Вечер в Дорадо (джен)

Мы заняли позицию возле пролома в крыше, на самом чердаке одного из наименее пострадавших домов на окраине Дорадо. Его стены из белого кирпича могли похвастаться «всего лишь» несколькими почерневшими пробоинами от выпущенных ракет, да странными обугленными следами возле подъезда, выглядевшими так, словно кто-то старательно прожаривал это место пучком извивавшихся молний.

Остальному району в плане разрушений повезло куда меньше. Половину расположившегося прямо перед нами небольшого двухэтажного строения будто бы срезали исполинским тупым ножом; стена рухнула, засыпав окрестности обломками, обнажив перекрытия и внутреннее убранство помещений. Напротив, на противоположной стороне улицы трехэтажный домишко, еще недавно покрытый яркой желтой краской, теперь почернел от обугленных отметин; фигурные перила на его балконах оказались сметены чем-то вроде картечи, состоящей из разнообразных кусков металла. Изогнутая каменная арка, соединявшая некогда эти дома, теперь лежала на улице, расколотая на несколько крупных кусков. А чуть дальше, там, где дорога делала плавный поворот налево, недавно кто-то задействовал нечто, разнесшее все в радиусе метров сорока сферической ударной волной. В общем, в войнушку здесь играли, не жалея сил.

Объяснялись все эти разрушения довольно просто: своеобразным «хребтом» этого района была Авеню де Портеро — названая в честь любимого народом президента центральная улица, порождавшая из себя настоящий лабиринт узких переулков, капиллярами пронизывавших полгорода. Чтобы вы понимали: центральная улица в городе, подобном Дорадо с его тесной застройкой, отнюдь не напоминает манхэттенский Бродвей и бразильский Монументальный Вал, и в лучшие времена на ней могла разъехаться от силы пара средних по размеру машин. Однако ее стратегического значения это нисколько не отменяло, и именно по ней несколько недель назад и решили провести свою импульсную бомбу фанатики, стремясь разрушить местный Энергетический Зиккурат. Совместные подразделения полиции и армии при поддержке нескольких пришлых элов из бывшего Overwatch встретили их аккурат рядом с нашей нынешней позицией, и проблему, скорее всего, решили бы малой кровью, не догадайся террористы тоже заручиться поддержкой элитных оперативников. Бойне, что тут устроили, могли позавидовать серьезные сражения времен Кризиса, а окончательно довершили картину внезапно активировавшиеся и вмешавшиеся в бой омники.

Впрочем, не картины тотального разгрома делали Дорадо примечательным местом. Дело было в тех, кто сейчас его заселял…

Пока мы проводили рекогносцировку, я то и дело отрывался от бинокля и искоса поглядывал на напарника, надеясь, что он хоть на секунду сбросит свою личину холодной отстраненности и как-нибудь отреагирует на происходящее внизу. Воскликнет удивленно, присвистнет, выругается, наконец! Но нет, Жнец по-прежнему сохранял невозмутимость. А ведь даже мне нелегко было воспринимать разворачивающуюся перед глазами картину, даром что я уже здесь побывал.

Вот внизу, посреди заваленной обломками де Портеро сошлись две эвристические боевые системы E-54, носящие среди обывателей нарицательное имя «бастион» — с легкой руки журналистов, не способных понять смысл термина «шифр темы» и фанатеющих от одного любящего природу омника. Они одновременно нагнулись, подняли с земли кусок какого-то хлама и… тут же принялись вырывать его друг у друга, издавая свистяще-пиликающие звуки и толкаясь, точь-в-точь соперничающие за добычу хищники. Наконец, один из «бастионов» поднял встроенную винтовку, несколько раз выстрелил под ноги врага, отгоняя того подальше и потащил отбитый кусок куда-то в сторону. Видимо, в логово.

Вот над крышами неподалеку пролетела небольшая стайка миниатюрных разведывательных дронов «Колибри». Они стремительно метались в воздухе, то ли играя, то ли охотясь на ведомую только им добычу, но вдруг, мгновенно собравшись в плотную стаю, скрылись среди развалин. Причины такого поведения стали понятны, когда в вечернем небе от громады возвышающегося над улицами зиккурата отделился темный силуэт и быстро приблизился, превратившись в ударного воздушного омника EA-41 «Скай Вулф». Вытянутая, хищная машина с заостренными крыльями пролетела низко над крышами, выискивая цели шарообразным блоком датчиков и поверьте, вам бы не хотелось попасть в ее поле зрения. И в радиус действия ее кластерных ракет.

Эти увиденные нами омники были не единственными. Их многочисленные собратья бродили по улицам, стояли на верхних этажах и крышах в виде тяжелых турелей или барражировали в небе. Они охотились…

Именно эта искусственная биосистема и вызывала в последнее время такой переполох вокруг Дорадо. Сначала военные, которых не прельщала перспектива отдать город сумасшедшим роботам, попробовали решить проблему привычным силовым методом, но, потеряв два крупных отряда, сменили тактику. Кто-то из высших чинов придумал рвануть импульсную бомбу наподобие той, что тащили с собой фанатики, только много мощнее, способную разом уничтожить всю электронику в радиусе подрыва. Этот план имел все шансы на успех, но тут вояки столкнулись с сопротивлением аж с трех сторон: ученые возмущались намерением уничтожить такое уникальное явление, как омническая биосистема и грозили обращением в международные суды; мексиканское правительство вместе с представителями «Лумерико» и нескольких других транснациональных корпораций, вложившихся в недешевую инфраструктуру вокруг Дорадо, обещали в случае чего взыскать с армии многомиллиардные издержки. Кроме того, выразило протест сообщество омников во главе с духовенством под предводительством Техкарты Дзеньятты, считавшим уничтожение своих «диких» собратьев чуть ли не локальным геноцидом. Пикеты, ставшие результатом этого протеста, мы могли видеть перед границей контролируемого периметра города перед спуском в подземные коммуникации. В общем, совокупность всех этих факторов заставила военных повременить. Повременить, но не отказаться от плана полностью. И когда в Дорадо сгинуло несколько групп ученых, призрак импульсной бомбы вновь замаячил поблизости. Если бы не сообщение профессора…

Пришло время двигаться дальше, и я направился в другой конец чердака, к еще одному пролому в крыше, на сей раз не являвшемуся результатом местных сражений. Наоборот, он был проделан максимально аккуратно, да к тому же затянут моно-адаптивной маскировочной сетью, почти в точности повторявшей рисунок черепицы — мы с товарищами позаботились о сохранности маршрута. Я стянул и убрал в сторону сетку, проверил исправность вбитого в пол кронштейна и несколько раз дернул уходящий в темноту тонкий трос. Не то, чтобы я сомневался в прочностных характеристиках углеродистого нано-волокна, из которого его изготовили, но осторожность лишней никогда не бывает.

План был прост, как молоток. С недавних пор в городе стало опасно перемещаться по земле, по крышам и в воздухе — везде поджидали омники, стреляющие без предупреждений и раздумий. И мы с товарищами по кваду нашли элегантный выход: два троса, протянутых через лабиринт переулков на высоте где-то семи-восьми метров, позволяли быстро и практически бесшумно преодолеть метров двести пятьдесят — расстояние, с легкостью трансформировавшееся в полтора километра, вздумай мы двигаться по улицам. И что лучше всего, расположение тросов позволяло оставаться над головами наземных роботов и одновременно не попадать в поле зрения тех, кто в воздухе или на крышах. Опасность представляли лишь те омники, кто занял позиции на вторых или третьих этажах зданий, но таких было немного: не позволяло плачевное состояние многих домов, да и сектора обстрела становились ограниченными.

Впрочем, полагаться лишь на теоретические выкладки мы и не собирались. Я уже успел осмотреть предстоящий маршрут в бинокль и, не обнаружив ничего подозрительного, активировал гибкий экран тактического компьютера на предплечье. Несколько жестов на сенсорном экране — и оставленные еще в прошлый поход датчики активировались в помещении, где был закреплен противоположный конец троса. Из пяти включились только четыре, но они исправно отрапортовали об отсутствии движения, инфракрасных или электромагнитных сигнатур. Что ж, какая-никакая уверенность в том, что нас не расстреляют прямо в воздухе… Ну, насколько в нынешнем Дорадо вообще можно быть в чем-то уверенным.

Первая часть нашей аферы прошла вполне удачно. Извлеченные из рюкзаков спусковые устройства сработали исправно, и меньше чем через десять секунд мы ступили на пол лестничной площадки в угловом доме на пересечении де Портеро и переулка Прядильщиков. Раньше площадка, как ей и следовало, была отделена от улицы стеной, но в ходе недавних боев оказалась превращена в подобие открытого всем ветрам балкона руками неведомого дизайнера. Правда, вместо чертежной доски и линейки этот дизайнер использовал нечто крупнокалиберное.

Едва отстегнувшись от троса, я повел стволом импульсной винтовки, приготовившись встречать возможного противника. В коллиматорном прицеле поочередно сменились разрушенная лестница, коридор с покрытыми пулевыми пробоинами стенами и пустующие квартиры с удивительно хорошо сохранившимся убранством — все пустующие, по счастью.

Убедившись, что здесь нам ничего не грозит, и мельком отметив, как напарник прикрывает меня, заняв грамотную позицию у дыры в стене, я вновь посмотрел на экран компьютера, чтобы проверить сигнализацию в следующей точке маршрута. На сей раз все пять датчиков оказались в рабочем состоянии и отрапортовали об отсутствии какой бы то ни было подозрительной активности. Повернувшись, я уже собирался дать сигнал к продолжению движения, но меня остановил вид Жнеца, доставшего из рюкзака бинокль и внимательно смотрящего в сторону дома, откуда мы начинали наш путь.

Еще раз оглядевшись и убедившись, что лишних ушей (а также кибернетических звукоуловителей) поблизости не наблюдается, я тронул наемника за плечо и тихо спросил:

— В чем дело?

— Гости, — коротко ответил тот и, пока я занимал место для наблюдения, добавил: — Разломанная арка, влево тридцать, на крыше.

Я поднял бинокль к глазам. Длинное, белое здание, указанное элом, рывком приблизилось, и я увидел двух «бастионов» в режиме турелей, угрожающе направивших вниз стволы своих многоствольных орудий. Лишь спустя пару секунд до меня дошло: только один из омников реально охотился, ствол второго был направлен вниз исключительно потому, что робот не функционировал, подрагивая от охвативших его мелких электрических разрядов. А еще через мгновение за спиной второго Е-54 мигнула вспышка синего света, и он тоже бессильно опустил оружие, не в силах пошевелиться. Причиной стала материализовавшаяся из воздуха юная девушка в ярко-желтом костюме и потрепанной кожаной куртке, какими щеголяли британские пилоты во времена Второй Мировой. Лена Окстон. Трейсер.

— Вот же принесла нелегкая! — высказался я, опуская бинокль и поворачиваясь к напарнику. — Она же их станнером приложила. Они придут в норму секунд через двадцать, зачем ей это? С ее скоростью могла бы просто мимо проскочить.

— Она не одна, — пояснил Жнец.

А что, логично. Скорее всего, Трейсер, с ее безумной скоростью, пустили вперед организовывать временный безопасный коридор для группы. Группы, целью которой, скорее всего, также был профессор.

— Поторопимся. — По всей видимости, Жнец мыслил в том же ключе, что и я.

* * *

Второй участок тросов мы тоже преодолели без происшествий, и вскоре уже занимали позицию на высокой колокольне на краю Площади Огней.

Среди всех мест, где праздновали окончание Восстания Машин, эта площадь держалась особняком. Она не могла похвастаться внушительными размерами — без толкотни здесь могли разместиться в лучшем случае жители пары близлежащих домов. Не поражала воображение особенной иллюминацией — бразильские карнавальные проспекты или, скажем, восстановленная нью-йоркская Таймс-Сквер со своими трехмерными движущимися голограммами и интерактивными гирляндами выглядели ярче и красочнее в разы. Даже темпераментом празднеств, чем так славилась другие страны региона, она не отличалась — наоборот, торжества здесь проходили тихо и размеренно. Нет, здесь бал правила атмосфера, которой мгновенно проникался любой приезжий, не купившийся на рекламные проспекты многочисленных злачных мест и вместо этого решивший приобщиться к проводившемуся здесь Фестивалю Света.

Мне довелось побывать таким приезжим, и я хорошо, до мельчайших деталей запомнил ту поездку. Я помнил, как с наступлением вечера на площадь начали стекаться люди. Их было довольно много; казалось, такая толпа просто физически не могла вести себя тихо, но жителям, приходившим на площадь целыми семьями, это каким-то образом удавалось. Они не молчали: переговаривались между собой, что-то обсуждали, но делали это так тихо, что вместо ожидаемого шума над площадью висел лишь тихий шелест множества голосов. Даже дети, активные, непоседливые малыши, ни секунды не сидящие на месте, смиренно шли рядом с родителями, держа их за руки и забыв об играх и развлечениях. Одно лишь это могло поразить любого до глубины души, а ведь праздник еще даже не начался.

Я помнил, как в девять вечера зазвонил колокол, тот самый, что сейчас лежал расколотый надвое рядом с моей позицией. Как к свету простеньких гирлянд и бумажных фонариков добавилось сияние множества огоньков: каждый пришедший сюда, взрослый или ребенок, старый или молодой, принес с собой свечу, хотя бы небольшую. Огни зажглись практически одновременно, и над площадью повисла абсолютная, оглушительная тишина, не разбавленная даже шелестом ветра. Люди в едином порыве склонили головы…

Конечно, позже разошедшиеся на маленькие группы и разбредшиеся по городу жители участвовали в шумных гуляниях, пили и веселились, но именно этот момент молчаливого единения западал в душу надолго. Именно тогда все, кто принимал участие в Фестивале впервые, осознавали, чем он отличается от других подобных торжеств: здесь во главе угла было не веселье, посвященное окончанию войны с омниками, а скорбь и дань уважения по отношению к тем, кто отдал свои жизни, чтобы она закончилась.

Да, я все хорошо помнил… Тем страннее было видеть, во что это место превратилась теперь, после жесточайших боев.

В моих воспоминаниях аккуратная брусчатка не была испещрена попаданиями пуль и опалена копотью от взрывов. Не сияли отдельные костры в кольце разрушенных, догорающих домов вокруг площади. А вокруг расположившейся прямо по центру стелы с жизнеутверждающей надписью «Даже после самой темной ночи наступает рассвет» не лежали вповалку многочисленные тела тех, кто не вернулся из последнего похода в Дорадо.

Присмотревшись к ним, я почувствовал прилив злости: все погибшие были облачены либо в военное снаряжение, либо в форму полиции или служб безопасности. Все — обычные люди. И ни одного эла. Конечно, уж они-то успели уйти!

Я невольно перевел взгляд на напарника, но тому было глубоко наплевать на мои душевные терзания. Да и не заметил их Жнец, занятый осмотром местности и вычислением нашего последующего маршрута. К слову, вычислил он его очень быстро, ни о чем меня не спрашивая.

Поперек дороги, ведущей на площадь, лежал перевернутый на бок и основательно обгоревший грузовик. Это был довольно распространенный среди местных грузоперевозчиков «карго» на электромагнитной подушке, на кабине которого под слоем копоти кое-где еще угадывался красный цвет. Понять, что находилось в кузове, не представлялось возможным: неоднократные попадания из различных видов оружия превратили груз в спутанный клубок из изрезанного металла, оборванных проводов и кусков пластика. Да и само положение машины тоже вызывало некоторые вопросы: позади нее, прямо посередине улицы стоял ряд бетонных блоков, очевидно использовавшихся в качестве заграждения защитниками. Блоки выглядели весьма потрепанными и обожженными, но строй сохранили, и я не замечал никаких признаков того, что грузовик пересекал их линию.

Впрочем, долго задаваться вопросами мы не собирались. Главное — опрокинутая машина и блоки образовывали довольно удобный коридор, сносно защищавший от «взглядов» омников, коих на соседних крышах устроилось немало. Мало того, посередине этого коридора нечто — судя по следам, здоровое колесо с шипами — проложило целую траншею глубиной с окоп для стрельбы лежа. Именно его мы и планировали использовать для продолжения маршрута.

Внезапно на звуковой картине Дорадо, по большей части состоявшей из шелеста легкого ветерка и тихого постукивания металлических частей охотящихся омников, появился новый мазок — грохот автоматной очереди. Заметавшееся между сгрудившимися домами эхо мешало точно определить, откуда он доносился, но кое-какие прикидки я все же сделал, и по ним выходило, что неизвестный стрелок находился в одном из переулков возле второго поворота де Портеро, и с ним нас разделяло не более ста — ста пятидесяти метров. Я мельком глянул на напарника — ствол его АСПС, направленный в том самом направлении подтверждал мою правоту.

Между тем, стрельба не утихала. Подавшая голос первой штурмовая винтовка прогрохотала еще пару раз и неожиданно захлебнулась в середине третьей очереди, но ей уже вторили гулко-басовитые выстрелы чего-то, вроде ручного пулемета, и шипящие залпы пары импульсных автоматов. Правда, вскоре их голоса были легко перекрыты жутковатым металлическим ревом — это вступила в игру автопушка одного из «бастионов» в режиме турели. Мне довелось побывать под сосредоточенным огнем нескольких таких орудий, и я невольно посочувствовал неизвестным стрелкам.

Те, по всей видимости, и сами понимали всю тяжесть своего положения, и решили отступить, а точнее — спастись бегством, и не думаю, что кто-нибудь стал бы их винить. Меньше чем через полминуты из узкой улочки между домами, метрах в ста от линии блоков, показались двое. Как выяснилось — лишь авангард более многочисленной группы, отставшей от своих товарищей лишь на несколько мгновений. Всего неизвестных оказалось десять, правда, почти в тот же миг их число сократил до девяти неожиданно показавшийся из находившихся неподалеку развалин E-54: разогнавшийся робот (у которого, видимо, кончились боеприпасы) на скорости врезался в одного из бойцов и буквально впечатал его в кирпичную стену. Мгновением позже омника изрешетили шквальным огнем, но бедолаге, сметенному массивной металлической тушей, это помочь уже никак не могло.

Пока уцелевшие, отстреливаясь от наседавших на них охотников, бежали к блокам, я успел неплохо их рассмотреть. Группа оставляла какое-то двоякое впечатление. С одной стороны, их экипировка выглядела весьма неплохо: городской «цифровой» камуфляж пепельно-серых оттенков, легкие, но прочные модульные бронежилеты и миниатюрные приборы ночного видения делали их внешне похожими на подразделение полицейского спецназа на задании. С другой стороны, вооружены незнакомцы были как попало. В их арсенале встречались импульсные и обычные винтовки, довольно потрепанные дробовики и даже выглядевшая предельно кустарной плохая копия российского «Мстителя», которую с явным трудом тащил плечистый здоровяк без шлема. И главное, что не вписывалось в версию со спецназом, — выучка, точнее ее почти полное отсутствие. Нет, обращаться с оружием ребята умели, но вот остальных необходимых навыков — опыта городских боев, слаженной командной работы и досконального знания Дорадо — им серьезно недоставало.

В общем, складывалась следующая картина. Группа бандитов, каким-то образом разжившись неплохим снаряжением, решила попытать счастья в борьбе за солидный куш, которым вдруг стал доктор Стивенсон, и наняв проводников со стороны, отправилась в город, понадеявшись на прогулку с шутками-прибаутками. Но нарвалась уже в начале пути, потеряла одного из проводников (готов был спорить, что захлебнувшаяся винтовка ему и принадлежала), и под руководством второго, не такого опытного, вышла на центральную, простреливаемую со всех сторон улицу. В общем, их гибель была лишь вопросом времени.

Правда, пока что боевики еще справлялись с атакующими омниками, упорно продвигаясь к блокам, и это начинало становиться проблемой уже для нас. Уже скоро им предстояло пересечь наш со Жнецом маршрут и, судя по тому шуму, что они устроили, вскоре безопасный путь грозил превратиться в место сбора всех ближайших роботов. Более того, когда группа подошла ближе, я услышал возглас проводника:

— Быстрее, нужно уйти левее и пробиться к часовне! Пойдем крышами!

Сам того не зная, проводник планировал повести своих подопечных тем же путем, каким намеревался воспользоваться я, а с учетом не самых выдающихся способностей бандитов, результатом могла стать лишь компрометация маршрута. Времени разведывать новый не было, переполох, устроенный незваными гостями, привлекал все больше омников и мог насторожить (если уже не насторожил) террористов, держащих профессора в заложниках. В совокупности все это делало группу серьезной помехой.

Я повернулся, намереваясь высказать напарнику свои предположения, но выяснилось, что пока я лишь раздумывал, рассматривать ли бандитов, как противников, Жнец уже принял решение и даже успел разработать план.

— До коридора доберутся четверо-пятеро, — уверенно и совершенно спокойно, словно и не гремела неподалеку канонада, проговорил он. — Как только войдут в него, стреляй по ближайшим. Неважно, скольких выбьешь, главное — тесни их огнем в сторону входа в здание.

Наемник показал на темный дверной проем сразу за опрокинутым грузовиком, в ту сторону, куда мы должны были двигаться дальше.

— Стреляй не дольше пяти-шести секунд, — продолжал Жнец. — После снимайся и быстро двигайся по коридору. Тех из них, кто останется, предоставь мне.

Я кивнул, демонстрируя, что все понял, и эл мгновенно скрылся в темноте, будто испарившись, да настолько быстро и бесшумно, что оставалось лишь позавидовать такой выучке. Мысленно вздохнув, я прильнул к прикладу винтовки и принялся вести бандитов красной точкой коллиматора.

Как и предсказывал Жнец, до спасительного коридора добрались только пятеро, включая проводника, причем последние метры дались им очень нелегко. Внезапно возникший в ночном небе «Скай Вулф» спикировал и дал залп россыпью кластерных ракет. Боевая часть этих миниатюрных боеприпасов содержала множество стреловидных поражающих элементов, смертельным дождем пролившихся на землю и мгновенно уполовинивших группу боевиков. Правда, стоило отдать оставшимся должное: они быстро сориентировались и сосредоточенным огнем смогли повредить летающему омнику один из двигателей. Подстреленная машина накренилась на один борт и, выбрасывая хлопья густого дыма, скрылась из виду.

Но на этом везение незваных гостей Дорадо и закончилось. Как только бандиты перебрались через линию бетонных блоков, я открыл огонь.

Плазменные заряды ударили в грудь ближайшему из боевиков, опрокидывая его на землю, но остальные быстро обнаружили мою позицию, и тут же в потрепанную кирпичную кладку колокольни застучали пули. Мне не давали поднять голову, и, здраво рассудив, что продолжить атаку не выйдет, я решил следовать плану, тем более, что отпущенные мне пять секунд уже прошли. Спрыгнув вниз, я бегом добрался до начала «коридора» и, бросившись на землю, пополз вперед.

Дальнейшие события мелькнули перед глазами стремительным калейдоскопом. Вот шедший последним боевик задержался, приготовив к броску дымовую гранату, но в тот же миг его что-то бросило прямо на блок с такой силой, словно ему в грудь пришелся удар гигантским молотом. Вот выпавшая из ослабевшей руки граната разорвалась, заполнив пространство «электрическим дымом» — специализированной мелкодисперсной смесью из металлизированных токопроводящих частиц, позволявшей скрываться не только от глаз врагов, но и от электромагнитных систем слежения. Вот где-то на ближайшей крыше зашумела, раскручиваясь, автопушка очередного жаждущего крови «бастиона»…

Но моим вниманием уже завладела сцена, разворачивающаяся в здании.

Оставшиеся в живых боевики на мгновение застыли, потеряв еще одного соратника, и пропустили момент, когда через окно в комнату ворвалась странная черная тень, обладающий волей сгусток мрака с горящими угольками глаз, стремительно бросившийся в атаку. Пройдя прямо сквозь растерявшихся, начинающих паниковать людей, он остановился за спиной одного из них и материализовался, превратившись в Жнеца. Одной рукой он мгновенно взял шею противника в захват, а второй поднял один из своих легендарных дробовиков…

Два выстрела практически слились в один, безошибочно находя цели и отбрасывая их к стенам огромным импульсом сконцентрированной, выпущенной почти в упор дроби. Третий бандит успел поднять винтовку и нажать на спусковой крючок, но тщетно: пули попали в предусмотрительно выставленный «живой щит», а быстро повернувшееся дуло «Хеллфайра» плюнуло еще одной порцией смертоносного металла и поставило в схватке жирную точку. Жнец отбросил от себя бессознательного врага, убрал дробовик в поясное крепление и вскинул висящий на груди АСПС, нацеливаясь на коридор, ведущий в сторону нашего дальнейшего продвижения.

Мне тоже удалось добраться до комнаты и, встав на колено, я направил винтовку на только что пройденный дверной проем, контролируя окружающее пространство. В воцарившейся на пару секунд звенящей тишине послышалось исходящее от Жнеца странное щелканье. Мельком взглянув на напарника, я осознал, что исходит оно от странного вида приспособления на его поясе, к которому крепились дробовики, и вдруг до меня дошло: это работал механизм автоматического снаряжения — весьма разумное решение, если нужно быстро перезаряжать парное оружие. Что ж, по всей видимости, хотя бы одной из легенд, окружающих Жнеца, мне удалось найти объяснение.

* * *

Судя по моему опыту, то, что нам удалось уйти незамеченными, тянуло если не на чудо, то на очень, очень серьезное везение. Едва мы поднялись на второй этаж и добрались до окна, выходящего в узкий переулок между двумя домами, как позади, там, где трагически закончилась вылазка наших конкурентов, металлически загрохотали тяжелые шаги врывающихся внутрь здания «бастионов», с легкостью крошащие дощатый пол. Такие же звуки раздавались и прямо под нами, подсказывая, что омники наступают со всех сторон и задерживаться здесь — не самая разумная идея.

Следующий отрезок маршрута начинался прямо перед нами, буквально в одном шаге, но он был и самым опасным. Окно, перед которым мы стояли, в ходе недавних перестрелок лишилось стекол и рамы, и теперь через него было прекрасно видно расположенную на расстоянии вытянутой руки стену дома напротив. А еще — ровную линию пулевых пробоин в ней, после небольшой «творческой» обработки превратившуюся в импровизированную лестницу, ведущую прямиком на чердак. Проблема же заключалась в том, что со стороны площади переулок был совершенно открыт и прекрасно простреливался. Случись что, во время подъема нам пришлось бы уповать исключительно на снисходительность высших сил.

Решив, что вероятность привлечь к дому еще несколько омников — не самая большая цена за возможность не быть подстреленными, я достал из подсумка гранату с «электрическим дымом», такую же, какую недавно применили бандиты, и тронул Жнеца за плечо. Тот мгновенно оценил ситуацию, кивнул и показал на точку, куда следовало бросать. Спустя несколько секунд серый матовый цилиндр взорвался, исторгнув из себя целый столб пепельно-серой взвеси и быстро снизив видимость до нуля. Тут же дали о себе знать приближающиеся роботы, но подходить к электромагнитной завесе, способной повредить их системы, они не рисковали.

Воспользовавшись моментом, мы принялись подниматься по «пулевой лестнице», и на сей раз мне выпало пойти первым. Вокруг клубился наэлектризованный дым, и хотя разумом я понимал, что видеть меня никто не может, все равно чувствовал, как покрываюсь потом в ожидании выстрелов. Впрочем, все переживания оказались пустыми — никто в меня не стрелял, и я благополучно добрался до верха, сразу же подняв оружие, дабы прикрыть напарника. Жнец весьма проворно двигался следом, и уже стало казаться, что мы уйдем совсем без происшествий, как вдруг внизу послышалось жужжание раскручивающейся автопушки. Жнец рванулся вперед, одним стремительным рывком преодолев расстояние до входа на чердак, и сразу же по переулку прошелся настоящий свинцовый ураган, превращая и без того пострадавшие стены в кашу. Правда, стреляли омники недолго, удовлетворившись, по всей видимости, и такой короткой проверкой.

Оказавшись на чердаке, я смог перевести дух. Теперь мы были прикрыты со всех сторон, а впереди, буквально в десятке метров, в окружении многочисленных обломков кровли находилась наша промежуточная цель — хвостовая часть военно-транспортного глайдера.

Эта машина была одной из тех, что военные потеряли еще в первый день осады, когда, не обладая достаточной информацией о происходящем, направили в Дорадо десант. Омники оказались удивительно подкованными в вопросах противовоздушной обороны, и сосредоточенным огнем «бастионов» сбили три транспортника. Лежавшему перед нами глайдеру еще повезло: он отделался наименьшими повреждениями, и его экипаж вместе с десантниками сумели эвакуировать. Теперь угловатый, несколько неуклюжий корпус, проломивший крышу, служил своеобразным мостом между этим домом и располагавшимся к нему под прямым углом зданием местной часовни.

Именно здесь, внутри сбитого глайдера, я решил сделать небольшой привал. Не знаю насчет своего напарника, но лично мне точно была нужна передышка после стычки с боевиками и подъема наперегонки с пулями. Кроме того, нужно было обязательно рассказать Жнецу о странном выстреле, прикончившем одного из бандитов в «коридоре».

Жнец выслушал меня очень внимательно и тут же попросил подробно описать, как упал убитый после выстрела, а получив информацию, немедленно пробрался в среднюю часть глайдера, разломанную практически пополам во время падения и превратившуюся в удобный наблюдательный пункт. С несколько минут понаблюдав за окрестностями в бинокль, он усмехнулся.

— Взгляни.

Я принял у него бинокль, взглянул в указанном направлении — и обомлел.

На крыше расположенного напротив нас здания со статуей президента Гильермо де Портеро во дворе, в укутанном тенями проломе стоял самый настоящий E-62 «Хоук Ай» — омник, специально предназначенный для стрельбы на большие расстояния, поражения легкобронированной техники и контрснайперской борьбы. Машина, в мобильном режиме походящая на обычного E-54, умела трансформироваться в исполинскую снайперскую винтовку с двумя стволами: один для стрельбы винтовочными пулями «Лапуа Магнум 338», второй — мощными сверхскоростными снарядами пятьсот девяносто восьмого калибра с отделяемым поддоном, способными на расстоянии в две мили пробивать броню толщиной в четверть дюйма. Только сейчас я понял, насколько мы рисковали, пробираясь между домами под прицелом этой чертовой штуковины.

— Да, такого не ожидал… — протянул я, возвращая бинокль. — Слушай, как же так? Столько времени прошло, а «хоуков», вроде как, никто раньше не замечал…

— О, это весьма интересный факт, — многозначительно произнес Жнец. И прозвучало это так, будто он уже сделал какой-то вывод…