На берегу (гет)

LXX

Заполненный европеанской водой бак занял своё место, двигательный блок исчез на фоне Юпитера, и Хатимаки отвернулся от иллюминатора. Через полтора витка начнётся его работа, а пока что можно попрощаться с Юпитером…

Да, он сделал глупость, ввязавшись в эту гонку — но если бы не ввязался, то так и остался бы вздорным дураком с нелепой мечтой. Действительно — как глупо мечтать о том, что у тебя уже есть… Но ничего, когда «Фон Браун» вернётся, он уйдёт из исследовательского крыла и снова будет работать на привычном DS, пусть и новой серии. Вместе с Ай, вместе с Юрием и Эдель, с новичками… Лучший экипаж Солнечной, вот уж точно.

Но для этого надо вернуться. И поэтому через полтора витка он займёт своё кресло, запустит цикл подготовки реактора — и останется за пультом на тот невероятный случай, если автоматика откажет. Правда, всё, что он мог бы сделать в этом случае — вернуть корабль на прежнюю орбиту… Хотя и этого достаточно, если уж на то пошло.

— Ключ на старт!

— Есть ключ на старт, — отзывается Хатимаки, щёлкая переключателями. — Готовность два. Готовность один. Таймер активирован.

«Фон Браун», набирая скорость, мчится к Юпитеру. Там, над самыми облаками, включится двигатель, бросив корабль в узкое — меньше часа — стартовое окно. Домой.

Время тянется мучительно медленно. Облака — бурые, рыжие, багряные — обманчиво-медленно пересекают поле зрения, горизонт неспешно поднимается всё выше и наконец исчезает…

— Зажигание!

Удар перегрузки.

Облака медленно уходят вниз, снова появляется горизонт. Дрожат зелёные линии на экране, дрожат пальцы на рукоятках управления, дрожит корпус…

Хлопок пироболтов — сброшен первый бак. Горизонт выгибается всё круче, облака убегают назад всё быстрее и быстрее.

Горизонт проваливается вниз и уплывает назад.

Хлопок пироболтов — сброшен второй бак. Зелёные линии на экране ползут навстречу друг другу, пальцы всё также дрожат на рукоятках, капля пота стекает к затылку…

Зелёные линии на экране сливаются в одну. Ускорение исчезает, оставив болезненную лёгкость. Хлопок пироболтов.

— Есть отсечка!

Выдохнув, Хатимаки осторожно разжал пальцы, вытер рукавом комбинезона мокрый лоб и расстегнул ремни, всплыв над креслом.

— Мы на траектории, — доложил он. — Ками-сама, мы возвращаемся!

LXXI

Дрон судорожно дёрнулся, закрутился на одном месте, а затем разогнался и врезался в стену. Проводив взглядом падающие обломки, Клэр вздохнула и вернулась к докладу — приближались выборы, и у министерства прибавилось работы. Очень сильно прибавилось — как обнаружилось, привести избирательную систему в четырёх провинциях к общему знаменателю никто не удосужился. Это было серьёзной недоработкой самой Клэр — но сперва были куда более важные дела, а потом вопрос посчитали не первоочередным… И очень зря.

Вот только сожаления никак не могли исправить ситуацию — до старта избирательной кампании оставалось всего четыре месяца, а работы хватило бы и на четыре года. И что с этим делать, Клэр представляла довольно смутно.

Нет, закон, разумеется, был один для всех, но вот организация самого процесса… Достаточно сказать, что в Эквадоре до самого объединения использовались бумажные бюллетени. Которые подсчитывали вручную — и это под конец двадцать первого века! И, хотя в других Провинциях дела обстояли лучше, там хватало своих проблем. Устаревшее оборудование, разные стандарты данных, абсолютно несовместимые между собой, разная территориальная организация — и всё это надо было привести в порядок за четыре месяца.

Всего-то и надо, что сделать невозможное…. В очередной раз.

Как обычно, работа затянулась, и из-за стола Клэр выбралась уже в сумерках. Прошлась по кабинету, распорядилась готовить машину и подошла к окну, любуясь вечерней Лимой. Интересно, если бы юной, наивной и горячей Клэр Рондо в тот день, когда она пришла в «Текнору», показали бы её же спустя шестнадцать лет — чтобы она тогда сказала? Что бы она могла сказать сама себе? Пожалуй, только одно: «Следуй за сердцем», ведь именно так она оказалась в этом кабинете…

О бронестекло окна разбился очередной дрон.

Дома Клэр обнаружила слегка ошалевшего супруга, попрятавшуюся прислугу и Карменситу Ибанез, чей визит и был виной всему. Карменсита решила проверить защиту не только министерства, но и жилья министра, и принялась за это со всей своей энергией и паранойей, абсолютно не считаясь с реальностью…

Реальности, как обычно, пришлось смириться.

— Сеньорита Ибанез… — Клэр рухнула в кресло. — Только один вопрос — когда вы успели?

— Сразу после совещания и отправилась, — Карменсита сняла очки дополненной реальности и тряхнула головой. — Разумеется, я предупредила сеньора Умала, и он любезно разрешил мне работать…

— Я надеюсь, ты не добавила ничего нового? — вздохнула Клэр, массируя виски. Вопрос был далеко не праздным — глава службы безопасности министерства подходила к её обеспечению с едва ли не большей страстью, чем к написанию низкопробных порнографических рассказов, так что сюрпризов опасаться стоило…

— Есть несколько идей, но без вашего одобрения я, разумеется, ничего не сделаю, — заявила Карменсита. — Как и всегда.

Вообще-то Клэр могла припомнить несколько случаев, когда о нововведениях сеньориты Ибанез узнавали только столкнувшись с ними, но все они относились к её собственному кабинету… А собственной безопасностью сеньорита Ибанез не пренебрегала вдвойне.

Утро началось в половине шестого со звонка Искаю — что-то случилось на одном из заводов, и ему пришлось отправиться разбираться лично. Ложиться спать уже не было никакого смысла, и Клэр после тройной дозы кофе позвонила в министерство, предупредила охрану и отправилась на работу.

Мимолётный взгляд на почти пустую улицу — и Клэр, разложив ноутбук, с головой ушла в работу. Четыре месяца — и пропасть работы, хорошо хоть, какое-то дно в этой пропасти имелось… Где-то. И, разумеется, когда они до этого дна доберутся, снизу постучат.

Скривившись, Клэр принялась за эквадорскую проблему — прежде чем делать что-то ещё, необходимо было навести порядок там. О каких стандартах может идти речь, если там даже нет электронной избирательной системы, в конце-то концов?!

Поднявшись в кабинет, Клэр включила компьютер и снова закопалась в документы. Надо было как-то решить эквадорский вопрос. Надо было подвести хоть какую-то общую базу под этот бардак. А ещё надо было выяснить, что там вчера придумала Карменсита, и решить, нужно ли ей это. А ещё…

Этих «ещё» было столько, что разобраться даже с имеющимися было почти нереально, а ведь каждая решённая проблема порождала ещё пачку — и это только грядущие выборы, а ведь всего остального никто не отменял! Дороги, например — зря русские считают дороги и дураков своими национальными проблемами. Или школы — кстати…

Клэр сняла трубку, набрала номер и осведомилась:

— Сеньор Гонсалес, известный журналист вам, случайно, не родственник? Нет? Тогда будьте добры объяснить, почему ваш последний доклад выдержан в его стиле и к тому же противоречит предыдущим. Да, чем раньше, тем лучше.

Бросив трубку, она снова попыталась навести хоть какой-то порядок в избирательном процессе и даже успела найти наметки для создания нормальной системы, когда явился Гонсалес.

— Присаживайтесь, — кивнула Клэр, — и объясняйте.

— Да тут и объяснять нечего, — махнул рукой Гонсалес. — Помните историю с учебниками? Так вот, теперь всплыло всё то же самое, только с учителями. Кто куда, каждый своё — и никакой системы, а кое-кто, похоже, ещё и пакостит потихоньку. Ну а министр образования не делает ничего, чтобы это исправить — ничего разумного, по крайней мере.

— Полагаю, он попросту решил оставить решение большинства проблем преемнику, — пожала плечами Клэр. — В конце концов, было ясно с самого начала, что надолго старик на своём посту не задержится. Кстати говоря, не хотите на это место?

— Если слух, что вы возглавите правительство, не лжёт, то я подумаю, — хмыкнул Гонсалес. — Хотя предпочёл бы этого не делать. И в любом случае, проблему, о которой мы говорили, мой отдел так или иначе решит… Поэтому, с вашего позволения, я вернусь к работе.

— Да, конечно, — кивнула Клэр, тут же выбросив из головы эту историю. И без неё было чем заняться, да ещё и письмо, пришедшее только что…

Письмо было от Танабе — то есть, теперь Хатирота — Ай. Вот уж последний человек, от кого она ожидала бы подобного… Но она прислала письмо — самое обыкновенное, хотя и написанное несколько велеречиво. Ай извинялась за то, что так и не посетила её в тюрьме и вообще почти забыла о её существовании, поздравляла со свадьбой и интересовалась, имеет ли смысл их дальнейшая переписка. Всё это было любопытно, однако никак не объясняло, откуда взялась подобная идея… А, вот: «Полагаю также нужным отметить, что волей случая имею честь состоять в подобной переписке с известным вам Хакимом Ахмадом, каковой факт, несомненно, может повлиять на ваше решение.»

— Уаси… — проворчала Клэр. — Да, это многое объясняет…

Это действительно объясняло почти всё — способность Хакима выкидывать абсолютно неожиданные номера ей была известна едва ли не лучше всех. И подбивать на подобное окружающих, причём неосознанно, ему тоже всегда удавалось… Это объясняло даже стиль — похоже, влияние Али могло быть и косвенным. Не объясняло это только одно — что со всем этим делать, а главное — когда? Вечером, что ли, попробовать ответить…

День прошёл на редкость плодотворно — и даже не потому, что Клэр разобралась с проблемой, а потому, что сообразила, кого ей озадачить. В конце концов, не боги обжигают горшки — это за них делают майоры… И в результате Клэр удалось разобраться со скопившимися мелкими проблемами, оценить предложения Карменситы и часть их одобрить — и даже написать ответ Ай. И отнюдь не отписку — знать, что происходит во Внеземелье, из первых рук было необходимо. И не только ей самой, но и многим другим — Мендосе, например. Да и дружбу с Хекматьяр не стоит сбрасывать со счетов… Определённо, Хатирота Ай была весьма полезным знакомством. К тому же письмо навело на кое-какие полезные идеи — и Клэр теперь была уверена, что четырех месяцев вполне хватит.

LXXII

Издав дикий вопль, Ал пронёсся по пляжу и плюхнулся в воду. За ним с не менее диким улюлюканьем последовали брат и сестра Уильямс и полдюжины разнообразных собак. Фи, развалившаяся на шезлонге, проводила компанию ленивым взглядом, поправила тёмные очки и вернулась к блаженному ничегонеделанью.

— Красота!.. — высказалась Ай, заняв соседний шезлонг. — Как всё-таки здорово, что вы этот дом купили…

— Ага… Пляж под боком, порт под боком, для собак места предостаточно, соседи нормальные — не то, что эти уроды, — Фи закинула руки за голову и блаженно улыбнулась. — Урезанный отдел, как же… Кстати, хочешь анекдот? «Текнора» пытается отдел расчистки восстановить.

— Идиоты, — припечатала Ай. — Можно подумать, мы их пустим… Это если допустить, что всё нормально сделают, а не как тогда. Ребятам ещё не рассказывала?

— Забыла, — отмахнулась Фи. — Вернёмся — расскажу… Интересно, Ал фрисби утопит или нет?

— Собаки выловят, — приподнявшись на локте, оценила диспозицию Ай. — Или Джеки отберёт и по голове настучит — тарелка-то её…

— А наш тогда где?

— Возможно, уже утопили, — предположила Ай. — Слушай, да забей ты на него — отпуск только начался…

Фи молча закурила. Да, она с чистой совестью считала себя лунатиком — но всё же её дом так и остался на Земле. Её дом и её чокнутая семья — под стать ей самой. И Ай точно такая же, да и Хатимаки тоже… Другое дело — Юрий и Эдель, да и Дина, скорее всего, тоже. Их ничего не держит на Земле, именно они — настоящие хозяева Внеземелья… Но даже и они уступят поколению Ноно, родившемуся вне Земли, для кого Космос — родной дом.

Философские рассуждения прервал горестный вопль детей — тарелку всё-таки утопили. Вторую за неделю, а до того — ещё штук пять, и Фи не могла понять, как это Алу вообще удаётся — тарелка, по идее, должна быть легче воды. Тем не менее, топили её регулярно. Впрочем…

— Дина, ты же, кажется, неплохо ныряешь?

— Ну да, а что?

— Сможешь выловить фрисби? Эти деятели его опять утопили…

— Где? И Как? — Дина поднялась с брошенного на песок полотенца и эффектно потянулась.

— Где-то там, — ткнула Фи сигаретой. — и меня не спрашивая — я сама не понимаю, как им это удаётся.

— Попробую, — Дина прищурилась, глядя на море, подошла к переругивающимся детям и попыталась уточнить, где именно утонула тарелка.

Результат получился даже хуже, чем у Фи — было выдано три абсолютно разных места.

— Бестолочи, — буркнула Дина, отправляясь на поиски.

— Как думаешь, найдёт? — осведомилась Ай, проводив её взглядом.

— Думаю, да, — Фи отправила окурок в пепельницу. — Если ты заметила, у неё вообще талант по этой части — находить всякое… И не только трупы, между прочим.

— Ты когда-нибудь забудешь про этого жмурика, а?

— Ай, а ты, случаем, не заметила, что мы сейчас общаемся на русском? — Фи выбила из пачки новую сигарету, однако закуривать не торопилась. — И воспринимаем это совершенно нормально?

— Ты так говоришь, как будто это что-то плохое, — фыркнула Ай. — И раз уж речь пошла о языках — по-японски ты говоришь с ужасным акцентом.

— А пишу ещё хуже. Так себе из тебя учитель, и педагогический талант ты явно не унаследовала…

— Было бы от кого, — вздохнула Ай. — Я же подкидыш, и кто мои биологические родители, никто так и не выяснил, хотя расследование было. Кое-кто вообще утверждает, что меня подбросили лисы, и я на самом деле наполовину кицунэ… Ух ты, она её нашла!

Дина, вынырнувшая куда дальше от берега, чем кто-нибудь ожидал, взмахнула над головой тарелкой и поплыла к берегу, где присоединилась к компании детей и собак.

— Ну, теперь её хотя бы ещё на один вечер хватит, — вздохнула Фи, наконец-то затягиваясь. — Интересно, где все остальные?..

— Кстати, зачем ты за Фрисайдом этот контейнер повесила? — спросила Ай, вытащив стакан из ведёрка с подтаявшим льдом. — Решила пособирать на кого-нибудь из коллег компромат?

— А ты не слышала про операцию «Фрисби»? — удивилась Фи. — Про неё только ленивый не сморозил что-нибудь.

— Ты удивишься, но не слышала. В чём там дело?

— Про астероид слышала? Двадцать-двадцать два-что-то-там-ещё?

— А то! Стометровый кирпич и так близко от Земли — да про него только глухой не слышал.

— Ну так вот, его решили сбить. Вроде как с Землёй он столкнуться не сможет ни при каких условиях, так что мы ничем не рискуем, кроме одной ракеты «Урал-А».

Характеристики всего, что можно хоть как-то выкинуть в космос, Ай, разумеется, знала хотя бы в общих чертах. «Урала» это тоже касалось… И поэтому Ай чуть не уронила стакан.

— Да там же двадцать килотонн! — воскликнула она. — Двадцать грёбаных килотонн!

— Вот и я так сказала, когда услышала, — согласилась Фи. — Астероид почти наверняка порвёт, но сколько при этом спутников навернётся… И прикинь, сколько нам будет работы!

— Это да, — Ай задумчиво посмотрела на стакан. — Когда подрыв-то?

— Завтра в четырнадцать по координированному.

— То есть, в девять по местному… — Ай выудила из брошенной на песок сумки телефон и полезла в эфемериды. — Ага… Мы его не увидим — рванёт над Сибирью. Станции эвакуируют?

— Нет. IPSV, несмотря на вид, неплохо защищены, а по Фрисайду надо вообще бить в упор, чтобы его поджарить. А вот всех остальных загонят как минимум в тень, а то и вовсе на Землю или Луну спустят. Может даже, кого и посадят — сама знаешь, публика тут весёлая…

— Да мы как бы сами из этой публики, — заметила Ай. — Ладно, ты как хочешь, а я, пожалуй, домой пойду.

— Мать вашу, да что за раковый корпус?! — Юрий сдёрнул наушники, вышел из игры и приложился к кувшину с лимонадом. — Вот как так можно? А, ну их всех к чёрту! Как насчёт покера, народ?

— Миссис Симонс обещала зайти, так что подождём, — отозвалась Фи. — Старушка расстроится, если мы начнём без неё.

— У тебя талант собирать вокруг себя всяких чудиков, — заметила Эдель, развалившаяся на диване.

— Включая вас, — отозвалась Фи.

— Ну да, — согласилась Эдель, — мы тоже люди своеобразные. О чём я и говорю… Кстати, это не она?

— Она, — подтвердила Фи, открыв дверь. — Добрый вечер.

Миссис Симонс была элегантной пожилой леди, любительницей собак и хорошей компании. Ещё она была заядлой курильщицей, предпочитавшей папиросы на длинном мундштуке из слоновой кости — Ай впервые видело такое живьём, а не в историческом фильме.

Само собой, от партии в покер и стопочки коньяка она не отказалась…

— Пас, — миссис Симонс пригубила коньяк.

— Удваиваю, — Ал выложил стопку фишек.

— Рискуешь… — Фи взяла карту и добавила свои фишки. — И ведь блефуешь наверняка…

— Ему почти четырнадцать, — заметила миссис Симонс. — Самое время рисковать… Да и лицо он держать умеет. Ваша наука?

— Моя дурная наследственность, — вздохнула Фи. — Вскрываемся?

Собственный фулл-хаус из двух дам и трёх десяток её вполне устраивал… До того, как Ал с всё тем же невозмутимым видом перевернул свои карты.

— Джа милосердный, ну зачем я научила это мелкое чудовище играть в покер?.. — вздохнула Фи, разглядывая бубновый роял-флеш. — И как будто этого мало, у него ещё и подружка есть…

— Кто?

Фи пару секунд полюбовалась выражением лица супруга и сообщила:

— Джеки Уильямс, естественно. Ходячий ядерный взрыв… Кстати, инструкцию все помнят? В прошлый раз нам повезло, но теперь шансов схватить дозу куда как больше.

— Знаете, — миссис Симонс ловко перетасовала карты, — я ещё застала те времена, когда любые ядерные взрывы в космосе были под запретом… И мне страшно. Пока что это мирные взрывы, но… Боюсь, если это продолжится, ядерное оружие станет чем-то привычным, его опасность покажется преувеличенной — и найдётся кто-то, кто решит пустить его в ход. Сперва в космосе, потом на Земле, на поле боя…

— Сомневаюсь, что это возможно, — возразил Юрий. — Именно потому, что один ядерный удар потянет за собой ответный, и всё это почти неизбежно выльется в глобальную катастрофу. Я очень хорошо помню Тайваньский кризис, помню рассказы родителей о Корейском, и разницу представляю очень хорошо. Тайваньский кризис… Да, ядерная война в тот момент казалась неизбежной, и было известно, что США и Китаем дело не ограничится. Но ведь договорились же!

— Один раз договорились, второй — а на третий может и не найтись чудака с пистолетом, ворвавшегося к министру иностранных дел, — вздохнула Ай, раздавая карты. — И давайте про взрывы не будем, а?

— Джеки Уильямс, — напомнила Фи. — Кстати, Ал, ты бы её к нам, что ли, пригласил… Так, поехали, ставлю десять.

— Удваиваю, — немедленно отозвалась Ай.

О политике за столом больше не вспоминали.

Как и всё на свете, отпуск закончился, и «Тойбокс» снова шёл по орбите. Кто-то уже успел пройтись здесь, но мусора на орбите по-прежнему оставалось предостаточно. Куда больше, чем желающих его собирать — кто-то не имел нужного оборудования, кто-то боялся радиации, а кто-то и вовсе ухитрился подставить корабль под электромагнитный импульс и теперь судорожно ремонтировался. На ближайшие сутки околоземное пространство почти целиком принадлежало «Тойбоксу», и, что самое прекрасное — «Интерстеллар» скупал абсолютно всё, что команда сможет собрать. А если учесть, что в деловых партнёрах кластера числились разведки стран БРИКС, которые никогда не скупились…

Впрочем, связи с разведками были теорией, а вот весьма приятные суммы, оседавшие на счетах — очень даже практикой… Ай тряхнула головой, отбрасывая мысли о деньгах, и посмотрела на дозиметр — стрелка подбиралась к жёлтой зоне.

— Доза!

— Принято, — отозвалась Фи, включая двигатель.

Короткий рывок ускорения — и корабль сошёл с орбиты на гомановскую траекторию, возвращаясь к Фрисайду. Увы, но ближайшую неделю придётся работать вот так — урывками, по несколько часов в сутки максимум… Но выхода нет — никому не хочется заработать лучевую болезнь, и команда «Тойбокс» здесь не исключение…

LXXIII

Остановившись перед большим — во всю стену — экраном, Хаким усмехнулся. Дело сделано, Арабский Халифат возродился, объединив под знаменем Махди всех арабов… И из этого никак не следует, что проблем у него стало меньше. Скорее уж наоборот — всем стало ясно, что сам по себе халифат не развалится, и тем, кто этого желает, придётся напрячься — и, соответственно, напрячь его службу.

Против чего Хаким абсолютно не возражал — кое-кто из его подчинённых уже собрался расслабиться, а подобную ересь следовало пресекать в зародыше. Собственно, Совет Мудрецов и собрался в очередной раз именно за тем, чтобы решить, что пресекать необходимо, а что можно не трогать…

Здесь были самые разные люди — политики, учёные, деятели искусства, священнослужители, рабочие. Всех их объединяло только одно — преданность Халифату и готовность указать халифу на ошибку, нередко даже до того, как она была совершена. Они не имели никакого официального статуса — и всё же были важнейшей частью Халифата…

— Мир вам, — произнёс вошедший Али. — Итак, милостью Аллаха мы завершили создание страны — теперь же нам предстоит понять, как сохранить созданное.

Совещание затянулось до глубокой ночи и прошло на повышенных тонах — но мудрецы сделали своё дело. Общий план был готов, ну а его реализацией займутся уже специалисты.

— Да, не ожидала я, что всё будет так утомительно, — вздохнула Аниса, выйдя на улицу и с наслаждением вдыхая прохладный воздух.

— Просто совет при тебе не собирался в полном составе, — Хаким открыл дверь, — обычно в этом нет нужды.

— Что меня удивляет, — заметила Аниса, устраиваясь в машине, — так это то, что на тебя ещё ни разу не покушались…

— Покушались, — усмехнулся Хаким. — Неоднократно. Просто ни разу не успевали довести дело до собственно покушения… Я ведь не просто так Уаси.

— Значит, мне бояться нечего?

— Не больше, чем мне, жена моя, — ответил Хаким, глядя на проносящийся за окном машины ночной Багдад. — Такова жизнь политика, тем более — политика, неудобного самозваным властителям мира... Пора бы и привыкнуть.

— Пора, — согласилась Аниса. — Но как же не хочется…

Рабочий день Хаким решил начать с совещания — начальников управлений пора было как следует проработать, кого за дело, а кого — профилактически. Затем надо было пересмотреть структуру разведки — контрразведку можно было не трогать — и как-то эти изменения реализовать, причём создав минимум дополнительного бардака.

Имеющегося было более чем достаточно…

— Итак, господа, — начал Хаким, сцепив пальцы перед лицом и внимательно изучая подчинённых, — вы, как я имел несчастье заметить, расслабились. И сейчас мы будем это исправлять… Господа, где сводки по присоединённым территориям? Кто-нибудь вообще знает, что там происходит? Идёт передача материалов? Это, конечно, прекрасно, но почему никто не воспользовался нашими собственными данными? Почему ваши подчинённые, господа, проявляют здоровую инициативу, налаживают контакты и организуют работу на местах… координируя её через ваши головы? Неужели не ясно, что сейчас не время для строгого соблюдения всех бюрократических тонкостей? Всё, что сейчас действительно требуется — позволить бывшим спецслужбам Египта и прочих работать, как раньше, взаимодействуя с ними, пока они не вычистят агентуру? Учтите, сейчас прекрасный момент не только для того, чтобы затеряться, но и для того, чтобы попасться… И попадаются, если уж на то пошло. Поэтому, уважаемые господа, будьте добры наладить эффективнее взаимодействие… И на этой печальной ноте перейдём к разведке. Реорганизация управления «Африка» — вопрос важный, но не прямо сейчас и не настолько, чтобы я занимался этим лично… Или вы этого хотите?

Подчинённые определённо не хотели.

— В таком случае, — продолжил Хаким, — я жду общую сводку. Реакция основных игроков, какие-то непонятные телодвижения — вообще всё. На чём-то сосредотачиваться пока не следует… Хотя за США стоит приглядывать внимательнее, чем обычно. И последнее: надеюсь, багдадский эпизод никому не надо напоминать? Нет? Прекрасно…

Распустив подчинённых, Хаким прошёлся по кабинету, щёлкнул по носу бронзового шакала, стоявшего на столе, и вернулся кресло. Настроение определённо улучшилось, и даже необходимость писать отчёт для халифа перестала вызывать раздражение…

Хаким повернулся к большому — во всю стену — экрану, почти копии того, что был в конференц-зале, несколько мгновений полюбовался на охваченное зелёным полукольцом Средиземное море и принялся за работу. Наше море, говорите? Вот именно, наше. Арабское… Полумесяц, охвативший Средиземное море с востока и юга, снова пугал самодовольную Европу — и совсем не факт, что зря. Халиф недвусмысленно дал понять — пока его не трогают, он не собирается ни с кем враждовать, но если тронут — получат джихад. Настоящий, а не то убожество, которое почему-то именовалось этим словом в угоду самозваным защитникам веры и их хозяевам с реки Потомак. Джихад не трусливого шакала-моджахеда, но бесстрашного волка-гази…

И тогда самовлюблённая Европа вновь увидит мавров под стенами Пуатье — вот только Карла Мартелла уже не будет.

LXXIV

За новостями Куруруги следил внимательно — за любыми, но космонавтике, по старой памяти, уделял особое внимание. И уж тем более не мог не заметить подрыв астероида — вопрос не столько технический, сколько политический. Очень уж вовремя он подвернулся — в Вашингтоне снова задумались о военных базах в космосе, и стоило всем напомнить, что они не будут в безопасности, где бы их ни разместили. Траекторию «Урала» видели все… И знающие люди легко могли оценить энерговооружённость ракеты.

Но вот какие выводы сделали эти самые люди — вопрос… Те ли, на которые их предполагалось навести, или какие-то другие — по мере своего безумия? Что они предпримут?

Ответов премьер-министр не знал — но зато знал, кому они известны.

— Пригласите Арамаки, — распорядился он, утопив клавишу селектора. — Да, когда ему будет удобно.

Разумеется, Арамаки не заставил себя ждать. И появился минут через сорок — как раз столько занимала дорога от его конторы.

— Полагаю, что вас интересует моё мнение о недавнем пуске, Куруруги-сан? — осведомился он с порога.

— Именно так, — согласился Куруруги. — Присаживайтесь…

— Благодарю, — Арамаки устроился в кресле. — вы правы, разговор отнюдь не телефонный… Как, впрочем, и все наши беседы. Для начала скажу, что больше всех довольны учёные — взрыв подтвердил их расчёты и обеспечил данными на несколько лет исследований. Довольны русские — по сути дела, это были испытания новой версии ракеты, и они прошли успешно. Вы, думаю, тоже будете довольны — по неофициальным каналам русские пообещали организовать «зонтик» всем союзникам. А вот наши бывшие «друзья» крайне недовольны — и на самом деле изрядно напуганы. У них были весьма интересные и очень дорогостоящие планы, на которые уже выделены средства — и тут вдруг появляется ракета, способная их полностью перечеркнуть. Энергетика «Урала» такова, что она может перехватывать любые искусственные цели и большинство природных объектов… И она достаточно компактна, чтобы её можно было без проблем доставить на орбиту, а оттуда она свободно добивает до Луны и точек Лагранжа.

— Значит, проект «Форт Нокс» схлопнулся? — уточнил Куруруги. — Да, вы правы, это радует… Есть ещё что-то, что не может подождать очередного доклада?

— Пожалуй, нет, — покачал головой Арамаки. — Больше ничего срочного нет… Но может появиться.

— Что ж, не смею вас задерживать…

Проводив Арамаки взглядом, Куруруги снова принялся за документы — в парламенте взрыв наверняка вызовет повышенный интерес, и стоит прикинуть, что будут спрашивать и как на это отвечать…

Парламент действительно весьма заинтересовался взрывом — в основном в плане того, какая от этого польза и есть ли она вообще. Польза была, хотя и довольно условная, о чём Куруруги и сообщил, обрадовав депутатов. Особенное удовольствие всем доставила реакция США, и после недолгого оживления в зале Куруруги обратился к изначальной повестке своего выступления.

Отчёт правительства не был пустой формальностью — по крайней мере, для Куруруги. Политика Японии стремительно менялась, решения приходилось принимать моментально, посвящая в них очень немногих — и в результате получалось, что правой руке неизвестно, что делает левая. И потому Куруруги не отделывался общими фразами, а подробно докладывал парламенту — что было сделано и что сделать не удалось, чего ожидают в правительстве и что планируют…

Поэтому, естественно, пресса на эти выступления не допускалась. Пресс-служба парламента публиковала некоторые выдержки из отчёта — но короткие и мало что значащие, поскольку остальное было, в лучшем случае, для служебного пользования.

— И на этом, уважаемые парламентарии… — Куруруги на мгновение отвлёкся — пришло сообщение наивысшего приоритета. — …Я вынужден сообщить, что чуть более часа назад Тэнно-сама был госпитализирован с инфарктом миокарда. В настоящий момент его состояние оценивается как стабильно тяжёлое, однако прогноз благоприятен.

В зале воцарилась мёртвая тишина, мгновение спустя нарушенная самим премьером:

— И на этой прискорбной ноте я позволю себе завершить выступление. Благодарю за внимание, уважаемые парламентарии…

Куруруги спокойно покинул трибуну, вышел из зала — и только после этого схватил помощника за плечо и осведомился:

— Какова реальная ситуация?

— Официальное сообщение полностью правдиво, Куруруги-сама, — ответил помощник. — КОРА своевременно вызвала врачей, поэтому, насколько я понял, некроз захватил небольшую область… Но, сами понимаете…

— Понимаю, — Куруруги отпустил помощника. — Прошу простить моё неподобающее деяние…

— Тэнно-сама хотел видеть вас, — помощник предпочёл сделать вид, что ничего не случилось. — Я договорился с врачами, что вас известят, как только будут разрешены посещения, Куруруги-сама.

— Чем заметено упростили мне жизнь, — вздохнул Куруруги. — И отдохните хотя бы два-три часа — вам это определённо необходимо.

Посетить тэнно врачи позволили следующим вечером, ограничив время разговора несколькими минутами. Куруруги не возражал — врачам виднее, и, похоже, для него сделали исключение. Поэтому он, стараясь не раздражать лишний раз медиков и клятвенно заверив, что ограничится пятью минутами, вошёл в палату.

Даже на больничной койке, подключённый к многочисленным приборам и с кислородной трубкой, уходящей в ноздрю, Хисахито, сто двадцать восьмой император Японии, ухитрялся оставаться величественным.

— Тэнно-сама… — Куруруги на мгновение застыл в поклоне. — Мне нет прощения…

— Оставьте церемонии, Куруруги-сан, — тихо произнёс тэнно. — Сейчас нет ни времени, ни нужды в них. Я прекрасно понимаю вашу настойчивость и ценю верность долгу, поэтому перейду сразу к делу. Я ухожу, Куруруги-сан. В этот раз клинок Шинигами миновал меня, но даже излечившись, я не смогу нести бремя власти. Поэтому я оставлю престол и удалюсь в монастырь, как и собирался… Куруруги-сан, я прошу вас пока не предавать это решение огласке, но начать подготовку к коронации Тэцухито. Будьте ему столь же надёжной опорой, что и мне, Куруруги-сан…

— Я сделаю это, — вновь склонился в поклоне Куруруги. — Тэнно-сама, время нашей беседы истекает, и я прошу позволения оставить вас.

— Конечно, — тэнно шевельнул рукой. — Итак, о моём желании оставить престол пока умолчим, всё остальное я оставляю на ваше усмотрение…

Вспыхнула алая надпись «Эфир», и Куруруги заговорил:

— Я имею честь сообщить, что состояние тэнно-сама, оставаясь стабильно тяжёлым, проявляет тенденцию к улучшению, и непосредственная угроза жизни миновала. Сохраняя бодрость духа, тэнно выражает свою признательность всем, кто присылал пожелания скорейшего выздоровления и уполномочил меня сообщить, что выступит с обращением к нации, как только врачи позволят ему предстать перед телекамерами. Умолчав о содержании этого обращения, он, однако, отметил, что считает его весьма важным.

Секундная пауза — и он снова заговорил:

— Такова ситуация на текущий момент, и в случае её изменения последуют новые сообщения правительства. Благодарю за внимание.

Табличка «Эфир» погасла, и Куруруги зажмурился и сжал пальцами виски. Ками-сама, как же всё это не вовремя… Да еще и непонятно, как воспримут отречение тэнно от престола — не девятнадцатый год и не Акихито, вряд ли всё будет так же гладко. Хорошо хоть, что наследник ничуть не уступает отцу и будет продолжать его курс… А если попытается с него свернуть, лейбористы позаботятся о том, чтобы эта попытка провалилась.

Куруруги Гэнбу вернулся в свой офис, так и не узнав, что кто-то из журналистов в беседе с коллегой наградил его прозвищем «Сёгун» — к счастью, поскольку этот факт не улучшил бы его настроения...