Темная жатва (джен)

Сознание то совсем покидало князя Грифондола, то вновь начинало теплиться — и тогда картинки из реального мира чередовались с бредовым видением огромного черного паука. Паук опутывал сетями всю страну, виденную словно бы сверху, с самой высокой башни: паутина свисала с каждого дерева, дома или замка. Да что там, Вейдемир и сам угодил в смертоносные сети; угодил добровольно, когда решил предать собственную клятву. Угодил — и потому лежит теперь, обездвиженный путами; умирает…

Лапы огромного паука почему-то заканчивались когтями: на каждой было по одному когтю, почему-то похожему на клинок Перста Кроворукого. Меча, коему не было места среди благородных собратьев, ибо не служил он для подвигов и защиты слабых, а лишь венчал лапу чудовищной вероломной твари. Паука с человеческим лицом; паука, на сделку с которым Вейдемир пошел — и ради чего? Неужели ради того чтобы паутина темных культов душила королевство и впредь? Или чтобы поквитаться с герцогом за собственную попранную гордость… за глупую гордость властолюбивого юнца, возомнившего, будто может по собственному капризу решать судьбу королевства? Ведь чем был тот поход южан к чужому для них Ульвенфесту, если не капризом?

«Погиб за демонопоклонников, — хотел подумать, но на деле едва слышно пробормотал князь, — да из-за дури молодецкой… нечего сказать, хорошо на могиле напишут!»

— Он бредит, — молвил на этот счет герцог Оттар, как раз зашедший в покои вассала.

— Он обречен, — ответил, не то поясняя, не то просто указывая на главное, княжеский лекарь.

— То есть как это — обречен? — рявкнул на него герцог, и лекарь вздрогнул, — что, из-за какой-то… одной стрелы?..

— Рана слишком глубока, — врачеватель развел руками, — стреляли с толком, умело.

«Еще бы, — про себя отметил Оттар, — целили-то в меня. И я даже догадываюсь — кто».

В безнадежном положении вассала, даром что дерзкого, владетель Торнгарда чувствовал и свою вину — ибо понимал… ну или догадывался, по крайней мере, что та роковая стрела предназначалась отнюдь не князю. Не Вейдемиру, который теперь умирал именно потому, что его сюзерен остался жив.

Были у герцога причины беспокоиться за жизнь вассала и по соображениям другим, сугубо практическим. Смерть князя ставила под вопрос сам союз Оттара с Грифондолом — союз, бывший для владетеля Торнгарда чуть ли не столь же ценным, как и собственная жизнь.

Герцог уже справился насчет возможных наследников Вейдемира, и узнанное его отнюдь не порадовало. Почти наверняка после смерти князя Грифондол достанется старшей сестре Кире, отданной замуж за барона Равенхолла — одного из вейдемировых вассалов.

Оттар не сомневался, что чета из Равенхолла возрадуется подобному «подарку судьбы»: княжество ведь обширно и богато, да к тому же дает немалый вес при королевском дворе. Только вот рады ли будут наследники довеску в лице навязанного брату союза — герцог в том сильно сомневался. Кира не напрасно была прозвана Каменной Дамой: если она сядет на престол, вместо союзника-вассала торнгардский владетель вполне мог обзавестись и врагом. Точнее, еще одним из многих врагов.

Да, войско Оттара покамест сильно — только вот любому войску нужно есть и пить, а оружие со снаряжением хотя бы чинить. Без всех этих мелочей даже на гостеприимной грифондолской земле северная рать долго не протянет. Герцог это понимал и потому искренне желал Вейдемиру остаться в живых.

— Так неужели ничего нельзя сделать? — вопрошал он, обращаясь к лекарю.

Тот снова развел руками: сей жест, похоже, сделался ему привычным.

— Делаю что могу. Но да поймет меня ваша светлость, я не всемогущ. Тут разве что… алхимик из Кронхейма что-то бы смог.

— Из Кронхейма? Ну ты и сморозил! — Оттар искренне подивился глупости услышанного, — ты, похоже, не только врачеватель негодный, так еще и просто дурак!

Отвернувшись и невзначай снова бросив взгляд на княжеское ложе, герцог, сам того не ожидая, заметил, что глаза Вейдемира широко распахнулись. И сделались почти столь же ясными, как и до рокового выстрела… только оставались таковыми всего лишь на мгновение.

— Ваша светлость! — крикнул было князь, но голос почти сразу сорвался, — мой меч…

— Что — меч? — взволнованно переспросил Оттар, уже понимая: умирающий вассал хочет сообщить что-то важное. Важное настолько, что даже боль и смерть обязаны были подождать.

Осмотревшись и обойдя ложе, герцог поднял ножны с Перстом Кроворукого, смиренно лежавшие поверх сундука с одеждой. Вынул из ножен клинок, осмотрел — и нахмурился.

— Какой-то он странный, — не преминул он заметить.

— Его имя… Перст Кроворукого, — проговорил Вейдемир, — в честь одного из… Темных Владык… знаете?

— Так ты… откуда он у тебя? — слова князя отнюдь не порадовали Оттара, а в душе понемногу зрели мрачные подозрения.

— Его дал… советник вашей светлости… господин Леннарт Кольм. Чтобы я вызвал вас на дуэль… и убил…

— Еще неизвестно кто бы кого убил, — проворчал Оттар, — гаденыш!

Рука герцога самопроизвольно сжалась в кулак… но почти сразу и опустилась, разжимаясь. Владетель Торнгарда был хоть и груб, и вспыльчив, но далеко не глуп; во всяком случае не настолько глуп, чтобы не понимать: его собеседник уже понес наказание. За все свои провинности разом — и наибольшее из возможных.

— Ясно, — проговорил торнгардский владетель почти расстроено, — так ты за этим дерзил мне? Хотя… подожди: а каким боком здесь оказался мой советник? Господин Кольм… он ведь и сам меня в это втравил.

— Ваша светлость, вы простофиля! — в слабом голосе Вейдемира послышалось что-то вроде усмешки, — али не знаете? Кто громче всех… орет «держи вора»? Да-да… как раз тот, кто и стащил кошелек. Но вы перестарались… и демонопоклонники уже сами не рады. Тем более что… Храм Крови как раз… на грифондолских землях стоит…

— Вот как, — с омерзением бросив меч на пол, Оттар зашагал прочь из княжеских покоев, — ну я вам покажу простофилю… Советника Леннарта Кольма ко мне, немедля!

Последняя фраза предназначалась одному из торнгардцев, встреченному герцогом в коридоре. Отсалютовав в знак готовности, тот примерно через час явился в покои, занимаемые Оттаром… один — и с растерянно-виноватой миной на лице.

— Господина Кольма нет в чертоге, — проговорил северянин еще более виноватым голосом, — да и в городе, похоже… тоже нет.

— Свободен! — гаркнул рассерженный герцог, чуть ли не хватаясь за голову, — хотя нет, постой. Передай командирам: пускай зайдут. Будем готовиться к атаке; уж теперь-то демонопоклонники получат по зубам как следует. Ох и не повезло Храму Крови оказаться в этих краях!

Последняя фраза была произнесена уже после того как покорный приказу торнгардец вышел за дверь; и произнесена со злорадной усмешкой.

…а тем временем один из многочисленных цирюльников Грифондола окончательно избавил Свена от самой ненадежной из его примет. Светлая грива, изуродованная неуклюжими усилиями беглого убийцы, ныне превратилась в «ежик» едва ли полдюйма длины. С ним в бесформенном балахоне гость из столицы походил уже не на дурачка, а на странствующего проповедника — от растительности на голове избавленного не иначе как при очередном ритуале.

— Ну? Как? — вежливо осведомился мастер ножниц и бритвы, указывая на большое, старое, пропыленное зеркало.

— Самое то, — отвечал Свен довольным голосом, после чего протянул цирюльнику положенную пару монет. Тот взял деньги со спокойным достоинством: ровно так, как и полагается принимать очевидные, сами собою разумеющиеся, вещи.

Цирюльник не знал… да и вряд ли мог подумать, что поначалу Свен намеревался не то что ничего не платить, но даже прикончить его, как лишнего свидетеля. Передумал убийца в самые последние минуты стрижки — решив, что все равно не задержится ни в этой части города, ни в самом Грифондоле.

Говоря начистоту, новых вылазок к чертогу Свен решил не предпринимать. Едва ли после неудавшегося покушения герцог Оттар еще высунет из него нос… по крайней мере, до тех пор пока не вознамерится пойти на Кронхейм. Вот тогда-то, в походе, член Гильдии Убийц и намеревался попробовать еще раз.

А до тех пор Свен надеялся отсидеться в городских трущобах: обиталище воров, попрошаек и шлюх. Приятного в таком месте (равно как и в соответствующей компании) было немного, зато имелось хотя бы одно несомненное преимущество. Заглядывать в трущобы городская стража обычно, по меньшей мере, побаивалась. А значит, почти наверняка и не достанет Свена, как не сумела достать многих из обитателей городского дна.

Ну а коли преследование Свену не грозит, то какой смысл бояться свидетеля? В таком случае, не имело смысла его убивать: лишние жертвы вообще-то ни к чему. Так за время стрижки успел рассудить Свен, тем самым явив первые признаки не только мастерства, но теперь еще и зрелости.