Поцелуи взасос (гет)

7 октября

Я ссал в университете колледжа, выставив одну руку вперёд и облокотившись ею о стену. В соседний писсуар ссал Далтон. Мы до сих пор не разговаривали.

Ссоры с нами (с парнями, в смысле) случаются довольно редко, в единичных случаях, но обычно надолго и крепко въедаются в память. Не думаю, что это один из этих случаев.

Когда я, застегнув молнию, мыл руки, то в башке назрел гениальный план помириться.

— Эй, старик.

Ноль реакции.

Он тоже начал мыть руки, не смотря на меня.

— Возможно, я погорячился.

Калеб продолжал молчать, будто воды (или мочи) в рот набрал.

— Мы оба погорячились. Давай не будем, и вообще. Забыли, окей?

Он посмотрел (точнее не посмотрел) на меня, будто я был сушилкой для рук или бумажным полотенцем. Его взгляд прошёл сквозь меня, не останавливаясь на лице. Далтон развернулся и ушёл. Отлично.

— Один я воспринимаю ситуацию адекватно?

Я плёлся за ним и оправдывался, хотя на деле не должен был. Он до сих пор кипел, но я не мог не продолжать болтать и болтать.

— Да постой же ты, ? дёрнул его за плечо, и он остановился. На лице Далтона была гримаса раздражения, но не гнева. — Я понял, блядь, понял. Не хочешь принимать денег — не надо, запихивать в карманы не буду. Просто волнуюсь о тебе. Это нормально, — с каких пор я включил режим Оливер?

— У меня всё в порядке, — процедил он сквозь зубы. — Даже не смей думать так.

— Как "так"? Я нихера не понимаю. Я просто. Хотел. Помочь. Даун.

Желваки на его скулах заиграли.

— Отъебись от этого дерьма.

— Если ты так хочешь.

И я отпрянул от него. Это вообще можно было считать за примирение? Лекцию мы по обоюдному согласию (неоговорённому, кстати) решили прогулять.

— Всё хуйня. Как же я заебался.

Я уставился на Далтона. Устроились мы во внутреннем дворе школы, за столиком для игры в настольные игры под каким-то деревом (по биологии я неуч).

— Где ты работаешь?

Он протёр уставшие глаза.

— Расклеиваю объявления, развожу пиццу, разбираю груз в магазине через дорогу. Когда что подвернётся.

— Понятно.

— Слушай, — он опять заговорил после недолгого молчания. — Я вспылил, такое редко бывает. Просто серьёзно всё доебало. Это дохуя сложно, когда тебе тычут деньги какие-то благодетели. По типу тебя. В моей семье всё в порядке с деньгами практически всегда. Иногда бывают моменты с минимальными затруднениями, и мне приходится (на что я не жалуюсь) помогать. Так что не думай так блядски громко и не будь таким блядски добрым.

Калеб неразговорчивый, вообще. Мы шутим с ним в течении дня, болтаем о всяком, но он никогда мне ничего серьёзного не говорил. Только раньше упоминал, что мать пьёт. И о смерти отца. Но просто так, как сухие факты. «Между прочим», сказанное за завтраком.

— Но ты не обязан...

— Я буду обязан, понимаешь? Это блядское чувство, когда ты лепишь из пластилина фигурку, и у тебя не получается, а умник старше тебя подходит и переделывает своими пальцами.

— Это совсем разные вещи.

Я еле удержался от того, чтобы не хохотнуть. Момент не самый подходящий.

— А я не Омар Хайям, хорошо?

Он чиркнул спичкой о коробок, поднёс её к сигарете и закурил.

— Бля, Джон, твоя семья не отказывает себе ни в чём, понимаешь? И ты не знаешь, каково это — пытаться чувствовать себя нормально с человеком, когда на самом деле это не так. И ты, и этот человек понимают, что ты какой-то нищий обсосок, который не может оплатить долг. У тебя есть отец, и твоя мать не свихнулась, поэтому не будь ебучей матерью Терезой.

— Чтобы тебе помогать, нужно самому оказаться в таком положении? Не мели херни, пожалуйста, — должен признать, мне тяжело было с ним говорить на такие темы. Возможно, сказывалось полнейшее отсутствие опыта. — И мой старик в больнице, с ишемией. Тут такое себе. Он кабан здоровый, к тому же курил как паровоз. Ему недолго осталось; так-то. Тяжело думать, как это воспримут домашние. Маме станет херово, сестре... Чёрт её знает.

Стальные тучи нависали над колледжем и создавали непроницаемую пелену. Накрапывал мелкий дождь. Приходилось кутаться в плащ. Я не особо рассматриваю одежду, но сейчас самым доскональным образом изучил Калеба. Он был одет в чистую, выглаженную, заштопанную и аккуратную одежду. Я не представляю, как он мог носить её так долго. У меня часто рвутся джинсы. Как-то он мне сказал, что у него две пары джинсов больше четырёх лет. Как это может быть, я не знал, ведь у него растущий организм.

— Всё херня.

Философски заметил он, и я опять не мог с ним не согласиться. Чёртов Далтон. Разосрались мы или нет, грёбанные мысли сходятся.

— Почесали? — он понял, что я имел в виду, и мы пошли в колледж. Следующая лекция была у Дрочилы, и мы неспешно добрались до аудитории, где в это время было полно народу. У нас оставалось минут пятнадцать, когда я взглянул на наручные часы.

Действительно, всё хуйня.

17 октября

— Оливер.

Я дождался её после нашего обычного сидения в библиотеке по выходным. Она, с папками в руках, рассеянная и чуточку грустная, уставилась на меня.

— Стивенсон, пожалуйста, отойди.

— То Джон я для тебя, то Стивенсон. Определись. Ты для меня всегда Оливер, например.

Она попыталась меня отпихнуть.

— Хочешь прогуляться? Просто так.

— Нет, не хочу. Я вообще ничего не хочу.

Во время нашей так называемой работы мне показалось, что у неё глаза были на мокром месте. Сейчас понял, что не показалось. Для такого случая специально сбегал в маркет за плиткой шоколада.

— Погрызи, легче станет. Может, тебе кофе купить? А то сама не своя.

Она приняла шоколадку, и мы пошли, куда глаза глядят. Оливер начала её разворачивать, хрустя фольгой.

— С чего вдруг тебя, — она бросила краткий взгляд на моё лицо, будто стрельнула, — заинтересовало моё самочувствие?

— Стараюсь быть добрее к людям. Ты сама этого хотела. Стивенсон, сборка вторая: Перезагрузка.

Она засмеялась, и я не увидел даже крошечной улыбки. Стоять, я разучился шутить? (или не начинал даже?)

— Серьёзно, что с тобой не так?

— Ничего.

Оливер отломила кусок и протянула мне. Я отказался.

— Ничего, что стоило бы твоего внимания, Джон.

— Мы однокурсники.

— А Дрочила мой профессор, но я не плачусь ему в жилетку. И тебе не обязана.

— Тогда давай зайдём в кофейню.

Она пожала плечами, и я быстро пошёл по улице; уверенно лавируя среди людей, привёл нас двоих к небольшому уютному кафе. Редко хожу в кофейни или туда, где продают сладости, но... Оливер это было нужно. Ведь так?

— Джон, — она отпила свой крепкий чёрный кофе. — Спасибо, конечно, большое, — взгляд Оливер блуждал по людям в помещении, по стенам и ценникам. — Просто иногда я тебя не понимаю. Ты грубишь мне когда вздумается и считаешь это абсолютно нормальным. То ты вот такой участливый, ну... и... всякое такое. Если бы ты был девушкой, я могла бы подумать, что у тебя перемены настроения, из-за... В общем, ты понял.

Я насмешливо поднял брови вверх. Она тоже не шибко логична. Значит, «вагина» сказать может, а «менструация» — нет?

— Хочу очистить карму, Оливер. Давай ты со мной поговоришь (хотя это и странно), а я таким образом удовлетворю совесть.

— Только если так, — она пожала плечами. — Учти, я не стучу ни на кого, — Ашли отняла руки от кружки и шутливо подняла их вверх, будто сдаваясь. — Мы с Рейч... Как бы корректнее тебе сказать об этом? Поругались, что ли. Это такое, девичье. Можешь не брать в голову.

— Почему вы поругались?

— Господи, ты в психологи заделался? — она закатила глаза.

— Двадцать долларов за час.

Оливер опять посерьёзнела, за одно мгновение.

— Я была раздражена пару дней назад на неё за то, что... хм, она... У неё появляется новая компания, которой она стала уделять времени чуть больше, чем мне. Не знаю, как сформулировать. Это тяжело объяснить. Тем более тебе, — пришёл мой черёд закатывать глаза. — Вот и всё. Спасибо за кофе.

Она отставила почти полную чашку с кофе, а я смотрел ей в спину. Как-у-неё-всё-просто-блядь.

19 октября

Первый раз, когда я поцеловал Ашли Оливер.

Это произошло перед ланчем, я зацепил её в коридоре, где мы были одни, и притиснул к стене. Склонился над её лицом, опёрся о холодную поверхность возле её плеч, а она смотрела своими глазищами.

— Чего тебе? — видимо, не было никакой дурацкой субботы и нашего разговора. Оливер была раздражена.

И тут я прижался губами к её. Она опешила, но только сначала. Опомнилась, отпихнула и убежала. Я такого поворота событий не ожидал, потому что целуюсь хорошо. И не думал, что Оливер меня сможет отпихнуть. Оливер же девчонка.

21 октября

Второй раз я поцеловал Оливер перед парами, когда она выходила из женского туалета (на удивление, одна) и поправляла юбку. Действовал по той же схеме.

На этот раз она ответила и слегка приоткрыла губы. Потом влепила оплеуху.

Я прижимал мокрый платок к щеке и пропустил первую пару.

23 октября

Третьим разом, когда я целовал Оливер и прижимал её всем телом к стене, в голове моей не проносилось ни одной мысли об опасности. Ведь она действительно отвечала на мой поцелуй.

А потом ударила коленкой по яйцам.

30 октября

Меган замечательная. Я повторял себе это каждый раз после перепиха, или когда стоял в душе, или когда занимался так называемой физкультурой. Я постоянно вдалбливал эту мысль себе в голову, потому что практически постоянно в ней была блядская Оливер и её блядские сиськи. И губы.

— Джонни, что-то случилась?

Я делал очередное ненужное эссе, корпел над книгами и конспектами с непонятным почерком, искал информацию в интернете, но мне было тяжело это писать. Просто тя-же-ло.

— Ничего, — я сжал ручку до посинения, до хруста в пальцах (шутка). Просто отъебись.

— Если это по-твоему «ничего», то я монашка.

— Тогда тебе стоит идти в монастырь. Прямо сейчас.

Меган Ру надула губы и была такова. Она обиделась, и я не мог винить её.

— Что?

Мне надоело её бесконечное щёлканье каналов по телеку и недовольные вздохи. Я повернул голову, и шея резко заболела.

— «Что», Джон? — она сверкнула глазами. — Может, ты объяснишь, что не так? После ссоры с МакДональдом ты ведёшь себя странно. Я извинилась. Ты ведёшь себя странно.

Кто такой МакДональд?

— Твой бывший? — я почти полностью забыл про него. — Ёбанный Иисус, Мег. Нет.

— Тогда что? — она подняла голову вверх, и её челка смешно подпрыгнула. — Я хочу понять, потому что ты ведёшь себя как мудак в последнее время. Такое чувство, что меня кроме как чехла для члена никак не использовать.

— Я веду себя нормально, это ты истеришь на ровном месте. Верь — не верь, а я всегда такой и всегда таким был. Привыкай.

— Не огрызайся на меня, — она встала с кровати и теперь нависала надо мной. Скрестила руки. — Если у тебя есть проблемы, то это не повод срываться на...

— У меня нет блядских проблем. Прекрати себя накручивать.

— Это я себя накручиваю?

— Да!

— Может, мне вообще уйти?

— Если тебя что-то не устраивает.

— Прекрасно!

Меган развернулась и направилась в ванную. Она решила покончить жизнь самоубийством? Нет. Через несколько минут она вышла с охапкой своих вещей. Зло протоптала в прихожую.

— Ты куда? — лениво спросил я, хотя уже знал ответ.

— Надеюсь, твой долбоебизм выветрится.

Она долго надевала ботинки. И немудрено, с такой шнуровкой. Взяла с латунного крючка парку и ушла. Театрально хлопнула дверью.

Не хватало аплодисментов и криков «На бис!».

В моих руках ручка всё же сломалась.

2 ноября

Ашли Оливер и Джеймс Хиггинс. Прекрасно.

Когда я увидел их в обнимку, а потом и сосущимися, я выбежал из столовой и побежал прямо в мужской коридор, где опустошил свой желудок. Меня раздражали парочки, демонстрирующие свои чувства на публике и до этого, но я никогда не блевал при виде их.

Калеб припёрся сразу же, как только я умылся.

— Может, пойдёшь в лазарет?

Прочистил рот и отрицательно покачал головой. Я же не траванулся, он мог это понять.

Джейми Хиггинс, насколько я знаю, играл в сборной колледжа; за ним бегала половина старших милашек, и когда он проходил, они выпрямляли спинки, переставали хихикать и увлажняли трусы. Мерзость.

Я подавил рвотные позывы.

Ашли Оливер, как я знаю, терпеть не могла тупых качков и не следила за спортивными соревнованиями. Ей предлагали пойти на свидания два чмошника (один из них я) за всё время учёбы в колледже. Она не красилась, и у неё длинные волосы. Мерзость.

Почему-то у меня встал.

Рейчел и Оливер снова неразлучные подружки, прекрасно. Соединение сердец сегодня произошло вдвойне.

На лекциях мне было сидеть противно, в мыслях блуждал Хиггинс, который присовывал Оливер за ланчем, в туалете и на столе у Дрочилы. Ещё в мыслях была Оливер, которая отсасывала Хиггинсу везде.

— Малыш, пойдешь со мной сегодня на вечеринку по поводу открытия сезона?

Это я случайно услышал (они стояли в блядских двух метрах от меня, когда я решил перекурить), и я выразительно засунул в открытый рот два пальца, изображая звуки рвоты. Далтон оценил и заржал.

Сука.

Оливер.

Синонимы.

4 ноября

Мой день рождения, про который не вспомнил никто. Позвонила мать и всё. Я забил и никуда не пошёл. Если Далтон придёт, или позвонит, или напишет — прекрасно. Ничего не сделает и забьёт — похуй.

Я скачал первый сезон «Настоящего Детектива» и пересмотрел, отвлекаясь лишь на пожрать и поссать. После этого поиграл в онлайн-игрушки на компьютере, сходил в магазин и купил русской водки. Выпил. Лёг спать. И не спалось. Руки чесались позвонить Оливер и сказать, какая она шалава.

Хотя она не шалава.

Это я себе что-то напридумывал, обидел Меган (она тоже к этому причастна, не я один орал), пропустил колледж. Это я провёл в одиночестве свой праздник. Если можно это так назвать.

Оливер ничего мне не должна.

Но сука. Какая же она сука.

Я был практически уверен, что это всё (я имею в виду перепих с Хиггинсом) она делает исключительно мне назло. Тебе не дала, дегенерату конченому, зато дам дегенерату озабоченному. Оливер — один, Стивенсон — ноль.

Я решил перекурить.

Вышел на балкон в трусах.

Похуй.

Какая же ночь была красивой, всё-таки. Есть же вещи, которые достойны внимания. Или нет.

5 ноября

Калеб подарил бутылку мутного вина с розовым бантиком. Умеет, пидор.

— Не хотел тебя поздравлять вчера. Мало ли, как бы ты отреагировал, — он хохотнул. — Если бы на твоём месте был я, то поступил точно так же. Не парься.

Далтон имел одну супер-способность. Умел подбирать слова так, чтобы тебе стало не так хреново. Если в мире и есть бог, имя ему Калеб Далтон.