Никто не узнает (гет)

Легкий, но очень холодный ветер гулял по улицам Лондона. Осень в этом году уж очень холодная, после теплого сентября ветреный октябрь был в диковинку.

Джинни никогда не любила осень, а после недавнего случая она ее возненавидела. Девушка медленно брела по ночному бульвару, не замечая, что ее руки уже окоченели. Ей было плевать на это, да и вообще на все. Ее мир рухнул буквально за считанные часы. Ощущение эйфории после свидания разбилось на тысячи осколков, которые буквально впились ей в сердце. Слезы давно уже высохли, плакать не хотелось. Джинни вдруг вспомнила, как сразу же после победы в школе он подарил ей кулон, где хранилась колдография их вдвоем в библиотеке. Давно ушедшее время, когда Гарри был таким робким, что хотелось его встряхнуть хорошенько. Дойдя до мостовой, она бессмысленно уставилась на водную гладь Темзы. Буквально час назад Джинни была бы не прочь утопиться в ней, однако сейчас, когда гнев потух, ей было все равно. Сняв кулон с шеи, она в последний раз посмотрела на колдографию. Гарри подмигнул и поцеловал задремавшую девушку в макушку. Настоящая Джинни усмехнулась:

— А пошел ты, Гарри Поттер, — и с силой швырнула кулон в реку.

Украшение едва потревожило водную гладь, но вот на душе у Джинни стало вдруг совсем неспокойно. Запахнувшись в пальто, девушка быстрым шагом пошла куда глаза глядят, а ветер прощально мазнул ее по лицу. Ему было все равно, что на этом свете рассталась очередная парочка. Он видел кое-что и похуже.

Джинни не заметила, как ноги привели ее к самому знаменитому магическому бару «Double Trouble». Когда-то Гарри привел ее сюда, чтобы отметить окончание магической войны и назначение Кингсли министром Магии. Что-что, а спаивать здесь умели и еще как. И вот теперь она снова здесь. Едва Джинни зашла в бар, то поняла, что сегодня было людно. Столики были заняты, к барной стойке не протолкнуться, на сцене повизгивала какая-то очередная певица. Джинни проверила наличие денег в сумочке. Не так уж много, но на то, чтобы напиться, хватит. Кое-как примостившись за барной стойкой, она начала заливать в себя спиртное...

«Эта сволочь все время таила от меня, лгала мне. Нет, я понимаю, что расставание — дело непростое. Но чтобы так…» — с каждой выпитой рюмкой сознание Джинни потихоньку становилось расплывчатым. — «Гарри, ты последний трус, гори синим пламенем… Передать слова через Рона! Верх дебилизма! Чем я ему не угодила? Всегда старалась поддержать его, не замечала его пьяные выходки, один раз пришлось его силком вытаскивать из ванной, так как, видите ли, он недостаточно протрезвел. Козел! Так, надо обновить заказ, нужно что-нибудь покрепче. Скотч? Великолепно!»

— Уизли?

От неожиданности Джинни чуть не опрокинула стакан со спиртным на себя. Когда же она сфокусировала взгляд, то обнаружила человека, которого ожидала увидеть здесь меньше всего.

— Заливаешь шары, Уизли? — Малфой щелчком пальцев попросил обновить свой заказ. — Не ожидал увидеть тебя здесь…

— А ты что тут делаешь?

Только спустя мгновение Джинни поняла — у Малфоя жизнь не сложилась. Засаленная рубашка, грязные брюки и небритое лицо ясно дали понять ей, что парень жил от бара к бару.

— Тоже, что и ты, — он хмыкнул и отправил в рот содержимое стакана. — В этом заведении я почетный гость, даже скидки делают, — серые глаза всмотрелись Джинни в лицо. — Ого, кто это так тебя обидел, раз слезу пускаешь?

— Иди ты, — девушка машинально смахнула слезинку из глаз, попутно заехав себе по щеке, — блин, я пьяна…

— Пф-ф, слаба ты на алкоголь, — Малфой с силой протер лицо салфеткой.

— А ты, я смотрю, силен?

Парень грустно посмотрел на нее. Ничего себе, подумалось Джинни. Хорек умеет грустить? Скажи кому — не поверят.

— Ты хоть работу себе нашел? — Джинни отодвинула его стакан подальше.

— Ты еще умудряешься язвить, предательница чистокровных, — Малфой резко сел на стул и зашатался. — Только послушай себя — сын Упивающегося нанят на работу в Министерство. А почему именно в Министерство? Потому, что там пла-а-атят. Я не хочу всю жизнь развозить газеты и жить на наследство.

Джинни разрывало от сочувствия к нему и желанием расхохотаться.

— Так, давай еще по одной и хватит, — девушка заказала две рюмки водки. — За встречу, чтоли?

Спустя миг двое сморщились от горькой русской гадости и направились на выход. Ну, как сказать направились… заковыляли.

Улица встретила их не слишком радостно, обдав ледяным ветром, отчего Джинни и Малфой малость протрезвели. Совсем малость.

— Слушай, меня достала вся эта аристократичная важность и правильность, — парня пошатывало, но стоял уверенно, — давай чего-нибудь учудим?

— Например? — Джинни распирало любопытство. Малфой лукаво улыбнулся, и девушка непроизвольно посмотрела на его тонкие губы.

— Никогда не любил те тряпки, которые выпускала Мадам Малкин. Пошли.

Ухватив ее за руку, он решительно повел ее в сторону Дырявого котла.

* * *

Что чувствует влюбленная пара, когда приходит время расстаться? Думаю, это безумно тяжело. Зная, что твой любимый человек засыпает один в своей комнате, и ты не в силах ее больше обнять, нестерпимо больно. Каково это — смотреть на колдографии, где вы обнимаетесь или целуетесь? Словно нож в сердце…

Но что может чувствовать парень, расставшись с безразличным ему человеком? Ничего. Именно это я и чувствовал. Что была Джинни в моей жизни, что ее не было — одно и то же. Но одно немного радовало. Теперь не будет лжи, так как лгать было больше некому. Да, когда-то я хотел ее, любил, заботился, но после окончания войны любовь сгинула.

Проснулся я рано. Сперва показалось, что позавчерашнее было лишь моим пьяным бредом, но нет, Джинни не храпела рядом. Что ж, пора начать готовить самому, я уверен, у меня получится лучше, чем у Джинни. Добравшись до кухни, я вдруг понял, что продукты всегда покупала Джинни, а значит, придется идти в магазин. Поразмыслив, я решил пойти в Косой переулок, как раз и Джорджа можно проведать в его магазине. Повезло парню, миллионером стал, хотя что я такое говорю? Джордж бы разменял все свои сбережения, чтобы вернуть брата, но увы…

Поход по магазинам был на редкость удивительным. Я не обнаружил ни единой живой души, что очень странно. Но когда я дошел до ателье, стало ясно, почему в переулке отсутствовал народ. Все столпились около сгоревшего дотла ателье, ветер беспокоил золу на земле.

«Вот это поворот… Кому понадобилось сжигать магазин добродушной мадам Малкин? Она никогда не грубила посетителям, видимо, кто-то просто решил поразвлечься»

Внезапно сквозь окно в аптеке я увидел знакомое лицо. Решив заскочить за продуктами попозже, я зашел в помещение. Едкий медицинский запах вместе с примесью пота и духов буквально застыл в воздухе. Здесь людей было не так много, так что я быстро нашел нужного мне человека.

— Тонкс!

Девушка быстро посмотрела в мою сторону и тут же отвернулась. Это точно была она, только волосы, прежде поражающие своей необычной красотой, были безжизненными, бледными.

Я подошел к ней ближе и увидел, что она покупает.

«Заживляющие мази? Так, а это ей зачем?»

— Тонкс, это я, Гарри.

Дора наконец-то повернулась ко мне.

«Она ли это? Что с ней произошло, почему у нее такой запуганный взгляд?»

— Гарри, я давно уже не Тонкс, забыл? — девушка быстро спрятала в сумку свои покупки. — И привет.

— Привет…

Мы молча смотрели друг на друга. Я заметил, что у нее появились небольшие морщинки, глаза потемнели и…

— Дора, я рад тебя видеть, но откуда у тебя на лице синяки?

Наверняка она упала где-нибудь у себя в комнате. Зная, какой бывает порой неуклюжей метаморфиня, это вполне логично, если бы не одно но. Дора испугано глянула в окно на улицу и начала собираться.

— Гарри, прости, у меня мало времени, мне нужно…

— Кто это тебя так? — перебил я ее. Догадка пришла сама собой. — Это… Ремус тебя так?

Зрачки у Доры сузились, волосы поседели.

— Извини, мне надо бежать, — какой же жалкой она сейчас выглядела, — рада была встретиться.

— Ты не против, если я сегодня вечером к вам зайду на ужин? — я старался начать издалека, но вот не вышло.

— Гарри, я… я не знаю…

«Господи, она аж дрожит от страха»

— Тогда я приду к вам в восемь. Передавай Люпину привет, счастливо.

И поспешно вышел из аптеки, чтобы не дать ей возразить.

* * *

Впервые в Норе было очень неуютно. Обстановка дома осталась той же, только атмосфера внутри поменялась радикально. Давняя боль пронизывала каждую вещь, и можно было с легкостью представить, что произошло здесь год назад.

— Джинни не появлялась?

Рон покачал головой. Я не тревожился за бывшую, она уже взрослая и могла постоять за себя. Так или иначе, а неприятный осадок все же остался. Зря я так по-хамски поступил с ней.

— Гарри, я позвал тебя, чтобы сказать тебе важную весть.

Это уж точно, друг аж вспотел. Точно такое же лицо у него появлялось на контрольной по зельям — задумчивое и инфантильное одновременно.

— Ты знаешь, мы с Гермионой уже довольно давно вместе, а с этой проклятой войной наши планы… поменялись.

— У всех они поменялись, как у нас с Джинни, например.

— Так вот, — Рон сцепил пальцы в замок, — будешь моим шафером?

Я изумленно посмотрел на него.

«Что-о? Шафер? Но… Да ладно?!»

— Ты что, женишься?

— Нет, на поминки зову, — хохотнул Рон. — Мы все обговорили. Через месяц свадьба, и ты на ней будешь. Это не обсуждается.

«Вот это новость! Малыш Ронни женится!»

— А что сказала мама по этому поводу?

— Да она давно это поняла, – Рон самодовольно ухмыльнулся. — Я хотел ей сказать, но она перебила меня, сказала, что и так уже поняла.

— Ух ты… Поздравляю, — я хлопнул его по плечу. — А кто будет подружкой невесты?

— Джинни, а кто ж еще? — Рон сочувственно взглянул на меня.

Твою мать… Я уже представляю, что будет на свадьбе. Амортенция в бокале.

— Передай привет Герми, — я встал из-за стола, — и пожелай от меня всего самого наилучшего.

Вопль Рона: «Я что тебе, телеграф?!» потонул в звуке аппарации.

* * *

— Гарри, открыто!

Я вошел в прихожую. Вешалка была очень высокой, привычка Доры стукаться об нее заставило ее подумать над каждой вещью в доме. Так что теперь полка с обувью была на уровне груди, вешалка где-то под потолком. Это было в стиле Луны.

Кухня была маленькой, от пышущей жаром духовки веяло теплом. На столе уже стояли тарелки и вилки чисто и аккуратно, что не в духе Доры. Из гостиной вышел Ремус. Вот уж он-то точно изменился. Если раньше его мантия был перештопана немыслимое количество раз, теперь же ее не было вовсе. Износилась ли она, или разорвалась во время очередного полнолуния, я не знал. Сам оборотень выглядел неважно, но явно старался держаться молодцом.

— Гарри, рад видеть тебя, — как бы Рон не старался крепко обхватить меня, Ремус делал это в разы лучше, я буквально услышал жалобный хруст ребер, — как ты?

— Стараюсь быть счастливым, — я улыбнулся ему, хотя вышло это с трудом.

— Мальчики, садитесь за стол, я пока уложу Тедди, — Дора быстро шмыгнула на второй этаж.

«Она накрасилась?..»

Мы сели по своим местам. Ремус оказался прямо напротив меня, так что при свете ламп я досконально рассмотрел его. Он был не рад, безусловно. Решив рискнуть, я заглянул в его память, лучше бы не делал этого. От омерзения меня передернуло, на что Ремус удивленно вскинул брови.

— Ты меня извини, я простыл немного, погода ужасная, — кажется, он купился.

— Да уж, ты тут прав, октябрь очень холодный.

Дора незаметно села за стол. Так мы просидели где-то минут пять, пока не пискнула духовка. Когда Дора направилась вынимать блюдо, Ремус произнес:

— Есть какие-нибудь новости?

Я нахмурился. Новостей было очень много, причем не слишком приятных.

— Ремус, после осады Хогвартса у меня изменился Патронус, — эта новость волновала меня больше всего. — Самое удивительное то, что я не испытывал ярких эмоциональных всплесков, как, например, у Доры.

Рука дрогнула, и курица чуть не упала на пол. Девушка закрыла глаза и досчитала до десяти. Кое-как она оправилась и подала на стол.

— Приятного аппетита.

— Гарри, Патронус — очень неясная форма магии, — Ремус отрезал себе кусок, — этот раздел магии появился совсем недавно, и ученые маги еще не разобрались в его структуре.

— Ну, а как ты думаешь?

— Хм-м, — Люпин задумался, — возможно, что ты неосознанно начал жизнь с чистого листа, поэтому и поменялся Патронус. Такое бывает крайне редко. Кстати, как он выглядит?

— Ласточка.

— Ты ведь видел своего отца, верно? – Люпин тяжело вздохнул, — вероятно, твой Патронус мог поменяться оттого, что ты, наконец, осознал потерю своих родителей.

Еда была изумительной. После стряпни Джинни Дора показала мне, что такое по-настоящему вкусный ужин, а вместе с вином ужин пролетел комфортно. Видимо, так считал только я. Дора сидела, как на иголках, Ремус иногда бросал в ее сторону угрожающие взгляды. Мне это не нравилось…

— Как поживает ваш сын? – я решил разрядить обстановку, и мне это, кажется, удалось. Дора посмотрела на меня с благодарностью, Ремус налил в бокал вина и ответил:

— Тедди по нескольку раз в день меняет цвет волос. Как-то раз, мы могли наблюдать, как его волосы удлинились и окрасились в радужный цвет. Совсем скоро он сможет встать на ноги и…

Внезапно в кармане Ремуса что-то завизжало. Как же я ненавидел Сквозные зеркала, хоть убей. Оборотень вышел из-за стола и направился в гостиную, а я подсел поближе к Доре.

— Скажи мне, что произошло, — я говорил очень тихо, почти шепотом, — он бьет тебя?

Девушка отчаянно замотала голой, но поседевшие волосы ее выдали.

— Послушай, я знаю, это не мое дело, но ты можешь обратиться в Визенгамот, он разведет вас…

— Гарри, не говори такого, — девушка пыталась унять дрожащие руки. — Ремус хороший, он…

— Дора, я заглянул в его память, — мое терпение начало иссякать, но я держал себя в руках. — Ты хочешь и дальше терпеть это?

— Гарри, прошу… замолчи.

В кухню вошел Люпин в явно плохом настроении.

— Дора, мне пора на ночное дежурство, приду к утру, — он запахнулся в куртку. — Гарри, тебя проводить?

— Нет, Ремус, не нужно, я сам через пять минут пойду, — когда прогремел хлопок аппарации, я резко повернулся к девушке. — А теперь выкладывай, за что он тебя бьет?

— Гарри, оставь меня в покое и уходи, — в волосах метаморфини промелькнул красный цвет, — это не твое дело…

— Нет, это мое дело, — и почему это я разозлился? — На тебе места живого нет, не надо говорить мне, что ты упала!

— Какое тебе дело? Ты пришел, чтобы поиздеваться надо мной? — красные волосы вовсю оттеснили серые. — Даже если он меня и бьет, что с того? Я люблю его…

— Да неужели? — раздражение на Джинни перевалилось на Дору. — Бьет, значит любит? Это же чушь…

— Хватит! — метаморфиня уже пылала, и я вдруг осознал, что, несмотря на синяки, она все же оставалась ученицей Грюма. Воздух вокруг нее зарябил. — Уходи прочь и не возвращайся! Уходи к своей Джинни!

— У меня нет больше Джинни! — уже не в силах терпеть свой гнев, вскричал я.

— Тогда ты сам виноват! – Тонкс вскочила и больно ткнула меня пальцем в грудь.

— Виноват в чем? В том, что не люблю ее?!

Какую-то долю секунды мы смотрели друг друг в глаза. Странно… Мы оба оказались в похожих ситуациях, оба были злы на свою судьбу…

Неизвестно, кто из нас начал первый. Я лишь почувствовал ее жаркие губы, целующие мою шею, ее руки под моей рубашкой, ее прерывистое хриплое дыхание, и ее сдавленные стоны, под которыми она хотела скрыть слезы. Все это вмиг распалило во мне уже затухшее желание. Не давая себе отчета, я повалил ее на стол и разорвал блузку. Ее кожа была очень мягкой, гораздо мягче, чем у Джинни, хотя Дора была ее старше. Она вцепилась мне в волосы, а я, целуя ее, спускался все ниже и ниже.

— Гарри… — голос Доры заставил меня буквально зарычать.

Одежда градом осыпалась на пол. Не было никого, кроме нас, наших объятий, поцелуев, вздохов… Мы двигались в такт друг другу, и для нас не существовало больше ничего…

Внезапно я отстранился. Хоть и не сразу, но до меня дошло, что прямо сейчас я рушил их семью.

— Что же мы делаем? — я в ужасе смотрел на обнаженную девушку. — Это же неправильно…

Она встала и положила руки мне на плечи.

— Это будет нашей тайной… — и поцеловала куда нежнее, чем недавно