Танец без касаний (джен)

Примечания:

Является флэшбеком (обращаем внимание на даты)

419 г. Р.Э., Святой город Тан

— Никакой надежды? — Фаах Аю Саммест собственный голос узнал с трудом. Он звучал для него будто сквозь толщу воды, бесконечно далекий и чужой, так же как и слова, которые он произносил. Совершенно неправильные, невозможные слова.

— Все в воле Тана, но призвать ее сюда вне моих сил, — от тихого, скорбного голоса Духовной Сестры хотелось кричать. Так сочувствующе и участливо говорят только у постели умирающего: понижая голос, словно каждое слово может ускорить агонию. На самом деле, умирающим все равно. Слова же порождают агонию в душах тех, кто находится рядом.

— Спасибо за вашу помощь, — Саммест церемонно наклонил голову.

— Благословенны будьте, — Духовная Сестра покинула комнату, бросив на него еще один сочувствующий взгляд, а он вернулся назад, в небольшую гостевую спальню, пропахшую полынью и какими-то незнакомыми ему смесями трав.

Всего на мгновение Саммест замер на пороге, перебарывая внутри себя тоскливое нежелание заходить. Нежелание видеть. Сейчас — как никогда — ему хотелось бы поплотнее закрыть глаза, заткнуть уши и, как в детстве, пожелать, чтобы кошмар закончился. Страшный сон растворился в утренней дымке, а в окно заглянуло солнце. Но реальность оставалась реальностью, как бы крепко он ни пытался зажмуриться.

Фаах Аю остановился рядом с кроватью, медленно протянул руку и осторожно, самыми кончиками пальцев, коснулся лба лежащего человека. На первый взгляд казалось, что он спит, но слишком быстрое и неровное дыхание, болезненная судорога, то и дело пробегавшая по лицу, развеивали это впечатление. Фалве Ию не спал, а если и спал, то покоя ему это не приносило.

Под пальцами разливался холод. Всего день назад — жар, да такой, что казалось — можно обжечься, а теперь только стылый холод. В этом теле больше не хватало света Тана, чтобы бороться с одолевающим его проклятием. Аю невесомо провел пальцами по плотной повязке, закрывающей глаза, едва коснулся темно-красных, бугристых прожилок, пересекавших лицо и паутиной разбегавшихся дальше по телу. Ты победил, но своего торжества не увидишь. Если бы хоть немного раньше… если бы Ию сразу рассказал о словах того посла несотворенных, но… Иллиав, как и всегда, пропустил мимо ушей то, что счел всего лишь досадным плевком вслед от поверженного противника. Если бы хоть немного раньше… если бы они спохватились, когда Ию только начал слепнуть… ведь сам Аю видел, как во время их последней встречи Иллиав зажигает вечерами все больше света и устало трет глаза, но не обратил внимания. Счел обычным перенапряжением. А потом, потом, когда скверна оказалась сильнее благословения, когда алое и черное закрыло солнечный свет… потом оказалось поздно.

Аю закрыл глаза, с силой сжимая пальцами переносицу, будто хотел разделить с Ию охватившую его темноту, которая не пожелала останавливаться на зрении, стремясь отравить не только тело, но и разум. Если бы он сразу сказал, что поранился на переговорах… всего лишь заноза и несколько капель пролитой крови… И никакой надежды. Саммест тихо опустился на пол, облокотив голову на кровать, и прислушался к слишком частому и тяжелому дыханию. Ию находился в беспамятстве уже сутки, Духовная Сестра Тае, лучшая из благословленных исцеляющей рукой Тана, говорила, что все, что они могут — это ждать и молиться о том, что благословение одолеет скверну, лихорадка выжжет заразу, а дальше она уже сможет исправить последствия. Молитвы, как и надежды, оказались бессмысленны.

Фаах Аю смотрел пустым взглядом в пространство и видел, как распадаются нити. Яркие, цветные, они гасли одна за другой, отсекая вероятности и исходы, обращая в небытие фрагменты его судьбы. Все Фаах что-нибудь видели, и Аю не был исключением. Тан открыл перед ним узор вероятностей, дал возможность наблюдать за тканью мира, но доверил только его собственную судьбу. Саммест видел только то, что касалось его самого, то, что он мог изменить. Все, что он делал, каждая крупица благословения всегда были направлены на него самого. Ию же никогда не мог сделать для себя и половины того, что мог сотворить для кого-то другого. Сейчас в этом ощущалась какая-то злая ирония.

Темноты не становилось больше. Исчезающие нити заменялись иными, полотно не терпело пустоты: если исчезнет какая-то нить, на ее место тут же станет другая. Незаменимых нет. Так было всегда, но именно сейчас Аю отказывался соглашаться с этим. Вот только от его желаний ничего не зависело. Надежды нет. Возможно, касайся дело его самого, он смог бы увидеть. Отыскать ту единственную, пусть призрачную нить, которая могла подарить шанс, крохотную возможность. Но то, что он делал для себя, сделать для других Саммест не мог. За всю жизнь такой фокус удался ему всего лишь дважды, и оба они касались Ию. Он не знал, получится ли в третий, но не попытаться просто не мог.

Аю коснулся лежащей поверх одеяла руки и вздрогнул, ощутив, насколько непривычно холодны пальцы Иллиава. Закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться и уловить хоть что-нибудь, но перед внутренним взором по-прежнему сгорали нити его собственной жизни. Он всматривался в них, вспоминая то давнее чувство, что когда-то позволило на мгновение прикоснуться к другой реальности, и не замечал, как пальцы все сильнее стискивают чужую ладонь, впиваются ногтями в кожу так, что наверняка останутся следы. Каждый сам выбирает свою судьбу и строит собственную жизнь. Но что если она слишком тесно связана с чужой, что если нити уже переплелись настолько плотно, и оборвать одну значит разрушить все остальные?

Нити исчезли. Перед глазами осталась только бесконечная темнота. Аю видел такое только однажды, очень давно, когда над их головами рушились своды старого храма змеиного бога, а он не мог изменить ровным счетом ничего — только надеялся, что Покров Иллиава выдержит и они выберутся на поверхность. История любит ходить по спирали, и сейчас все зависело от того, сможет ли он отыскать в этой темноте хотя бы слабую искорку. Единственную призрачную нить. Возможность сделать хоть что-нибудь. Неважно, что и как. Нет ничего страшнее осознания собственного бессилия. В гулкой ледяной темноте едва уловимо светилась бледно-лиловая нить.

* * *

Если знать, что способ есть, его всегда можно отыскать. Фаах всегда очень внимательно следили за всеми благословенными, появляющимися на горизонтах Иерархии, стараясь разузнать о них как можно больше. Наблюдали, запоминали. Второй Иерарх Тан попал в поле зрение Фаах еще в то время, когда Иерархом не являлся, вот только весь интерес к сей персоне очень быстро перешел в разряд осторожного наблюдения с максимально удаленного расстояния. О Втором Иерархе забыли, вернее, деликатно не замечали человека, который носил алую мантию дольше, чем многие другие жили на свете. Возможно, Фаах Аю Саммест не вспомнил о нем именно поэтому, возможно, слишком точно ощущал, что цена может оказаться непомерной. А может быть, просто сработал инстинкт, подсказывающий не приближаться к опасной гадине и не оказываться в ее поле зрения без крайней необходимости.

Добиться приватного разговора со Вторым Иерархом Тан оказалось непростой задачей даже для Фаах. Но в условиях стремительно утекающего времени, одержимый своей призрачной идеей, Аю смог дотянуться до таких нитей влияния, о которых уже и думать забыл. Тяжелая машина Канцелярии Иерархов сдвинулась, пришла в движение, пробежала рябь по тем, кто именовал себя высшим светом столицы, и перед ним распахнулись тяжелые створки кабинета, украшенные десятилучевыми солнцами.

— Вы проявили поразительную настойчивость, чтобы попасть сюда, — их разговор длился уже практически час, и ничего существенного за этот час сказано не было. Второй Иерарх откровенно наслаждался, выплетая словесные кружева, обсуждая погоду за окном, прошедшее вчера празднование нового года и политическую обстановку на юге. Обычно Саммест получал изрядное удовольствие от таких бесед, но сегодня это казалось ужасно обременительным. Хотя бы потому, что он точно знал: Второй прекрасно понимает, зачем он пришел, и всего лишь развлекается игрой, стремится вывести его из равновесия. Ощущать себя мышью в когтях крупной кошки Аю не нравилось совершенно.

— Невозможного не существует, если на то есть воля Тана, — Саммест едва заметно улыбнулся, рассматривая, как играют солнечные блики на стенках его чашки. Каким бы ни было внутреннее состояние — лицо следовало держать. К тому же его интуиция крайне не советовала смотреть Второму в глаза, поэтому за все время их беседы он успел рассмотреть и крепкий дубовый стол, и высокие стеллажи с книгами, и странную конструкцию, отдаленно напоминающую вращающуюся модель Т’аана, только уж больно необычного вида.

— Так что же привело вас сюда? — Второй откинулся на спинку высокого кресла и переплел перед собой пальцы. Саммест отметил худые, жилистые руки с чистыми розовыми ногтями. Второй разменял уже сотню лет, но он не дал бы ему больше шестидесяти. Неужели никто этого не замечает?

— Как и всегда — интересы Иерархии, — наконец-то разговор свернул в деловое русло.

— Бросьте, Саммест, — Второй расхохотался, — вы всегда действуете в своих собственных интересах. И ради своих собственных амбиций. Но, не буду отрицать, интересы Иерархии вы как-то при этом учитываете.

В последних словах Саммест явственно различил вполне очевидный намек, но это было тем, что следовало учесть на будущее, сейчас же…

— Вы слышали о несчастье, постигшем нашего уважаемого Гранд-рыцаря Ордена Паладинов? — Саммест вернулся к созерцанию солнечных бликов, зорко следя за отражением Второго на зеркальной поверхности одного из высоких шкафов.

— Да, весьма прискорбный случай, — Иерарх мелко и как-то по-старчески покивал, — и что же, Сестра Тае оказалась бессильна? Я слышал, ее выдернули из ежегодного паломничества.

— Ее веры оказалось недостаточно, — Самместу показалось, что он различил в тоне Второго ревнивое любопытство. Но слова… Фаах Аю искренне надеялся, что подробностей возвращения из паломничества уважаемой сестры тот не знал. В конце концов, помогать страждущим являлось ее духовным долгом в большей степени, чем плановое общение с божеством. Пусть сама Сестра Тае это и не сразу осознала.

— И вы пришли ко мне.

— Паладинам нужно знамя. И если оно падет под ударом скверны… это не будет хорошим исходом, — Второй сказал верно: Саммест всегда в совершенстве умел прикрывать свои личные интересы интересами Иерархии. И попробовал бы кто доказать, что он хоть немного покривил против истины.

— Конечно. Но, думаю, мученик тоже послужит отличным знаменем. Он зажжет праведный гнев, что, несомненно, отлично послужит делу веры. И вам это известно не хуже меня. Так что не думаю, что вам действительно есть дело до морального духа Ордена. В этом случае передо мной тут стояла бы делегация из высшего офицерского состава, которые, к слову сказать, еще вчера подали прошение Первому о назначении командования. Слухи расходятся быстро, как вы знаете.

— Полагаю, что они несколько поторопились, — Саммест почувствовал, что реальность пошатнулась. Нити будто в одно мгновение истончились, намекая, что вот-вот могут исчезнуть, обрывая единственно возможную узкую тропку. Он сам не знал, как сумел сохранить ровный тон, когда все внутри готово было взорваться от ярости. Орден, которому Ию отдал практически всю свою жизнь, похоронил его, стоило лишь немного оступиться. Едва знамя пошатнулось — нашлись руки, готовые подхватить его.

— Орден и так ждал слишком долго. Поэтому оставим паладинов. Вы пришли сюда сами, как и всегда — со своим собственным интересом. Пожалуй, я даже не стану спрашивать, с каким именно. Вот только, мои услуги стоят дорого. Интересно, рискнете ли заплатить?

Второй играл. Дразнил, провоцировал и наслаждался, действительно напоминая в этот момент большого сытого кота, а нити дрожали и переливались вокруг, сплетая то одну, то другую вероятность. Реальность казалась непрочной, такой, из которой можно вылепить все, что душе угодно. Главное — угадать верную нить.

— Но есть ли за что? Сестра Тае высказалась достаточно однозначно.

— Если бы вы были уверены в ее словах, вы не пришли бы ко мне, — Второй хмыкнул, — образ купца вам не идет, Саммест. Моего благословения достаточно, чтобы обратить действие даже кровного проклятия несотворенных. И справиться с последствиями, — он заговорил отрывисто и четко, разом очистив голос от любых следов старческого дрожания. — Вы же свернете всю свою деятельность в отношении Третьего Иерарха. Иерархии все еще нужна его служба.

— Вернее, вам нужна, — Саммест подобрался, внимательно вслушиваясь в каждое слово. Второй Иерарх внезапно оставил все увертки и говорил предельно конкретно, и от этого по спине бежал холод: опасен, чрезвычайно опасен. Возможно, намного больше, чем думали Фаах до этого. Но сейчас следовало думать об озвученных условиях. Саммест терпеть не мог упускать что-то из своих рук, а теперь от него требовали позволить вывернуться из практически готовой западни весьма опасному противнику, который, несомненно, уже заметил поползновения в свой адрес и не преминет ударить в ответ. С другой же стороны… ситуация не выглядела критичной. Линии вились и менялись местами, Саммест уже видел, что и как следует сделать, чтобы обернуть это себе на пользу. Пусть уходит сейчас, это даст время, возможность собрать больше информации и нанести такой удар, что увернуться у Третьего Иерарха уже не получится, тогда как сейчас такой шанс у него был. Это будет несложно. Всего лишь немного ослабить хватку, пустить дела на самотек — а так не успеешь оглянуться, как все развалится, причем без его непосредственного участия.

— Хорошо. Допустим, я на это соглашусь, — линии все еще плясали. Нужная лишь немного окрасилась цветом, становясь более реальной и четкой. Цена не названа. Второй озвучил разве что небольшой аванс.

— Конечно согласитесь, — Второй довольно кивнул, — мне не хотелось бы тратить ценные ресурсы и вставлять вам палки в колеса, они мне для другого пригодятся. Теперь что касается исцеления Иллиава, — Иерарх замолчал, будто обдумывал внезапно пришедшую в голову мысль. — Как вы смотрите на то, чтобы послужить Иерархии?

— Разве не служим мы ей каждое мгновение, устремляя помыслы свои к величию Тана? — то, что Второй отмахнулся от возможности вывода из игры Третьего Иерарха, как от досадной мелочи, которая вынуждала его обратить на себя внимание, настораживало. Хотя могло быть всего лишь призвано произвести правильное впечатление.

— Конечно. Но многие из нас, к прискорбию моему, проявляют недостаточно рвения. Ваши таланты, Саммест, могут очень пригодиться Иерархии, если направить их в нужное русло. А вы тратите их на бесполезные политические игры… Но, думаю, у вас будет отличный шанс исправить это. Видите ли, военные победы, это, конечно, хорошо. Но все они — не более чем порождение случайностей. Мы не знаем ничего из того, что нам следовало бы знать. Я не знаю ничего из того, что хочу узнать. И вы узнаете это для меня. Посольство Иерархии в Империи Несотворенных жизненно нуждается в вас.

— Что? — Самместу показалось, что он ослышался. Фаах Аю вскинул голову, забывая о своем желании не встречаться со Вторым взглядом, и замер, пригвожденный к креслу холодным взором ясных голубых глаз.

— Что слышали. Мне нужен человек, который сумеет добыть в Империи нужную мне информацию. Шаарх Лую Гассат не справился, попробуете вы, — Второй Иерарх Тан пожал плечами, как будто не сказал ничего серьезного.

Про Гассата Саммест был наслышан: тот вернулся из Империи в прошлом году, успешно прошел Очищение, а потом ударил ножом свою жену, когда она случайно прикоснулась к нему. Возможно, эпизод бы замяли, но он бросался с оружием на каждого, кто подходил слишком близко. Гассата признали пораженным скверной безумцем, и о его дальнейшей судьбе Саммест предпочел бы не задумываться никогда. Если бы она вдруг не стала грозить ему самому. Назначение в Империю всегда считалось практически приговором: мало кто из послов выдерживал больше одного года, а те, кому посчастливилось вернуться… случай Гассата был далеко не единичным. Но, кроме этого, подобное назначение грозило еще и потерей практически всего, чего он достиг за последние годы. Это не просто шаг назад, допустимая потеря в любой интриге — Империя вырвет его из жизни Иерархии как минимум на год, и что может за это время случиться, что останется от того, к чему он шел… предсказать не смог бы никто. Второй Иерарх предлагал ему поставить на карту намного больше, чем собственную жизнь.

— Не думаю, что я гожусь для этой роли, боюсь, вы переоцениваете мои таланты…

— Боюсь, что их недооцениваю, — Второй Иерарх резко перебил Самместа и поднялся со своего кресла, опираясь на стол, все так же не разрывая зрительный контакт, — вы не поняли, Саммест, я с вами не торгуюсь. Это вы пришли ко мне и пришли с просьбой. Я просто назначаю цену — выбирать вам. Я своего достигну тем или иным способом, время у меня есть. А вот у вас его, полагаю, нет совсем.

Саммест дернулся, как будто его ударили. Ощущение захлопнувшегося капкана давило на виски — не увернуться и не сбежать. Только выбрать, здесь и сейчас. Потому что времени действительно не было, а нити становились все призрачнее с каждой секундой. Мир будто замер на грани, а в тишине слишком отчетливо звучало тиканье часов. Он видел свою судьбу, но никогда не видел ее достаточно далеко, только то, что может сделать здесь и сейчас. Саммест не мог знать, вернется ли из Империи, а если вернется, не постигнет ли его судьба Гассата. Иногда выбирать ему было ничуть не легче, чем любому из тех, кто вероятностей не видел совсем. Две нити. Обе казались прочными, реальными, почти осязаемыми. Две противоречащих друг другу возможности, которые сейчас, на один удар сердца, пролегли совсем рядом. Краткий миг колебаний — и одна стала стремительно истончаться, пока не обратилась в ничто, увлекая за собой множество других нитей. Мир рушился и горел, но из его осколков рождалась новая реальность. Реальность не терпит пустоты, незаменимых нет.

— Мне нужны гарантии. Абсолютные гарантии того, что проклятие не вернется. И это не будет временный эффект, — Саммест не узнал собственный голос, произносящий роковые слова.

* * *

Дом был пуст. Выгнать отсюда всех посторонних оказалось даже слишком легко. Впрочем, только взглянув на себя в зеркало, Саммест отлично их понял: сейчас он и сам был бы рад оказаться как можно дальше от самого себя.

Фаах Аю полной грудью вдохнул полынный запах, стараясь абстрагироваться от вони других трав, лекарств и едва уловимого духа разложения и смерти. Времени действительно не осталось совсем.

— Полынь? — Второй Иерарх потянул носом, оглядываясь по сторонам. — Каких демонов вы отсюда гоните, Саммест?

— Демонов не существует, равно как и других тварей, — приблизиться сейчас к кровати, на которой лежал Ию, было выше его сил. Саммест уселся в принесенное кем-то кресло, да так и застыл там. Даже отсюда он видел разметавшиеся по подушке светлые волосы, заострившийся профиль и слышал хриплое, надсадное дыхание.

— Конечно. Поэтому весь север так упрямо жжет полынь и носит кольца, — Второй иронично хмыкнул. Его спина скрыла от Аю происходящее на кровати, — но не осуждаю, не думайте. Этот дым отлично прогоняет заразу.

Саммест промолчал. Ему не дано было видеть, что и как делал Второй Иерарх Тан, но он мог наблюдать за тем, как нити делались все ярче, пока то, что было лишь призрачной надеждой, не стало осязаемым бытием.

— Сколько у меня времени? — Саммест задал вопрос чуть раньше, чем Второй развернулся к нему.

— Вижу, в результате не сомневаетесь? Но не думайте, я не требую от вас собирать вещи прямо сейчас. Империя не примет нового посла раньше, чем через год. Так что у вас есть время до следующей весны. Я перешлю вам все материалы, что у меня есть.

— Буду ждать… с нетерпением, — Саммест поднялся со стула, провожая Второго Иерарха к выходу.

В комнате по-прежнему пахло полынью. Саммест подошел к окну, раздергивая шторы и впуская в комнату свет сразу трех лун, сейчас стоящих в зените. Линии все так же стояли перед глазами. Чистые и яркие как никогда. Он медленно вернулся к кровати, опускаясь на пол, и прислушался к ровному и спокойному дыханию спящего человека. Наверное, поверить до конца он сможет только утром. Саммест повернул голову, всматриваясь в игру лунного света на полу. Надежды нет. Чудес не существует, кроме тех, что мы создаем.