В чрезвычайной ситуации (гет)

Воскресенье, 15 июня, 2008

Рон с нетерпением ждал сегодняшнего дня. Родители Гермионы взяли выходной, чтобы навестить их вместе с Роуз. Грейнджеры частенько оказывали им неоценимую помощь, разговаривая с докторами по телефону, когда Рон не понимал, о чем речь, и забирая к себе Роуз.

Рон встретил их у входа в больницу. Роуз при виде папы тотчас начала брыкаться на руках у бабушки. Очутившись на земле, она быстро подлетела к Рону со всей скоростью, какую только позволяли ее ножки. Подхватив дочку на руки, он сразу почувствовал себя лучше.

– Пойдем наверх, – предложил Рон, целуя Роуз в щечку. – Мамочке не терпится тебя увидеть.

Он посадил Роуз на кровать Гермионы, и дочка сразу же прижалась к ней. Гермиона обхватила ее одной рукой и прижалась к макушке губами.

– О, как я счастлива, что ты наконец рядом, – пробормотала она в ее волосы.

Когда Гермиона села, Рон заметил, как она украдкой смахивает слезу, чтобы тотчас расплыться в ослепительной улыбке.

– Чем сегодня занималась, Рози?

– Смотрела крекер, – ответила та.

– Рон, она имеет в виду спорт, – уточнил мистер Грейнджер.

Гермиона бросила потрясенный взгляд на мать.

– Она так четко говорит!

– Мы с ней все время читаем, – улыбнулась миссис Грейнджер.

Гермиона вновь повернулась к Роуз.

– И как тебе крикет, нравится? – со смехом спросила она, отчего Рона обдало волной тепла.

Роуз лишь кивнула, засунула пальчик в рот и привалилась к матери.

На протяжении прекрасных часов они вновь чувствовали себя семьей. Гермиона улыбалась и смеялась, Роуз продолжала щебетать, указывая на предметы, прежде известные ей только по книгам, которые читала ей Гермиона.

Когда родители вышли на чай, Гермиона поманила к себе Рона и поцеловала его. У Рона закружилась голова, словно в те времена, когда они часами могли просто обниматься.

– Мамочка поцеловала папочку! – радостно воскликнула Роуз.

– Да, Рози, точно подмечено, – в тон ей ответил Рон.

Но тут Гермиона посмотрела на часы.

– Время посещений заканчивается.

На Рона тотчас навалилась вся тяжесть десяти бессонных ночей. Глубоко вздохнув, он попытался раствориться в последних мгновениях прекрасного дня, прежде чем его поглотит очередная одинокая ночь.

Гермиона запечатлела поцелуй на рыжих кудряшках Роуз и принялась собирать все разбросанные книги и игрушки, до которых могла дотянуться.

– Пора возвращаться домой с бабушкой и дедушкой, Рози. – Она уложила стопку книжек в рюкзак Роуз. – А завтра за тобой зайдет дядя Гарри, и ты сможешь поиграть с Алом и Джейми.

Роуз не отрывала глаз от плюшевого медведя.

– И ты с нами, – заявила она как нечто само собой разумеющееся.

Гермиона протянула руку, чтобы откинуть кудряшки со лба дочки.

– Нет, дорогая, мама не сможет с вами.

Роуз немедленно заплакала:

– Нет! – Крик Роуз эхом разлетелся по палате.

Гермиона собралась с силами, чтобы усадить Роуз на колени здоровой рукой. Несмотря на ее попытки успокоить ребенка, та продолжала реветь.

Терпение Рона быстро подходило к концу.

– Гермиона, та сварливая дежурная медсестра уже раза три проходила мимо.

Мистер Грейджер решил взять инициативу на себя:

– Да, нам и правда пора. Хотелось бы поспеть домой до темноты. – Он шагнул к Гермионе, чтобы поцеловать ее в висок. – Я подгоню машину.

Как только он вышел, Рон попытался забрать Роуз у Гермионы.

– Пойдем, Рози.

– Не-е-е-ет! Мамочка! – снова начала она.

– Знаю, милая, знаю, но мама не может пойти с тобой.

Он быстро направился к двери, где уже дожидалась миссис Грейджер, и попытался передать ей Рози, но та принялась дрыгать ножками, лягаться и вопить.

– Ты не хочешь прогуляться со мной, милая? – как можно мягче спросила миссис Грейнджер. Но Роуз лишь плакала все сильнее и яростно трясла головой.

– Я отведу ее в машину, – сдался Рон.

Роуз лягалась, пытаясь вырваться, но ее маленькие кулачки отчаянно стиснули рубашку Рона.

– Мамочка-а-а-а, – закричала она еще пронзительнее, когда Рон двинулся к двери. Она протянула руки к Гермионе над плечами Рона, задыхаясь от крика и плача.

– Рон, верни ее мне! – взмолилась Гермиона с ноткой отчаяния в голосе, силясь перекричать этот гвалт.

Но терпение Рона иссякло окончательно:

– Нет, Гермиона. Чем дольше она находится здесь, тем больше впадает в истерику.

Это прозвучало намного резче и злее, чем он рассчитывал. Он уже собрался было изрекать неуклюжие извинения, когда миссис Грейнджер коснулась его руки.

– Отнеси ее на улицу. Свежий воздух поможет ей успокоиться. – Она ободряюще улыбнулась.

Всю дорогу Рози не унималась. Она неразборчиво завывала что-то ему прямо в ухо. Рон мог поклясться, что ясно расслышал "пожалуйста, папочка" между ее булькающими всхлипами, и его сердце ухнуло куда-то вниз живота. Когда они подошли к скамье у выхода из больницы, Роуз со всей силы вжалась в грудь Рона, где по левой стороне уже расплылся большой мокрый круг. Крики "мамочка" уже перешли в бессвязное мычание "м-м-м", прерываемые судорожными всхлипами.

Рон поднял ее за подмышки и усадил на колени к себе лицом. Вытерев слезы большими пальцами, он попросил:

– Ну, перестань. Хватит плакать. Мы уже обсуждали это, Роуз. Мама и малыш Хьюго неважно себя чувствуют, и им нужно остаться здесь, пока они не поправятся. Мы скоро будем вместе, хорошо? Он прислонил лицо к ее личику. – Ты же побудешь большой девочкой, правда?

Она слабо кивнула.

– Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю?

Роуз немного дернула ручкой, но никак иначе не отреагировала на его вопрос.

– Ну, ладно. Как сильно папа тебя любит?

– Вот как! – Она раскинула ручки на всю ширину.

Рон стал защекотал ее, и Роуз принялась извиваться, громко смеясь.

Рядом с ними притормозил мистер Грейнджер, а миссис Грейнджер как раз вышла из дверей больницы.

– Она в порядке? – спросил Рон, вставая со скамейки с успокоившейся Роуз на руках.

– С ней все будет хорошо. Но тебе стоит вернуться и посидеть с ней.

– Да, конечно.

В палате Гермионы уже погасили весь свет, за исключением ночника. Гермиона всхлипывала, сжимая в руках пушистый бурый комок.

– Рози оставила своего медвежонка, – выдавила она.

Рон подошел к кровати, обхватил ее лицо руками и заглянул в глаза.

– И правильно. Мы просто вернем его ей очень скоро. Лишний повод привезти ее сюда поскорее, чтоб ты могла его вернуть.

– Рон, нам не хватает всего, – прошептала она.

Он погладил ее по руке.

– Одно твое слово, и мы с Клэр переправим тебя в Мунго.

Она долго молчала, не отрывая взгляда от его пальцев на своем запястье.

– Я не могу оставить Хьюго здесь одного.

Рон кивнул и собрался было встать, когда она испустила громкий стон:

– Она меня возненавидит за то, что я бросила ее.

– Ты никого не бросала, Гермиона, – попытался утешить ее Рон, хоть и не был уверен, что выдержит еще один подобный разговор. – С Рози все будет хорошо. О ней заботятся любящие родственники. Вот что имеет значение, не так ли?

– Но это мы должны о ней заботиться! – выкрикнула она.

Он встал с кровати, не в силах продолжать этот спор.

– Я не понимаю, чего ты от меня добиваешься, Гермиона. Я стараюсь, как могу. – Его голос дрогнул, и он уставился в пол.

В палату ворвалась дежурная медсестра.

– Свет погашен, мистер Уизли. Вы остаетесь с женой или нет? В любом случае, я не могу позволить вам нарушать покой других пациентов.

Он взглянул на Гермиону, но она та отвернулась к стене. Он специально покидал палату медленным шагом, надеясь, что она попросит его вернуться, и тогда он сможет свернуться калачиком в этом ужасном кресле и, быть может, сумеет хоть немного заснуть хоть ненадолго с ней рядом.

Но она этого не сделала, и путь в гостиницу показался ему более далеким, чем когда бы то ни было.

* * *

Вторник, 19 июня, 2008

Рон отправился в больницу на час раньше, чем ему наказала Гермиона. Она наконец сможет выбраться из койки, и ортопеды как раз ставили ей новые спицы и штифты на ноги. Теперь она сумеет перебраться в инвалидную коляску и навестить Хьюго.

Это была очень трудная неделя. После визита Роуз настроение Гермионы сделалось совершенно непредсказуемым.

В понедельник приезжали его невестки – суетились над Гермионой и навещали Хьюго по очереди. Флёр презентовала Рону три киши – пирога с начинкой, подмигнув: «Если и есть что похуже английской еды, так это ирландская еда». Когда время посещений уже истекало, Анджелина обронила, что на воскресном обеде в Норе кузены жаловались, что с ними на отсутствие Роуз, и Гермиона тотчас разрыдалась.

– Что я такого сказала? – прошептала Анджелина Рону, и ему пришлось объяснять, что недавний визит дочери закончился взаимными слезами матери и дочки. Одри сказала, что и в Норе не обошлось без подобного рода слез, но Флер, многозначительно сузив глаза на Одри, перебила ее:

– Гермиона, Хьюго просто куколка! Девочки ждут не дождутся встречи с ним.

Но Гермиона слишком расчувствовалась, чтобы поддержать беседу, и конце концов три Уизли покинули их, на прощание расцеловав Гермиону и затискав Рона в слезных объятиях.

Во вторник Гермиона все утро плакалась матери в трубку, не позволяя Рону войти в ее палату. Впервые со времени приезда в Ирландию Рон аппарировал домой, уселся на пол спальни и думал о том, вернутся ли они когда-нибудь сюда.

Однако в среду Гермиона была бодра и весела как никогда и с радостью ожидала встречи с малышом. Вот и этим утром Рон надеялся застать оптимистичную Гермиону. К его удивлению, она уже ожидала его на инвалидной коляске возле двери.

– Рон, я помыла голову! – игриво сообщила Гермиона, едва завидев его. – Клэр помогла мне держать голову над раковиной. Я чувствую себя намного лучше.

Рон подавил разочарование и улыбнулся в ответ:

– Вот и славно. Ты прекрасно выглядишь. – Он чмокнул ее в щечку.

– Сомневаюсь, но сегодня комплимент принят, – ответила она. – Я знаю, что ты сам хотел меня усадить на коляску, но мне так хотелось тебя удивить.

Она и вправду выглядела намного лучше, вырвавшись из плена койки. У причудливой инвалидной коляски имелась большая платформа, на которой лежала загипсованная нога, колени укрыты одеялом, которое связали мама Рона вместе с Флер. Гермиона нервно барабанила пальцами по стулу, и Рон знал, что если бы она могла, то так и скакала бы от возбуждения.

– На самом деле я удивлен, что ты еще не в неонатальном отделении, – серьезно ответил он.

– Ох, Рон, я так волнуюсь. Без тебя я не смогу пойти. Я хочу, чтобы Хьюго увидел нас обоих вместе. Отвезешь меня к нему прямо сейчас, пожалуйста?

– Вы готовы встретиться с сыном, миссис Уизли?

– Больше чем когда-либо.

– Ну, раз все готовы, – Рон только сейчас заметил Клэр. Она поправляла тормоза на коляске Гермионы, стоя на коленях, – можем идти.

Пришлось немало маневрировать, катя массивное кресло Гермионы по уставленному массивными приборами неонатальному отделению. Открывая нужную дверь, Рон заметил, как она нервно кусает нижнюю губу. Он взял ее за руку перед тем, как подкатить коляску к Хьюго.

– Все будет хорошо, – заверил ее Рон.

Она кивнула и сделала глубокий вдох.

– А вот и он, – тихо сказала Клэр, подтолкнув Гермиону к одному из инкубаторов.

Рон сжал ее руку сильнее, когда она подняла голову, заглядывая внутрь. От него не укрылся шок, отразившийся на лице жены, когда она увидела, до чего младенец крохотный, но он тут же сменился внимательным, любящим взглядом, сияющим неподдельной заботой и нежностью.

– Привет, Хьюго, – прошептала Гермиона, – это мамочка. Я так счастлива с тобой познакомиться. – Гермиона говорила очень мягко, однако Рон слышал, как в ее голос закрадывается предательская дрожь. – Я так рада, что ты здесь, и что ты был таким, таким храбрым.

– Как и его мама, – заметил Рон.

– Могу я до него дотронуться? – с надеждой спросила Гермиона.

– Конечно! – ответил Рон, потянувшись за прозрачным гелем на полке. – Только сначала ты должна намазать руки этим. Что-то вроде специального мыла.

– Это дезинфицирующее средство. Чтобы не распространять микробы, – объяснила она, растирая гель ладонями.

– Да, я знал. – Он застенчиво улыбнулся, тихо пододвинул стул и сел позади Гермионы.

Она потянулась в инкубатор через одно из больших отверстий сбоку. Рон наблюдал, как она осторожно погладила тыльной стороной кисти ручку Хьюго, которая была не немногим больше пальца Рона. Они долго сидели в тишине, и Рон не мог оторвать взгляд от Гермионы. Он гладил кудри ее кудри на затылке, она же осторожно касалась каждого из пальчиков рук и ног их сына.

– Не могу дождаться, когда наконец смогу взять тебя на руки, – шептала Гермиона, бережно водя пальцами по маленькому запястью.

________________________

Гермиона была на удивление тихой по дороге обратно. Рон толкал ее коляску, с облегчением думая, что она наконец-то смогла прикоснуться к Хьюго.

Когда они пересекли прихожую, Рон захлопнул дверь и собирался сказать Гермионе, как сильно он ее любит, но его мысли прервал ее неестественно бесцветный голос:

– Рон, ты – Уизли.

– Прости, что?

– Ты Уизли, родом из большой семьи, и мы также планировали большое семейство.

– Ну, мы никогда не хотели столько детей, как у мамы с папой.

– Я пойму, если ты захочешь уйти. Теперь я… калека, – прошептала она, глядя в пол.

Он повысил голос, не в силах совладать с этим внезапным выпадом:

– Как ты можешь говорить такое, Гермиона? Ты хоть сама себя слышишь? Какая из тебя калека?

– Я не смогу больше иметь детей, Рон! Ты же Уизли! Ты хотел больше детей!

– Мне не нужны новые дети, мне нужна ты! Ты хоть представляешь, какое это счастье – просыпаться утром, рядом с тобой и Роуз? А теперь у нас есть маленький Хьюго, и он нуждается в нас, Гермиона. – В глазах закипели горячие слезы, дыхание перехватило, но он все-таки продолжил: – Я так люблю тебя и детей у нас достаточно… – Он замолчал, силясь проглотить застрявший в горле комок.

Когда способность говорить вернулась к нему, из горла исторглось какое-то хриплое карканье:

– Ты чуть не истекла кровью прямо передо мной, Гермиона. Я думал, что теряю тебя. Как ты можешь думать, что я могу уйти от тебя? Да ты единственная женщина, рядом с которой мне когда-либо хотелось остаться!

– Я знаю, знаю. Но сейчас я не в силах мыслить разумно. Я знаю о твоей любви и чувствую ее, но я по-прежнему боюсь, что чем-то тебя подвела, – ответила она.

– Но это не так. Ты жива, жив Хьюго, вот и все, что меня волнует. Двоих детей более чем достаточно, – возразил он.

– Но… но есть и другие побочные эффекты гистероэктомии. Они могут сделать меня менее желанной, – нервно пискнула она.

– Ну, это просто невозможно, – произнес Рон. – Ты едва двигаешься, но, будь я уверен, что ты не разлетишься на кусочки от малейшего прикосновения, тотчас овладел бы тобой прямо на этой койке.

– Честно? – спросила Гермиона, глядя ему прямо в глаза.

Рон опустился на корточки возле инвалидного кресла Гермионы и нежно потрепал ее по щеке.

– Если честно, то это даже непристойно – то, как часто я хочу тебя, как сильно я скучаю по тебе, – прошептал он и поцеловал ее в губы. – Теперь все улажено?

– Поцелуешь еще раз и улажено.

* * *

Суббота, 21 июля, 2008

Рона совершенно потрясла новость о том, что Гарри и Джинни снова стали родителями. Он поздравил Гарри, который позвонил ему в гостиницу в половине седьмого. Но когда Гарри спросил, стоит ли позвонить Гермионе, Рон сказал, что сам сообщит ей об этом, когда пойдет в больницу.

Несколько часов спустя Рон наконец-то заставил себя это сделать.

– Джинни сегодня утром родила. Девочку.

– Сегодня утром? Что ж ты сразу не сказал? Это же чудесно! Гарри наконец-то получил свою Лили, – взволнованно протараторила Гермиона. – Собираешься повидаться с ними сегодня?

– Не знаю, – слабо пожал плечами Рон, – я хотел бы увидеть Гарри и ребенка, но, думаешь, стоит?

– А как же Джинни? Она твоя сестра, Рон. Если ты считаешь, что я затаила на нее обиду из-за того, что она родила здорового малыша, то этому не бывать. Гарри наш лучший друг, и ты должен их проведать, повидать свою новорожденную племянницу.

– А что, если я малость затаил обиду?

– Рон, не говори так. Ты не можешь сердиться на Гарри и Джинни из-за того, что с нами случилось. В этом нет их вины, и уж тем более, их ребенка.

– Ничего не могу с собой поделать. Я люблю их, но почему я не должен злиться на нее за то, как она с тобой обошлась?

– Не смей ссылаться на меня в качестве оправдания, Рон. Да, слова Джинни меня ранили, но я говорила не менее жуткие вещи, когда гормоны ударяли в голову во время беременности. Помнишь, как я наорала на твою маму? Джинни любит нас, и я буду, и… не позволю тебе изображать из себя эгоиста, когда тебя ожидает знакомство с ребенком и друг, которого надо похлопать по спине.

Однако ее слова не преисполнили Рона уверенностью перед свиданием с семьей. Одно дело – видеть их в больнице, хотя Джинни больше не приходила после того самого визита. Но смотреть, как все они воркуют над малышкой Лили в Св. Мунго, в то время, как Гермиона и Хьюго торчат здесь – этого ему не вынести.

Гермиона нетерпеливо прикрикнула на него:

– Чего же ты ждешь?

– Просто сейчас я не смогу смотреть на здорового ребенка, а тем более, их ребенка.

– Что это вообще значит? Просто ступай! Я уверена: они ждут тебя. Было бы неплохо, если б ты прихватил Роуз от родителей, чтобы она тоже встретилась с Лили.

– Я не могу, Гермиона. Правда не могу. В другой раз. Они поймут.

– Отлично, Рон, тогда меня не волнует, чем ты будешь заниматься. Я собираюсь спать, я устала, – сдалась она.

После того, как Гермиона отвернулась от него и закрыла глаза, Рон решил, что ему не помешало бы выпить, и направился в паб, куда они ходили вместе с Гарри и Джорджем после их визитов. Но у него не хватало сил даже допить заказанное пиво. Вместо этого он таращился на кружку, отдавшись вихрю противоречивых эмоций.

Тут по мобильнику, который он таскал с собой по настоянию Гермионы, позвонила миссис Грейнджер.

– У Гермионы приступ. – Только эти три слова и бились в его голове, пока он несся в больницу.

Когда он подлетел к двери в палату Гермионы, там его уже дожидалась Клэр.

– Что случилось? – пропыхтел он, силясь выровнять дыхание.

– Реакция на новое обезболивающее. Дозировку снизят, с ней все будет хорошо.

– Это из-за лекарства? – в недоумении выпалил Рон.

– Врачи прописали ей препарат от депрессии. В этом лекарстве было вещество, на которое у нее сильная аллергия. Поэтому больше ей этот препарат давать не будут.

– Что значит депрессия?

– Ее постоянно мучают боли. Вы разве не слышали, как она кричит и плачет во сне? Она попросила более сильное обезболивающее.

Рон уставился на Клэр, не в силах осознать услышанное.

– Она не упоминала об этом. Она ничего не говорила о болях, – тихо ответил он.

– Мистер Уизли, я, может, я лезу не в свое дело, но я уверена, что она пытается быть сильной ради вас. Стоит вам уйти к Хьюго или в гостиницу, как она принимается рассуждать о том, какое мужество вы выказываете ради нее и ребенка, и что она должна вам соответствовать, – призналась Клэр. – Она сейчас спит. Если хотите, можете зайти и убедиться.

Он развернулся на каблуках, не проронив ни слова. Он не хотел всю ночь просидеть в темной палате, прислушиваясь к дыханию жены и силясь умерить бешено клокочущее сердце.

Едва холодный ночной воздух ударил в лицо, Рон рухнул на землю прямо на парковке. Он сидел и просто всхлипывал. Малейшие эмоции, которые он столь тщательно скрывал от Гермионы, обрушились на него сокрушительным потоком. Пару минут спустя, выплакавшись, он, нимало не таясь, аппарировал и очутился на тротуаре у дома Грейнджеров. Громко постучав в дверь, он принялся топтаться на верхней ступеньке. Дыхание по-прежнему выходило сдавленными всхлипами.

Дверь отворила миссис Грейнджер в халате.

– Рон, с тобой все в порядке? А с Гермионой?

Он пожал плечами, глубоко засунув руки в карманы.

– Мне нужно увидеть Роуз, – прохрипел он, – я больше не могу быть один. И я… – Он принялся безжалостно жевать нижнюю губу, заранее стыдясь того, что вот-вот сорвется.

На крыльцо вышел мистер Грейнджер и опустил ладони на плечи жены.

– Просто впусти его, Джема. – Он шире открыл распахнул дверь. – Она в старой комнате Гермионы.

– Спасибо. – Рон бросился мимо них вверх по лестнице. В конце коридора он прижался к дверной раме, поспешно вытер слезы и постарался взять дыхание под контроль.

Открыв дверь, он сразу приметил укутанную в одеяло фигурку посреди кровати Гермионы. На него снизошло внезапное ощущение покоя, стоило ему увидеть знакомый кружевной полог, тихонько колыхающийся под бризом из открытого окна. Рон тихонько подошел к кровати, но прежде, чем он успел присесть на краешек, Роуз высунулась из-под одеяла.

– Привет, папочка! – пискнула она, прыгая по кровати в своей голубой пижаме с «Косолапусами».

Рон не мог удержаться от улыбки.

– Почему не спишь, мартышка? – Он подхватил ее на руки и сел на кровать.

Она пожала плечиками, уставившись на отца невинными глазками.

– Ну, давай, ложись. – Рон прилег рядом с ней, накрывая ее одеялом. – Чем ты сегодня занималась?

– Крикетом, – ответила она.

– Тебе действительно нравится крикет? Разве это не скучно?

Роуз покачала головой.

– Хорошо, тогда папа возьмет тебя на квиддич, когда подрастешь, и ты забудешь о дурацком крикете. Ладно?

– Забуду, – просто ответила она, вновь засовывая палец в рот.

Рон невольно рассмеялся.

– Ничего себе. Ты действительно хорошо разговариваешь, да? – Он попытался поудобнее пристроить голову на подушке, но тут внезапно вспомнил о Гермионе.

– Может, и маму разговаривать со мной научишь? – горько усмехнулся он.

Почему Гермиона столько всего от него скрывает?

– Споки ночи, папа, – прошептала Рози с другой стороны кровати.

Рон был измотан, а голова жутко болела. Но сегодня он уснет, ведь он не один. Он наконец заполучил крохотный кусочек жизни, которого ему так не хватало. Почему он раньше не искал утешения у своей любимой дочурки? Он мог бы каждый день укладывать ее спать, правильно подгадав время. Находясь здесь с ней, легче было поверить в то, что вся его семья однажды воссоединится и будет счастлива. Рон думал, что сам может все удержать под контролем, но ошибался. Они стали рабами медицины и времени. Все, что ему оставалось – это наблюдать, как трепещут во сне реснички дочери.

Они все еще есть друг у друга.