Не покидай... (гет)

Он вернулся. Гермиона почувствовала его присутствие прежде, чем увидела, как он сел на стул возле ее кровати. Ей так хотелось, чтобы он придвинулся поближе, чтобы она могла видеть его лицо, а не эту белую стену.

Гермиона жила в аду и не могла оттуда сбежать.

Она боролась изо всех сил, пытаясь собрать воедино те маленькие обрывки информации, которые удавалось получать, и все равно до сих пор не знала точно, что с ней случилось. Конечно, она знала, что попала под заклятье. Она видела, как Малфой направил палочку на Снейпа, и не раздумывая закрыла профессора собой. Девушка прорвалась через все поле битвы именно для того, чтобы помочь ему, ведь Снейп не мог защищаться, потому что спасал Гарри. Гермиона так и не узнала, верны ли были ее догадки, что он передавал юноше свою силу. Не важно. Что бы он ни делал, это сработало – силы Гарри возросли десятикратно, но сам Мастер Зелий стал отличной мишенью.

Гермиона прекрасно помнила, как из палочки Малфоя выстрелила серебряная вспышка, ударила ей в грудь и швырнула прямо на Снейпа, безуспешно пытающегося удержаться на ногах и продолжавшего при этом помогать Гарри. Девушка помнила, как хотела спросить, все ли в порядке, и как в ужасе поняла, что не может произнести ни слова.

Потом раздался страшный взрыв, в ушах зазвенело, яркая вспышка ослепила ее, и Гермиона почувствовала, как ее подхватили руки Снейпа. Раскаленный ветер рвал ее одежду, волосы хлестали по лицу... Взрывная волна отшвырнула их обоих на самый край поля.

Когда ветер успокоился, девушка краем глаза увидела валяющихся на земле людей. Часть из них просто лежала без сил, но некоторые корчились в агонии, их кожа горела, плоть отваливалась от костей...

Снейп находился в поле ее зрения, и Гермиона с ужасом увидела, что его тело тоже охватил огонь. Она попыталась позвать на помощь, но губы отказались ее слушаться. Она не понимала, что случилось – кожа Снейпа плавилась, словно в раскаленной печи, а ее собственное тело оставалось совершенно невредимым. Она ничего не могла сделать, не могла даже отвести взгляд от его искаженного мукой лица... Она могла только плакать, но и слезы сразу высыхали в исходящем от него жаре. Когда на ее разум спустилась тьма, девушка даже не пыталась бороться. Она приняла беспамятство как подарок.

Когда Гермиона пришла в себя, то не поняла, где находится. Она видела только серое небо и не могла повернуть голову, чтобы рассмотреть остальное. Когда пошел дождь, она не смогла моргнуть, чтобы очистить глаза от влаги. Так она и лежала – безмолвная и неподвижная, пока ее не нашли какие-то маглы и не отвезли в больницу.

Тогда она решила, что все ее друзья погибли. Только так она могла объяснить тот факт, что они до сих пор ее не нашли. Может быть, Волдеморт все-таки победил, а ее в живых оставили просто потому, что не стали тратить время на убийство грязнокровки, которая и так все равно, что мертва. Девушка помнила, как Снейп сгорал на ее глазах, и мучалась от мысли, что такая участь могла постигнуть всех ее друзей.

У Гермионы не было семьи – родители погибли в автокатастрофе за несколько месяцев до финальной битвы. Она всегда боялась, что их убъет Волдеморт, тем в больший шок ее повергла их банальная, совершенно... магловская смерть.

В больнице она стала Джейн Доу, этакой загадкой местного значения. Никто не знал, кто она такая и как оказалась посреди каменного круга Callanais около Левиса, в Шотландии. Честно говоря, девушка и сама не знала, как там оказалась. Битва была на Вестен Айлс, достаточно далеко отсюда. Она отчаянно пыталась узнать, что случилось с ее друзьями, но никто в больнице ни разу не упоминал о сражении волшебников или о странном событии в районе Холли Медоуз.

Вскоре Гермиона потеряла счет дням. Она знала, сколько прошло времени, лишь приблизительно, по визитам медсестер, которые приходили кормить ее, мыть и перекладывать. Они делали все быстро и редко говорили с ней.

Но примерно через месяц ее нашел Гарри. Девушка даже не сразу поняла, что это все-таки он. Только когда он склонился над ней и Гермиона увидела в его зеленых глазах слезы, она поверила, что это и правда он, а не галлюцинация. Ей хотелось кричать от радости, обнять его, вцепиться как можно крепче и не отпускать... но она не могла.

Он несколько минут говорил с ней, все надеясь дождаться ответа, наконец, понял бесполезность своих попыток и взял девушку на руки.

– Я отвезу тебя домой, Гермиона. Мадам Помфри вылечит тебя, обещаю. Я так рад, что ты жива...

Ей было даже интересно: что подумали медсестры, когда пришли проверить ее и обнаружили пустую кровать? Гарри аппарировал прямиком в Хогсмид.

Его надежда на то, что мадам Помфри легко найдет способ привести Гермиону в чувство, рухнули через несколько дней. Ей, конечно, провели все обычное волшебное обследование, но смогли сказать только, что девушка находится в коме, вызванной наложенным на нее заклинанием. Как это было ужасно – лежать вот так, смотреть, как все суетятся, и не иметь возможности объяснить им, что они ошибаются, что никакая это не кома. Это что-то намного более серьезное.

Мадам Помфри то и дело суетилась вокруг Гермионы, то пробуя очередное лечебное зелье, то пытаясь привести ее в себя каким-нибудь заклинанием, то проверяя, нет ли реакции на что-нибудь. Но вскоре стало ясно, что так просто девушку не вылечить. Гермиона часто думала, что лучше бы она ничего не видела и не слышала. Тогда она хотя бы не чувствовала себя пойманной в собственном теле, как в ловушке.

Когда она поняла, что целители не смогут ей помочь, она стала пытаться найти решение сама, вспоминая произнесенное Малфоем проклятье. Гермиона сумела припомнить все до мельчайших подробностей – голос Люциуса Малфоя, ненависть на его лице, энергичный взмах палочкой, когда он направил ее на Снейпа. Но само заклинание – «animula somnus» – было ей совершенно незнакомо. Оставалось надеяться только на то, что еще кто-нибудь расслышал его сквозь шум сражения и теперь сможет найти контрзаклинание.

В Хогвартсе ее почти каждый день навещал Гарри. Он любил сидеть рядом с кроватью и что-нибудь говорить, и она была рада его слышать. Гермиона помнила гибель Рона, помнила, какое изумление было написано на его лице, когда в него попало проклятье. Но, по крайней мере, он погиб быстро, ему не пришлось быть запертым в своем теле, как в тюрьме.

Она пыталась утешаться мыслью, что поступила правильно, но дни складывались в недели, надежда на выздоровление таяла, и думы становились все более горькими. Переезд в клинику св. Мунго стал для нее страшным ударом. Гермиона никогда не любила находиться в лечебных учреждениях для безнадежно больных, с тех пор, как ее бабушке поставили диагноз «болезнь Альцгейцмера» и той пришлось провести остаток жизни в частной лечебнице. Каждый раз, выходя оттуда, девушка чувствовала себя страшно угнетенной, словно из нее выкачали все силы. В такие места мало кто любит ходить. Иногда ей приходили в голову разные вопросы, например: поселили ее на том же этаже, что и родителей Невилла? Страшно было представлять, что ее ждут годы в этой палате, которые можно будет отсчитывать только по кратким визитам Гарри на Рождество и день рождения...

Гермиона помнила свое изумление, когда профессор Снейп пришел в первый раз. Она не видела его в Хогвартсе и долго считала, что он все-таки погиб. Это ее сильно расстраивало, ведь она столько отдала за то, чтобы его спасти, а вот не получилось...

– Я отказываюсь снова есть на завтрак эти ужасные яйца всмятку. Уверяю вас, моя пищеварительная система прекрасно работает, и ей нисколько не повредят пара тостов и чашка чая. И не говорите, что в ваши обязанности входит сделать так, чтобы я умер с голоду.

Гермиона прислушивалась к его голосу, раздающемуся из-за открытой двери, веселясь над тем, как он начинает жаловаться каждый раз, когда в его палату входит мадам Помфри. Делал он это со своей обычной язвительностью, а недоволен был практически всем – едой, излишней заботой, тем, что ему не дают покинуть госпиталь...

– Женщина, я выжил, шпионя за самым могущественным темным волшебником нашего времени, но сомневаюсь, что смогу пережить ваше лечение.

Девушке нравилось его слушать, ей нравилось, что несмотря на болезнь Снейп не изменился, как, впрочем, и его знаменитый сарказм. Эти язвительные комментарии скоро стали ее основным развлечением в унылой Хогвартской палате. Но видеть она его не видела до того визита в св. Мунго.

Он похудел, это бросалось в глаза даже при том, что он и раньше не был толстым. Его кожа выглядела, как у людей, выздоравливающих после солнечного ожога. Волосы, видимо, тоже остригли, так как теперь они едва касались воротника. Он нахмурился, глядя на Гермиону точно так же, как всегда, потом привычно объяснил ей, что от нее бывают только неприятности. А затем огрызнулся на целительницу, чтобы та ушла. Негромкий хлопок двери был подтверждением, что женщина выполнила это требование.

Гермиона смотрела на Снейпа во все глаза, странно радуясь, что видит его после того, как столько времени наслаждалась его голосом, скрашивающим ее унылое существование. Ей было интересно, зачем он пришел.

Но вот чего она точно не ожидала, так это того, что он достанет из коробки букет полевых цветов и поместит их в вазу около кровати. Единственное, что напоминало привычного мрачного Мастера Зелий, так это то, что он наложил на букет чары Незаметности перед тем, как поставить его на столик.

– Не стоит никому сообщать, что я могу кому-нибудь подарить цветы, – саркастически пробормотал он, – это может разрушить мою репутацию мерзавца.

Девушка мысленно захихикала, когда поняла, что только они двое будут видеть этот букет. Но сюрпризы на этом не закончились. Снейп поставил стул около ее кровати и коснулся рукой волос Гермионы.

– Мисс Грейнджер, и все-таки вы самая глупая и невыносимая девчонка, какую я когда-либо встречал.

Смысл слов шел полностью вразрез с тоном, которым он их произносил, в голосе слышалось... раскаяние. Неужели ему и правда стало ее жаль? Она могла видеть его только краем глаза, но когда его пальцы погрузились в ее волосы, девушка испытала настоящее наслаждение. Никто не дотрагивался до нее иначе, как по делу, например, при обследовании, или когда Гарри нес ее в Хогвартс. Никто даже не брал ее за руку...

Пальцы Мастера Зелий были сильными и теплыми, а голос звучал удивительно нежно:

– Я думаю, Вам хочется вернуть свои волосы. Без них вы похожи на ребенка, а не на молодую львицу, которую все привыкли в вас видеть.

Гермиона ощущала, как через нее побежали токи его волшебства, чувствовала, как начали расти остриженные волосы... Когда он убрал руки, ей хотелось вскрикнуть. Она и не знала, как ей нужно было простое человеческое прикосновение...

Потом он ушел, но перед этим еще раз погладил ее по голове и прошептал:

– Пусть это звучит патетически, но я сделаю все, чтобы спасти вас, мисс Грейнджер.

Слова Снейпа обрадовали и встревожили девушку. Одно его появление уже сильно повлияло на нее, она больше не чувствовала себя навсегда пойманной в ловушку, теперь она начала надеяться. Несмотря на плохие отношения, которые были между ее друзьями и Мастером Зелий, Гермиона всегда восхищалась его огромными знаниями и умением находить выход даже из абсолютно безвыходной ситуации, в которой любой другой пал бы духом. Совместная работа в Ордене дала тому много примеров. Он сделает то, что сказал, потому что он никогда не сдается. А огорчало ее только то, что навестить ее Снейп больше не придет... да и никто не придет, а уж он – тем более.

Ее изумлению не было границ, когда он явился на следующий день, а потом и на следующий, и так каждый день. Скоро она поняла, что вообще живет только от визита до визита. А время между ними Гермиона тратила на то, чтобы обдумать предыдущее посещение, понять, зачем он приходил, предположить, как продвигаются его исследования... Ей до боли хотелось как-нибудь показать ему, что она жива, что она все видит и понимает.

За первый месяц в больнице св. Мунго она поняла, насколько сильно проклятье, наложенное на нее Малфоем. Можно было представить, как он постарался выбрать то, которое гарантировало, что Снейп будет мучаться до конца дней своих. Гермиона было согласна с тем, что нет ничего более ужасного, особенно для такого умного человека, как Мастер Зелий, чем быть пойманным в такую ловушку. Нельзя ни говорить, ни писать, ни читать, ни держать палочку... для Снейпа это точно была бы дорога к безумию, ведь он человек не только очень умный, но и очень деятельный.

Она с ужасом представляла, что было бы с ней без ежедневных визитов Снейпа, ведь до того, как он начал приходить, ей уже казалось, что она потихоньку сходит с ума, словно разум понемногу исчезал, превращая ее в тело без души.

Нет, нельзя сказать, чтобы ее больше никто не навещал, просто никто другой не смог заставить ее снова почувствовать себя человеком. Несколько раз забегал Гарри, но его визиты становились все реже и реже, и Гермиона подозревала, что со временем он вообще перестанет приходить. Она его не винила. Бедняга, он еще так молод и уже стольких потерял... а тут еще и она... Как он до сих пор не сломался? Да и смогла ли бы она на его месте то и дело подвергать себя такому мучительному испытанию, как лицезрение полумертвого лучшего друга? Она не знала.

Но что заставляет Снейпа приходить сюда день за днем? Свои исследования он прекрасно проводит в Хогвартсе. Гермиона ему пока не нужна, так как до той стадии, когда можно уже проверять лекарство на пациенте, он еще не добрался. Впрочем, для нее было важнее то, что он не собирается бросить эти исследования, и каждый его приход она воспринимала как подтверждение того, что он помнит и заботится о ней.

Ей нравилось, что он разговаривает с ней так, словно знает, что она его слышит и понимает. Поначалу он больше молчал, только время от времени рассказывал ей о том, как продвигается работа, какие теории он пытается проверить, на что он рассчитывает. Со временем Мастер Зелий стал разговаривать с ней гораздо больше: сердился из-за отсутствия каких-либо достоверных сведений о наложенном на нее проклятье, говорил, что его раздражает то, что из-за этого много времени тратится впустую. Впрочем, он еще рассказывал о происшествиях в школе, о том, как глупые ученики опять взорвали котел и что из этого получилось. Говорил он и о других сотрудниках, в основном, конечно, о Дамблдоре.

Как-то холодным зимним вечером он рассказал забавную историю о том, как директор весь понедельник проходил с прилипшим к бороде лимонным леденцом.

– Представьте себе, мисс Грейнджер, его белоснежную бороду и запутавшийся в ней ярко-желтый леденец, очень заметный, скажем прямо. Я обратил на него внимание еще за завтраком, но промолчал, уж очень хотелось посмотреть, сколько Альбус так проходит, прежде чем заметит. К ужину конфета не исчезла, никто так и не сказал о ней Дамблдору. Наконец я подошел и сообщил директору о его сладком украшении. Знаете, что он сделал? Он съел этот проклятый леденец. Может, он становится скрягой на старости лет?

Иногда Снейп приносил с собой контрольные работы, проверял их и зачитывал вслух наиболее идиотские отрывки.

Но лучше всего было, когда он сидел рядом и рассказывал о какой-нибудь статье в «Алхимическом обозрении» или другом научном издании.

– Мне очень интересно, Гермиона, что бы вы сказали о гипотезе, что волшебники – отдельная ветвь гоминидов, такая же, как неандертальцы или кроманьонцы.

В первый раз он назвал ее по имени спустя почти год после первого посещения, и девушка мысленно улыбнулась. Ей было интересно, понимает ли он, каким счастьем стали для нее его визиты? И будет ли у нее когда-нибудь возможность рассказать ему об этом?

Гермиона наслаждалась его обществом, наслаждалась звуком его голоса, его неповторимым сарказмом, его едкими шутками. Она была счастлива, слушая его рассказы и обдумывая предложенные им вопросы. Само его присутствие успокаивало ее даже в периоды наибольшего уныния. Когда он был рядом и говорил с ней своим обволакивающим, бархатистым голосом, ей снова хотелось жить.

А еще... ей очень хотелось, чтобы он снова коснулся ее волос.

От переводчика: И стихотворение, название которого стало также и названием фанфика. Автор привела его именно после третей главы.

"Heart With No Companion"

I greet you from the other side

Of sorrow and despair

With a love so vast and shattered

It will reach you everywhere

And I sing this for the captain

Whose ship has not been built

For the mother in confusion

Her cradle still unfilled

For the heart with no companion

For the soul without a king

For the prima ballerina

Who cannot dance to anything

Through the days of shame that are coming

Through the nights of wild distress

Tho' your promise count for nothing

You must keep it nonetheless

You must keep it for the captain

Whose ship has not been built

For the mother in confusion

Her cradle still unfilled

For the heart with no companion ...

I greet you from the other side...