Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
— Ублюдок.
Молчание. В чем смысл спорить с братом-близнецом, которого у тебя никогда не было? Тем, кто должен был стать тобой (или ты им?).
Его лицо — почти отражение отца тридцать лет назад, выправка бойца, наглая уверенность Соло, гулкая мощь Скайуокера и, как насмешка, что-то спокойно-взбалмошное во взгляде, какая-то тень гармонии, принадлежащая только ему.
Горькая ломаная умешка, больше похожая на оскал, — еще один отблеск Хана. И глаза, карие темные от тоски, как у матери в день, когда ваши взгляды встретились в последний раз.
А ты вспоминаешь, как чужаки искали в тебе черты родителей, и запинались, не находя — разве что, кто-то с неловкой (неискренней) улыбкой отметил отцовский рост...
— И ты, ал'дар, знаешь, чем все кончится,— вокруг зрачков полыхнул огонь, на шее затянулась невидимая удавка, но вместо страха внутри колыхнулась зависть. Ты не чувствуешь Тьму, не можешь погрузиться, захлебнуться в Ней, хотя тянешься...
Желаешь отречься от Света. Только отрекаться уже не от чего. Все предано и растоптано.
Лишь голос, что никак не желает умолкнуть ночами, утром забытый, отдается болью в висках.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|