Пациент (гет)

Протокол заседания комиссии по подготовке праздника Победы.

Представитель Службы Администрации Уизенгамота: Тезисы к речи Министра готавятся. Нам надо знать, на сколько времени ее рассчитывать.

Представитель Департамента Магического Спорта и Состязаний: Если она будет вводной, то минут на тридцать, а если речь будет вместо фейерверка, то минимум на час.

Министр: Не увлекайтесь. Мне еще награждение проводить. Полчаса и не больше! Какие соображения по организации спецэффектов?

Представитель Департамента Магического Спорта и Состязаний: Предлагаем пригласить группу из Франции. У них Эйфелева башня получается как настоящая.

Представитель Департамента Регулирования и Надзора за Магическими Животными: А нам кажется, что лучше пригласить специалистов из Японии. Все, кто видел в их исполнении композицию «Полет дракона», утверждают, что красочней зрелища не бывает.

Представитель Департамента Средств Магического Транспорта: Что у нас, своих магов мало? Объявите конкурс — навыдумывают такого, что никаким японцам и не снилось.

Представитель Департамента Магического Спорта и Состязаний: Когда предлагаете объявлять конкурс? Осталось четыре дня. Нет, нужно выбирать: Франция или Япония. Третьего не дано.

Представитель Департамента Средств Магического Транспорта: Хотите, я хоть сейчас придумаю развлечение. Вот, пожалуйста, пусть авроры кого-нибудь из руководителей Упивающихся смертью предъявят. А если еще МортсМорде в воздух запустить, будет очень эффектно.

Представитель Группы Надзора за Соблюдением Магического Правопорядка: Несерьезное отношение к важным вещам не красит представителя Департамента Средств Магического Транспорта. Мы не в Древнем Риме, чтобы врагов на арену выпускать. У нас цивилизованная страна, и все имеют право на справедливый суд.

Представитель Департамента Средств Магического Транспорта: А кто спорит? Я и говорил о суде. Об открытом суде над верхушкой Упивающихся. У нас, что, никого нет? Плохо работаете, авроры.

Представитель Группы Надзора за Соблюдением Магического Правопорядка: Кто у нас есть, а кого нет, вас не касается. Если нужно будет, найдем.

Министр: Суд — это неплохо. Но спецэффекты лучше. Кто предлагается? Франция и Япония? Пригласим французов. Японцам еще к нашему часовому поясу привыкать. Не заснули бы в ответственный момент. Представитель Департамента Магического Спорта и Состязаний, отправьте приглашение от моего имени! Группе Надзора за Соблюдением Магического Правопорядка в качестве резерва готовить открытое судебное заседание.

* * *

Сегодня я на дежурство явился на полчаса раньше срока — не смог усидеть дома. С утра мне нужно было систематизировать записи в журнале наблюдений. Если бы не эта работа, то я бы примчался еще раньше. Грег с тревогой посмотрел на меня. Моя попытка скрыть возбуждение оказалась неудачной и еще больше его насторожила. Я даже знаю причину подозрительности моего приятеля. В нашем отделении все знают, что во время интенсивного курса лечения я совсем не ухожу домой. При этом и другим нашим медикам приходится работать интенсивней: все остальные пациенты остаются на попечение моих коллег. Их рабочий день ощутимо затягивается. А как же иначе? Остается два врача вместо троих.

Я успокаивающе помотал головой. Нет, я по другой причине пришел раньше времени.

А по какой? Ну-ка признайся, из-за кого дома не сидится!

Грег просиял, не иначе его роман переходит в следующую стадию. Если пока я переодеваюсь, он придет поделиться успехами, то ничего серьезного нет. А вот если не придет… Стоило только подумать — вот и он, доктор Фингрид собственной персоной. Сейчас будет расписывать, какая у него классная очередная крошка. Он остановился у окна — это что-то новенькое! Неужели все так серьезно? Неужели на лирику потянуло?

— Невилл, я, кажется, пропал, она такая…

— Она? Или ее папа? — уточнил я.

— А причем тут папа? — Грег посмотрел на меня с изумлением. Вчерашний свой настрой он забыл напрочь. Похоже, его увлечение набирает обороты. Ну и что? И хорошо! Может, перестанет порхать от одной женщины к другой!

— Знаешь, у нее есть двоюродная сестра. Давай я тебя познакомлю?

Так, в порыве доброты, охватившей моего приятеля, он и мне желает счастья… Семейного. Спасибо, конечно. Но я не могу представить себе какую-то чужую женщину в качестве жены. Вот если бы он заговорил о… медленные уверенные движения рук, всегда спокойное лицо, всегда такая аккуратная, надежная. Вот с Ингой я бы мог не расставаться никогда!

Я вздохнул и, оставив Грега предаваться сладким грезам о предстоящем свидании, приступил к работе. Так, сначала нужно взять у Инги папки с историями болезни.

Но когда я подошел к столу медсестер, то кроме Инги обнаружил там еще и Эльзу. А я-то думал, что она уже ушла! Надеюсь, что идею об автографе Гарри Поттера она уже забыла. Иногда эта немка бывает на редкость упорна. Ладно, потерплю.

Инга что-то шепнула, и Эльза исчезла. Чувство облегчения, которое я испытал, вызвало мимолетную улыбку моей медсестры. Ведь как хорошо она меня изучила, диву даюсь!

— Мисс Грулл, добрый вечер.

— Добрый вечер, доктор Лонгботтом.

Инга улыбнулась, и я почувствовал, как поднялось мое настроение. Я открыл журнал наблюдений — Грег ничего важного не записал. Его наблюдения уместились на половинке страницы. Пока я их читаю, наблюдаю за Ингой. Как она уверена в себе, какие у нее точные размеренные движения. Я мог бы стоять здесь очень долго, жаль, что Грег был так лаконичен, и записи быстро кончились.

Что ж, пора начинать обход — меня ведь ждут больные. Забрал папки с историями болезней и пошел привычным маршрутом.

Анита Смит находится в подавленном настроении. Бодрится. На вопрос: «Как дела?» ответила, что все в порядке. Как будто я не вижу, что она лжет. Подожду денек, если и правда все в порядке — я увижу.

У мистера Вилля опять неритмичное сердцебиение. Уже второй день. Может, он переживает из-за того, что его никто не навещает? Что у него с родными? Нужно бы попросить Ингу — пусть узнает все, что можно, о семейных делах нашего больного.

Дальше две пустые палаты ожидают своих следующих обитателей. Пусть ждут подольше. Я буду только рад!

В последней палате на «пятой авеню», как обычно, все тихо. Привычные, холодные, чужие лица. Никаких чувств, никаких эмоций. Мама, папа, где вы? Как вернуть вас?

Мне кажется, что в этой палате тишина звенит… Нужно сменить микстуру в капельнице. Инга, конечно, все приготовила, но я медлю. Страшно нарушить неподвижность этой комнаты. Особенно трудно сделать первый шаг… Нужно подойти к кроватям. Пора, пора начинать последний цикл лечения… А потом? Что делать потом? Хорошо советовать: не делай ошибок. А что делать?

После посещения этой палаты мне всегда хочется на улицу. Туда, где много людей, где много шума, где много движения, где чувствуется жизнь. Туда, где нет места несчастьям, изуродованным душам, жертвам Упивающихся Смертью. В шумной толпе никому нет дела до меня, никому я ничего не должен, никто от меня ничего не ждет.

Но сегодня посещением палаты родителей обход не был закончен. Еще нужно было зайти в бокс возле кабинета начальника. Посмотреть, как себя чувствует тот Упивающийся Смертью. И кто скажет, что несправедливо требовать око за око, душу за душу?

Я проскочил мимо кресла возле дверей. В нем, кажется, кто-то сидит. Но это неважно. Важно то, что я сейчас увижу. Есть справедливость на этом свете или нет?

При неярком свете одинокой лампочки я еще издали увидел, что здесь все обстоит совсем иначе — этот пациент тоже лежит с закрытыми глазами, и на этом заканчивается его сходство с теми двумя. Здесь душа никуда не ушла. Она только дремлет, караулит. Вот разбужу его, и он будет таким, каким был всегда: бессердечным и несправедливым. Как я раньше этого не замечал: у него же Круциус должен хорошо получаться! Он ведь тоже, наверное, авроров пытал… или убивал.

Чьих родителей Ты разума лишил? Кого Ты сиротой оставил? Кто из-за Тебя никогда не мог дозваться своей мамы? Тебе никогда не мешал спать крик:

— Мама, где ты? Когда ты вернешься? Мама!!!

Не буду я его сегодня будить… Не могу его видеть… Не могу его лечить… Надо отказаться… Должен же доктор Клиффорд меня понять? Что у нас, других медиков нет!

Ноги сами вынесли меня в коридор. Если я опять Инге ничего не скажу, будет странно.

— Мисс Грулл, я буду в ординаторской. Пациенту из бокса повторите все процедуры по вчерашним назначениям, позже все, что нужно, я впишу в журнал.

Сейчас мне было трудно смотреть даже на Ингу… Только закончив свое распоряжение, я поднял на нее глаза… А она опустила свои… Неужели она понимает, что я чувствую? Кажется, она живет с отцом… А тогда не должна она меня так… понимать… Да и не нужно мне этого.

Я ворвался в комнату и с досадой захлопнуд за собой дверь.

Когда-то давно я бы все отдал за сочувствие, за то, чтобы кто-нибудь разделил со мной горе. А сейчас я уже привык. Привык я! Привык…

За окном угасал день, уходил в никуда. Начинающиеся сумерки медленно гасили яркие краски и резкие звуки. И мое возбуждение, мое возмущение несправедливостью судьбы незаметно угасало.

Я давно привык прятать ото всех маленького мальчика, который ждет свою маму. Он появляется по ночам. Днем обычно много дел, а ночью не перед кем притворяться, что все в порядке. Ночью нет ничего, кроме одиночества, кроме пустоты там, где должна быть любовь.

А если бы я встретил того человека, который отнял у меня родителей? Что бы я ему сказал? Или что сделал? Потребовал, чтобы он отдал свою жизнь за их жизнь? Око за око, душа за душу, как я только что хотел потребовать от Снейпа? Если бы можно было это сделать: вернуть то, что было сломано, уничтожено, убито!

Тихо открылась дверь палаты — на пороге стояла Инга. Ее грустные глаза все понимали: как мне тяжело, как мне нужна помощь.

— Инга, — я то ли позвал, то ли всхлипнул.

На мой призыв в замершей девушке словно что-то отозвалось. Что было причиной этого подарка, мне не хотелось знать, но я с радостью погрузился в тепло женских рук.

— Невилл, бедный мой. Не горюй. Вот увидишь — все будет хорошо.

Под тихий шепот уходило напряжение, я растворялся в шорохах затихшей больницы…

Но вдруг Инга напряглась и отодвинулась от меня. Она быстро отвернулась, и я понял, что минута слабости слишком затянулась.

Инга поставила разогреваться чайник. Она методично готовила чай: доставала чашки, вынула из шкафчика сахарницу. На столе появился большой пирог.

Я тоже пришел в себя и бодро удивился:

— По какому поводу пиршество?

Инга в это время ополаскивала кипятком заварной чайничек и ничего мне не ответила. Она разрезала пирог, налила чай в чашки и только после этого подняла на меня задумчивые глаза.

— Доктор Лонгботтом, у меня есть хорошая новость. Меня, кажется, приняли в медицинский институт.

От неожиданности я плюхнулся на стул. Инга невесело усмехнулась и села напротив.

— Вы меня даже не поздравите?

Я никак не мог справиться с этой новостью. И моя сердечная улыбка была насквозь фальшивой.

— Инга, поздравляю. Скоро будет на одного хорошего врача больше?

И на одну хорошую медсестру меньше.

Не нужно этого добавлять! Я машинально взял что-то со стола и положил в рот. Кажется, это было печенье. Я не могу притворяться счастливым. Да и нужно ли?

— Спасибо, доктор.

Как я привык к этому спокойному лицу. Оно всегда мне придавало уверенности. Я знал, проводя любые проверки, вводя новые способы лечения — ой, как громко сказано! — могу быть уверен в тщательности и аккуратности всей подготовки, сделанной моей помощницей. Я знал, что приду в наше отделение, и все будет хорошо, так, как и должно быть. Для этого нужно только посмотреть на Ингу. И как же теперь я без нее обойдусь? Я не могу, вернее, не хочу. Вот именно, в этом все дело. Я просто не хочу с ней расставаться!

Я закрыл глаза… Нужно понять… Конечно, все верно: Инга способна на большее, чем ставить капельницы, поить лекарствами и делать уколы. А я не прав.

Снова взглянул на затихшую девушку и уже гораздо искренней повторил:

— Поздравляю, мисс Грулл. Я уверен, что из вас получится прекрасный колдомедик.

Под ее пристальным взглядом я попытался объяснить свою первую реакцию:

— Должен признать, что мне очень не хочется лишаться такого помощника. Но это не важно. Учитесь, только не специализируйтесь в хирургии, — я попытался улыбнуться, — почему-то все хирурги, которые попадались мне в жизни, были здоровыми мужиками с волосатыми руками.

Когда я поднес к губам чашку, напиток показался на редкость горьким. А каким был на вкус пирог, я не заметил совсем. В тишине мы пили чай… Долго… А потом Инга заговорила.

— Я и сама не хочу быть хирургом, но это мечта моего отца. Он очень хочет говорить своим знакомым, что хирургия у нас семейное увлечение. В память моего деда… Тот в свое время был очень хорошим хирургом.

Я удивленно нахмурился: отец у Инги работает на почте. Что-то делает там с совами.

Уголки губ Инги дрогнули:

— Конечно, вы правы — отец у меня ветеринар. Он любит своих птиц и вполне доволен жизнью. Но пару раз на службе он лечил переломы. Один раз у своего напарника, когда тот свалился, спускаясь из совятни. Поэтому хирургия — это его хобби.

— Но я не понимаю, если у вас в семье такие продуманные планы на ваше будущее, почему вы так поздно поступаете учиться? Трудно будет привыкать к зубрежке, — предупредил я девушку.

Улыбка девушки исчезла. Теперь она пристально смотрела на чашку в своих руках.

— Потому что эти семейные планы были не обо мне, — негромкий голос не тревожил покоя, охватившего больницу, — Мой старший брат должен был стать гордостью папы. А я… Мы получили приглашение в Хогвартс, когда мама сильно болела. У нее всегда было слабое сердце. Кто-то должен был ей помогать и присматривать за ней. Вот мы и решили, что я останусь дома, мне хватит и обычной школы — четырехлетней. И выучусь быстрей, и уезжать не нужно… Потом мама умерла, и мы с отцом остались вдвоем. После школы я окончила курсы медсестер и поступила сюда на работу. Мы так ждали, когда Том, мой старший брат, закончит Хогвартс и приедет домой. Сколько было радости, когда он вернулся… Все стало почти как раньше. Том захотел специализироваться на мага-целителя. Он уже заканчивал учебу, когда… произошло несчастье.

У меня что-то сжалось внутри. Как все, оказывается, непросто! Не только у меня есть проблемы:

— У вас погиб брат? Когда? Почему вы ничего не говорили?

Инга прекратила рассматривать чашку и перевела взгляд на меня.

— Я не люблю говорить о себе… И о своих несчастьях. А брат погиб в прошлом году. Вы в это время были в отпуске. Помните, когда вы вернулись, спрашивали, почему я так похудела? И советовали мне больше есть.

Опять по лицу девушки скользнула невеселая улыбка.

Какой же я дурак! И почему я не разузнал, что случилось на самом деле? Видел ведь, что-то не так. Но у меня за время отпуска накопилось столько идей, что я не мог ни о чем другом думать.

— Инга, извините, — мое покаяние было слишком запоздалым.

— Да, нет, все нормально, — спокойный взгляд серых глаз подтверждал эти слова,— Я была даже рада отвлечься от семейных несчастий. То, что вы приготовили так много работы, меня очень выручило: не было времени горевать. И я благодарна вам за то, что работа была не напрасной. Приятно знать, что я кому-то помогла, не став еще медиком!

Тонкий палец, задумчиво чертил линии на скатерти.

— Теперь моя очередь осуществлять отцовскую мечту.

Пока Инга убирала чашки и остатки нашего грустного пиршества, я вышел из ординаторской. Нужно заполнить журнал назначений. Машинально перелистывая страницы, я пытался представить себе, что Инга уйдет, а на ее месте будет другая девушка. НЕ ХОЧУ! А кого это интересует? Я опять вздохнул.

— И что ты все вздыхаешь? Случилось что-нибудь? — я поднял глаза и увидел Грега. Точнее не его, а сказочного принца. Его волнистые волосы были тщательно зачесаны по последней моде, у него была новая мантия, он и держался как-то по-новому. Кажется, он даже выше стал.

— Днем в отделении было все прекрасно, все чудесно в высшей степени, — Грег пытливо смотрел мне в глаза.

Я понял, в чем было главное изменение, произошедшее с Грегом — он был счастлив. И я снова вздохнул.

— Невилл, да что с тобой? Случилось что-нибудь? — Грег наклонился, — Может, нужна помощь? Я забежал на минутку, забыл тут одну вещь. Но если нужно, то я могу…

— Что ты! Тебя, наверное, твоя девушка ждет? — я же видел, что предложение помочь навеяно минутным порывом.

— Не просто девушка, а невеста! — торжественно сказал Грег.

И тут же блаженная улыбка сменила его тревогу. Чужие проблемы не могли надолго занять его внимание.

— Поздравляю, — я честно пытался сказать это не так кисло, как получилось, — Я весь вечер кого-нибудь поздравляю: сначала мисс Грулл, теперь — тебя.

— Что? — мои невеселые слова поразили Грега, — Инга тоже выходит замуж?

— Нет, не в этом дело. Она поступила в институт. В медицинский, — на этот раз я удержался от вздоха, — и только что сообщила мне об этом.

— А ты что? — Грег опять стал серьезен, — Поздравил ее, и все?

— Конечно, а что, по-твоему, я должен был сделать? — честно говоря, я не понимал упрека.

— Как это что? Должен был ее долго-долго уговаривать не уходить, остаться здесь. Нужен ей этот институт, как… пятое колесо. Она хотела только узнать, как ты отнесешься к ее уходу. Любит она тебя!

Я ошарашенно мигал, Грег застал меня врасплох.

— Невилл, когда же ты поймешь, что тоже любишь ее. Ну ты даешь! Иди к ней и, если нужно, хоть всю ночь убеждай, что без нее ты ни жить, ни работать не сможешь. Сразу нужно было это сказать. Эх ты! Всему-то тебя учить нужно.

— Инга меня любит? Не может быть! Откуда ты знаешь? — я как-то не мог его понять.

— Да ты не глупые вопросы задавай, а отправляйся к ней. Ведь уйдет она, как ты будешь без нее?

Хорошо ему говорить: отправляйся к ней! А у меня ноги не идут… И коридор такой длинный…

В кабинете, где мы только что пили чай, было сумрачно. Девушка выключила свет и в лучах уходящего солнца стояла у окна. Она медленно обернулась на звук открывающейся двери, ее лицо оказалось в тени.

— Мисс Грулл… Инга… а вам обязательно нужно в этом году уходить? — как мне тяжело давались слова, — может, вы еще останетесь? Ну, хоть на год!

Я медленно подходил к окну, но по-прежнему не видел лица девушки. Только тонкий силуэт, окруженный золотистым солнечным ореолом.

— А зачем мне оставаться? — я едва услышал ее тихий ответ.

— Без вас будет очень плохо. Кто же будет проводить все проверки… — неуклюжее объяснение затихло. Не те слова! Но ведь есть и другие:

— Потому, что мне будет плохо без вас. Потому что я не хочу с вами расставаться. Потому что я не могу без вас.

Я стоял совсем близко. Еще немножко и … Инга сделала шаг навстречу и уткнулась мне в плечо лицом. Я очень легко прикоснулся к ее спине. Это пока не объятие, я все еще не верю… Сейчас она оторвется от меня и скажет, что это минутная слабость, что она сожалеет, но ничего нельзя сделать.

— Невилл, как же ты решился на это?

Опять какие-то не те слова, но, кажется, она отталкивать меня не будет, и я сильней прижал Ингу к себе. Как хорошо! Я просто млел от охватившего меня покоя и тихой радости. О чем она меня спросила — как я решился?

— Меня Грег сюда отправил. Сказал, что я без тебя пропаду. Вот я и … отважился. Не понимаю, почему ты меня не прогнала? — я неуверенно улыбнулся.

Инга подняла голову, у нее чуть розовел кончик носа, но глаза улыбались чудесной немного грустной улыбкой.

— Обязательно скажу спасибо доктору Фингриду. Оказывается, это он тебе открыл глаза. Ведь все наше отделение видело, что мы… что я … — белые зубы прикусили нижнюю губу, — Ты самый лучший человек из всех, кого я встречала в своей жизни. И не спорь, пожалуйста. Твоя дорогая Анита мне об этом миллион раз говорила. Обрадую ее, она так за нас переживала.

— Подожди, это что? Все теперь об этом будут говорить? — я немного встревожился, представив, как Эльза обежит всю больницу, сообщая, что в отделении психических травм готовятся две свадьбы.

— А ты стесняешься? Меня?

— Ну что ты! — я хотел объяснить, повернул голову, и все мои слова пропали, утонув в тепле мягких губ.

Прошло много времени прежде, чем мир перестал кружиться у меня перед глазами, и я вспомнил, где мы. Уже пора делать второй обход… Инга взглянула на часы, ее растерянный вид всколыхнул сладкое чувство у меня в груди. Как хотелось снова ее обхватить руками, закрыть от всего мира, спрятать только для себя…

— Ой, — прошептала она, — я же еще ничего не сделала.

Я обнял тонкие плечи:

— Только не переживай. Теперь все будет хорошо. Теперь всегда все будет хорошо — мы всегда будем вместе. Чем тебе помочь?

— Нет-нет, я сама.

Она убежала, а я остался, пытаясь понять, что случилось. Вот оно! Я все сделал правильно. Судьба не прощает ошибок? Но я и не ошибся! Все стало по-другому. Вроде бы тот же мир, та же больница, та же улица за окном, те же люди ждут меня в своих палатах. Но все не такое, все изменилось, стало таким… родным. Я люблю этот мир, всех людей в нем. Их невозможно не любить!

У столика медсестры я остановился, сейчас появится Инга. Вот и она…

— Я сейчас, остался один больной, — как она быстро справилась с собой! Я опять видел спокойную надежную медсестру. — Доктор Лонгботтом, остался последний бокс — и можно делать второй обход больных.

Инга быстро готовила спящее зелье. Точно, я же решил сегодня не видеть Снейпа и не лечить его.

— Мисс Грулл, мне нужно осмотреть этого больного, он скоро очнется. А потом пусть снова спит.

Движения рук Инги не замедлились, она ничем не выказала своего удивления:

— Мне подождать, пока вы не закончите осмотр?

— Нет, я думаю, что мне не понадобится много времени. Вы можете пойти со мной.

Я взял папку с историей болезни.

Как я тут недавно думал: всех люблю? И ЕГО тоже? Нет, для этого мне даже Инги не хватит. Ведь это же Снейп!

Я опять замялся у входа в эту палату.

— Невилл, что случилось? Почему ты все время здесь так нервничаешь? Из-за того, что этого Упивающегося нужно обязательно вылечить? Из-за приказа доктора Клиффорда? Ты ведь не сомневаешься, что справишься? — я услышал очень тихий тревожный голос.

Еще несколько часов назад Инга не стала бы меня спрашивать. Это вмешательство в мои чувства и мысли было так… непривычно. Она почувствовала мое неудобство и засмущалась.

— Извините, доктор Лонгботтом. Я не хотела …

— Все правильно, Инга, мы одни, а значит— Невилл, а не доктор Лонгботтом, — прервал я ее.

Но что ей ответить по существу?

— Понимаешь, дело не в приказе шефа. Я знаю этого человека уже десять лет. И я надеялся его больше никогда не видеть. Это мой бывший профессор, я у него учился в Хогвартсе, — я чуть помедлил, — … Зельеделию.

Инга придвинулась ко мне:

— Это из-за него ты все зелья называешь микстурами? — у нее был удивительно ровный и спокойный голос.

Я кивнул, она все правильно поняла.

— Только не переживай, теперь всегда все будет хорошо — мы всегда будем вместе. Ты помнишь? — теперь она повторяла мои слова.

Я улыбнулся, и мы вместе вошли в комнату. Зажженный свет подействовал так, как надо, и человек, спящий на кровати, пошевелился. Он медленно открыл глаза. Нужно дать ему время очнуться, я сел на свой стул и стал ждать. Черные глаза сфокусировались на подошедшей к капельнице медсестре.

— Мисс Грулл, не нужно капельницу. Наш пациент может сам выпить зелье. Он в состоянии это сделать, не правда ли, больной? — вот и я заговорил ровно и спокойно. Так же спокойно встретил взгляд поразительно черных глаз.

— Невилл, — мое имя прозвучало очень тихо, но я услышал.

— Как вы себя чувствуете? На что жалуетесь? — профессиональный тон должен точно указать на место, где он находится. Если Снейп полностью очнулся, этого ему должно хватить.

— Я в клинике? — его голос не стал сильней.

— Вы находитесь в больнице, в отделении психических травм. Я колдомедик, отвечающий за ваше лечение. Ко мне нужно обращаться: доктор Лонгботтом.

С начала моей маленькой речи глаза Снейпа все больше теряли ясность. Из глубины их поднималась дымка, но слова «доктор Лонгботтом», как я и ожидал, возымели сильное действие. Я заметил, как дрогнули его сильно истончившиеся губы. Но сложиться в саркастическую усмешку они не смогли.

— Больной, повторяю свой вопрос: как вы себя чувствуете? Я должен заполнить вашу историю болезни. Можете ли вы отвечать на вопросы?

Ответом мне послужил еле заметный наклон головы. Инга протянула мне перо, ее рука на мгновение коснулась моей. Я открыл тонкую папку:

— Ваше имя?

— Северус Снейп.

— Возраст?

— Сорок четыре года.

— Вы работаете?

Пауза в ответах заставила меня оторвать глаза от заполняемого документа. Снейп закрыл глаза, и я заметил, как он сглотнул и опять наклонил голову.

— Вы должны отвечать на вопросы четко и ясно. Если вы не в состоянии это делать, то перенесем формальности на завтра, — я повернулся к Инге, — Мисс Грулл, приготовьте сонное зелье. Норму увеличьте на 20 кубиков, в вену колоть не будем, больной его выпьет сам.

— Подождите, — услышал я шепот за спиной и оглянулся, — я могу отвечать на вопросы. До недавнего времени я работал. В школе колдовских наук Хогвартсе.

Я снова раскрыл папку.

— Ваша должность?

— Профессор Зельеделия и декан факультета Слизерин.

— Вас привезли к нам из Азкабана, и никто не может сказать, сколько времени вы были без сознания. Вы можете помочь? Какой день вы помните последним? — Я опять посмотрел на лежащего передо мной человека. Никакой язвительности, никакой насмешливости, грозного Снейпа невозможно было узнать. Неужели он стал таким покорным? Он послушно задумался:

— Какой сегодня день недели?

— Среда, привезли вас во вторник утром, — я по-прежнему контролировал голос, но профессиональный тон мне давался уже гораздо легче.

— Кажется, я помню воскресенье, — Снейп стал говорить еще тише, я заметил, как он облизнул губы.

— Вы хотите воды?

— Да, если можно.

Хорошо, что можно отвернуться. Я встал и налил в стакан воду из графина. Тонкий высокий стакан, полный прохладной чистой воды. Я держал его двумя пальцами близко к краю. Никогда еще Снейп не смотрел с такой жадностью на мои руки. Он приподнялся мне на встречу. Мне нужно было сделать один шаг к кровати. Сколько раз на его уроках я ронял все, что держал в руках? И не только из-за того, что у меня такие неуклюжие пальцы. По большей части, я все ронял и опрокидывал, потому что этого от меня ждали. Вот эти самые глаза готовы были заметить любую погрешность в моих движениях. Мне было достаточно увидеть, как на меня смотрит Снейп, чтобы уронить и не такой полный стакан воды.

Я медлил. Перед моим внутренним взором ясно рисовалась картина медленно падающего стакана. Он выскальзывал из моих неуклюжих пальцев и, немного наклонившись, медленно падал вниз в окружении целой россыпи брызг.

И все-таки я дождался: голова Снейпа запрокинулась так, чтобы он снизу мог увидеть мои глаза. Я поймал горящий жаждой взгляд. Будто в замедленной съемке я видел, как в его глазах появляется понимание того, что сейчас случится. Он тоже представлял, как я роняю этот стакан на пол.

Это было уже выше его сил. Напряжение, поднявшее его мне навстречу, ушло, и Снейп упал на подушку, закрыв глаза.

Ну вот я и сделал этот шаг! Подошел к кровати и приподнял его голову. Стакан с водой прикоснулся к его губам, и первые капли скользнули вниз, оставляя мокрые пятна на больничной пижаме.

— Я давно уже не роняю все, что оказывается в моих руках, — это я сказал не моему пациенту, а моему бывшему профессору.

Поить из стакана больных несложно. После первых глотков нужно сделать паузу. Слишком быстро им пить нельзя. А потом нужно снова поднести воду к губам. Руки Снейпа поднялись, и когда я хотел снова оторвать стакан от его рта, они не дали мне этого сделать. Он пил, не прерываясь, пока не кончилась вода.

— Еще? — спросил я коротко.

— Нет, — голова качнулась и обессилено откинулась на подушку, — спасибо, доктор… Лонгботтом.

— Вы давно не пили? Сколько дней? — я взял историю болезни.

— В четверг… я не смог подойти к столу… Кружилась голова.

— А сейчас кружится? — продолжал я задавать свои вопросы.

— Не так. Сейчас я просто чувствую усталость, — в самом деле, лицо Снейпа заливала не просто бледность, оно обрело зеленоватый оттенок.

— На что-нибудь еще вы жалуетесь? — последний вопрос в моем списке.

— Нет.

— Вам что-нибудь нужно? У вас есть какие-нибудь просьбы? — об этом я спросил уже лично от себя.

— Мне ничего не нужно, — глаза резко открылись, и в них мелькнуло что-то от прежнего Снейпа, — Скажите, доктор Лонгботтом, война кончилась?

Этот вопрос меня удивил. Я немного растерялся под пристальным взглядом.

— Да, война кончилась. Почти две недели назад.

— И кто победил?

Я чуть не забыл кто передо мной. Это был Снейп, и я почти забыл о том, что он Упивающийся Смертью.

— Ваша сторона проиграла, — я оглянулся, Инга принесла зелье, — Гарри смог убить вашего хозяина, все надеются, что окончательно. Но темные метки почему-то не пропали.

Пора прекращать этот разговор:

— Вам пора пить зелье. Мисс Грулл, пожалуйста, — я подозвал Ингу.

А напоследок не удержался:

— И не волнуйтесь, это зелье готовил не я.

Но и теперь я не получил ответа, достойного профессора Зельеделия, он даже закрыл глаза.

Когда мы вышли из бокса, я впервые как следует рассмотрел аврора, охраняющего нас от Снейпа. Это был коренастый человек, лет тридцати. Мне понравилось его лицо, открытое, вызывающее доверие.

— Сэр… — я замялся, не зная, как к нему обратиться.

— Эрик Лейтон, — подсказал он мне. Голос тоже хорошо подходил ему. Немного глуховатый и очень благожелательный.

— Мистер Лейтон, передайте своему начальству, что завтра в семь вечера можно задавать вопросы этому больному. Но передайте им, что допрашивать его можно только в моем присутствии и не дольше десяти минут.

Инга одобрительно посмотрела на меня. Да, чем быстрей отправим этого пациента обратно в Азкабан, тем лучше.