True Noir (гет)

Ах, Шарлин, эта чертовка показалась Нику сумасшедшей, когда, попав под проливной дождь, залилась почти демоническим смехом, удрав с ним на пару из охваченного бойней джаз-клуба. «Тоже мне, мамаша в отчаянии!» — в очередной раз подумал синт в этот момент.

Ночь было решено переждать в отеле «Рексфорд», а утром отправиться на разоренную ферму в пригороде Бостона, где, по словам новоявленной напарницы, ее подельник обнаружил логово маньяка. Конечно, Валентайн скептически относился к этой идее, ведь ему по-прежнему не давала покоя визитка их «Третьего рельса». Он был почти уверен, что из-за женщины упустил преступника. Может, она специально выследила его, отвлекла на себя, а теперь ведет на гибель? В старых комиксах про крутого детектива Серебряного Плаща, которые Ник читал на досуге, обычно так все и происходило: роковая красавица соблазняла какого-нибудь простофилю, пылая страстью уводила его прочь от посторонних глаз, а потом изящно лишала жизни. Так или иначе, отмотать время вспять было невозможно, а потому оставалось только держать ухо в остро и пристально наблюдать за каждым действием Шарлин.

В холле когда-то фешенебельного и дорогого отеля царило запустение. Ни тебе швейцаров у дверей, ни другого обслуживающего персонала, лишь полусонный гуль за стойкой ресепшна. Интерьер был также скуден, хоть и немного отдавал былой роскошью: кругом дерево, на стенах старые картины и плакаты, в центре гостевого зала стол из цельных дубовых досок и кресла, с другой стороны ? камин с потрескивающими дровами.

— Что голубки, решили чувства проверить? — ухмыльнулся гуль, едва завидев посетителей.

Синт-детектив собирался парировать насмешку какой-нибудь едкой, сквозящей цинизмом фразочкой, но напарница опередила его.

— Типа того, приятель. Я смотрю, тебе тут за расспросы платят?

— А деваха у тебя не промах! — не стирая с лица идиотской ухмылки, подметил гуль. — Будем знакомы, мое имя Хамфри Богарт, — он протянул свою мозолистую руку, — надо сказать, с постояльцами у нас сейчас туго, так что могу предложить номер, скажем, за сорок крышек.

— Двадцать, — настойчиво потребовала Шарлин.

Богарт расхохотался.

— Она еще и торгуется! Ну, мужик, ты попал.

— Прекрати паясничать, умник, просто дай ключи от номера, — скрипучим голосом процедил Валентайн.

— Ладно-ладно, синт. Тридцать крышек — и комната ваша. Развлекайтесь.

Нику становилось все отвратительнее разговаривать с жителем Добрососедства, однако, по воле злой иронии, вскоре он взаправду почувствовал себя ухажером, ведь Шарлин только и делала, что сверлила его взглядом, как бы намекая, что денег нет. В итоге за номер пришлось платить детективу. Какая нелепость!

За тридцать крышек гуль бросил ключи, а потом еще и непристойную шутку вслед.

Арендованным «номером» оказалась комнатушка на чердаке с застекленной крышей. Не сказать, что отвратная, но тип с ресепшна явно решил отыграться за неуважение к себе. Кругом пыль и грязь, словно сюда не заглядывали на протяжении нескольких столетий, одна тесная двуспальная кровать и голые стены. Дождь не переставал барабанить по стеклу, далеко в небе рокотал гром.

— Ну и дыра… Зачем вообще тянуть до утра? — наконец синт задал давно мучащий вопрос. — У вас идеи одна лучше другой, дамочка. Мы что, не смогли бы выследить этого ублюдка под покровом темноты? Дел-то — просто добраться до этой проклятой фермы, подкараулить и всадить уроду пулю в башку.

Молодая женщина присела на край кровати, сняла черные кожаные перчатки, а затем и плащ. Вопреки опасениям детектива, под ним не скрывалось абсолютно ничего опасного. Ничего, кроме прекрасного стройного тела. Ник как будто застыл на месте. Он точно не знал, что его так волнует, но это было приятное волнение, трепет.

Устремив взгляд на простирающийся за окнами разрушенный город, Шарлин в очередной раз закурила, пессимистично подметила:

— С вами очень тяжело общаться, мистер Валентайн, вам до меня никто об этом не говорил?

— Как же… — ухмыльнулся синт.

— Мы ведь еще недавно обсуждали, что ночью есть риск нарваться на рейдеров, — она принялась загибать пальцы, и Нику показалось, что она объясняет ему как дурачку, — супермутантов, контрабандистов, которые не очень-то дружелюбны, в конце концов, на агентов «Института».

— К черту агентов «Института»! — слова синта прозвучали настолько резко, что молодая женщина невольно вздрогнула, а сигарета предательски выскользнула из ее тонких пальцев. — Вам не пришлось пережить тот кошмар, который пережил я.

Тут, совершенно неожиданно, Ника как удар хватила мысль: «Разговор об опасности действительно был, причем всего десять минут назад. Неужели поврежденный мозг начал давать сбои? А что если память скоро совсем откажет?»

Шепот, тихий, но различимый:

— Все гораздо хуже, чем я предполагала…

— Что? Что вы сказали? — насторожился детектив.

— Ничего, мистер Валентайн, вам послышалось. Проспитесь, если вам конечно нужно, придите в себя…

Ночь вступает в свои законные права и Ник проваливается в сон. Говорят, что хорошим парням, которые борются с бандитизмом, несмотря на одобрение и почести со стороны добропорядочных граждан, бывает очень тяжело и совестно за совершенные, хоть и во имя закона, убийства. Оттого в кошмарах им снятся мертвые лица, застывшие ровно в тот момент, когда пуля пронзила плоть. Вот и у Ника перед глазами проносились пугающие мгновения его непутевой жизни. Что-то с довоенных времен, что-то с нынешних, но ближе к утру подсознание нарисовало ему странную картину: Элли, его секретарша, что-то в агонии вопила, стараясь вразумить безликую фигуру, которая впоследствии лишила ее жизни при помощи лезвия. Ник же был скован по рукам и ногам, был вынужден безвольно наблюдать за этим.

Спасением от ужаса стали первые лучи солнца, пробившиеся сквозь нависшие над Бостоном свинцовые тучи. Ник проснулся с тяжелым сердцем, и вспомнил, как Элли когда-то желала ему доброго утра. Теперь же, вместо дружелюбной побудки, Ник услышал знакомый, с нотками холодного безразличия, голос:

— Пора выдвигаться, мистер Валентайн. Если верить Гаррисону, моему подельнику, соглядатаю из «Третьего Рельса», днем маньяк отсиживается у себя в логове. Мы вряд ли застанем его врасплох, так что будьте готовы ко всему, проверьте, заряжен ли револьвер.

Прелестные формы напарницы вновь скрыл длинный плащ. Ах, ей бы только шептать сладкие речи завороженным любовникам, но сейчас ее тон был словно у ворчливой училки начальных классов. Надо заметить, Валентайн был уже немало удивлен тому, что спокойно проснулся в номере отеля, а не где-нибудь в подсобке. Может, этой аферистке и можно доверять…

* * *

Обжитые руины Бостона растворились в утреннем тумане, когда спутники вышли на пустоши, где их встретила нескончаемая череда унылых пейзажей. По обочинам разбитой дороги еще росли, а если точнее, боролись за жизнь старые, изъеденные радиоактивными осадками деревья. На уносящейся куда-то далеко на север автостраде гнили давно заглохшие автомобили. На них же, с высоты поросших плющом билбордов и рекламных стендов наземных переходов, взирали счастливые лица миловидных домохозяек и элегантных джентльменов. Когда-то давно, до войны, они предлагали случайным водителям остановиться через сколько-то там километров и прикупить в супермаркете пылесос, может, приобрести хороший костюм со шляпой или вечернее платье в фирменном бутике, ну, а путешественникам и следующим в другой штат дальнобойщикам, теперь уже поросшие ржавчиной вывески, настоятельно рекомендовали остановиться в мотеле на ночь, а утром продолжить путь.

Ближе к середине дня тучи рассеялись, и на кислотном небе воцарилось совсем не греющее солнце. Из поля зрения исчезли последние признаки давно уничтоженной цивилизации, остались только нехоженая тропа, пустынные поля, равнины, изредка по пути встречались пересохшие реки и болота. В те минуты Шарлин то ли действительно из интереса, а может, и только за тем, чтобы заполнить гнетущую тишину, вполголоса спросила у синта:

— Мистер Валентайн… Элли, кто она?

— Элли? — детектива как током ударило. — Откуда вам известно это имя?

— Сегодня ночью вы звали Элли, выкрикивали ее имя во сне.

— Это моя покойная секретарша, — не стал таить синт. — Я уже рассказывал о ней, больше говорить не желаю.

— Я понимаю вас, мистер Валентайн. Мой сын, его похитил этот монстр…

— Я вам не верю, — коротко отрезал Ник. — Чарли, или как там вас? Признайтесь, зачем вы втянули меня в эту идиотскую игру в сыщиков? Я уже склоняюсь к тому, что остался бы удовлетворен, замочи бы я случайного бандита в клубе, приняв его за убийцу моей Элли. А что? И мне легче, и одним выродком стало бы меньше в нашем сумасшедшем мире, красота!

— Вы блефуете, — осуждающе процедила молодая женщина.

— Да, дамочка? — в голосе синта прозвучали ясные нотки угрозы. — Я просто старый, доживающий свой срок механизм. Знаете, что до недавних пор было потолком моих мечтаний? Знаете, а?

Шарлин равнодушно помотала головой и отвернулась от детектива. Он же не менее рьяно продолжил:

— Я был счастлив, что Элли по утрам варила мне кофе, радовался тому, что какой-нибудь пацан раз в неделю да приносил комиксы про пафосных черно-белых борцов с несправедливостью. И больше всего я любил мелкую работенку, которую обычно подкидывал мэр за сотню крышек, но теперь все покатилось к чертям собачьим!

— Вы думаете только о себе, мистер Валентайн. Вы эгоист, — подвела итог спутница, похоже совершенно не боясь говорить на чистоту.

— Я старый доживающий свой срок механизм… Ох, черт! — руки детектива панически задрожали. Он был готов поклясться, что, не одумайся бы — один в один повторил бы ту же самую фразу. В голове творилась полнейшая каша, коктейль из разочарования, ностальгических воспоминаний, опасений и жажды мести.

— Все в порядке? — Шарлин старалась не выходить из образа холодной и рассудительной дамы, но Ник отчетливо увидел неспокойные огоньки в ее серых глазах, еле заметные морщинки в уголках губ.

— Да, конечно. Простите, Чарли, я, наверное, действительно бываю невыносим. Это все дыра в башке, я порой забываю кто я есть и какая у меня миссия.

— Вас надо починить, — похоже, она высказала самую разумную мысль.

* * *

Заброшенная ферма, насчет которой у Ника было так много опасений, теперь находилась всего в паре сотен метров. Дул легкий ветер, в воздухе, как ни странно, витал запах жаренной говядины и, кажется, тушеных грибов.

Тут сознание вновь сыграло с детективом злую шутку. Перед ним, как на яву, предстала картина из прошлого: цветущая ферма, роскошные яблоневые сады, плантации, головокружительные ароматы полевых цветов и яркий свет горячего июльского солнца… Ник Валентайн, другой, настоящий Ник Валентайн, вырос на такой ферме. Он вспоминал своих друзей, родителей, вспоминал довоенную эйфорию. В те времена никто не предполагал, что в один день всего этого может не стать, человечество не осознавало, что идет по пути разрушения, а потому не боялось играть с огнем.

В один из тех дней еще совсем молодой Ник покинул родные края, сел на автобус до Бостона и устремился навстречу новой жизни. Город встречал его ослепительным сиянием небоскребов, чередой автомобильных гудков и гулом голосов незнакомых ему людей. По улицам волнами разносилась музыка: джаз уличных музыкантов, заводной рок-н-ролл и душевные напевы кантри, что так напоминали о доме. В новостях по радио часто говорили об агрессии со стороны востока, о наращивании военной мощи и ядерного потенциала коммунистическим Китаем и, что иронично, потом часто крутили квинтет «Пять звезд» с их главным хитом.

«Атомная бомба так горяча.

Я в бреду — зови врача.

Именно о ней всю жизнь я мечтал,

В миллионы раз жарче, чем напалм.

Атомная бомба, все взгляды косят.

Радиоактивна так, что светится вся.

Термоядерный синтез в сердце её,

Что опасна она — это просто вранье.»

В этом городе Ник Валентайн провел несколько лет, безустанно неся службу правопорядку, а когда мир сошел с ума и оказался на грани неминуемой кончины, позволил ученым из «Волт-тек» просканировать его мозг, изучить личность. Он не дожил до дней, когда ядерные боеголовки сожгли страну, но вспоминать о том дивном мире ему всегда было крайне нелегко.

* * *

— Вы кто такие?! — хриплый возглас вернул детектива к реальности.

Навстречу спутникам из-за ворот вышел пожилой седобородый человек в джинсах, грязной рубахе, ковбойской шляпе, с рычажной винтовкой наперевес. Как выяснилось только что, запахи пищи были отнюдь не иллюзией. Над амбарами действительно клубился густой дым костров, что означало, что ферма вовсе не заброшена.

— Это мародеры, Ник, — шепнула Шарлин на ухо детективу. — Они грабят и сжигают поселения.

Синт среагировал без промедления, молниеносно выхватил револьвер и навел его на незнакомца. Тот же, в свою очередь, направил ствол на Валентайна.

— Тише, парень, тише. Только дернись мне, и я сделаю еще одну дыру в твоей сраной башке!

— Я того же мнения, мужик, — бросил в ответ Ник. — Положи пушку на землю.

Старик гнусаво засмеялся.

— А я не положу. Вот хохма, охотница и синт приперлись на нашу землю и еще угрожают. Катитесь обратно в «Институт» или я зову парней.

Звать парней старику не пришлось, ведь, едва заслышав голоса, деревянные стены заняли четверо вооруженных людей. Кто-то из них крикнул:

— Эта ферма — владение минитменов. Тут чужакам не рады.

— Мы ищем одного человека. Того, кого называют бостонским маньяком, — попыталась объясниться Шарлин.

— Его здесь нет, не знаю кто наплел вам такую чушь, — прогнусавил дед, не опуская ствола винтовки. — Топайте назад, я считаю до десяти, иначе прикончим обоих.

«Не вздумай отступать, не вздумай отступать» — ютилось в мыслях у детектива.

— Раз! Два!

По-хорошему, надо бы опустить ствол, но что, если они потом выстрелят в спину?

— Три! Четыре!

И потом, нельзя же уходить ни с чем, а это просто кучка деревенских простофиль с клинящими ружьями из сплавов водосточных труб.

— Пять! Шесть!

Элли… Если эти ублюдки прячут у себя ее убийцу, уйти будет непростительно.

— Семь! Восемь!

Чарли… Шарлин… Эта чертовка сказала, что они мародеры, а значит их можно прикончить. Выяснять не было времени. Валентайн никогда не причинял вреда мирным людям и он чуял — окажись фермеры действительно ни в чем не виновными, то испытал бы тяжелые муки совести. Впрочем, о какой совести теперь речь? Пора уже выкинуть из больной головы эти древние догмы.

— Девять!

Короткая вспышка, бьющий по ушам грохот — старик мертв. Еще один точный выстрел — и одним стрелком на стенах становится меньше.

От ужаса происходящего Шарлин боязливо прижала руки к груди, пригнулась, но какой-то урод не счел позорным стрелять в беззащитную женщину, а может, он просто промахнулся? Так или иначе, ее прекрасное тело пронзила дробь, молодая женщина издала последний стон и без сил рухнула на землю. Пускай синт недолюбливал и подозревал напарницу в чем только можно, его нутро охватила жгучая ненависть и ярость. Не отдавая себе отчет, он жал на спуск, разбрасывал пули как конфеты, не зная наверняка, попадает ли он, с каждым выстрелом все глубже погружаясь в пучину безумия.

Когда ненадолго наступило затишье, Ник Валентайн зарядил в барабан новые патроны, после чего вышиб и так державшийся буквально на соплях деревянные ворота и хладнокровно добил оставшихся двух стрелков. Следующим шагом было осмотреть амбары. Теперь он вовсе не тот мистер детектив, что защищает граждан Даймонд-Сити, нет, озлобленный синт ощущал себя в эти минуты безжалостной машиной-убийцей, ничуть не лучше маньяка.

Горстка людей в большом амбаре побросала оружие. В панике фермеры подняли руки над головой и взмолились о пощаде, но детектив не мог простить их соратникам убийство новой напарницы. Он провел четкую параллель между ней и Элли, сделал вывод, что жизнь лишает его людей, которые хоть сколько-то толерантны по отношению к нему.

Когда механический палец троекратно давит на спуск, по телу Ника проносится ток, чувство азарта и удовлетворенности. Вот только… Последний человек ненадолго отсрочивает свою кончину. Револьвер предательски щелкает, давая понять, что патронов не осталось.

— Кто такой бостонский маньяк?! Где найти этого выродка, говори мне, скотина! — прорычал синт, ударив уцелевшего человека коленом по лицу.

— Я не знаю! Не знаю! — в горячих слезах тараторил он.

Пальцы-лезвия плавно легли на пока что теплое горло.

— У тебя есть последний шанс, парень. Не скажешь — будешь умирать долго и болезненно.

— Завод! Тут был человек, он ушел на автозавод! — проорал фермер свои последние слова.

Лезвия вскрывают глотку как консервную банку, и алая кровь растекается по рукам детектива, пачкает его ботинки и подол кожаного тренча. Дело сделано, осталось только найти автомобильный завод. Завод! Черт подери, что за игру затеял этот больной на голову урод?

Хоть и не сразу, но Ник сообразил, что, похоже, вновь идет на прежнее место, на старый автомобильный завод, где когда-то по его вине погиб ребенок, где он сам, считай, встретил смерть.

Следующий шаг стоило тщательно обдумать. Выйдя из амбара и хлопнув за собой дверью, детектив присел возле дотлевающего костра, над которым все еще висела пережаренная туша брамина. Выглянувшее ненадолго солнце снова затмили тучи, ветра подняли в воздух песок и завели пугающую песнь. Ник еще долго сидел в безмолвии. На смену адскому синтезу гнева пришло состояние, близкое к эйфории с нотками беспокойства, страхом ожидания. Сейчас чертовски не хватало сигарет.

— Покурим, мистер Валентайн? — прозвучали ужасно знакомые, буквально интимные интонации, и бледная рука протянула синту сигарету.