Ориентация сердца (гет)

Сознание возвращалось медленно и нехотя. Первое, что пришло в голову — никогда нельзя доверять гриффиндорцам! От них всегда можно ожидать любых фортелей. Спрашивается — что могло случиться с этой девчонкой в запертом доме, да еще со стариной Джимом, сидящим, по обыкновению, на страже у дверей? Так ведь нет! Сорвался на ее истошный визг, как полоумный, и бросился спасать! Что, так понравилось быть героем в ее глазах? Самому противно. Зачем, спрашивается, она огрела его по голове, да еще привязала веревками к стулу? Точно ненормальная. Теперь стоит и выбирает, чем же его прикончить сподручнее — добить огромной чугунной сковородой, по всей вероятности, и отправившей старого опытного Пожирателя Смерти в непредвиденный нокаут, или топором, который девчонка едва удерживает своими тощими ручонками. Ну, куда она лезет! Только-только выкарабкалась — на нее дунь, и рассыплется. А все туда же: глазищи горят, на лице тупое гриффиндорское упрямство, упорно выдаваемое этими фанатиками за решительность. Сейчас тюкнет по темечку, и все — доказывай потом, что ты не верблюд. Ему всегда было интересно происходящее в этой лохматой голове. Пожалуй, после таких заскоков с ее стороны, подобное любопытство будет чревато. Нервным срывом с его стороны. Пора заканчивать это веселье.

— Мисс Грейнджер, неужели вы решитесь на убийство?

— Вы — Пожиратель! Я… я сделаю это, если меня вынудят обстоятельства! Не смейте так мерзко ухмыляться!

Нет, это невыносимо! Она, при всех своих мозгах, все-таки полная дура!

— Как же так? И это после того, что я для вас сделал. Вы же сами сказали, что моя должница. А такими словами волшебники не разбрасываются! — он почти воочию увидел, как проходит бурный мыслительный процесс. Вот сейчас!

— Откуда вы меня знаете?

— Это совершенно неважно. В данный момент имеет значение лишь то, что вы не сможете выбраться из этого домика одна. И прокормить нас двоих до прихода спасательной миссии в лице ваших дружков вы тоже не сможете. Знаете, когда вас найдут?

— Очень скоро, по всей видимости, — уверенности в ее голосе слышалось до крайности мало. Но девчонка все еще хорохорилась. — Там обязательно остались следы! Судя по всему, мы не так уж и далеко от места катастрофы.

Ну что ты будешь делать?

— Вы так уверены в себе? А если я, убийца и злодей, сейчас расправлю руки, и этот старый хлипкий стульчик разлетится ко всем чертям? Потом я сброшу несчастные веревки, которыми вы столь неумело меня связали, и подойду настолько близко, чтобы забрать из ваших трясущихся лапок этот топор?

Он без всякого видимого усилия проделал все вышеизложенные операции и, отбросив ногой обломки стула, вплотную приблизился к оторопевшей от неожиданности Гермионе. В растерянности она оставалась недолго — натренированный мозг сразу же вытащил на свет божий пару уроков самообороны, которые она посещала в качестве расширения кругозора, а так же под впечатлением от сверкающей белозубой улыбки и мускулистой груди инструктора, изображенного на рекламной брошюре. Этот прием всегда получался у нее отменно. Да к тому же он был единственным, усвоенным ею во всех тонкостях, прежде чем истинная гриффиндорка едва не лишила маленького плюгавого тренера мужского достоинства. А что? Недобросовестная реклама — тоже повод для выражения недовольства.

Дерьмо! С мужчинами так нельзя обращаться! Как же больно!

— Получил?!

Рано радуется, глупышка, она сама себя загнала в угол. Дрожит вся. Хоть бы волосы высушила — снова заболеет, а ему потом мучиться. Главное — перевести дух и выпрямиться. Дьявол, какие у нее острые коленки! Мелкими шажками. Вот так.

— И нечего ржать, мисс Грейнджер! Мне, между прочим, очень больно! Так можно и инвалидом оставить! А вдруг вы мне там все сломали?

— В этом органе нет костей!

Ему бы подобную убежденность! Там явно слышался громкий хруст!

— Вы уверены, что сможете остановить меня этим топором? Убить — это очень трудно… Нет, не заклятьем, когда пара слов превращает живого человека в груду мяса. А вот так — собственноручно? Замахнитесь посильнее, и все — лезвие войдет в мой череп, легко раскалывая его, как орех… Мозг разлетится по комнате, забрызгав своей студенистой субстанцией и кровью все вокруг, включая ваши чистые руки, мисс Грейнджер. Как вы будете жить после этого? Какие сны будете видеть?

Она непробиваема! Ведь грохнется в обморок сейчас, а все равно не сдается!

— Я вас знаю.

Это уже прогресс. Еще немного работы мысли в данном направлении, и тогда его точно можно будет считать покойником.

— Бросьте, мисс Грейнджер, это уже неважно! Убив меня, вы нарушите хрупкое магическое равновесие и умрете сами. Долг Жизни… с ним шутки плохи!

— Это будет справедливо, — кивнула Гермиона. — Пусть. Только вам все равно будет не легче. Решили спрятаться здесь ото всех, да? Отсидеться? Не выйдет!

Сколько экспрессии! Еще немного. Совсем чуть-чуть! Пусть говорит — ему это только на руку! Пара шагов — и все.

— Когда ваш хозяин погиб, вы пытались расползтись по свету, словно тараканы. Очень многих поймали и еще поймают! Никому не уйти от наказания!

Она даже стала почти красива, произнося эту пламенную речь в защиту вселенского добра и справедливости: глаза сверкают, волосы разметались по плечам, а руки-то трясутся! Ей бы флаг, и, того гляди, он бы тоже ринулся спасать мир от Пожирателей. Но, увы. Надо лишь выбрать подходящий момент и…

— А-а-а!!!

Топор истеричным гриффиндоркам не игрушка! Ему место где-нибудь под столом. Ничего, ничего, девочка… Немного порыдать — это даже полезно. Если бы можно было — раз и выплакать все, что на душе. Дрожит вся, худая-то какая! Кожа да кости — ребра вон как торчат. Таак… и что это он делает? Лапает женщину, бьющуюся в истерике? Дожил.

— Мисс Грейнджер, немедленно прекратите! Вы намочили мне рубашку!

Ух, глазищи-то какие! А слезы — ручьем. И нос у нее картошкой. Красной.

— Вы… вы… Это вы!?

Сейчас. Теперь точно конец. Она ему за своего Поттера теперь глотку перегрызет зубами — подобралась вся.

— Вы… профессор Снейп?

И чего это мы не сияем от радости, что нашли главного преступника всех времен и народов?

— Что-то вы слишком долго думали, мисс Грейнджер! Я всегда был гораздо лучшего мнения о ваших умственных способностях.

Она явно ненормальная. Ни одна женщина в своем уме никогда не бросится к нему на шею с рыданиями. Видимо, ей просто нужен носовой платок. Что она там бормочет?

— Профессор, миленький, как же так? А мы вас похоронили уже! Такой мемориал Гарри вам поставил... Да как же это, а? Мы же вернулись потом, а вас нет… пусто все… Профессор! Профессор?

Гарри?

— Поттер жив?

Не надо было ее, наверное, так трясти — побелела вся. Мерлин, хорошо еще, что она худющая такая — в последнее время он только и делает, что таскает на себе эту непутевую гриффиндорку. Что там делают при обмороке? Надо бы ее по щекам похлопать.

— Мисс Грейнджер! Мисс Грейнджер!

М-даа… не помогает. Тут надо что-то более действенное.

— ААААА!!!

Хорошо кричит! Аж уши закладывает! И шипит, как драная кошка, на которую сейчас и похожа.

— Какого черта вы меня намочили? Я вся мокрая! И постель моя теперь мокрая! И рубашка! И…

— Больше на вас ничего нет. Давайте прервемся с перечислением ваших убытков. Мне очень хочется узнать о Поттере. Он… жив? А как же хоркрукс?

Какая занимательная история. Конечно, многое в ее рассказе он бы поставил под сомнение. Но все говорит само за себя — Волдеморта больше нет, о чем, впрочем, ему и так было известно, но вот остальное… Фантастика… Значит, мальчишке снова удалось выжить. Какая ирония — они умерли в один день, но остались живы. Забавно. Надо успокоиться и все обдумать, как следует. Что она там еще лепечет? И где в женщинах помещается столько слез?

— Профессор, вы — герой. Вас посмертно наградили орденом Мерлина первой степени «За мужество». А еще мы каждый год приходим к вашему мемориалу, чтобы цветы возложить. А Гарри с Джинни собираются одного из своих будущих детей назвать в вашу честь. А мы с Роном еще об этом не думали, но обязательно подумаем. После свадьбы. У нас свадьба скоро. Нет, не о том, чтобы в вашу честь, а о ребенке… потом. Когда-нибудь…

Нравится ему, когда она краснеет. Даже шея пунцовая стала. Интересно, а ниже она тоже… Тьфу! Он, значит, герой? Ну-ну…

— Переоденьтесь, мисс Грейнджер, а то простудитесь.

Теперь главное — не смотреть на нее, иначе даже интенсивная трудотерапия не поможет. Какого черта ее занесло на его галеры? Жил себе и жил спокойно. А тут она. Что девчонка там про детишек болтала? Она и Уизли? Вот туда им и дорога. А ему надо подумать. И дров еще наколоть.

* * *

Как мило! Стоило только Северусу отлучиться на пару часов. Ну ладно, на тройку или четверку… Хорошо — на полночи. Ему же надо было все обмозговать? Конечно, превратиться в одночасье из изгоя в героя — это вам не фунт шоколадных лягушек натощак употребить! Бррр… Вечер воспоминаний продолжается?

Он сидел на своем любимом месте. Маленькая речушка со странным названием то ли Мокаюнка, то ли Нуондаюска… В общем, что-то, связанное с брачными играми сумасшедших тюленей, в переводе с инуитского. Снейп часто приходил сюда, садился на удобный, отполированный дождями, ветрами и его худым задом камень, и наблюдал за бурным потоком, проносящимся у ног. Когда-то здесь прошел ледник, оставляя позади себя огромные седые валуны, похожих на печальных идолов, застывших в раздумьях. Как там говорил мудрец? Если долго сидеть на берегу реки, мимо обязательно проплывет труп твоего врага. Вот и дождался. Полегчало? Похоже, что нет. Стало только хуже. Герой… герой Северус Снейп! Не звучит. Проще было жить, зная, что все вокруг тебя ненавидят — и свои, и чужие. Сразу понятно — миру надо платить той же монетой. У него никогда не было друзей. Никто никогда не любил его. И в сердце место, предназначенное для этого идиотского понятия, давно было занято гипертрофированным чувством вины. Поттер жив. Что ж, одним противным склизким комком грязи на его душе стало меньше.

Северус отхлебнул из бутылки. Канадский виски — это нечто особенное. В смысле, особо страшная гадость, но это было самое приемлемое из того, что он смог достать в последнюю свою вылазку «в люди». И несравненно лучше обычно употребляемой в ближайшем поселении инуитов «огненной воды», представляющей собой банальную бормотуху, которую для разнообразия, видимо, гнали из всего, что попадалось на глаза — от еловых шишек до моржового сала.

Конечно, жалость к себе — чудесное времяпрепровождение, но вследствие полной неспособности порыдать над своей загубленной судьбой, Снейп решил все же вернуться домой. Дом, милый дом. Почему-то здесь, в этом забытом Богом и людьми месте, он чувствовал себя свободней, чем, скажем, в том же Хогвартсе или на собрании Ордена Феникса. Про Тупик Прядильщиков и Малфой-мэнор вспоминать вообще не имеет смысла. Там его давно никто не ждет. И не ждал. От него постоянно всем что-то было нужно: сведения, зелья, защита, помощь. И никому — он сам. А здесь есть старина Джим. Просто псина? Ну и ладно. Он теперь живет, как обычный маггл, и ждет его обычный верный друг. И еще девчонка. Ну, она-то, конечно, вполне обошлась бы и без него, своего бывшего ненавистного преподавателя Зелий, Пожирателя Смерти и так далее и тому подобное. Вечная поборница справедливости. Даже для такого типа, как он. Обрадовалась. Ведь она обрадовалась? Воскрешению мертвого героя? Это наверняка Поттер постарался… Что он про Северуса наговорил такого, раз ему еще и орден вручили? Посмертно.

Снейп зашелся в скрипучем кашле, мало напоминающем смех, чем он, собственно, являлся на самом деле. Укус Нагайны не прошел для него даром. Да уж, теперь он вряд ли смог бы навести ужас на хогвартских остолопов. Хотя, не факт: вид бородатого, длинноволосого преподавателя, из горла которого периодически вырывается хриплая ругань, то еще зрелище для неокрепшей детской психики. Бывший зельевар замечтался. Почему-то перед его глазами всплыла картина вечно поднятой руки мисс Грейнджер, слегка привскакивающей со своего места от нетерпения, и тут он, как истинный ангел мести, с черными крыльями мантии за спиной… Хотя чего это ему в голову взбрело? Она уже никогда, слава Мерлину, не будет его ученицей. И никто другой, впрочем, тоже.

Серебристая рыбина мелькнула внизу, с плеском преодолевая пороги. На противоположный берег вразвалочку вышел огромный медведь и, усевшись, внимательно посмотрел на профессора. Тот в приветственном жесте поднял бутылку и наклонил голову. Пэдара Эрв — Хозяин Леса. Хорошо иметь в друзьях пару-тройку местных божеств. Правда, никогда не знаешь, что именно им взбредет в голову, но все же. Если бы Хозяин не позвал его в ту ночь…

Северус как сейчас помнил тяжелый медвежий рык под окном. Он вышел, не забыв прихватить с собой ружье и Джима. Стоя на пороге, Снейп встретился взглядом с огромными черными звериными зрачками и сразу же оказался возле догорающего вертолета. Только через несколько часов, после возвращения домой, он опознал в хрупкой израненной девушке, которую принес, перекинув через плечо, свою бывшую ученицу. Какая ирония. Девчонка занимала второе место после Поттера в ряду личностей, раздражающих бывшего зельевара до невозможности. И ему пришлось выхаживать эту… занозу. Она совершенно не изменилась. Растрепанная, взбалмошная гриффиндорка. Что там говорил о ней Альбус? Сдерживает порывы мальчишек? Да мисс Грейнджер со своими выкрутасами им сто очков вперед даст!

Медведь на противоположном берегу зарычал и ударил лапой по воде. Северус ухмыльнулся и, покачнувшись, поднялся на ноги. Что-то он слишком засиделся. Надо пойти домой и попрятать все сковородки. А так же топоры. И вообще, следует поскорее избавиться от этой гостьи, так некстати забредшей в его владения. Пока здесь не появился Поттер на белом коне. Или рыжем. Что она там болтала про свадьбу? Кретин Уизли и умница Гермиона Грейнджер? Это же нонсенс. И где он вообще есть, этот недоносок? Его любимая женщина валяется в дикой глуши наедине с диким… с бывшим зельеваром, а где жених? Так, стоп, что-то, пожалуй, он слишком много выпил. Пора баиньки. Утро, скоро будет утро… Нет, петь нельзя, а то сейчас эта девица проснется и начнет ему подпевать белугой. Один ботинок сюда, а другой — рядышком. Рубашку аккуратно на стул, а джинсы… Мерлин, кто придумал эти маггловские застежки? Почему они заедают в самый неподходящий момент? Ладно, и так сойдет. А теперь спать!

— АААА! Вы с ума сошли, профессор, немедленно убирайтесь!

Зубодробительная встреча с полом на мгновение вышибла дух из ослабленного алкоголем организма Снейпа, что помешало ему оперативно отреагировать на обнаружение в собственной постели вопящей во все горло мисс Грейнджер. Мерлинова борода! Ей, что, мало его кровати? Она решила и это временное пристанище занять?

— Какого черта вы тут делаете? — рыкнул он, стягивая ее за ногу со своего ложа. Приземление на пятую точку рядом с ним не добавило гриффиндорке оптимизма и хорошего настроения:

— Я здесь сплю, — отрезала она, пытаясь натянуть рубашку на коленки. — Надеюсь, вы еще не забыли, что намочили мою постель?

— Я в очередной раз приводил вас в чувство, неблагодарная истеричка! — шипел он ей в лицо в лучших своих традициях. — И где теперь прикажете ночевать мне?

— Где только пожелаете! — не отставала она от него в умении брызгать слюной. — В таком виде вам вообще место на полу!

— В каком — таком? — невинно поинтересовался он.

— В пьяном! — мужественно отвела глаза от его обнаженного торса Гермиона.

— Ханжа! — с удовольствием проговорил он, представляя, как она покраснела.

— Хам! — покраснела она, представляя то, что осталось скрыто сумраком ночи.

— Лицемерка!

— Вам ли бросаться подобными обвинениями — живете здесь один, бирюк несчастный, пытаетесь, как страус, засунуть голову в песок! Тоже мне — герой! Всего вашего героизма хватает лишь на то, чтобы надраться как сапожник и спрятаться ото всех! Чем вы тут целыми днями занимаетесь? Стреляете в несчастных зверушек? Пьете и тихо ненавидите весь мир? Лелеете злобу в своем сердце? Да вы постоянно третировали и оскорбляли нас — это доставляло вам удовольствие! Таким и остались — старый, страшный и мерзкий тип, напичканный комплексами и жутким самомнением! Сэ-эр! — глаза Гермионы сверкали, пальцы сжимались в кулаки, когда она, стоя перед Снейпом на коленках, выкрикивала ему все это. Дыхание его стало тяжелым. Рот исказился судорогой:

— Маленькая дрянь! Какого черта вы вообще здесь оказались и лезете теперь со своими проповедями, куда не просят? Чего добиваетесь? Признания того, что вы все мне были, есть и будете глубоко безразличны? Что моя жизнь осталась в прошлом? — Северус схватил ее за запястья и рванул к себе. Она прижалась к нему всем телом. Он чувствовал его дрожь и тепло, сквозь тонкую ткань рубашки. Ее сердце трепыхалось, как у загнанного в угол кролика. Огромные испуганные глаза были совсем близко. Хриплый голос звучал глухо. — Не надо соваться в мою жизнь. Понятно, мисс Грейнджер? Вы — вся такая правильная и незапятнанная, честная и добрая, что вы делаете столь далеко от своих обожаемых друзей? Собираетесь замуж? Что вы делаете здесь, сейчас, на полу рядом со мной, когда должны быть там — с любимым, — он хмыкнул, произнося это слово. — Или он должен быть тут. Где он? Где они все? Кто примчался к вам на выручку? Кто бросился спасать нудную противную заучку? Что-то я не наблюдаю вокруг толпу разгневанных гриффиндорцев, которые сумели бы меня остановить.

Он чувствовал, что его несет, но остановиться уже не мог. Ах, он старый мерзавец? Да пожалуйста, все для вас!

— Я вас не боюсь, — выдохнули ее губы совсем близко.

— И зря…

Лихорадочный блеск карих глаз в призрачном сумраке белой ночи и тонкая жилка, бьющаяся под прозрачной кожей. Судорожный всхлип, когда Северус приник жадным ртом к длинной шее, туда, где под густыми волосами скрывался еле заметный шрам, спускающийся, как он знал, к самой груди с маленьким торчащим соском, который сейчас упирался своим острием ему в ладонь, натягивая ткань рубашки.

— Отпустите меня… — почти неслышно прошептала Гермиона, а потом, словно очнувшись, закричала. — Отпустите, слышите? Вы пьяны!

Она отбивалась яростно, изо всех сил, удесятеренных страхом и отвращением. Кровь гулко стучала в висках. Но Северус снова и снова вырывал свою руку из ее судорожно вцепившихся пальцев, не чувствуя боли от впивающихся в его кожу острых ногтей и ударов энергичных кулачков. Длинные волосы шелковой вуалью развевались над неистовой схваткой, путаясь и затрудняя их судорожные движения.

С возгласом нетерпения он задрал вверх ее рубашку, так что руки Гермионы оказались крепко спутанными плотной тканью. Снейп бросил Гермиону на пол, тут же навалившись сверху, вдавливая хрупкое тело в мягкую шкуру белого медведя. Она задыхалась, а Северус в это время поймал оба ее запястья своими железными пальцами, сжимая их мертвой хваткой в одной руке.

Похолодев от ужаса, Гермиона замерла. Лежа навзничь, беспомощная, нагая, она глядела широко открытыми глазами, потемневшими от стыда и унижения, снизу вверх на Снейпа. Ее грудь быстро волнообразно вздымалась, нежные соски, прижатые к мужской груди, затвердели от напряжения. Между ног, не давая им сомкнуться, по-хозяйски покоилось его бедро, затянутое в джинсы. Их плотная ткань оставалась единственной преградой между ним и ее ничем не защищенной женской плотью, болезненно реагирующей на столь грубое прикосновение. Его ожесточенное лицо было замкнуто, губы плотно сжаты. На нее смотрели черные матовые глаза, в темной глубине которых скрывались таинственные тени. Очень медленно, не отпуская взглядом ее взгляд, он склонил к ней голову. Поцелуй был пугающе страстным, рот Северуса, впившись с жестокой настойчивостью, заставил губы Гермионы разжаться, и его жадный и требовательный язык, глубоко проникший в нее, лучше всяких слов говорил о желании.

Он отстранился, и свежий ночной воздух коснулся груди Гермионы, покрывая ее мурашками, заставляя еще сильнее затвердеть вершинки маленьких холмиков. Мужские губы, обжигая огнем, проложили пылающий след через плечо к нежно-розовому соску. Рука Снейпа скользнула по ее бедру, ниже и, подхватив ногу под колено, притянула к своему боку. Наслаждаясь прохладой шелковистой кожи, твердая ладонь двинулась вверх и сжала упругую мякоть ягодицы.

Почувствовав его поцелуи на своем обнаженном животе, Гермиона замотала головой из стороны в сторону, не желая смиряться с тем неизбежным, что сейчас должно было произойти. Кровь гулко застучала в жилах, приливая к лицу душной волной стыда, и, чувствуя унижение и беспомощность, Гермиона закрыла глаза, а длинные ресницы задрожали на ее щеках.

Он припал лицом к подрагивающему под его прикосновениями плоскому животику и, расслабляясь, вдыхал сладкий аромат. Рука его стала гладить и ласкать мягкие полушария груди. Снейп провел ладонью по торчащему соску и сжал его, перекатывая между пальцами. Она тихонько вскрикнула. Он простонал в ответ на болезненное наслаждение, которое ему доставил этот тихий звук, а потом двинулся вверх, покусывая и посасывая кожу. Профессор с нежным вниманием целовал ложбинку между грудями, пока пальцы блуждали по ее восхитительному телу, такому покорному и податливому.

Каждая клеточка сущности Гермионы, ставшей внезапно неимоверно чувствительной, отзывалась на малейшее прикосновение к коже. Борода Снейпа кололась и царапалась, вызывая изумительные ощущения. Ей казалось, что большего наслаждения, чем это, не бывает. Но, когда он захватил губами сосок, втянув в рот и дразня его вершинку кончиком языка, а рука в это время сжала другую грудь, лаская ее, Гермиона просто забыла, как надо дышать. Удовольствие было настолько острым, что она полностью отдалась ему, выгнув спину и прижавшись к Северусу, безмолвно умоляя его не прекращать эту сладостную пытку.

Ее сопротивление ослабело. Она только судорожно вздохнула, когда его дерзкая рука скользнула между бедер. Движения Снейпа были настойчивы. Казалось, давление его тела все увеличивалось, он опять припал губами к шее, покусывая ее, продолжая осторожное и такое желанное теперь проникновение пальцами в самое влажное и горячее естество. Гермиона глотала слезы, но помимо воли нежная плоть начала отвечать на его ласки. Медленное мучительное возбуждение все нарастало. Волна дрожи пробежала по телу. А потом опять и опять. Мускулы ее живота судорожно напряглись, когда его палец с хлюпающим звуком скользнул глубже. И вдруг он резко убрал руку и замер, дыша часто и глубоко. Секунда шла за секундой. Северус скатился на пол и, в ярости ударив кулаком в доски, зашипел от боли. Стремительно поднялся и, схватив с вешалки у дверей первую попавшуюся куртку, вылетел вон.

Это была изощренная жестокость, самое настоящее насилие. Довести ее опытными умелыми ласками до дрожи и страстного, хотя и невольного, желания было само по себе уловкой, достойной истинного слизеринца. Но бросить ее внезапно в этом мучительном состоянии являлось хитростью коварного врага, местью, намеренной пыткой, наказанием, бичующим душу и тело. Она лежала, залитая светом занимающейся зари, чуть дыша, с подрагивающей при каждом ударе гулкого сердца грудью. Долгий и мучительный стон сорвался с ее искусанных губ:

— Ублюдок…

* * *

Он возвратился днем, пьяный в дым. Ему было все равно, что она там о нем думает и каким способом собирается свести его в могилу. Снейп надрался до состояния полнейшего нестояния не для того, чтобы смотреть в ее огромные глазищи и читать там… что хорошего Северус мог там увидеть? Именно поэтому он по стеночке добрался до первого попавшегося на пути препятствия, оказавшегося кроватью, и, рухнув на нее, как подкошенный, блаженно захрапел.

Когда профессор проснулся, то долго не мог сообразить, где находится. Мерзкий привкус во рту, язык, шершавый, словно наждачная бумага, и резь в глазах картину его местоположения не проясняли, а всячески затрудняли ее идентификацию. Он попробовал сесть. Организм в знак протеста отозвался дикой головной болью, пульсирующей в висках при каждом движении.

Сумев кое-как разлепить веки, Снейп опознал в увиденном вокруг свое жилище, а в фигуре сидящей за столом, мисс Гермиону Грейнджер. Лохматая голова белоснежного пса уютно устроилась у нее на коленях. Его глаза были полузакрыты, и он даже ухом не повел в сторону страдающего тяжким похмельем хозяина.

Ладно, ладно… Северус мысленно уже обиделся. Вот значит как! Ну, ну! Он осторожно донес свое тело с готовой взорваться головой до дождевой бочки во дворе. После недолгих водных процедур профессор немного приободрился, ощущая себя в состоянии встретиться лицом к лицу с отрядом Пожирателей, парой Нагайн, Темным Лордом или одной мелкой гриффиндоркой.

Зайдя в дом, он обнаружил Гермиону сидящей все в той же позе. Он плеснул себе из чайника кипятка и сел напротив, тщательно пережевывая кусок сухой лепешки. На вкус она была, как трава, но бывший зельевар продолжал методично двигать челюстями, не отрывая глаз от тонких девичьих пальцев, вцепившихся в кружку с чаем, словно в спасательный круг. Повисшую вокруг них тишину, казалось, можно было потрогать. Нарушал ее только мерный стук хвоста Джима по полу. Пес продолжал блаженно жмуриться, лежа у ног Гермионы и, единственный из собравшихся, излучал довольство и умиротворение.

— Я хочу домой…

Желваки вздулись на щеках Снейпа при звуках спокойного и безучастного голоса. Он с трудом проглотил кусок, застрявший в горле, и прохрипел:

— Вы еще не готовы к дальней дороге.

— Мне все равно, — ее пальцы побелели от напряжения. — Я хочу домой.

— До ближайшего поселка сутки пути. Для меня. Для вас — более двух. Ваша нога еще не в том состоянии, чтобы выдержать подобное путешествие.

— Я смогу, — голос Гермионы сорвался.

Северус с трудом поднял взгляд выше, на склоненную голову. Упавшие волосы почти полностью скрывали ее лицо, лишь на кончике носа поблескивала слезинка, грозящая упасть в чашку с чаем. Гермиона мотнула головой, вытирая капельку о плечо, и с тем же упрямством продолжила:

— Я смогу. Вам же лучше — не буду больше обузой. Избавитесь от меня раз и навсегда.

Снейп застыл. Он был готов к чему угодно, но только не к тому, что услышал далее.

— Я… прошу прощения, — мисс Грейнджер подняла на него красные заплаканные глаза. — Я не должна была себя так вести, сэр.

Он не верил своим ушам:

— Как — так?

— Не должна была вам грубить… и провоцировать.

— То есть вы, мисс Грейнджер, просите прощения у меня за то, что я вас едва не изнасиловал? — расставил он все точки над «и», внимательно вглядываясь в ее полное смятения лицо.

— Да, — она покраснела, но взгляда не отвела. — Это было моей ошибкой. Вы были в состоянии алкогольного опьянения, долго жили один… без женщины, — запнулась она, сделавшись пунцовой. — Вам было все равно с кем дать выход накопившейся… сексуальной энергии.

Северус поперхнулся и закашлялся, отбросив недоеденный кусок лепешки. Она что — ненормальная? Гермиона не выдержала и опустила голову, снова отгородившись волосами от остального мира:

— Я понимаю, что далеко не лучший объект для подобного… не красавица. Да и шрамы… вы их видели, наверное. Это самый хороший тормоз для того, чтобы не подвергаться нападениям — ни один нормальный насильник не станет приставать к столь уродливой женщине.

Уродливой? Она точно чокнутая.

— Откуда у вас эти шрамы? — голос его был сух и деловит.

— Они остались после посещения Малфой-мэнора. Миссис Лестрейндж постаралась. Она долго, очень долго пыталась выяснить, где находится Гарри Поттер, сидящий в этот момент у нее в подвале, — Гермиона поежилась. — Кости срослись хорошо, а вот шрамы, нанесенные магией, так легко не убираются.

Северус видел несколько белых ниточек на ее теле, едва напоминающих о старых ранах. Он заметил их, еще когда она лежала в бреду, и профессор всеми силами пытался сбить жар, обтирая ее попеременно то холодной водой, то виски. Уродство? Снейп покачал головой, поражаясь странности этих женщин. А гриффиндорка тем временем упрямо продолжала пороть чушь дальше:

— Я сначала обиделась, что вы меня так… бросили той ночью. Просто забыла ненадолго. А потом все стало на свои места. Редкий мужчина найдет в себе достаточно мужества, чтобы… ну, вы поняли.

Он ничего не понял.

— Вы собирались обидеться на то, что я чуть не взял вас на полу, как последнюю шлюху? — уточнил профессор, с удовольствием наблюдая, как она начала бледнеть. — И еще могу ли я поинтересоваться — ваш жених, несомненно, один из тех «редких мужчин, обладающих мужеством», по вашему мнению? Именно поэтому он до сих пор и не сделал вас женщиной? Вас, обладающую такой страстной натурой? Или вы ему не признались в вашем страшном… уродстве? — он смаковал каждое слово.

— Как вы смеете! — Гермиона пошла пятнами. — Рон милый, добрый, нежный и заботливый! Он все знает и поддерживает меня во всем! Мы просто ждем свадьбу, чтобы… чтобы… — она задыхалась.

— То-то я смотрю, вы вчера так сильно ждали свадьбу! Такая стонущая и влажная! — Северус отодвинул стул и пошел к двери. — И вообще, мисс Грейнджер, вы — полная дура, а Уизли — кретин. На его месте я бы ни на шаг не отпускал от себя такую женщину. А еще мне больше нравится, когда вы кричите, чем извиняетесь за то, за что извиняться полагается мне.

— Да неужели, — прошипела бледная трясущаяся Гермиона за его спиной. — Это почему же?

— Тогда я не чувствую себя таким подонком.

Он ухмыльнулся, когда мимо его уха просвистела чашка и, ударившись о косяк, осыпалась на пол градом осколков.

— Всегда — пожалуйста, — пропел сзади него нежный голосок. — Обращайтесь — за мной не заржавеет! — рыкнула она ему вслед, а Джим залился счастливым лаем.

* * *

Как он и предполагал, дорога оказалась довольно трудной и тяжелой. Нет, ему не пришлось тащить Гермиону на себе. Он просто брел впереди, приноравливаясь к ее отнюдь не крейсерской скорости. За спиной у него болтался рюкзак и ружье, в руках была толстая палка. Такую же, только потоньше, он дал Гермионе, и каждый раз, когда Северус оборачивался, она все тяжелее и тяжелее опиралась на нее, но по-прежнему смотрела на бывшего профессора с ободряющей улыбкой. Замыкал шествие Джим, весело трусивший позади.

Так они далеко не уйдут. Снейп всегда знал, что нельзя поддаваться на авантюры гриффиндорцев. Он покачал головой и решил устроиться на ночлег гораздо раньше, чем планировал. Лучше пусть этот поход закончится позже, но зато ему не придется нести ее хрупкую тушку на себе до поселка, когда недолеченная нога снова воспалится.

Слово «привал», прозвучавшее из его уст, оказалось волшебным: Гермиона рухнула на землю прямо там, где стояла. Джим, видимо, уже по привычке, сразу положил свою лобастую голову ей на колени и, вопросительно покосился одним глазом, ожидая, пока она отдышится и почешет его за ушком. Северус едва не плюнул, наблюдая эту идиллию посреди леса. Но сдержался и практически спокойно пошел ломать лапник для ночлега и собирать сушняк для костра. Вернувшись через некоторое время к месту привала с охапкой еловых веток, Снейп похолодел: Гермионы там не было. У него внутри все оборвалось. Зарычав и сжав кулаки, он заметался по небольшой полянке, взревывая, как раненый марал:

— Мисс Грейнджер! Гермиона! Черт бы побрал гриффиндорцев, их гриффиндорскую маму и всех на свете взбалмошных женщин!

— И чего вы орете, позвольте спросить? — раздался позади него спокойный голос. — Мне просто надо было отойти.

–Погулять? — он угрожающе надвигался на нее. — А вы знаете, насколько опасно находиться здесь одной? Это вам не Гайд-парк! Вы еще не забыли Запретный лес? Так вот, здесь тоже водится несколько диких животных!

— Я это прекрасно знаю! — она попыталась подбочениться, но огромная куртка, одолженная Снейпом, не позволила ей этого — Гермиона буквально тонула где-то в ее глубине. — Мне уже встречался медведь — там, у вертолета, именно поэтому со мной Джим! — теперь Гермиона почти кричала в лицо нависшему над ней профессору. Тот внезапно успокоился.

— Это был не медведь.

— А кто?

— Хозяин Леса. Это он позвал меня к вам. И проводил. Место катастрофы, по моим подсчетам, находится в нескольких десятках миль от моего дома. Я даже не слышал звук взрыва.

— Он волшебник? — в глазах сотрудницы Отдела Тайн засветился профессиональный интерес.

— Нет, — сухо ответил Северус, укладывая лапник под деревом и усаживая туда Гермиону. — Он всего лишь местное божество.

— А? — она глупо раскрыла рот.

— Когда-то я ему помог, — мужчина деловито складывал сушняк для костра. — Совершенно случайно.

— Расскажете? — с надеждой поинтересовалась Гермиона.

— Нет, — отрезал Снейп. — Это слишком долгая история. Просто, когда я умер там, в Визжащей хижине, его отец пришел, забрал меня сюда и оживил. В качестве благодарности.

— Как — умер? Вы же живы!

— Поттер, между прочим, тоже умер, и почему-то никого это не удивляет! Сиу-Нга-Нися — Отец Семи Смертей… Он может и не такое. Я так понимаю, надо мной был проведен обряд посвящения в шаманы.

— Я читала о подобном, — кивнула она.

— Не сомневаюсь, — фыркнул профессор.

— Да, — Гермиона была совершенно серьезна. — В Министерстве есть много разных книг. Даже больше, чем в Хогвартсе, — в ее голосе сквозила гордость. — А я специалист по рунам и редким языкам. Замечательно владею криптографией. Ну, и еще кое-какими знаниями обладаю… — стушевалась она под его внимательным взглядом.

— Когда вы успели выучиться всему этому?

— Окончив школу, я поступила в университет. Всем было так тяжело после войны. Столько потерь. Гарри с Роном пошли учиться на авроров. Я тоже с головой погрузилась в науку. Мне хотелось все забыть, — голос ее звучал так тихо, что Северусу приходилось напрягать слух, чтобы расслышать слова. — Я сдала многие экзамены экстерном. Окончила университет за три года. Вернулась в Лондон и пошла работать в Министерство Магии. Там были только рады подобному специалисту, — она слабо улыбнулась. — Даже протекции мистера Уизли не потребовалось. Министр сразу же подписал мое назначение.

— Вам нравится ваша работа?

— Очень, — Гермиона кивнула. — Наверное, это то, чего мне всегда хотелось. А в прошлом году я получила степень магистра. Через пару лет, думаю, начну писать диссертацию. С темой, правда, пока еще не определилась.

Повисло молчание. Северус грел пальцы над разгорающимся костерком, сидя на корточках и задумчиво глядя на полулежащую напротив Гермиону с пристроившимся рядом с ней псом.

— А кто погиб? — тихо спросил он, подбрасывая мелкие веточки в новорожденный огонек.

— Многие. Во время финальной битвы в бой пошли не только взрослые волшебники, но и ученики, почти дети… Фред погиб, Тонкс, Люпин… — голос ее сорвался. — Извините, я не люблю вспоминать. Слишком тяжело все переживать заново.

Они снова замолчали. На землю потихоньку ложились сумерки. Посыпался мелкий снежок.

— Идите сюда, — позвала его Гермиона. — Так будет теплее.

Профессор не заставил себя уговаривать дважды и, опустившись рядом с ней на еловые ветки, приобнял Гермиону за плечи для удобства. Нахлобученный на голову капюшон свисал ей практически до носа:

— Так вы теперь шаман?

Северус вздрогнул и отвел взгляд.

— Нет, — нехотя пробурчал он. — Что-то пошло не так, и посвящение не завершилось.

— Не может быть, — нахмурилась она. — Для совершения обряда надо, чтобы посвящаемый умер, но не боялся смерти. У вас это было — вы погибли, защищая Гарри, зная, что Волдеморт убьет вас. И еще нужен адепт высокой степени, для того чтобы помочь пересечь грань между мирами. Думаю, что бог инуитов вполне сгодился бы на эту роль. Так почему же обряд не завершился?

— Потому что мало не бояться умереть, мисс Грейнджер, надо еще хотеть жить.

— Подождите, — Гермиона резко села и обернулась к Снейпу. — Получается, что вы наполовину мертвы?

— Как мне популярно объяснили, без привязки к «срединному миру» находиться здесь моей душе осталось совсем недолго, — насмешливо растягивая слова, отозвался профессор, отворачиваясь от ее встревоженных глаз. — Так что вы зря волнуетесь по поводу моего героизма и воскрешения. У меня к вам будет одна-единственная просьба — когда вернетесь, не надо делиться со своими друзьями этой радостной вестью. Пусть все останется, как есть. Тем более, что скоро это станет правдой.

Она вскочила на ноги:

— Вы не можете так говорить! Это неправильно! Всегда есть какой-то выход! Должен быть! — Гермиона нервно забегала перед ним, засунув сжатые кулаки глубоко в карманы. — Вы вернетесь вместе со мной, и мы найдем способ, чтобы помочь вам! Что это?

На ее ладони лежал круглый плоский камень с дыркой посредине и продетым в нее шнурком.

— Эта штука была у вас в руке на месте катастрофы, — спокойно отозвался Северус. — Я просто положил камень вам в карман перед выходом. На всякий случай — вдруг это ваше любимое украшение.

— Святые небеса, вы не понимаете! — растерянно проговорила она. — Это именно тот артефакт, из-за которого я здесь и оказалась. Мы с сэром Пратчеттом нашли его в гробнице шамана. И это из-за него случилась авария. Я так думаю. Или это гроза…

Гермиона поднесла дрожащую руку ближе к огню. Зрачки ее расширились, становясь такими же черными, как камень. Отблески пламени засверкали в карих глазах, тонкие пальцы начали поглаживать гладкую матовую поверхность, на которой немедленно проступил причудливый узор из золотистых искорок. Снейп с возрастающей тревогой смотрел на происходящее. Когда камень засверкал нестерпимым светом, профессор вскочил:

— Бросьте его немедленно!

Она повернулась к нему, сжимая в руке уже не черный кусок базальта, а какую-то живую ртутную массу, расползающуюся по ее телу, покрывая собой каждый миллиметр кожи. Северус одним прыжком оказался рядом и попытался стряхнуть с Гермионы эту дрянь. Она безучастно посмотрела сквозь него глазами, до краев наполненными металлическим блеском. Гермиона стояла, словно тряпичная кукла, не реагируя на его крики. Снейп безуспешно пытался разжать ее крепко сомкнутые на артефакте пальцы и вдруг рухнул на колени, сраженный острой болью, пронзившей его. Он держался за предплечье, на котором у него была выжжена Метка. Руку словно выворачивало наизнанку, кости плавились, холодный пот выступил на лбу:

— Мисс Грейнджер, — прохрипел он, скорчившись на земле. — Мисс Грейнджер…

Откуда ни возьмись, словно белый смерч, на нее прыгнул мохнатый рычащий пес и повалил прямо в костер. Ощутив боль от ожога, Гермиона немедленно очнулась, в ужасе уставившись на скрюченную фигуру зельевара, держащегося за предплечье:

— Профессор, что с вами? — она подползла к нему и попыталась задрать рукав. Когда ей это удалось, она отшатнулась: змея, выжженная там, извивалась, словно живая. Чешуя ее отливала золотом. Вдруг она обрела форму, объем, и вот уже на Гермиону уставились два глаза, горящих изумрудным огнем. Рептилия покачивалась, готовясь к прыжку, зашипела, высовывая сквозь огромные ядовитые клыки длинный раздвоенный язык и внезапно, в молниеносном броске впилась в руку… Снейпа. Гермиона закричала, сбрасывая с себя оцепенение. Она рванулась к нему, но было уже поздно: чужеродная тварь полностью вошла в тело. Он выгнулся дугой, захрипел, по телу прошла судорога, и глаза его закатились. Снейп затих. Гермиону трясло. Она лихорадочно ощупывала его, потеряв голову. Кожа его была обжигающе холодной. Слабое дуновение дыхания слетающего с его губ, внушило бы определенные надежды на что-то хорошее, если бы не было похоже на ветер Арктики — такой же ледяной и безнадежный.

— Профессор, что же я наделала… — исступленно шептала Гермиона, стоя возле него на коленях и раскачиваясь из стороны в сторону. — Что же я наделала…

Его снова начала бить дрожь. А лицо приобрело синюшный оттенок. Мисс Грейнджер всхлипывая, попыталась подтащить его поближе к огню, но ей это не удалось. Она обнимала его, дышала ему на руки, покрывала поцелуями щеки до тех пор, пока на ее ладонях не вскочили волдыри от ожогов, вызванных прикосновением к нереально холодной коже. Казалось, даже воздух вокруг Снейпа застывал, превращаясь в морозные иголочки, убивающие все живое. Изо рта Гермионы вырывался пар, слезы на ее щеках моментально превращались в стеклянные бусины, со звоном разбивавшиеся о мерзлую землю. Все вокруг покрылось инеем, который, добравшись до костра, поглотил его, и пламя застыло на середине своего причудливого танца.

Она так и сидела на коленях, раскачиваясь взад и вперед, как маятник, прижав к груди руку Снейпа, не чувствуя боли, зажмурившись и повторяя, словно молитву, онемевшими губами:

— Не надо умирать, пожалуйста, пожалуйста… Не надо…

Она уже практически перестала ощущать руки и ноги, скованная стужей, брови и ресницы ее покрылись белым налетом, когда сбоку раздался треск, и на поляну выбежал Джим, за которым неспешно появился огромный черный медведь. Гермиона широко распахнула глаза — между деревьями мелькнул огонек костра.

* * *

Лучше бы он умер. Какого Мерлина он еще держится на этом свете? Глаза едва различали пламя огромного костра рядом с ним. Но жар от него так и не достиг его тела, превратившегося в глыбу льда. Грудь сдавило обручами боли и страха, а в сердце словно впились огромные зубы какого-то животного, все плотнее сжимающего челюсти. Казалось, еще чуть-чуть, и оно с хрустом рассыплется, раздавленное и никому не нужное. За что же такие мучения? Почему ему не дано просто сдохнуть, как любому нормальному человеку? Как он теперь понимает Альбуса: пара слов — и ты спокойно болтаешь ножками, сидя на облаке, поплевывая сверху на прохожих или жарясь на удобной чугунной сковородке — тепло, уютно, и вселенские проблемы за тебя разрешает кто-нибудь другой. Хотя старый интриган и там ни за что не пропал бы, с его-то неистребимой страстью находить вход в безвыходные ситуации. Для других.

Поскорее бы эта нелепица под названием «Жизнь Северуса Снейпа» закончилась. Пока он находился в забытьи, все было гораздо лучше. Даже существовала призрачная надежда на то, что эта дрянная пьеска наконец-то завершится на столь драматичной ноте. Ан нет! И все она, наверняка! Решила его облагодетельствовать очередной порцией жизни. Вернее, мучений. Как девчонка не понимает, что ему это совсем не нужно — он просто хочет покоя.

Внезапно в круге света возникли тени, которые привлекли внимание Северуса: огромный черный медведь, седой волк, белый пес и худенькая девушка с серьезным лицом, одетая в ритуальный костюм для камлания, увешанный бусами, звенящими при каждом шаге. Вдоль подола и на рукавах были нашиты черные вороньи перья. Он мысленно застонал. Как же ему хотелось наорать на эту маленькую идиотку! Она, что, совсем ничего не понимает? Но губы не разлеплялись, а на его лице живыми оставались только глаза.

Казалось, Снейп даже не дышал, когда ветер донес первый звук мерных тяжелых ударов в бубен. Звери разбежались и встали по краям поляны. Гермиона опустила веки, развела руки в стороны, сразу став похожей на огромную птицу, и тело ее начало ритмично содрогаться в такт далекой мелодии, в которую постепенно влилась и ее гортанная песня. Воздух дрожал, звеня и вибрируя. Волк, сидя на задних лапах, поднял голову к небу и завыл протяжно и страшно. Мех животных встал дыбом. Волосы Гермионы развевались вслед дикому кружению танца. Она то подпрыгивала высоко в воздух, практически зависая там на несколько секунд, то почти стелилась по земле, словно пытаясь слиться с ее темной влажной массой. Тонкие пальцы зарывались в почву, и стремительные черные ручейки побежали вверх по коже, сплетаясь в невиданный узор. И вот уже все тело покрылось странными рисунками, похожими на причудливую татуировку. Шаманка замерла, тяжело дыша. В ладонях ее блеснул нож, отражая звезды. Медведь взревел так, что ближайшие деревья задрожали. Гермиона поднялась на ноги, подошла к костру и, истошно закричав, полоснула острым лезвием по запястью. Тягучие капли крови брызнули в огонь, и пламя взметнулось ввысь. Это уже не был обычный костер — вся бушующая мощь подземного мира, вырвавшись на свободу, возносила свои длинные руки к небу в яростных попытках дотянуться до него.

— Хамнаар хамы чуве

Кара дуне хамнаар чуве.

Без остановки шептали почерневшие губы шаманки, тело содрогалось, словно в конвульсиях, а глаза закатились так, что из-под полуопущенных век на мир смотрели лишь белки с кровавыми прожилками.

Заскулив, пес на брюхе старался подползти ближе, но, оскалившись, бросил бесплодные попытки преодолеть расстояние, разделяющее его с Гермионой. Медведь коротко рыкнул. Волк, вздыбив шерсть на загривке, продолжил свою песню смерти, вознося ее в вышину. Гермиона пришла в себя, дрожащей рукой вытерла испарину, выступившую на лбу, и посмотрела Снейпу в глаза. Тот внезапно все понял. Сердце его остановилось: в последний раз встретившись с ним взглядом, прижав кулачки к груди, маленькая ведьма шагнула в огонь.

И мир разбился на тысячу осколков, разлетаясь в разные стороны. Черная холодная пустота приняла его в свои объятья. Он падал. Сквозь миры и вселенные. Сквозь время и пространство. Мириады звезд бездушно сверкали вокруг, перемигиваясь между собой. Безмолвное Ничто затягивало в себя, не давая закричать, затыкая ледяными руками рот, опутывая невидимой сетью, унося свою добычу в Никуда, не давая вырваться и не оставляя ни единого шанса на спасение. Северус уже перестал ощущать себя живым, лишь крохотная искра осознания того, что когда-то он БЫЛ, не давала ему перейти грань, отделяющую от спасительной тьмы безумия. Ужас холодными когтями раздирал его душу, пока профессор не почувствовал тепло прикосновения. Маленькая ладошка оказалась в его руке. Она была единственной реальностью в этом пустом мире. Он сглотнул тяжелый ком, застрявший в горле, и сомкнул пальцы. Падение закончилось. Мимо проносились планеты, рождались и умирали звезды, Млечный Путь осыпал их призрачной бриллиантовой пылью, но в этот миг существовали лишь они. Одни. Глаза в глаза. Рука в руке.

— Не отпускай…

— Держи меня крепче…

* * *

Сколько осталось

круглых камней в основании дороги,

сколько еще придет

белых птиц, что обещают ветер.

Ветер мне рассказывает сказки,

и я смеюсь нехитрым поворотам сюжета

о добре и зле,

о глупости и понимании,

что все мы листья –

всадники

на спине ветра*

Тихий голос убаюкивал, унося мягким напевом далеко-далеко… Вот уже несколько дней, после того как он очнулся в инуитском поселении, Северус ни с кем не разговаривал. Бывший зельевар молча ел, пил, спал. В остальное время профессор бесцельно бродил, спотыкаясь о детей и собак, или лежал на теплой мягкой шкуре, вперив бездумный взгляд в потолочную дыру, сквозь которую из жилища выходил дым. Там был кусочек неба. Синий-синий.

Он устал. Безумно. Безнадежно.

С руки Снейпа исчезла Темная Метка, из голоса — хрипота, а в душе поселилась вязкая и удушающая тоска. Если бы он мог, то удавился бы. На первом попавшемся дереве. Профессор даже сплел веревку. Хорошую. Надежную. Это монотонное занятие ненадолго заняло его руки и отключило мозг, в котором постоянно звучал ее шепот: «Не отпускай…». Кретин! Если бы знать… Вечное падение в пустоту безумия… Какая теперь разница?

— Хорошая веревка, надежная, — пожилая инуитка закончила петь, ее узловатые пальцы проворно нанизывали стежок за стежком на куске ткани. — Мне нравится.

Она снова замычала какой-то мотив, раскачиваясь из стороны в сторону. Северус молчал.

— Вы, люди, такие странные, — заговорила старуха снова, не прекращая своей работы. — Всю свою жизнь думаете, будто живете начерно. Как пройти по первому снегу — следующая метель скроет вчерашний след, и можно будет проложить дорогу заново.

Снейп стиснул зубы и прикрыл глаза, прислушиваясь:

— Нам не дано…

— Не дано, — подтвердила вышивальщица. — Но можно получить подарок. К празднику. Какой у тебя там праздник скоро, Человек? — В голосе ее послышалось искреннее любопытство.

— Рождество.

— Рождество. Красиво, — она снова покивала. — Иди к ней. На Рождество.

Сердце в груди Северуса бешено забилось. Профессор резко выпрямился. Он все еще не верил:

— Она умерла. Принесла себя в жертву. Ради меня. Это был ее Долг Жизни.

— Ты спрашиваешь?

— Я спрашиваю?

— Долги надо отдавать, но муж мой не затем привел к тебе Маленькую Женщину, чтобы ты потерял то, что удержит тебя в срединном мире. Нга Вэсоко — Хозяин Подземного Мира признал ее жертву. Теперь ты свободен. Веревочку-то дай, а? — старуха махнула рукавом, и посреди жилища весело затрещал костерок.

— Спасибо, Янебя, — Снейп с поклоном бросил в огонь подношение. — Зачем вам это надо? Почему я? Почему она?

— Мы помним добро и никогда не забываем зло. Я вышью новую сказку на полотне жизни, — в уголках узких глаз женщины собрались морщины. — Долгой зимней ночью ее будут рассказывать у костров дети Луны. Длинную красивую историю о том, как Маленькая Женщина сумела провести Темного Шамана по Небесному Мосту между Мирами.

Северус молчал, глядя на ловкие пальцы, ни на миг не прекращающие своей работы.

— У каждого Человека есть тот, кто ему предназначен. Вы идете по жизни и проходите мимо, не узнавая друг друга, чтобы потом вновь скитаться и мучиться в поисках одного, единственного. Того, кто сможет заполнить пустоту в душе.

— Интересно, — Северус скрестил руки на груди и горько усмехнулся. — Только вряд ли ей нужен такой, как я. У нее уже жених есть. Любимый.

— А ты спросил?

— Спросил? — эхом откликнулся он.

— Конечно, — она откусила нитку крепкими жемчужно-белыми зубами и встряхнула полотно, внезапно раскатившееся длинной лентой, убежавшей за полог, вдаль и скрывшейся в тумане. — Это самое сложное. Но ты сможешь. Каждый Человек творит свою судьбу собственными руками. Мы лишь можем помочь.

— А если она скажет — нет?

— Ты будешь знать…

Снейп сжал кулаки и судорожно выдохнул. Он уже ступил на полотняную дорогу, и темный силуэт четко вырисовывался на фоне ослепляющего проема выхода, когда Янебя окликнула его. Мать-Земля довольно улыбнулась и сняла с шеи шнурок, на котором висел плоский черный камень с дыркой посередине:

— Отдай своей Женщине — она забыла. И побрейся! — крикнула древняя богиня ему вслед. Пальцы ее снова проворно заработали иголкой, а к небу вместе с дымом костра полетела песня:

Силы Земли черпая, корни вонзая в Землю,

Крону подняв в чрево Неба, высилась гордо Ива.

Увидел Огонь пищу, подумал: поем сытно!

Вода решила унять их и ночью все в Лед обратила...*