Миссия в Зазеркалье (джен)

Лагерь Изгоев лично Олегу Замшелову примерно так и представлялся. Сетчатая ограда с колючей проволокой и сторожевой вышкой. А по другую ее сторону — типичный неблагоустроенный поселок или большая деревня. Каковых, кстати, и на Земле хватало. Бревенчатые дома в один-два этажа, удобства во дворе, колодец и чахлые огороды.

Еще в Лагере Изгоев имелась ремонтная мастерская, лавочка на одного продавца, а также кабак. Он же бар, он же салун. И, что ценно, этот отстойник для неудачников всея Расстана нисколько не таился. Те же сотрудники АВР, выбравшись из подземного лаза и выйдя к шоссе, обнаружили его без особого труда. Тем более что помог им в том указатель. Фанерный щит с грубо намалеванной надписью: «Лагерь Изгоев — туда». И с жирной стрелкой ниже.

Между указателем и, собственно, Лагерем оставалось менее десятка километров. Или полтора часа неспешной прогулки на свежем воздухе мимо здешних лесов. Что показались землянам непривычно первозданными и чистыми. Почти как в походных песнях советских геологов.

«А ведь есть свои плюсы, — высказался на сей счет Монахов, — ну, в том, что города в Зазеркалье все такие вольные и суверенные. Что аж стенами отгородились. Да, в самом городе оттого тесно и душно. Зато за его пределами можно встретить такие вот уголки дикой природы. По крайней мере, гораздо легче встретить, чем на Земле. Потому что никакой мегаполис досюда не дотянется… не воткнет возле этого леса какой-нибудь завод. Или очередной дурацкий торговый центр… турбазу, дачный поселок».

Яромир и Олег слушали разглагольствования шефа вполуха. В праздный спор не вступали, но имели и собственные соображения на сей счет. Например, что негоже так очаровываться чужим и враждебным миром. Хотя стоило признать: воздух за городом и впрямь оказался исключительным. Тот же Замшелов едва не впал в кислородное опьянение. Что вкупе с еще не зажившей до конца ногой могло сильно задержать в пути и его самого, и коллег.

Благо, медицина в Зазеркалье кое в чем сильно превзошла возможности айболитов и гиппократов с Земли. Да и врач, работавший на Шабира, дело свое знал крепко. Не подвел. Так что уже на полпути к Лагерю Изгоев Олег мог шагать свободно и почти не хромая.

Гораздо больше местной экологии и собственного, пришедшего в норму, состояния Замшелова интересовал другой вопрос. Почему недоброжелатели Синдиката сумели не таясь организовать свою общину? Нет, даже не так. Почему Синдикат не преследует бежавших из Расстана отщепенцев? Что расположились не так и далеко от подвластного ему города.

Неужели… руки коротки? Нет, это было бы слишком хорошо. Скорее всего, Лагерь Изгоев банально не принимали всерьез. Ну, живут какие-то чудики почти без благ цивилизации, ну и что? Как бы ни ненавидели они Синдикат, серьезно навредить его бизнесу обитатели Лагеря были не в силах.

Ну вот и пусть себе живут — гордые и нищие. А как насладятся свободой сполна, чай, снова захотят вернуться в Расстан. Под твердую руку синдикатских боссов.

Скорее всего, рассуждали вышеупомянутые боссы именно так. Потому что… не знали всей правды. Каковая же заключалась в том, что вся эта пасторальная картинка с деревянными домами была лишь внешней стороной Лагеря Изгоев. Его витриной и фасадом. Для отвода глаз.

Самое же, если можно сказать, интересное таилось под землей. В основательно укрепленном и оборудованном бункере, обустроенном на месте заброшенной шахты.

Специально установленный реактор снабжал бункер электричеством, автономно и бесперебойно. На подземной фабрике штамповали боеприпасы и оружие. Хоть и то и другое было устаревшим по меркам Зазеркалья: пороховым. Зато добра этого уже могло хватить на вооружение десятка таких лагерей.

Пытались Изгои собирать и кое-какое подобие боевых машин. Невесть откуда беря материалы для своего подпольного производства. Хотя почему же — невесть? Скорее всего, способы снабжения были примерно те же, что позволяли, например, Шабиру успешно делать бизнес под пятой Синдиката. Да и не только Шабиру.

Но все эти соображения пришли к Олегу позднее. А прежде произошло знакомство с новыми союзниками. Нельзя было сказать, что очередных беглецов из Расстана в Лагере встретили с восторгом. Однако и пополнением в лице трех вооруженных людей пренебрегать не стали. Тем более что прихваченное ими оружие Синдиката само-то по себе на дороге не валяется.

Вскоре после прибытия пути Георгия Монахова и двух его подчиненных разошлись. С первых же дней шеф установил контакт с Егором Лукованом, предводителем общины. И часами что-то обсуждал с ним в подернутом ржавчиной вагончике-штабе.

Тогда как у Олега Замшелова и Яромира Зброя до поры до времени имелось всего два дела. Либо повышать навыки обращения с оружием — либо, на худой конец, поддерживать себя в форме. Хотя бы посредством физических упражнений на свежем… действительно свежем воздухе.

И лишь спустя чуть больше недели обоих сотрудников АВР вызвали в вагончик-штаб. Где Монахов, отвлекшись от карты на небольшом столике, обратился к ним со следующими словами:

— Итак, вначале не помешало бы напомнить. Каковы наши цели в этом мире?

— Обижаете, шеф, — без промедления отозвался Олег, — приказ Валленхауса… вы сами его нам зачитывали. Уничтожить установку для перемещения между мирами.

— Это я помню, — ворчливо молвил Георгий Павлович, — и рассматриваю как программу-минимум. А теперь предлагаю и о максимуме задуматься. Например… как, по-вашему, нам самим вернуться на Землю? Если мы каким-то чудом сумеем подобраться к установке и вывести ее из строя?

Озадаченные, Замшелов и Зброй зачем-то переглянулись. Тогда как Монахов продолжал:

— По-видимому, у этого хмыря Валленхауса о нашем возвращении и душа не болела. Наоборот, если мы останемся здесь, это даже закрепит желаемый для него результат. Мало того, что проход между мирами закрывается. Так еще и в Зазеркалье остаются именно те, кто успел узнать о нем лишнее. Или просто знал.

Это во-первых, Яромир Зброй, как уроженец этого мира. Во-вторых, новичок, которому про Зазеркалье рассказали раньше времени. Не сообразуясь с его уровнем посвящения. Ну и, наконец, дурень начальник филиала. Что, собственно, и рассказал новичку сведения, для него не предназначавшиеся. Как вам такой расклад, ребята?

— Офигеть, — с обидой отвечал Олег.

— Коварно, — вторил ему Яромир.

— Но на самом деле это обычная наша работа, — без обиняков и даже не дрогнув, заключил Георгий Павлович, — или… вы что думали: АВР состоит из пионеров-тимуровцев? Из мушкетеров, где каждый один за всех и все за одного? Что ж. Тогда у меня сильные сомнения в вашей профессиональной пригодности. Увы!

Замшелов и Зброй насупились. И под их враз потяжелевшими взорами начальник филиала все-таки немного смягчился.

— А хорошая сторона в нашей работе, — добавил он, — это наличие широких возможностей. Которые просто надо уметь видеть. Взять тот же приказ Валленхауса. Он только велит нам уничтожить установку Синдиката. Но чтобы оставаться в этом мире — на сей счет приказа не было.

— Так вы же сами сказали, — вяло возразил Зброй, — это подразумевается.

— Это если действовать прямолинейно, — был ответ Монахова, — да с изяществом танков столетней давности. Ну да не все ли равно? Коль в неэффективности лобовых атак мы с вами успели уже убедиться.

На пару секунд прервавшись и переведя дух, он перешел к самой сути:

— Так вот, почесав затылок да обмозговав с уважаемым Егором Лукованом, я подобрал-таки ключ к нашим проблемам. Если мы хотим и приказ тот треклятый выполнить, и домой вернуться, нам позарез нужно Синдикат… свергнуть. Выражаясь поэтически, предать огню и мечу. Что, собственно, совпадает и с интересами наших новых союзников. Ведь так?

Последний вопрос Монахов адресовал предводителю Изгоев. Егору Луковану, немолодому жилистому мужику с обветренным лицом. До сих пор сидевший молча за столиком с картой, тот ответил молчаливым же кивком.

— Сами посудите, — продолжал излагать свое предложение Георгий Павлович, — если Синдикат накроется медным тазом, то прежде всего некому будет создать еще одну установку. На смену прежней. Вдобавок, Яромиру Зброю больше не придется скрываться на Земле. Он сможет спокойно жить в родном городе, не опасаясь ни боссов, ни их приспешников. А прежде… да-да, дорогой коллега. Прежде ты будешь должен уничтожишь установку. Сразу после того, как ей воспользуемся мы с Олегом. Считай это моим последним тебе приказом.

— Лады, — Яромир вздохнул, — как говорится, в гостях хорошо, а дома лучше. Весь вопрос в том, как сладить с Синдикатом.

— Ну во-первых, кое-какие задумки у Изгоев уже имелись, — Монахов повернулся к предводителю общины, — ведь так, господин Лукован.

— Да не совсем, — вымолвил тот скромно, и одновременно поднимаясь из-за столика, — в открытом бою мы не можем тягаться с людьми Синдиката. Нас меньше, да и оружие наше похуже. Мы разве что могли бы высадить десант в городе — при помощи того подземного хода, через который вы вышли. Но опять-таки: надолго ли нас тогда хватит? В смысле, при обычных условиях.

Что еще? Кое-какой потенциал есть и у нашей техники. Например, всего один боевой робот мог бы проломить городскую стену.

— Робот? — не выдержал и переспросил Олег Замшелов с ноткой простодушного восхищения.

А Лукован смутился.

— Ну… то есть, не совсем робот, — молвил он таким тоном, словно оправдывался, — по сути, это огромный шагающий механизм, отдаленно похожий на человека. И с ручным управлением… как у автомобиля, например. Но не суть важно. Если на пути такого робота встанет хотя бы один боевик с винтовкой, стреляющей антивеществом… думаю, не мне вам объяснять, что будет. Поджарит с пары выстрелов. Невзирая на размеры.

— Думаю, роботов следует использовать для отвлечения сил противника, — осторожно предложил Монахов, — не более. Десант же… хм, его так и вовсе лучше высадить на финальной стадии. А пока она даже на горизонте не маячит, нужно вспомнить, что способно помочь нам внутри самого города. Вернее сказать, кто.

— Мутанты, — сообразил Яромир Зброй, чем заслужил одобрительную улыбку шефа.

— Будь мы в школе, я поставил бы тебе «пять», — изрек Георгий Павлович не без восхищения, — да-да, мутанты. Несчастные уродцы и чернорабочие. В том числе и чернорабочие на предприятиях Синдиката. В большинстве они готовы хоть каштаны из огня носить, лишь бы прокормиться. Но многие со своей участью парий не смирились. И готовы драться только за то, чтобы к ним относились как к людям. А не как к рабочему скоту.

Да что там — уже дерутся. Не щадя живота своего. Вспомните хотя бы того желтого бедолагу, что прихватил с собой на тот свет пару-тройку боевиков.

— Ясное дело, — подтвердил Яромир, — весь вопрос в том, как нам эту их боевитость обратить себе на пользу.

— Как… это в общих чертах я сейчас скажу, — начал Монахов, — власть Синдиката при нынешних раскладах — это карточный домик. Если мутанты взбунтуются всерьез, то, самое меньшее, встанут некоторые производства. Плюс не исключаются массовые беспорядки, погромы. На подавление которых отвлекутся и боевики Синдиката, и прикормленная им же полиция. А тут и мы нечаянно нагрянем.

— Звучит заманчиво, только… — возразил было Яромир, но шеф его перебил.

— А вот устранять это «только» я поручаю вам с Олегом, — отрезал Георгий Павлович, — причем тебе — в первую очередь. Как человеку, что прежде якшался с мутантами. Наверняка и на их революционеров выходы имеешь. Главное, не переживай: в одиночку работать не придется.

— А я? — робко поинтересовался Олег Замшелов.

— О, твоя роль в моем плане будет не настолько важная, — ответ Монахова получился с налетом загадочности, — и уж точно не шибко красивая. Хоть и тоже небесполезная. Причем, что ценно, возможностей для глупого геройства с нею у тебя не будет.

А потом осекся и добавил:

— Очень на это надеюсь.

* * *

Нет, гром не грянул. И хотя небо над всем Расстаном не могло быть безоблачным в принципе, началось все едва ли не буднично. Во всяком случае, не в том масштабе, чтобы кто-то со стороны мог предугадать последствия. И тем более просчитать их сквозь призму собственных жизненных перспектив.

А перво-наперво через туннель Шабира в город просочилось десятка два бойцов из Лагеря Изгоев. Случилось это ночью, так что вылазку чужаков никто из расстанцев не заметил. Точнее, почти никто. Кроме водителя грузовика, который этот мини-десант захватил. Впрочем, и водитель не смог бы никому рассказать о случившемся при всем желании. Ибо предусмотрительные Изгои подстрелили беднягу сразу же, без лишних разговоров. И уж тем более не заморачиваясь насчет гуманизма.

На захваченном грузовике и при полном вооружении отряд въехал в один из районов, населенных мутантами. Не в Сокловицы, правда. Этот район находился на другом конце города. Причем, в силу странного совпадения — невдалеке от одной из фабрик антивещества.

Совпадением, впрочем, это не было. Во всяком случае, для посвященных. «Наверняка мутанты есть и среди персонала фабрики, — объяснял свой выбор Георгий Монахов, — хотя бы на правах уборщиков, грузчиков и все такое прочее. И если бунт их тоже затронет, будет очень кстати. Чем меньше у Синдиката его любимой начинки для патронов, тем больше шансов у нас».

Егора Лукована эти рассуждения просто-таки воодушевили. Ведь и сам он, и многие другие беглецы из Расстана были наслышаны о разрушительной мощи оружия Синдиката. А некоторые успели познакомиться с ней даже не понаслышке.

Возражать пытался разве что Олег Замшелов.

«А вы не боитесь, что фабрика взлетит на воздух? — осторожно предположил он, — из-за нарушения производственного цикла, например. Или из-за поломок техники, устроенных взбунтовавшимися работниками. Вся готовая продукция аннигилирует. А на месте фабрики образуется черная дыра. В которую утечет весь этот мир».

«А что же не вся вселенная? — с иронией молвил на это Монахов, — выше надо брать… масштабнее мыслить. Но лучше все-таки задаться вопросом: а почему аналогичная дыра не образуется в результате хотя бы стрельбы пулями с антивеществом? А то вон его сколько тот же Синдикат успел потратить. Ответ прост. Антивещество определенной массы способно аннигилировать с веществом такой же массы. То есть ограниченной. Эх, и чему тебя в школе учили?»

Правда, почти сразу шефу пришлось добавить к своему ответу небольшую оговорку. «Ну то есть понятно, — признал он не без досады, — что если аннигилирует склад антивещества на целой фабрике, большой бада-бум обеспечен. Причем такой, что ядерный взрыв новогодним фейерверком покажется. Но я надеюсь, за технику безопасности там ответственны все-таки люди. Они не допустят».

Еще Монахов надеялся, что успеет удрать из Зазеркалья. Оставив всех этих мутантов, Изгоев и людей Синдиката расхлебывать горькую кашу самим. Но об этих соображениях при новых союзниках он, разумеется, предпочел умолчать.

Вернемся, однако, к бойцам из Лагеря, первыми подосланным в Расстан. Оказавшись в районе, населенном мутантами, эти люди за ночь оторвались на славу. Сперва учинили стрельбу прямо посреди улицы. Отправив на тот свет едва ли не всех, встреченных ими, припозднившихся прохожих.

И то, что у некоторых мутантов были при себе ножи, кастеты, а то и тоже стволы, помогло им не сильно. Изгои-то действовали слаженно. Как и подобает боевому подразделению. Тогда как каждый из мутантов был сам за себя. В силу чего численный перевес всякий раз оказывался не на их стороне.

Стрельбой подосланные бойцы не ограничились. Вдобавок они разгромили несколько ларьков. И выстрелами расколотили стекла не менее, чем в десятке окон. Даром, что целые стекла в мутантских трущобах без того встречались не так уж часто.

Удостоился визита ночных погромщиков и один из местных баров. Повальной резни на сей раз, правда, было. Ограничились очередью поверх голов посетителей. А также парой трупов от шальных пуль.

Свои кровавые похождения посланцы Лагеря Изгоев сопровождали выкриками расхожих лозунгов. «Расстан — для людей!», «Уроды, убирайтесь!», «Наш город — наши законы!» и прочее в том же духе. А чтобы лучше запомнилось, теми же лозунгами они исписали стены и бара, и разгромленных ларьков, и многих домов в районе. После чего убрались восвояси. Так же незаметно, как и пришли.

Особого успеха эта первая попытка не принесла. Разве что горсть молодых мутантов сподобилась пикетировать ближайший полицейский участок. Да еще несколько их наиболее авторитетных сородичей направила в штаб-квартиру Синдиката петицию. Разберитесь, мол, обеспечьте порядок. Ведь погромы и стрельба на улицах бизнесу на пользу не идут. Ни нашему, ни вашему.

Похоже, многие жители злополучного района действительно трудились на фабрике антивещества. Да неплохо при этом зарабатывали. Ровно настолько, чтобы дорожить этим заработком. И не ссориться с хозяевами фабрики, а также всего города в придачу.

Поэтому вылазку пришлось повторить. Еще в двух районах, включая Сокловицы. А рыскавший там же Яромир Зброй тем временем добился-таки своего. Подняв старые контакты, он через знакомых мутантов сумел выйти на одного из революционных вожаков. Некую Брахуму — облик имевшую, как ни странно, почти человеческий. Причем довольно симпатичный. И лишь эдакой шуткой природы за ее спиною красовался длинный хвост.

Умом Брахума, впрочем, обделена не была. И скорее всего поняла совместный замысел Изгоев и сотрудников АВР. Однако, при всем коварстве оного, не возражала. Считая его местами даже полезным для своей организации. Лишние жертвы среди сородичей? Ну так за свободу и равноправие никакая цена не бывает шибко высокой.

Не позднее чем через неделю на главную площадь Расстана явилось уже не меньше десяти тысяч мутантов. На полированных плитах даже стало не протолкнуться от разноцветных существ с плакатами и транспарантами. Многие привели на митинг детей. Надеясь при этом… на что? Неужели на умиление людей этими маленькими уродцами?

Еще некоторые из мутантов держали в руках палки, прутья арматуры. Однако действием свои отнюдь не мирные намерения пока не подтверждали. Соответственно, и полицейские, оцепившие площадь, ограничивались тревожными взглядами. Да еще переговаривались по рации чаще обычного.

И вот тогда-то в дело вступила группа из нескольких снайперов. В их число, кстати, после особо интенсивной тренировки, был включен и Олег Замшелов. Снайперы заняли позиции на верхних этажах высоток, расположенных недалеко от площади. И в самый разгар митинга, один за другим, поразили заранее выбранные цели.

Первым с пробитой головой рухнул оратор. Дородный мутант с синей кожей. В течение предшествующих десяти минут он рассказывал, сколько лет успел потрудиться на благо Расстана. Начав с уборщика улиц и дослужившись до техника на электростанции. Достоин ли был такой горожанин уважительного к себе отношения? Участники митинга на сей счет проявляли завидное единодушие.

Едва подстреленный мутант рухнул с трибуны, как еще одна пуля настигла его сородича. Крепкого парня с полосатым как зебра лицом. Был он как раз в числе тех, кто пришел на митинг с оружием. В данном случае — с тяжелой дубиной, которую держал, закинув на плечо.

Встрепенулись его товарищи. Принявшись озираться вокруг. В поисках не то невидимых стрелков, не то просто подходящих объектов для срывания злости.

А тем временем еще несколько мутантов пало замертво под ноги сородичей. И среди них оказался, как минимум, один отец семейства. Очень многочисленного семейства.

Волна тревоги и гнева всколыхнула толпу. Проявив себя покамест лишь многоголосым криком. Но то было всего лишь начало. Незаметные на общем фоне, к операции подключились соратники Брахумы. На площадь они смогли принести кое-что посерьезнее дубинок и арматуры.

Хватило единственного выстрела из гущи толпы. Причем не абы куда, а по полицейскому оцеплению. И тут даже расстанские стражи порядка, прирученные Синдикатом, устоять не смогли. По всем инструкциям в подобных случаях им надлежало открывать ответный огонь. Что полицейские почти сразу и сделали.

Стрельба стала последней каплей. Превратив собрание разумных существ в неуправляемую живую массу. Сдержать которую не смогли ни полицейские, ни даже шнырявшие поблизости группы боевиков Синдиката. Ибо сила и тех и других держалась на инстинкте самосохранения противной стороны. А инстинкт этот свойственен лишь одиночкам — будь то человек, мутант или зверь.

Массу же так просто не напугать. Индивидов, пытающихся ей противостоять, она едва ли даже замечает.

Вырвавшись с площади, толпы мутантов растеклись по улицам, поджигая и разбивая подвернувшиеся машины… для начала. Затем пришел черед магазинам и мелким конторам. Перепало и незадачливым прохожим. Отчего людей на этих улицах очень скоро было не встретить. Мирные горожане предпочли затаиться в своих жилищах. Не высовываясь оттуда лишний раз. А то и вовсе убраться из района беспорядков куда подальше.

В течение двух часов о бунте мутантов было доложено самим боссам Синдиката. Но те по привычке лишь отмахнулись. «Вот увидите, — небрежно молвил один из них, — к концу дня эти твари выпустят пар. И успокоятся».

Однако день сменился вечером, ночью, но «твари» все не успокаивались. На улицах горели костры из автомобильных покрышек, мебели… и трупов тоже. Хватало и последних, причем с обеих сторон. Некоторые улицы успели перегородить баррикадами — пока, впрочем, хлипкими. Возведенными наспех.

Вся эта набирающая обороты вакханалия мало сказалась на Шабире и его бизнесе. Как говорится, война войной, а охотники выпить или словить кайф не переводились. Вот потому владелец самого популярного из ночных заведений Сокловиц сильно удивился, когда в его логово пожаловали боссы Синдиката. В количестве аж двух из семи человек. Да в сопровождении целого взвода боевиков с непустыми кобурами. Из-за них в апартаментах Шабира сделалось тесно чуть ли не до духоты.

Один из боссов словно сошел с советских карикатур на буржуев и акул империализма. Толстяк, упакованный в черный строгий костюм, едва сходящийся на изрядном животе. Только что вместо цилиндра его голову венчала шляпа-котелок.

Второй, поджарый, лохматый и небритый, напоминал голодного зимнего волка. И одет был, в противоположность коллеге, простенько до небрежности. В потертые джинсы и черную футболку. На футболке красовалась ярко-красная надпись: «настоящий самец». А чуть ниже, куда более мелким шрифтом, было дописано: «это точно не ты».

Не иначе, посланцы Лагеря Изгоев малость сплоховали. Засветились кое-где. Чем дали своим противникам возможность сложить два плюс два. И установить того, кто хоть косвенно, но был виноват.

— Чем обязан? — с некоторой неловкостью, даже робостью осведомился Шабир. А про себя успел окрестить нежданных гостей Волком и Котелком.

— Своим неосмотрительным поступком, — холодно процедил Котелок. А коллега его снизошел и до объяснений.

— Что же ты, слизень с ушами, уши-то совсем развесил? — начал он нездорово-возбужденным голосом, — хочешь, чтобы их оторвали, нет? Так объясни тогда, что это за дребедень между нами творится? Мы тебя трогали? Не трогали… до сих пор. Забегаловку твою сраную отжать не пытались? Нет, не пытались. Так какого Сатана с Мораной в обнимку ты ушами хлопаешь? Нам свинью такую жирную подложив?

На лбу Волка даже пот выступил от такой речи. Но смысла в ней Шабир не усмотрел ни на йоту.

— Я не понимаю, — произнес он недовольно.

— Объясняю, — тоном скучным, как у неумелого лектора, начал Котелок, — мы знаем… и раньше знали о твоем подкопе под Расстаном. Но до сих пор нам на то было плевать. Поставляют тебе дурь и прочий товар мимо наших постов — ну и хрен с тобой. Немного потеряли. Синдикат все равно предпочитал на другом зарабатывать.

— Но почему тем же подкопом кто попало пользуется?! — вскричал, перебивая его, Волк, театрально воздевая руки, — шастают туда-сюда?

— Только туда, — попробовал возразить Шабир, — и без возврата. Да, признаю: я помог сбежать из города некоторым из недоброжелателей Синдиката. Но при этом взял с них слово, что они не вернутся. И не попробуют возобновить… свою деятельность.

— Слово он взял! — Волк даже вцепился скрюченными пальцами в свои каштановые, толком не причесанные, волосы, — у тебя что — мозги такие же жидкие, как и все остальное? Слово, ха-ха-ха! Да подтереться они хотели твоим словом!

— Мой коллега хочет сказать, — все так же, без эмоций, произнес Котелок, — что эта мразь пользуется твоим лазом, чтобы уходить от заслуженной кары. А потом вернуться, отсидевшись на базе. Раны зализав. И снова приняться за свое. Те же люди, что пытались уничтожить одну из лабораторий под нашим патронажем… возможно, они причастны и к нынешним беспорядкам.

— Лагерь гребанных Изгоев! — выпалил Волк, — это все он затеял, я уверен. Давно говорил, надо было его с землей сравнять!

— Все это крайне прискорбно, — произнес Шабир, — но что вы хотите сейчас от меня? Конкретно? Чтобы я выдал вам местонахождение тайного хода? А вы бы положили конец вылазкам Изгоев?

— А-ах, вот не было у нас забот! — не то взревел, не то взвизгнул Волк. И мутанту подумалось, что у него даже проблемы с психикой. А не только темперамент и недостаток воспитания.

— Во-первых, не такой этот ход и тайный, — не промолчал и Котелок, — а во-вторых… коллега прав. У Синдиката хватает дел и без этого. Так что разобраться с этими рейдами мы поручаем тебе. Для того, собственно, и пришли. Сроку даем — ровно одни сутки.

— А не то твоему бару — каюк! — добавил, подытоживая, Волк.

* * *

Расклад Шабир понял сразу. И в повторных объяснениях, тем паче угрозах, отнюдь не нуждался. Спустя всего три часа двое его подручных устроили засаду в туннеле метро. У самого входа в тайный лаз. И встретили передовую группу Изгоев автоматными очередями. Скосив нескольких человек, не ожидавших такого вероломства.

Остальные спешно сдали назад. Им вслед мутанты подбросили в лаз гранату. Та взорвалась, нанеся бойцам Лагеря дополнительные потери. И закупорив этот ход навсегда.

Так Лагерь Изгоев разом лишился не менее полутора десятков бойцов. Причем из числа наиболее опытных. Потерян был и фактор тактического превосходства в виде тайного лаза. И тем не менее точка невозврата оказалась пройдена. Обстановка в самом Расстане успела накалиться настолько, что переломить ее этот локальный успех уже не мог.

И полиция, и Синдикат уже избавились от прежней иллюзорной надежды. На то, что достаточно потянуть время, и волнения утихнут сами собой, как случалось и раньше. Теперь и боевикам, и стражам порядка было приказано стрелять на поражение. Они и стреляли, причем весьма метко.

Но несмотря на это число бунтовщиков-мутантов нисколько не сокращалось. Бунт распространялся как пожар, вовлекая все новые кварталы, кланы и семьи. То до одного, то до другого мутанта «сарафанное радио» доносило недобрые вести. Убит брат, дядя или тетя, друг детства, сосед… И адресат очередного такого известия брал в руки нож, кастет или дубину. Как вариант — что-нибудь огнестрельное. И отправлялся мстить. Заранее примерно представляя, кому именно.

Докатились волнения и до фабрики по синтезу антивещества. Хотя внештатных ситуаций на ее территории ни служба безопасности, ни технический персонал не допустили. Мутантов на фабрике было не так уж много: примерно каждый шестой из работников. И почти всех их взяли под контроль еще в первый день беспорядков.

Перво-наперво изъяли портативные телефоны — у всех, у кого они имелись. И запретили отлучаться с территории фабрики даже в обеденный перерыв. На единственную попытку возражения люди Синдиката ответили показательной казнью. Мутанта, за эти запреты обругавшего хозяев фабрики, вывели во двор и расстреляли.

В конце первого дня выступило начальство Даже за незначительное опоздание на день следующий мутантам пригрозили увольнением. По окончании второго дня было решено вообще не отпускать работников-мутантов домой. Приказ пришел с самого верха: от боссов. «Считайте, что работаете сверхурочно», — с ехидной ухмылкой прокомментировал его директор фабрики

За самыми неблагонадежными установили персональный надзор. Правда, день ото дня возможностей для контроля у службы безопасности оставалось все меньше. Силы Синдиката таяли в противостоянии с бунтовщиками. И наиболее опытных боевиков с фабричной синекуры стали переводить на улицы.

Те, кто остался, кое-как еще поддерживали на предприятии порядок. А позднее — слабое подобие порядка. К одному расстрелянному мутанту добавился еще один. А потом еще двое. И еще. Остальные пребывали в молчаливом напряжении. Готовые разорвать своих надзирателей при первой возможности. Сдерживал их лишь страх перед пулями или даже побоями.

О производительности труда в такой обстановке не приходилось говорить и вовсе.

А удар пришел, как водится, откуда не ждали. Один из мутантов работал на фабрике в должности инженера. И очень ценился ее руководством за нечеловеческое трудолюбие. А также… за скромность. Крамольных разговоров он сроду не вел. И начальство ни разу не обругал в разговорах с коллегами. Да и вообще-то был не сильно разговорчив. Из-за чего мало кто из работников даже знал его по имени.

Надо ли говорить, что никому и в голову не пришло устанавливать за этим инженером слежку. И даже подозревать его в чем-то. Когда начались беспорядки, фабричный тихоня оказался единственным мутантом, чье передвижение не ограничивали. Аж домой пару раз отпустили — на зависть коллегам-сородичам.

Однако было бы ошибкой считать, что молчание — знак согласия. По крайней мере, в случае с тихоней-инженером. О бунте соплеменников он был наслышан благодаря радио. Где, конечно, события последних дней подавались как противостояние отважных стражей порядка и отщепенцев среди мутантов и людей. Но несмотря на официальную версию, сочувствовал инженер отнюдь не Синдикату. И не трусливым продажным тварям в полицейской форме.

До поры до времени свои симпатии тихоня держал при себе. А вербально, так и вовсе не высказал их ни разу. Даже когда прошел на склад готовой продукции — пользуясь тем, что службе безопасности было точно не до него.

Молчал инженер-мутант и когда завладел на складе одним из контейнеров антивещества. Совсем небольшим — настолько, чтобы можно было худо-бедно спрятать его под пальто. И даже достигнув проходной тихоня ни словом, ни жестом не выразил истинного своего отношения к хозяевам Расстана.

«Меня уволили», — были тогда единственные слова, произнесенные с легкой грустью. И голосом столь же тихим, как вся его жизнь.

Инструкция требовала от охранников на проходной хотя бы обшарить уходящего работника металлоискателем. С головы до ног. А в свете последних принятых мер безопасности — так и вовсе связаться с руководством. Да уточнить, действительно ли увольнение имело место.

Однако работники службы безопасности не сделали ни первого, ни второго. Почему? Да просто потому, что привыкли ни в чем не подозревать этого тихого, безропотного мутанта. Успев уверовать в его честность.

Выйдя с территории фабрики, теперь уже бывший инженер пешком направился вдоль улицы. К центру города. Судьба сохранила его от пули полицейского или боевика Синдиката. И от встречи с отморозком из числа соплеменников тоже. И лишь контейнер, холодный и не по размеру тяжелый, доставлял тихоне в пути некоторые неудобства.

Так, с контейнером за пазухой, он часа за полтора достиг центральной площади. Места, с которого, собственно, и начался теперешний бунт. Что теперь-то уж наверняка войдет в историю. Ибо с ним в Расстан должна прийти новая эпоха.

Как скоро она придет — во многом зависело и от мутанта-тихони. Потому он и волновался, осторожно выкладывая контейнер на плиты площади. И когда дрожащими, похолодевшими пальцами нажимал на кнопки, отключая защитное поле.

То был последний поступок, совершенный бывшим инженером в его тихой незаметной жизни. «Большой бада-бум», о котором говорили Олег и Георгий Павлович, все-таки произошел. Пускай и вышел он куда слабее, чем ожидалось. И раньше.

Ну да не все ли равно — коль центральной части города хватило и этого. Взрыв смел не только площадь заодно со зданием Муниципалитета и памятником основателю Расстана. Досталось и близстоящим зданиям: небоскребам деловых центров, элитным высоткам, паре гостиниц. Одни сгорели до остовов, другие обрушились от взрывной волны, третьим вышибло все стекла.

Досталось и штаб-квартире Синдиката — в течение минуты превратившейся в груду развалин. Что погребли под собой, помимо прочего, и шесть из семи боссов.

Седьмого спасло лишь то, что во время взрыва он находился в нескольких километрах от центра. В ресторане. Где обсуждал обстановку в городе и план действий с мэром, начальником полицейского управления и полномочным представителем Совета Четырех.

Взрыв, прогремевший над Расстаном, все они услышали даже отсюда. И не сговариваясь поняли, насколько изменился расклад. После чего перешли к обсуждению теперь уже плана эвакуации.

«Надеюсь, цеппелин для VIP-персон не пострадал», — с робкой надеждой предположил тогда мэр.

А вечером того же дня Изгои перешли в наступление. Целых пять роботов с разных сторон пробили городскую стену. Под огромными металлическими руками и ногами даже бетон оказался донельзя хрупким материалом. Ломался и крошился, как свежие вафли.

Грузно переступая через обломки стены, роботы проникли в город. И тяжелой неспешной походкой двинулись по улицам. Пулеметные турели, установленные на плечах исполинских машин, поливали свинцом всех, кто попадался на пути с оружием в руках. Мутантов, людей — без разбору.

Одному из роботов не повезло. Как и его экипажу. По машине Изгоев выстрелили аж из пяти ружей — патронами, начиненными антивеществом. После чего робот завалился на стену ближайшего здания. И с ним же взорвался, вспыхнув как напалм.

К счастью для Яромира Зброя, Георгия Монахова и Олега Замшелова, их машина дошла до пункта назначения целая и невредимая. Почти не встретив сопротивления. А отдельные, мелкие группки неприятеля сметя пулеметными очередями на дальних подступах.

Не иначе, взрыв в центре города, гибель боссов и бегство официальных властей окончательно подорвали боевой дух защитников Расстана. Вернее то, что осталось от боевого духа после нескольких дней уличных боев.

Единственный раз роботу, управляемому Зброем, пришлось-таки остановиться. Только не перед лицом сильного противника, а исключительно из вежливости. Потому что улицу, вдоль которой шла машина, как раз пересекала процессия из нескольких человек. Безоружных. То есть, точно не врагов.

Первым шел коренастый парень и волок под мышкой телевизор. Следом немолодая чета толкала перед собой продуктовую тележку, битком набитую коробками, упаковками и банками. Наконец, целая стайка подростков тащила пластиковые пакеты, и тоже отнюдь не пустые. Пузатые даже.

— Вот он, апофеоз любой революции, — не удержался от ехидного комментария Георгий Павлович, — народ наслаждается дарами свободы. И грабит награбленное, хе-хе…

— Курс… на лабораторию? — не оглядываясь, спросил у него Яромир, сидевший за штурвалом. Шеф зачем-то кивнул. Наверное, по привычке.

— Не вижу смысла здесь задерживаться, — сообщил он о своем мнении и вслух тоже, — думаю, Лукован сотоварищи только рады будут. Что смогут делить власть и трофеи без двух лишних претендентов. Как говорится, мавр сделал свое дело — мавр может возвращаться в родной мир.

— Понятно, — не без сожаления согласился Зброй, — просто я еще собирался Шабира навестить. Есть подозрения, что этот слизень нас предал. Устроил ту засаду… ну, когда ход обвалился и много бойцов погибло.

— Успеешь, — молвил на это Монахов, — когда с установкой разберемся. Да к тому же, если на то пошло, то предал этот зеленый студень не нас. А наших союзников… не родственников и не друзей. Союз же, чтоб ты знал, штука временная.

К тому же я уверен: сам-то твой мутировавший друг себя предателем не считает. И не дергайся так, а то врежемся во что-нибудь. О чем это я?.. Ах, да. Шабир все-таки твой друг, не Лукована и не кого-то другого из Лагеря. Не думаю, что Изгоям он с самого начала намеревался помогать.

— Легко вам рассуждать, — в голосе Яромира проскользнула обида, — вы-то с Олегом вернетесь на Землю. А мне жить здесь дальше. И те, кто для вас временные союзники, для меня, я почти уверен, станут своими. Причем надолго. Потому я и говорю «мы», имея в виду себя и Изгоев.

С этим Монахов уже спорить не стал.

На сей раз на территорию лабораторного комплекса они ступили уверенно, по-хозяйски. Яромир Зброй остался в кабине управления роботом. Держа вход и окрестности под прицелом пулеметных турелей. А Олег и Георгий Павлович направились внутрь со стволами наизготовку.

В вестибюле и коридорах их встречали испуганно мечущиеся сотрудники. Несмотря на вечерний час, в здании еще находилось немало народу. Не заметили Монахов и Замшелов и проблем с электричеством. Помещения были освещены, причем ярко. Работали и лифты. Как видно, лаборатории Синдиката снабжались энергией в приоритетном порядке. Всем волнениям назло.

У входа в один из лифтов наперерез сотрудникам АВР выскочил высокий и нескладный человек — уже седой, с заметной лысиной и облаченный в белый халат.

— Послушайте! — выкрикнул он поставленным голосом университетского лектора, — я знаю, зачем вы пришли. И потому… прошу вас: не разрушайте установку! С ней погибнет почти десять лет работы! И какой! Даже эти бахвалы Дженкинс и Мертиникс с западного побережья не смогли превзойти наш результат.

Олег и Георгий Павлович переглянулись.

— Почему нет, — осторожно предположил Замшелов, — Синдикат повержен. Так что применять установку во зло теперь вроде как некому.

Но Монахов был непреклонен.

— Со вторым пунктом не согласен, — вымолвил он сухо, — что-то не уверен, что эти Изгои станут лучше Синдиката. Теперь, перестав быть Изгоями. Да к тому же приказ Яромиру я отдал однозначный. Через час лаборатория должна быть взорвана. Не вижу возможности отменить его.

Затем шеф немного смягчил тон — обращаясь уже лично к седому ученому:

— У вас… и у ваших коллег есть шанс… по крайней мере, остаться в живых. Если вы поможете нам переместиться в… как здесь называют Землю? Не важно. В тот мир, куда эта установка и переносит. И уж тем более не советую чинить нам препятствия. Это понятно?

— Более чем, — вздохнул ученый. И первым шагнул в подошедшую кабину лифта.

После спуска на подвальный этаж он провел сотрудников АВР в лабораторию. Где, посредством громкой связи, велел собраться ее сотрудникам. Голос ученого при этом дрожал — провоцируя хотя бы у Олега неуместные муки совести.

Один за другим сотрудники лаборатории прибывали на свои рабочие места. В последний раз. И немедленно принимались колдовать над приборами. Их руководитель неплохо владел собой — молча стоя посреди помещения и скрестив руки на груди. И лишь изредка поправлял подчиненных короткими репликами.

Причины столь скорого успокоения ученого мужа землянам остались непонятны. Смирился ли он с судьбой… а может, надеялся, что пронесет. Или, как вариант, успел сохранить все наработки в виде файлов и записей. С расчетом на быстрое восстановление.

Само перемещение между мирами заняло меньше минуты. Для чего Олегу и Георгию Павловичу потребовалось взойти на небольшую круглую металлическую площадку. Та стояла возле одной из стен в обрамлении вереницы перемигивающихся лампочек.

Сначала воздух над площадкой наполнился электричеством. Затем оба землянина ощутили ее вибрацию — мелкую, но интенсивную. И немало раздражавшую, надо сказать. Когда вибрация прекратилась, исчезла и лаборатория. Сменившись абсолютной темнотой. А потом, наконец, лица Олега и Георгия Павловича будто погрузились в аморфную массу, вязкую и прохладную.

Зазеркалье осталось позади.

* * *

— Итак, — пробормотал Монахов, недоуменно озираясь, — и куда нас, сударь, к черту занесло?

Комната, где он оказался на пару с Олегом Замшеловым, выглядела и впрямь неординарно. По крайней мере, по меркам российской провинции. Непривычно просторная, она могла бы вместить небольшую лекционную аудиторию. На прежнем месте работы Олега зал для совещаний так вообще имел площадь чуть ли не вдвое меньшую.

Вместо обоев стены здесь были облицованы плиткой, имитировавшей кирпичную кладку. Никакого ковра или пошлого линолеума не наблюдалось тоже. Под ногами новоприбывших сотрудников АВР оказался самый настоящий паркет.

На стенах красовались чучела из убитых кем-то на охоте зверей. Головы оленя, горного козла, медведя. И то ли тетерев, то ли глухарь почти целиком. Между чучелами разместилась картина в раме. Пейзаж с водопадом, белыми горными вершинами и рекой. Да с ярко зеленеющей травой на ее берегу.

Из-под плотных темно-зеленых занавесей проглядывали огромные окна. Их подоконники располагались всего в полуметре от пола. А рамы напоминали решетки — только с очень большими клетками.

Наконец, в углу ждало свой черед закрытое пианино.

— Не могу сказать определенно, — молвил не менее озадаченный Олег, — но уверен в одном: мы не в нашем родном городе. Если вообще в России.

Не обнадеживал и вид за одним из окон. Расположенное на высоте второго этажа, выходило оно на узкую улицу, мощенную булыжником. Дом напротив был улочке под стать: трехэтажный и с красной черепичной крышей. Первый этаж его был сложен из камня.

Отойдя от окна Замшелов вскрикнул, припоминая:

— Но ведь это невозможно! Яромир говорил: из Расстана попадают именно к нам, потому что совпадают какие-то координаты.

— И ты это накрепко запомнил, — не без иронии сказал Георгий Павлович, — принял на веру… как и подобает прилежному ученику. Ну или фанатику-сектанту. Когда тот слышит очередной бред от своего гуру.

С этими словами обернулся к большому зеркалу, висевшему посреди одной из стен. Провел пальцем по его поверхности — густо покрытой серебристой субстанцией.

— Увы или к счастью, но теория вероятностей помимо прочего еще и добавляет возможностей, — заключил Монахов с глубокомысленным видом, — сверх того, что считается привычным. И что сама эта теория числит по департаменту среднестатистических случаев.

Если вероятность какого-то события становится слишком большой, то событие это, как правило, и происходит. Статистике назло. Как например с дорожно-транспортными происшествиями. Средняя вероятность угодить в таковое ничтожна. Но если сесть за руль пьяным в стельку, игнорировать сигналы светофора да еще и время выбрать рискованное. Час пик… или глухую ночь. Вот тогда шансы навернуться в данном конкретном случае возрастают катастрофически.

— Спасибо, Кэп, — хмыкнул в ответ Олег.

— Всегда пожалуйста, — пожал плечами ничуть не смутившийся Георгий Павлович, — звание у меня, правда, было майор. Но речь не об этом. А о том, чтобы ты понял: даже маловероятные события могут произойти. Особенно, если вероятность их кто-то искусственно повышает. Вот кто-то и повысил… от души.

На последних словах он указал оттопыренным большим пальцем руки в направлении зеркала.

— Так что не спеши говорить «невозможно»…

Едва произнеся эту фразу, Монахов вдруг резко замолк и насторожился. Ни дать ни взять, сторожевой пес, почуявший чужака. Глядя на него, весь обратился в слух и Олег.

И предчувствия их обоих не обманули. Из-за тяжелой дубовой двери донеслись звуки шагов — легких и уверенных. Шаги приближались. Затем, не издав даже слабого скрипучего звука, дверь отворилась.

Через порог комнаты переступил мужчина в фиолетовом домашнем халате. Несмотря на побелевшие от седины волосы, стариком он не выглядел. На гладком холеном лице не было заметно даже тоненькой морщинки. Тело оставалось стройным и подтянутым. Без согбенности, шаркающей походки и других неприятных особенностей почтенного возраста.

Не иначе, этот человек за собой следил. Мог себе позволить.

— Wer ist hier? — были первые его слова. Еще на пороге.

Затем, словно узнав незваных гостей, мужчина в халате перешел на язык туманного Альбиона:

— Ah… hello! — произнес он с легким смущением. И улыбнулся, зачем-то помахав кистью правой руки.

— Сейчас кому-то будет «хэллоу», — угрожающим тоном проговорил Георгий Монахов.

Вошедший не был для него незнакомцем — отнюдь. За что благодарить следовало хотя бы Скайп, который этот человек использовал, не страшась слежки и прослушивания. Не чураясь даже общаться по рабочим вопросам. Что Монахову, например, казалось чуть ли не преступной беспечностью.

Еще это моложавое лицо Георгий Павлович мог узнать по фотографии. Из личного дела, хранившегося в базе данных Агентства. Ну и, наконец, один раз с директором АВР они даже сподобились личной встрече. В Москве. Куда господин Валленхаус прибыл, дабы ознакомиться с работой российских филиалов.

— George? — успел произнести директор, прежде чем Монахов двинулся на него с кулаками.

Несмотря на склонность к сибаритству, изнеженным тюфяком Валленхаус точно не был. Более того, начав профессиональную карьеру простым полицейским, он впоследствии прослыл легендой частного сыска. Во всяком случае, в родном Берне. Да и охотничьи трофеи, развешенные на стенах, директор АВР добыл самолично.

А это дорогого стоило. В том смысле, что Валленхаус привык иметь дело и с преступниками, и с дикими зверями. В том числе с экземплярами опасными, готовыми сопротивляться.

Так что подстегнутую гневом атаку Георгия Павловича он отразил. Не без труда, но все же блокировав все удары. Монахов, впрочем, тоже в долгу не остался. По крайней мере, ответные выпады Валленхауса отбивая более-менее успешно.

А решило схватку равноценных противников, как водится, вмешательство третьей силы. Чью роль на сей раз пришлось сыграть Олегу Замшелову. И винтовке, предусмотрительно прихваченной им из Зазеркалья.

Под нацеленным прямо ему в лицо стволом директор сразу сник. И замер покорно, держа руки на уровне головы.

— Вот и замечательно, — с прежним миролюбием обратился к нему Георгий Монахов, — а теперь, уважаемый, сядьте вон туда.

И указал на одно из пухлых кресел, обитых красным бархатом. Мелкими шажочками Якоб Валленхаус доковылял до кресла и осторожно, по-стариковски, опустился на него.

— Отличная работа, новичок, — похвалил подчиненного Георгий Павлович. Сам-то он тоже вернулся в родной мир вооруженным. Но воспользоваться принесенной винтовкой не догадался. К запоздалому и немалому своему стыду.

— Всегда рад стараться, — ответ Олега, помимо воли, вышел какой-то дежурный, шаблонный. Да еще с залихватскими нотками.

— Ну а теперь разберемся с вами, — по-английски обратился Монахов уже к Валленхаусу, — мы с еще одним сотрудником Агентства ждем объяснений. Не насчет приказа последнего, нет. Там-то мы уже и подвох успели найти… и с пониманием к нему отнеслись. Часть нашей работы, как ни крути. Но два белых пятна в этом деле остаются. Во-первых, для чего сделана эта приманка для пришельцев из Зазеркалья?

С этими словами он кивнул в сторону зеркала, покрытого серебристой полужидкой массой. После чего продолжил:

— Ну а во-вторых… знаете, как только мы, следуя вашему приказу, высадились в Зазеркалье, так сразу же угодили в засаду. Случаем, не знаете, почему? Кто-то ведь, определенно, предупредил Синдикат. Согласны?

И последняя просьба. Можно сказать, личного характера. Спикайте на инглише, если вас не затруднит. Хочу, чтоб и моему юному коллеге было понятно. А то его поколение если и изучает родной язык Эйнштейна и Гофмана, то с неохотой.

Говоря это, Монахов одновременно краем глаза успел заметить женскую фигуру в белом фартуке, промелькнувшую в коридоре. Увидел ее и Валленхаус. И встрепенулся, подстегнутый слабой надеждой.

— Jeanette! — выкрикнул он, привставая с кресла, — rufen Sie die Polizei!

— Черта с два, — Георгий Павлович метнулся к двери, на ходу хватая винтовку. И успел навести ее на женщину в фартуке: не сильно молодую, но неплохо сохранившуюся брюнетку.

Та остановилась, глядя на вооруженного человека испуганными глазами. И покорно прошла в комнату, когда Монахов поманил ее небрежным жестом руки.

— Так-то, — проговорил Георгий Павлович, указывая женщине на соседнее с Валленхаусом кресло, — а то ишь придумали — «полицай». Знали бы вы, сколько этих полицаев наши отцы и деды на тот свет отправили… Ну да ладно. Возвращаемся к моим вопросам, господин директор. Слушаем вас.

С заметной неохотой, но Якоб Валленхаус сознался. В том, прежде всего, что действительно намеревался избавиться от трех сотрудников. Владевших столь неудобной для него информацией. И помимо приказа с трудновыполнимыми условиями и впрямь задействовал силы Синдиката. Последний был заранее оповещен. Даже раньше, чем тот злополучный приказ поступил в офис Монахова.

Другой вопрос, что режим секретности в чистом виде здесь был ни при чем. Директор стремился стать едва ли не эксклюзивным владельцем сведений о Зазеркалье. И даже планировал с ним поддерживать постоянный контакт. Опять-таки эксклюзивный.

— У меня по этому поводу остался единственный вопрос, — проговорил Георгий Павлович, когда рассказ Валленхауса был закончен, — ради всего святого — зачем? Ради чего?

— Тот мир по ряду направлений опережает нас, — директор не полез за словом в карман, — как минимум, на поколение… что и немудрено. Ведь там люди не отвлекали силы на заведомо безнадежные направления. Вроде космонавтики. Или ядерной гонки. Вот я и собирался устроить обмен технологиями. Исключительно на благо Земли.

— Ну-ну, — Монахов недобро усмехнулся, — получить чудеса тамошней техники, прихватизировать… запатентовать и, быть может, продать кому-нибудь. Да стричь купоны, пребывая в шоколаде до конца жизни. Очень соблазнительно!

Только есть один неприятный момент в вашем плане, господин директор. Для жителей Зазеркалья… особенно для ныне изничтоженного Синдиката наш мир — добыча, не более. Им нужны наши ресурсы и иные материальные ценности. Коих там не хватает, а у нас пока достаточно. Так что с тем же успехом можно было представить обмен между волками и овцами.

На минуту в комнате повисло молчание. Олег и Георгий Павлович замерли статуями, не опуская оружия. Жанетт в волнении ерзала в кресле да зачем-то косилась в направлении окна. А затем слово вновь взял Якоб Валленхаус:

— Не понимаю, на что вы рассчитываете, — молвил он с холодной улыбкой, — не в суд же пойдете. Да к тому же у вас нет доказательств. Ну, кроме ваших слов и моих. Причем я в случае чего буду все отрицать. И мне поверят скорее, чем вам. Напоминаю, что я все-таки директор. Тогда как вы — лишь сотрудники периферийного филиала.

— Тогда и я кое-что напомню, — со злостью ответил Монахов, — что Агентство наше суть общественная организация. А не бюрократическая контора. Соответственно и директор АВР — должность выборная. Не назначенец сверху. И уж точно не набоб, использующий свое положение ради личной выгоды.

— И что же? — улыбка все не сходила с лица Валленхауса.

— А то, уважаемый, что нам действительно могут не поверить. А вам — да. Поэтому… Жанетт, принесите господину Валленхаусу ручку и лист бумаги. И чтоб без фокусов. Олег, отправишься с нею.

— Чистосердечное признание, подписанное собственноручно, — директор все еще улыбался, но без давешнего презрения. Скорее уж с восхищением. Пускай и вымученным.

— А то, — не преминул подтвердить Монахов.

— Ну, допустим, я все напишу и подпишу, — Валленхаус все не терял надежды выйти сухим из воды, — но дальше-то что? Родина ваша далеко. Не говоря уж о том, что без визы вы и нескольких километров не проедете. А какой отсюда вывод? Очень простой. В моей стране и в моем доме вы целиком зависите от меня.

— Неправильный какой-то вывод, — с иронией посетовал Георгий Павлович, — насчет виз и географии я и так уже понял. Другой вопрос, что обычным способом возвращаться в Россию мы и не собираемся.

Уловив в глазах собеседника немой вопрос, Монахов снизошел и до пояснения:

— Для начала мы разобьем вдребезги меченое зеркало у вас дома. Затем, если получится, найдем и изымем баллончик с составом-приманкой. Ну и наконец, вернемся в Зазеркалье. Где снова воспользуемся тамошней установкой. Но уже без искажений вероятностного поля. Пультик я с собой прихватил, так что проблемы вряд ли возникнут.

С этими словами он продемонстрировал Валленхаусу портативный прибор для возвращения в Зазеркалье.

— Только б Яромир не успел взорвать лабораторию, — затем добавил Монахов с некоторой опаской.

11 марта — 8 апреля 2014 г.