Defender of a Pride (гет)

— Ну, и где же вас носило, ребятишки? — с напускной суровостью спросил Кову, едва львята подбежали к нему. — По-моему, Симба не разрешал вам убегать далеко от дома!

— Да мы тут бегали неподалёку от Рафики, пап, — сообщил Млинзи, стараясь так, чтобы его слова звучали не столь небрежно, сколько и убедительно. Мвензи кивнула на слова друга, а Кову, прищурившись, внимательно осмотрел сынишку, покачал головой, затем произнёс:

— Вы бегали неподалёку от Рафики подозрительно долго. Разве он не следил за вами?

— Следил, следил, дядя Кову! — вышла вперёд Мвензи. — Просто мы с Вашим сыном играли, а он, не удержавшись, упал в лужу грязи. В результате Рафики всё заметил и отправил нас на источник мыться. Вот мы и задержались. Всё!

— Понятно, — кивнул молодой лев, но теперь и лицо его просветлело. Затем он добавил: — Плохо ты там вымылся, сынишка, а ну давай-ка пошли домой, тебя мама умоет!

— Нет-нет, я чистый! Я же сам мылся! — заупрямился львёнок, но тут Кову подмигнул ему.

— Если согласишься на то, чтобы мама вымыла тебя, я тебя сегодня вечером буду катать дольше, чем вчера, идёт? — предложил он.

— Да! — счастливо взвизгнул малыш.

* * *

— Млинзи, ты откуда в таком виде? — ужаснулась Киара, но затем в её коричневатого цвета глазах, таких же, как и у отца, мелькнула искорка веселья. Но затем молодая мать напустила на себя серьёзный вид и строго спросила: — Опять далеко убегал от Скалы и измазался в грязи?

— Мы вместе играли, тётя Киара! — радостно сообщила львичка.

— Играли так, что мой малыш теперь похож не на львёнка, а на ходячую кучку грязи? — притворно нахмурилась молодая львица.

— Мама, просто я догонял Мвензи, а она резко свернула в сторону, и я упал прямо в лужу грязи! — пропищал Млинзи. — Нас видел дядюшка Рафики, он и отправил нас на водопой, где я и помылся быстренько.

— А ещё он меня в воду столкнул, негодник! — сдала Мвензи друга.

— Так, вы оба больше сегодня не гуляете далеко! — велел Кову. — Млинзи, сейчас мама приведёт тебя в порядок, и ты будешь сегодня около Прайдрока весь день, понял?

— Ладно, — грустно кивнул львёнок, но затем, приблизив мордочку к отцу (Кову как раз наклонился вниз), прошептал ему на ухо: — Тогда ты меня сегодня катаешь дольше из-за того, что меньше гуляем!

Молодой лев, улыбнувшись, кивнул.

* * *

Прошло два дня. Время тянулось медленной и необъятной рекой, все события медленно погружались в эту реку и навсегда оставались под её покровом, лишь всплывая в памяти. Львята продолжали играть друг с другом, Симба обходил границы, часто прихватывая с собой Кову. Король не был уже тем молодым львом, который некогда беззаботно жил в джунглях, но оставался таким же могучим правителем. Годы ещё не источили его здоровья и сил, Симба вовсе не ощущал себя старым и продолжал исполнять королевские обязанности. Беря с собой на обходы Кову, он часто рассказывал ему истории из жизни своих предков, в частности, про своего отца. Кову был хорошим слушателем, его интересовало прошлое тех земель, на которых некогда жила его мать и тот, которого он некоторое время считал своим отцом. Доверие Симбы к молодому льву росло, поэтому он, когда Киара ещё была беременна Млинзи, сообщил Кову о своём решении — когда Симба уже почувствует, что годы берут своё, он передаст ему и Киаре престол, поскольку этими землями должен править Король. Услышав это впервые, Кову был просто поражён — в его душе шевельнулось воспоминание о стремлении его безумной матери сделать младшего сына Королём в этих землях после того, как он убьёт Симбу. Молодой лев не знал до разговора с Симбой, что ему суждено стать здесь Королём на самом деле, но не тем путём, каким желала этого Зира.

Молодого льва терзали мысли о том, каким Королём он будет, когда придёт его время. Он теперь не понаслышке знал о том, что приходилось переживать Симбе во время его правления, ведь отчасти Кову и сам был в тех событиях непосредственным участником. Серьёзный вопрос будущего с новой силой встал перед Кову теперь и в те дни, когда родился Млинзи. В один из дней молодой лев очень некстати вспомнил своего брата Нюку, который, желая доказать матери, что на что-то способен, бросился за Симбой вверх по тяжёлым брёвнам, в результате чего оказался похороненным под ними. Старший сын Зиры всё время стремился к власти, стремился вместе с матерью свергнуть Симбу…

Об этом Кову и вспомнилось сейчас. Нет, сам Кову не стремился к власти, но краем своего сознания он осознавал, что править Прайдлендом — вовсе не простое дело. Оно требует от каждого Короля когда терпения, когда необходимости быстро действовать, когда принимать мудрые решения… В своей мудрости Кову и сейчас не был уверен, а после того разговора задался вопросом — а что вообще такое мудрость? Ведь он всё время жил в прайде с матерью, которая отвергала все понятия о мудрости и признавала только силу, хитрость, коварство и жестокость, ставя перед собой необходимую ей цель.

— Что с тобой, Кову? — раздался сзади мягкий, ласковый и такой родной голос — голос, от которого у Кову всегда становилось так тепло на душе. Лев поднял голову, увенчанную тёмной гривой и увидел рядом с собой Киару, на лице которой играла робкая, чуть заметная улыбка. Но в её глазах, помимо любви, ласки и заботы, Кову увидел и волнующие нотки беспокойства. Киара легла рядом с мужем и, коротко лизнув его в щеку, спросила:

— Ты в последнее время такой задумчивый, что-то случилось?

— Да ничего особенного, милая, — тихо ответил Кову и улыбнулся, но улыбка получилась какой-то вымученной. От острых глаз Киары это не скрылось и она, положив свою лапу на его лапу, сказала:

— Ну я же вижу, что с тобой что-то не то. Расскажи мне.

Кову внимательно посмотрел на супругу. Теплота и свет её ласкового взгляда словно хлынули приятным потоком внутрь мускулистого тела молодого льва, смывая все его грустные мысли и притупляя боль от воспоминаний о прошлом, которая иногда нагло лезла непрошеным гостем. Пусть Кову и был взрослым львом, но иногда в присутствии Киары он чувствовал себя в душе львёнком, который нуждался в защите и которому нужно выговориться в чём-то. Сейчас голос Киары звучал так, как будто говорила не она сама, а более мудрая и более взрослая львица. И Кову всё рассказал своей любимой, также он снова поведал о том давнем разговоре с Симбой.

Киара слушала Кову не перебивая. Когда он закончил свой рассказ, молодая львица вздохнула и тихо сказала:

— Папа доверяет тебе, Кову. Сложилось так, что у папы нет наследника, у него есть я. А у меня есть ты…

Лев ласково коснулся носом шеи супруги, а Киара ещё тише добавила:

— У папы был наследник, ещё до моего рождения.

— Что? — Кову резко поднял голову, отчего голова Киары мотнулась на шее назад. Но молодая львица вполне ожидала от мужа такой реакции, пусть они уже довольно долго жили вместе, но никто не рассказывал Кову о первенце Симбы. Ни Киара, которая была в курсе семейной трагедии многомесячной давности и которая до сих пор жалела отца и мать, ни Симба, которому ещё было до сих пор нелегко думать о Копе, поскольку воспоминания о гибели сына продолжали причинять ему острую внутреннюю боль. Со временем эта боль притупилась, но в первые дни после трагедии с юным королевичем она была подобна всепоглощающему пламени, которое сжигало сердце и частыми взрывами разрывало на мириады кусков душу молодого тогда ещё Короля.

Не легче приходилось и Нале, которая с трепетным, пусть и радостным волнением ожидала появления сына на свет. Копа радовал её своей активностью, непоседливостью и говорливостью. Поглядывая на него, львицы прайда переглядывались между собой и добродушно усмехались: «Какой шумный мальчишка!» Нала, заглядывая в такие же, как и у неё, зелёные глаза сынишки, видела в их блеске детскую наивность и восторг от того, что Копа сейчас живёт в этом прекрасном солнечном мире, наслаждается игрой солнечных лучей в небе, бегает по молодой зелёной травке, играет с отцом и матерью… Кто же знал, что скоро всё изменится, да ещё таким ужасным образом?

Кову, постепенно взяв себя в лапы после услышанного, тихо спросил:

— У Симбы был сын, я правильно понял?

— Да, Кову. Имя ему было Копа, и он трагически погиб, будучи ещё львёнком, — ещё тише ответила молодая львица. Приглушённый ей голос звучал с печалью, через которую Кову понял, как Симбе было тяжело потерять первенца, наследника власти. Киара больше ничего не сказала, но явно хотела, судя по выражению её погрустневших глаз. Кову прекрасно видел по глазам молодой супруги её настроение и понимал, что она сейчас что-то скажет. Что-то, касающегося родного члена семьи — его, Кову, семьи. Наконец, когда молчание стало казаться настолько сгустившимся, что, казалось, его можно было бы коснуться лапой, молодой лев тихо спросил:

— Он разве погиб не в результате несчастного случая?

Молодая львица медленно кивнула, затем собралась взглянуть на мужа, но какая-то неведомая сила помешала ей это сделать. Лев, заметив, что жена боится (или ему, может быть, это лишь показалось?) удостоить его взглядом, также тихо задал ещё один вопрос, которого он боялся:

— В этом замешана моя мать?

Киара, на этот раз помедлив, снова кивнула, затем тихо заговорила:

— Помнишь тот день, когда мы с тобой впервые встретились? Когда я убежала слишком далеко от земель Прайда?

Кову кивнул, он и сам не мог забыть того дня, когда он впервые встретил ту, что стала для него всем, когда они чудом спаслись от крокодилов, когда маленькую Киару увидела Зира, напугавшая малышку…

— Похожее было и у моего отца, когда они с мамой убежали на Слоновье кладбище, где их чуть не погубили гиены и где их спас дед Муфаса. Потом он рассказал папе о Великих Королях прошлого, что всегда смотрят на нас с небес. Эти Короли всегда помогут ему… и дед тоже. Но слишком рано дедушка отправился туда…

Кову слушал супругу внимательно, превратившись в слух и не решаясь вставить хотя бы слово. Молодая львица тем временем продолжала:

— Вечером этого же дня отец рассказал мне про моего умершего брата. Я и не знала, что у родителей был ребёнок до меня, но уверена, что Копа стал бы мне хорошим старшим братом. Меня шокировала эта история и своим трагизмом… и жестокостью. И ты прав — к этому была причастна Зира, причём прямым образом.

Кову не удержался от тяжёлого вздоха. Будучи ещё львёнком, он не всегда понимал эмоции своей матери, которая могла часто вспылить по какому-либо поводу, но тут же успокоиться. Пусть Зира и была ему родной матерью, но от её низкого и хриплого голоса с характерными растянутыми интонациями у Кову в детстве иногда бежали по телу мурашки. Он не понимал, откуда испытывает такое чувство, когда находился буквально у родного члена прайда под боком. Лев, тяжело вздохнув, поднялся, чтобы идти, но тут Киара подняла на него взор, и Кову даже удивился, увидев в её прекрасных глазах прежнюю любовь и ласку.

— Если ты думаешь, что я, зная твою мать, возненавижу тебя, то ты ошибаешься, Кову. Никто не должен нести ответственность за грехи родителей. Ты совершенно другой, что мне только в радость. Таким ты мне и нужен.

Услышав такие тёплые и обнадёживающие слова, молодой лев повернулся, затем подошёл к Киаре и нежно обнял её. Львица светло улыбнулась и прошептала ему на ухо:

— Всё с тобой будет хорошо, слышишь?

Кову расплылся в улыбке и лёг рядом с супругой. Она что-то ещё говорила ему ласковое и тёплое, а лев тем временем смотрел на резвящегося неподалёку от Прайдрока Млинзи. Львёнок и его постоянная спутница Мвензи со смехом пытались поймать кружащих над землёй бабочек. Тут Кову, услышав несколько слов от супруги, повернулся к ней и сказал:

— Я знаю, что мне суждено рано или поздно стать здесь Королём, ты же знаешь, что мне Симба так и сказал. Но я уверен, что твой отец ещё долго будет с нами. А я не столько стремлюсь стать правителе, сколько хочу посмотреть, как вырастет наш с тобой сынишка. Как он будет ухаживать за какой-нибудь львицей…

— По-моему, я уже знаю, с кем он будет, — улыбнулась Киара, глядя, как Млинзи и Мвензи, оставив забаву с бабочками, катались по траве, пытаясь уложить друг друга на лопатки. Супруги несколько минут с улыбками следили за резвящимися детишками, затем Кову сказал:

— Мне Симба ничего не рассказывал о Копе, да я и не хотел бы слышать это от него. По-моему, ему и так нелегко вспоминать его, как и Нале.

— Это верно, Кову, — кивнула молодая львица. — Папа, рассказывая мне о покойном брате, несколько раз умолкал на весьма интересных местах своего печального повествования, он тяжело вздыхал, и вывод пришёл сам собой. Очень запомнилось то, что он рассказал, мне тоже было неуютно. Правда, я была тогда маленькая, лишь повзрослев, поняла, как было маме с папой тяжело потерять Копу.

— Даже не зная этой истории, я поражаюсь тому, как мама могла решиться на убийство невинного львёнка, — медленно сказал Кову, вдруг сильно заинтересовавшись маленьким камушком, лежавшим между его массивных лап. — Я с возрастом понял, что мать стремилась свергнуть Симбу и захватить Прайдленд во что бы то ни стало, но… Копа был моим ровесником, я слышал про него, пусть я сына Симбы и не видел никогда.

Киара немного помолчала, потом неожиданно начала длинный рассказ:

— Всё началось после возвращения отца…

* * *

Молодая львица закончила длинное повествование, когда на Прайдленд уже падали вечерние лучи солнца — не менее тёплые, но уже не такие яркие. Симба ушёл на обход Королевства сегодня в одиночестве — вчера он ходил с Кову, а утром с ним попросился Млинзи. Не в силах отказать внуку, Король дождался, когда львёнок запрыгнет на его широкую спину, и пошёл от Прайдрока. И полдня потом львёнок рассказывал об обходе своей подружке, немного приукрашивая действительность и добавляя немного своих детских восхищений. Когда Киара замолчала, потрясённый Кову только и смог произнести:

— Это ужасно, Киара…

— Иначе я и не могла сказать, когда папа впервые мне рассказал об этом. Ему первое время было тяжело не только от потери Копы, но и от того, что он потом совершил впервые в жизни убийство.

— Не самое разумное решение Короля, даже частично осуждаемое, но Симбу можно понять, — сообщил Кову. — Очень хочу верить, что такое не ожидает нашего Млинзи.

Киара быстро посмотрела на Кову и сказала:

— Не говори так, Кову. С ним ничего не случится плохого, врагов у нас больше нет.

— Извини, — опустил голову молодой лев, затем повернулся к Киаре и ласково лизнул её между ушей. — С нашим сыном всё будет хорошо, обещаю.

Киара в ответ поцеловала Кову. Лев улыбнулся, затем, поднявшись, потянулся и пошёл вниз с выступа. Киара проводила его взглядом и улыбкой. Она была уверена, что её муж прав, что с ними ничего не случится, ведь если что и произойдёт, то есть кому защитить семью. И не нужно задумываться о тягостных минутах прошлого, когда рядом с ней — любимый муж, любящие родители и очаровательный сынишка, надежда и будущая опора прайда… и будущий Король.

Тут до Киары донёсся оклик — жену звал Кову:

— Киара, а где Млинзи?

— Разве он не бегает вместе с Мвензи? — удивилась Киара.

— Нет, его у Прайдрока нет, — недоумённо протянул Кову. — И Мвензи тоже куда-то запропастилась.

— Странно, — пробормотала себе под нос Киара, затем поднялась и увидела, что на выступ медленно поднимается Сараби. Увидев бабушку, Киара спросила у неё:

— Бабуль, ты не видела Млинзи с Мвензи?

Сараби остановилась и ответила:

— Нет, я их не видела. Их нет уже довольно долго, ни у Скалы, ни у водопоя, ни у Рафики я их не видела. Даже Зазу не заметил.

Не успела Киара испугаться, как вдруг послышался плачущий голос львёнка:

— Помогите! Дядя Кову, помогите!

К выступу подбегала Мвензи. Львичка тяжело дышала, поскольку весь путь до Прайдрока бежала. Кову быстро подошёл к ней и спросил:

— Мвензи, ты откуда? Где Млинзи?

— Он… он… — задыхаясь от долгого бега, попыталась выпалить Мвензи. В глазах её блестели слёзы, когда она закончила: —…он упал с обрыва… На востоке, где…

— ЧТО? — вскрикнул Кову. — Где он? Где вы были? Куда ходили?

— На Слоновье… Слоновье кладбище, — выпалила девочка и заплакала. — Простите…

Не дослушав, Кову бросился бежать в сторону одного из самых неприятных мест в этих землях. Киара, простонав: «О, Айхею!», бросилась бежать за супругом. Вслед ей крикнула Сараби:

— Милая, стой, не беги! Это может быть опасно!

— Там мой сын, бабушка! — выпалила Киара, обернувшись на бегу. — Я не буду сидеть здесь сложа лапы!

Сараби тоже побежала было за внучкой, но далеко не смогла убежать — через несколько шагов старая львица неожиданно остановилась и тяжело села на землю. К ней подбежала Сарафина. Увидев тяжело дышавшую подругу, она с тревогой спросила:

— Сараби, что с тобой? Ты в порядке?

— Всё хорошо, Сарафина, — тихо произнесла львица и встала, но тут же села обратно и добавила: — Я уже слишком стара стала для бега…, но ведь там с моим правнуком случилась беда. Нехорошо мне…

— Сахифа! — позвала Сарафина. — Беги за Рафики, скажи, что Сараби плохо. Неизвестно, что со Млинзи, может, и ему понадобится помощь.

— Ага, бегу, — испуганно кивнула мать Мвензи и побежала выполнять приказ. Сарафина повернулась к Сараби, которая всё ещё тяжело дышала.

— Киара и Кову найдут его, я уверена, что с Млинзи всё будет хорошо, — попыталась успокоить Королеву-Мать подруга. К старым львицам подошла одна молодая и тихо сказала:

— Ваше Величество, не переживайте. Вы знаете, что предсказано Рафики, вы знаете, какая судьба ждёт Млинзи.

— А что, если он сломал лапу или ещё что-нибудь? — яростно повернулась к ней Сарафина. — Вдруг получил серьёзную травму и её последствия останутся на всю жизнь? Думай, что говоришь! Млинзи и мой правнук, он тоже мне дорог, пусть я тоже уже немолода для быстрого бега!

Молодая львица умолкла, затем, развернувшись, отошла в сторону. Сарафина вновь наклонилась к Сараби:

— Тебе лучше?

— Вроде да, — сказала Сараби. Теперь она смогла, пусть и медленно, подняться на все лапы. Сарафина же тем временем подошла к всхлипывавшей до сих пор Мвензи и строго спросила у неё:

— Мвензи, почему вы ходили на Слоновье Кладбище? Разве ты не знаешь, что оно за пределами наших владений? Ты не должна ходить туда!

— Бабушка Сарафина… про… простите! — снова шмурыгнула носом львичка. Её большие глаза были полны слёз, но от этого казались более умилительными и очаровательными, чем когда-либо. — Это моя идея, моя! Просто вчера Млинзи ходил на обход с Королём Симбой, а он рассказал ему про Слоновье Кладбище. Вернувшись, Млинзи рассказал мне про это место, а я решила сегодня после обеда сбегать с ним дотуда.

— Что там случилось? Почему ты прибежала одна? — вступила в разговор Сараби.

— Мы сидели на краю обрыва, — шмыгнула носом Мвензи. — Мы не собирались спускаться туда, мама, поверь, там было высоко, там был крутой обрыв. И тут Млинзи неожиданно тяжело задышал, потом…

— Что? Что? — раздались испуганные возгласы львиц.

Мвензи осмотрела всех своих взрослых сородичей, что окружили её в ожидании, возможно, самого ужасного ответа, который мог последовать, затем, уже не сдержавшись, заплакала:

— Он за… закатил глаза, упал на землю… по… потом задёргался. Так страшно за… задёргался! Потом он слиш… слишком близко подкатил… подкатился к краю и… и упал вниз. Пока… покатился по обрыву! Может, он разбился, пока катился, там камни же! — и львичка затряслась в рыданиях.

— Что здесь происходит? — раздался властный голос Симбы.

А тем временем большой лев тёмной окраски и гривой тёмно-кедрового цвета нёсся в сторону Слоновьего кладбища — отвратительного места, находящегося практически за пределами Прайдленда.

Когда Кову бежал в ту сторону, раздался удар грома, осколки которого покатились по всему небу — собиралась гроза. Когда Кову добежал до Кладбища, край огромной лилово-сизой тучи навис над саванной. Быстро отыскав следы львят, Кову глянул вниз и взревел:

— Млинзи!

Внизу, у основания высокого и довольно крутого обрыва, неподвижно лежал сын Кову.