие вещи, которые, к примеру, Деннис или Стюард не могут. Он точно меня должен ждать, чтобы забрать из проклятого приюта."

Однако в коридоре Адама не оказалось. По прикидкам Тома прошло всего несколько десятков секунд, максимум минута.

"Он никак на такое короткое время не мог уйти из приюта! Наверное, он пошел к этой старой карге, миссис Коул."

Мальчик бросился искать ее и обнаружил на кухне, отчитывающей поварих Марту и Сюзану.

— Чего тебе? — недовольно поинтересовалась она. — Кто тебе разрешил выходить из моего кабинета? Где доктор Паркер, он уже закончил с тобой?

Тома словно обухом ударили по голове.

— Я не знаю..., — пробормотал он. — Я думал, он к вам пошел...

Развернувшись, еще лелея последние остатки надежды, мальчик побежал к входной двери и выскочил на улицу. Взгляд вправо, взгляд влево, через широкую, выложенную крупным булыжником дорогу... Фигуры, одетой в серый плащ с черным кожаным портфелем в руке, нигде не виднелось, лишь босоногий мальчишка, с удивлением глядевший на него, да двое подвыпивших мужичка в потертых шерстяных костюмах. Том наугад бросился влево вдоль дороги и бежал до тех пор, пока не выбился из сил. Он упустил Адама.... Он упустил свой шанс...

Шел мелкий дождик, однако мальчик не обращал на него внимания, лишь посильнее закутался в тускло-серую курточку, какую носили все дети, живущие в приюте. На душе было тоскливо и одиноко. Не радовала даже новая обнаруженная способность — двигать вещи на расстоянии. Таким образом, он смог умыкнуть у Стюарда Бэнкса игрушку йо-йо, а тот ничего и не заметил.

"Неужели я останусь в приюте до тех пор, пока не стану взрослым?" — подумал он, непроизвольно сжимая левой рукой йо-йо в кармане штанов. — "Я буду оставаться бедным и похожим в этой убогой куртешке на оборванца."

Том нащупал в правом кармане с десяток мелких монет, сущую мелочь, но это все, что было у него из денег. Он чрезвычайно ими дорожил, скопив за несколько последних лет, постоянно перепрятывал в своей комнате, а сейчас, надолго уходя из приюта, опасаясь кражи, прихватил с собой.

"А если я никакой не особенный? Если то, что я могу делать, могут и остальные, просто не пытались? А докторишка на самом деле докторишка и пришел в приют только потому, что карга позвала?..."

Мальчик вытащил йо-йо из кармана и, просунув палец в петлю нитки, плавно отпустил вниз. Игрушка, быстро крутясь, упала в сторону асфальта, дернулась, когда закончилась длина нитки, останавливаясь, а затем, закрутившись вновь, вернулась на ладонь. Не глядя на нее, Том продолжал брести по улице. Дождь все продолжал идти, мелкий, назойливый, поэтому, когда Том, спустя четыре часа решил повернуть обратно в сторону приюта, одежда на нем сильно промокла. По мере приближения к ненавистному месту, мальчика начало охватывать отчаяние вперемешку со злостью.

"Я сам виноват, что не догнал доктора. Он явно хотел мне что-то сказать, а я вместо этого поперся к старой карге! Она ведь не особенная, с какой стати доктору идти к ней. Дурак я! Какой же дурак!...."

Открыв дверь, он вошел внутрь приюта. Прошел до лестницы и начал подниматься по ней, оставляя после себя на ее каменной поверхности мокрые следы.

— Ах ты, негодник! — услыхал мальчик за своей спиной резкий голос. — Какого черта!

Вздохнув, он медленно обернулся, сейчас ему никого не хотелось видеть, особенно миссис Коул, стоявшую внизу и с перекошенным лицом глядящую на него.

— Реддл! Опять ты, несносный мальчишка! Где тебя носило так долго?! Ты мокрый и грязный! Полы только недавно помыли, а ты все здесь опять перепачкал!

Она поднялась по лестнице и подошла к нему вплотную. Вид у нее, как показалось Тому, был не важнецкий. В придачу от женщины разило джином, к которому, как все знали в приюте, та испытывала слабость.

— Это всего лишь вода, — он с вызовом посмотрел на нее. — Я гулял. Разве прогулки по городу запрещены?

— Ты время видел? — миссис Коул указала на висевшие внизу часы. — Ты обязан был прийти час назад! Где ты шарахался?!

— Не ваше дело! Приют смог спокойно без меня обойтись. Ведь ничего страшного не случилось за время моего отсутствия?

Том, искривив губы в ухмылке, посмотрел на женщину.

Та в гневе от услышанного открыла рот, желая сказать нечто гневное, но от охватившего ее негодования не нашла подходящих слов. Поняв, что выглядит смешно стоя с открытым ртом, она быстро закрыла его и еще больше от этого разозлившись, заголосила:

— Псих! Идиот! Хулиган! По тебе тюрьма плачет! Нет, хуже! Сумасшедший дом! Только там место таким, как ты!

Она с силой топнула ногой по каменной ступеньке и продолжила, предварительно набрав в легкие побольше воздуха:

— Доиграешься у меня! Точно сдам тебя в психушку! От тебя ведь одни проблемы и неприятности! Какой от тебя прок? Зачем ты, вообще, здесь нужен? Скажи, Том, зачем? Ведь видно, что тебе тут не нравится! Так уходи!

Том насторожился. Перспектива оказаться одному на улице его вовсе не прельщала.

— Я тебя накажу! Обязательно накажу! — продолжала она между тем восклицать, начав от переполнявших эмоций размахивать руками.

Видя, что на шум начинают сходиться любопытные, Том окончательно разозлился. Ему сильно не нравилось, когда его ругают, а оскорбления на публике он переносил с еще большей неохотой.

"Провалиться бы тебе, старая карга, на этом самом месте", — подумал мальчик. — "Как ты меня уже достала! У меня от твоих криков голова начинает болеть."

Он тихонько потрогал виски. Те и в самом деле начали побаливать.

"Если у меня болит, то почему у тебя нет? Где же справедливость?"

Том зло посмотрел на продолжавшую орать миссис Коул. Внезапно та скривилась и потерла лоб.

"Ха!" — подумал он. — "Неужели у меня получилось? Пусть у нее голова заболит тогда еще сильнее. Так чтобы карга и думать обо мне забыла!"

Мальчик вновь зло посмотрел на женщину, ожидая ее реакции и до конца не веря в то, что у него получится. Однако та опять скривилась:

— От разговора с тобой, Томас, у меня развилась головная боль! Как больно! Позже с тобой разберусь, — схватившись за виски, она поспешила в свою комнату.

Том с облегчением посмотрел на удаляющуюся фигуру начальницы приюта, а потом обвел взглядом собравшихся поглазеть на разыгравшуюся сцену детей.

— Чего уставились? — рявкнул он на них. — Больше заняться нечем? Марш отсюда!

И не дожидаясь ответной реакции, зашагал вверх по лестнице. Идти в свою комнату ему перехотелось. Внутри все клокотало после ссоры с миссис Коул, вдобавок в голове у него поселилось маленькое зернышко сомнения, а вдруг карга и впрямь выполнит свою угрозу и отправит его в психушку или просто выгонит из приюта на улицу. Как ему тогда быть? Что делать?

Пребывая в смятении и неожиданно поразившем страхе от открывающихся черных перспектив, Том остановился перед соседней с его комнатой дверью и, сам не зная зачем, открыв ее, прошел внутрь. Мгновенно стих оживленный до его прихода разговор. Все четверо мальчишек находившихся в комнате разом повернули к нему голову.

— Чего тебе, Реддл? — поинтересовался самый старший из них, Лукас Пардью.

— Ничего..., — улыбнулся Том, злость, побежденная недавно возникшим смятением и страхом, опять начала доминировать. — Ничего....

Он медленно пошел навстречу им, оглядывая помещение. Комната казалась чуть больше, чем у него, но мебели здесь также почти не было, точно такой же платяной шкаф и три железных кровати, застеленные серыми одеялами. Пройдя вдоль них, мальчик подошел к окну и взглянул на белый деревянный подоконник. Повисшее молчание нисколько не тревожило его, наоборот, чувствуя неловкость и страх, исходящий от сидевших и смотревших во все глаза детей, он испытывал непередаваемые чувства. Радость, счастье, превосходство над присутствующими и особенность... Не хватало последнего штриха, подтвердить для самого себя свою особенность....

Взгляд Тома скользнул по серебряному наперстку, лежавшему в углу подоконника. Обернувшись, он посмотрел на дверь. Та, некоторое время посопротивлявшись, с шумом захлопнулась. Дети, по-прежнему не сводившие с него глаз, с криком подскочили и посмотрели на нее.

— Наверное, сквозняк, — дрогнувшим голосом проговорил Лукас. — Что все-таки тебе надо, Реддл?

Он опять повернулся к нему.

— Ничего..., — снова улыбнувшись, произнес Том, сжимая в кулаке тихо скользнувший к нему секунду назад по деревянной поверхности наперсток.

Вернувшись в свою комнату, мальчик спрятал йо-йо и наперсток в картонную коробку, стоявшую на полке. Там еще лежала губная гармоника, забранная у уже мертвого Джорджа, коробка спичек, украденная в соседнем магазинчике и еще несколько подобных вещей. Деньги он засунул в, стоявший внизу, ботинок. Немного помялся и, передумав, положил под каждую из четырех ножек железной кровати. Усевшись на нее, мальчик взял в руки учебник по химии и задумчиво начал листать. Чтиво не особо интересное и увлекательное, зато полезное и помогающее отвлечься. А больше всего на свете Том сейчас хотел отвлечься и забыть об Адоме, миссис Коул и ее словах насчет сумасшедшего дома и улицы.

Часа через два дверь в комнату с тихим скрипом открылась и на пороге Том увидел незнакомого мужчину, а за его спиной начальницу приюта. Судя по выражению лица, голова у нее болеть перестала.

"Очень жаль", — подумал мальчик и переключил внимание на незнакомца, который закрыв за собой дверь, уверенно подошел к кровати.

Вид у вошедшего был весьма экстравагантен. Темно-лиловый бархатный костюм причудливого покроя, на голове длинные каштановые волосы и такая же борода на лице, на глазах узкие очки.

"И кого на сей раз позвала карга? Опять доктора? Или социального работника? Или кого похуже?"

Мальчик настороженно посмотрел на мужчину, ожидая, что тот предпримет. Наступила минутная пауза.

— Здравствуй, Том, — сказал незнакомец и шагнул вперед, протягивая руку.

Мальчик после короткого колебания пожал ему руку. Тот пододвинул к кровати жесткий деревянный стул и сел.

У Тома возникло нехорошее ощущение, что все походит на то, будто мужчина пришел навестить больного. И больной — он.

— Я профессор Дамблдор, — подтвердил вошедший худшие опасения мальчика.

— Профессор? — настороженно переспросил он и зло добавил. — В смысле — доктор? Зачем вы пришли? Это она вас пригласила посмотреть меня?

Он кивнул на дверь, за которой только что скрылась миссис Коул.

"Значит, карга все-таки решила избавиться от меня. Что же мне теперь делать? Куда меня хотят отправить на улицу или в психушку?"

— Нет-нет, — между тем улыбнулся Дамблдор, укрепляя его подозрения, улыбка походила на одну из тех какими врачи улыбаются больным детям, желая успокоить их.

— Я вам не верю, — сказал, разозлившись, Том, просто так он сдаваться не собирался. — Она хочет, чтобы вы меня осмотрели, да? Говорите правду!

Последние два слова он произнес звучно и властно, словно приказ, надеясь напугать мужчину, смутить. Глаза мальчика расширились, он пристально смотрел на Дамблдора. Тот в ответ только продолжал приятно улыбаться. Через несколько секунд Том перестал сверлить Дамблдора взглядом, поняв, что того так просто из равновесия не вывести. Взгляд его тогда стал еще более настороженным.

— Кто вы такой? — потребовал он правды, одновременно боясь ее услышать, ожидая самого худшего.

— Я уже сказал. Меня зовут профессор Дамблдор, я работаю в школе, которая называется Хогвартс. Я пришел предложить тебе учиться в моей школе — твоей новой школе, если ты захочешь туда поступить.

Том вскочил с кровати и шарахнулся от Дамблдора, глядя на него с яростью.

"Длинноволосый держит меня за дурачка? Так я и поверил. В школу... В психушку или на холодную улицу, вот это более верно! Взрослый, а так нагло врет! Ненавижу! Тебя и старую каргу!"

Прижавшись к стене и, решая, что предпринять дальше, мальчик злобно крикнул:

— Не обманете! Вы из сумасшедшего дома, да? «Профессор», ага, ну еще бы! Так вот, я никуда не поеду, понятно? Эту старую мымру саму надо отправить в психушку! Я ничего не сделал маленькой Эми Бенсон и Деннису Бишопу, спросите их, они вам то же самое скажут!

— Я не из сумасшедшего дома, — терпеливо сказал Дамблдор. — Я учитель. Если ты сядешь и успокоишься, я тебе расскажу о Хогвартсе. Конечно, никто тебя не заставит там учиться, если ты не захочешь...

— Пусть только попробуют! — скривил губы Том, он не верил не единому только что произнесенному слову.

— Хогвартс, — продолжал Дамблдор, как будто не слышал последних слов мальчика, — это школа для детей с особыми способностями...

— Я не сумасшедший! — опять закричал Том, он готов был выскочить из комнаты и бежать, бежать, но только куда...

— Я знаю, что ты не сумасшедший. Хогвартс — не школа для сумасшедших. Это школа волшебства.

Стало очень тихо. Том застыл на месте. Лицо его теперь ничего не выражало, но взгляд метался, перебегая с одного глаза Дамблдора на другой, как будто пытаясь поймать один из них на вранье.

— Волшебства? — повторил он шепотом, не смея поверить услышанному.

— Совершенно верно, — сказал Дамблдор.

— Так это... это волшебство — то, что я умею делать? — мальчик судорожно пытался сообразить, что происходит.

— Что именно ты умеешь делать?

— Разное, — выдохнул Том, его лицо залил румянец, начав от шеи и поднимаясь к впалым щекам. Он был как в лихорадке. — Могу передвигать вещи, не прикасаясь к ним. Могу заставить животных делать то, что я хочу, без всякой дрессировки. Если меня кто-нибудь разозлит, я могу сделать так, что с ним случится что-нибудь плохое. Могу сделать человеку больно, если захочу.

У него подгибались ноги. Спотыкаясь, он вернулся к кровати и снова сел, уставившись на свои руки, склонив голову, как будто в молитве.

— Я знал, что я не такой, как все, — прошептал он, обращаясь к собственным дрожащим пальцам. — Я знал, что я особенный. Я всегда знал, что что-то такое есть.

Охватившая мальчика радость плясала в нем словно безумная, на мгновение он потерял сознание, но сумев удержаться в сидячем положении, Том не позволил себе упасть.

— Что ж, ты был абсолютно прав, — сказал между тем Дамблдор. Он больше не улыбался и внимательно смотрел на Реддла. — Ты волшебник.

Том поднял голову. Лицо его преобразилось. Теперь на нем отражалась исступленная радость, но почему-то это его не красило; наоборот, красивые точеные черты стали как будто грубее, в выражении лица проступило что-то почти звериное.

"Ты знал, что я здесь, давно знал. И все равно позволил жить в приюте так долго, заставив мучиться, находясь рядом с глупыми детишками, пребывая в неведении, кто я есть на самом деле. Ведь меня могли забрать и раньше. Почему ты не пришел за мной раньше? Год назад? Два?... Или он нагло меня обманывает?"

Он зло посмотрел на мужчину.

— Вы тоже волшебник?

— Да.

— Докажите! — потребовал Том тем же властным тоном, каким только что приказал: «Говорите правду!» Его вдруг начали охватывать сомнения. Может ему говорят неправду? Разыгрывают? Издеваются? Над кем еще можно издеваться, как не над детьми из приюта? Несмотря на все появившиеся у него способности, Том до конца не мог поверить, что он волшебник. Как в такое вообще можно поверить! Пусть длинноволосый докажет!

Дамблдор поднял брови.

— Если, как я полагаю, ты согласен поступить в Хогвартс...

— Конечно, согласен!

— ...то ты должен, обращаясь ко мне, называть меня «профессор» или «сэр».

На самое короткое мгновение лицо Тома сделалось жестким, но он тут же сказал вежливым до неузнаваемости голосом, испугавшись, что может все испортить:

— Простите, сэр. Я хотел сказать — пожалуйста, профессор, не могли бы вы показать мне...

Дамблдор извлек из внутреннего кармана сюртука красивую деревянную палочку, направил ее на потертый платяной шкаф, стоявший в углу, и небрежно взмахнул.

Шкаф загорелся.

Мальчик вскочил на ноги и издал протяжный крик ужаса и злобы, ведь все его имущество, за исключением денег, находилось в этом шкафу. Но в ту же секунду, как Том кинулся на Дамблдора, желая наказать того за издевательство над ним, пламя погасло. Шкаф стоял нетронутый, без единой отметины.

Мальчик уставился на шкаф, потом на Дамблдора, потом с жадным блеском в глазах указал на волшебную палочку, всей душой желая себе подобную, нутром почувствовав в ней сосредоточение огромной силы и мощи.

— Когда я получу такую?

— Все в свое время, — сказал Дамблдор. — По-моему, из твоего шкафа что-то рвется наружу.

В самом деле, из шкафа доносилось какое-то дребезжание. В первый раз на лице Тома промелькнул страх, он не понимал, что происходит и что хочет от него волшебник.

— Открой дверцу, — сказал Дамблдор.

Мальчик, поколебавшись, пересек комнату и распахнул дверцу шкафа. Гремела и подрагивала картонная коробка, как будто в ней колотились обезумевшие мыши.

— Достань ее, — сказал Дамблдор.

Том с явной опаской снял трясущуюся коробку с полки.

— В ней есть что-нибудь такое, чему не положено быть у тебя? — спросил Дамблдор.

Он посмотрел на Дамблдора долгим расчетливым взглядом, решая говорить правду или соврать. Мальчик до сих не понимал, что задумал волшебник.

— Да, наверное, есть, сэр, — сказал он, наконец, ничего не выражающим голосом, вещи были очень дороги ему, как напоминание об особенности и превосходстве над детьми, у которых оказались забранными.

— Открой, — сказал Дамблдор.

Том снял крышку и, не глядя, вытряхнул содержимое коробки на кровать. Игрушка йо-йо, гармоника Джорджа, забранный сегодня серебряный наперсток и остальные вещи вывалились наружу. Освободившись из коробки, они мигом прекратили подскакивать и теперь неподвижно лежали на тонком одеяле.

— Ты вернешь их владельцам и извинишься, — спокойно сказал Дамблдор, убирая волшебную палочку за пазуху. — Я узнаю, если ты этого не сделаешь. И имей в виду: в Хогвартсе воровства не терпят.

Мальчик нисколько не смутился; он все так же холодно, оценивающе смотрел на Дамблдора. Однако в глубине душе страшно испугался.

"Похоже, волшебнику не понравилось, что я забрал вещи у детей. Еще чего доброго передумает и не заберет меня в школу. Нет! Только не поступай со мной так! Я больше не могу жить в дурацком приюте. Я сделаю все лишь бы уехать отсюда."

Наконец, после недолгого раздумья, он сказал бесцветным голосом:

— Да, сэр.

— У нас в Хогвартсе, — продолжал Дамблдор, — учат не только пользоваться магией, но и держать ее под контролем. До сих пор ты — несомненно, по незнанию — применял свои способности такими методами, которым не обучают и которых не допускают в нашей школе. Ты не первый, кому случилось не в меру увлечься колдовством. Однако, к твоему сведению, из Хогвартса могут и исключить, а Министерство магии — да-да, есть такое Министерство — еще более сурово наказывает нарушителей. Каждый начинающий волшебник должен понять, что, вступая в наш мир, он обязуется соблюдать наши законы.

— Да, сэр, — повторил Том, торжествуя внутри, волшебник судя по всему не собирался отказываться от своих слов.

Все с тем же ничего не выражающим лицом он сложил горстку ворованных предметов обратно в коробку. Закончив, мальчик повернулся к Дамблдору и сказал ему напрямик, вслух выразив свои только что появившиеся новые сомнения:

— У меня нет денег.

— Это легко исправить, — сказал Дамблдор и вынул из кармана кожаный мешочек с деньгами. — В Хогвартсе существует специальный фонд для учеников, которые не могут самостоятельно купить себе учебники и форменные мантии. Возможно, тебе придется покупать подержанные книги заклинаний, но...

— Где продаются книги заклинаний? — не дослушав, перебил его Том, наличие таких книг глубоко взволновало и несказанно обрадовало мальчика.

Он взял тяжелый мешочек с деньгами, не поблагодарив Дамблдора. За что? Ведь монеты не его личные, а фонда. И начал с любопытством рассматривать толстый золотой галеон.

— В Косом переулке, — сказал Дамблдор. — Я помогу тебе найти все, что нужно...

— Вы пойдете со мной? — спросил Том, подняв глаза от монеты.

— Безусловно, если ты...

— Не нужно, — сказал Том, он хотел все сделать сам, самостоятельно всему научиться, ведь это так интересно. — Я привык все делать сам, я постоянно хожу один по Лондону. Как попасть в этот ваш Косой переулок... сэр? — прибавил он, наткнувшись на взгляд Дамблдора.

Дамблдор вручил ему конверт со списком необходимых вещей, объяснил, как добраться от приюта до «Дырявого котла», затем сказал:

— Ты сможешь увидеть кабачок, хотя окружающие тебя маглы — то есть неволшебники — его видеть не могут. Спроси бармена Тома — легко запомнить, его зовут так же, как тебя...

Мальчик беспокойно дернулся, как будто хотел согнать надоедливую муху.

— Тебе не нравится имя Том?

— Томов вокруг пруд пруди, — пробормотал он. И вдруг, не сумев удержаться, задал постоянно, день ото дня, мучивший его вопрос: — Мой отец был волшебником? Мне сказали, что его тоже звали Том Реддл.

— К сожалению, этого я не знаю, — мягко сказал Дамблдор.

— Моя мать никак не могла быть волшебницей, иначе она бы не умерла, — сказал Том, больше обращаясь к себе самому, чем к Дамблдору. — Значит, это он. А после того, как я куплю все, что нужно, когда я должен явиться в этот Хогвартс?

— Все подробности изложены на втором листе пергамента в конверте, — сказал Дамблдор. — Ты должен выехать с вокзала Кингс-Кросс первого сентября. Там же вложен и билет на поезд.

Том кивнул. Дамблдор встал и снова протянул руку. Пожимая ее, мальчик небрежным голосом сказал, специально оставив напоследок свою самую необычную, как ему казалось странность, желая подняться в глазах Дамблдора и поразить его.

— Я умею говорить со змеями. Я это заметил, когда мы ездили за город. Они сами приползают ко мне и шепчутся со мной. Это обычная вещь для волшебника?

Он внимательно посмотрел на мужчину, желая прочитать на его лице, добился ли он нужного эффекта.

— Нет, необычная, — сказал Дамблдор после секундной заминки, — но это встречается.

Он говорил небрежным тоном, но, как показалось Тому, с интересом задержал взгляд на его лице. Так они стояли, мужчина и мальчик, глядя друг на друга. Затем рукопожатие распалось. Дамблдор подошел к двери.

— До свидания, Том, до встречи в Хогвартсе.

— До встречи, профессор, — он подождал пока закроется дверь, и только тогда обессиленный, с бешено колотящимся в груди сердцем, повалился на кровать.