Несносная Херктерент - 4. (джен)

Глава 22.

Приехав в школу, первым делом решает заглянуть к Софи. Сильно же ей все надоели, раз пребывание, считай, во вражеском лагере, расценивается как отдых.

Сонька у себя, причём в боевой стойке. Облокотилась о стол, выставив вперёд ножки на всю длину. Красное с чёрным кружевом короткое платье, чёрные чулки и алые туфельки. Похоже на виденное перед балом, но очевидно, все вещи — совсем другие.

— Ну и? Зачем этот маскарад? Я не парень и не Эрида, чтобы на меня впечатление производить.

Софи кривится, как от зубной боли.

— Рада, что у тебя настроение хорошее.

— Как съездила?

— Гораздо лучше, чем ожидалось.

— Даже вот так?

— Даже вот так! — с вызовом бросает Софи, — Мне поднадоело смотреть на неё твоими глазами. Для разнообразия решила взглянуть своими собственными.

— Ну, и как впечатление? — Марина уже ощущает буквально разлитое в воздухе предгрозовое состояние.

— Представляешь, процентов на семьдесят, крайне положительное, — обворожительно-змеино улыбается Софи, -На тридцать — не изменившееся.

Марина упирает руки в бока, задрав подбородок.

— Следует ли это понимать, что ты с ней помирилась?

— Начнём с того, что я с ней не ссорилась.

— Преда...

— Советую следить за словами, — прерывает сестру Софи. Она тоже умеет в угрожающие интонации, и Марина это чувствует. Драться же сейчас совершенно не хочется.

— Чем она тебя подкупила? — угрюмо бросает Марина. — У тебя же всё есть.

Софи резко нагибается в сторону сестры. Глаза в глаза! В светло-карем взгляде такое выражение — с таким только в атаку идти. Впрочем, в зелёном пламени примерно то же самое.

— Тем, что честно пыталась быть нечужим для меня человеком.

— Тебя её собачонки покусали?

— Знаешь, если их не бить ногами, они очень добрые и ласковые существа. Что ты им ещё сделала, раз они стали на тебя кидаться?

— Я их не била! — склоняет голову набок Марина.

Софи отвечает тем же жестом.

— Мне кажется, сейчас ты врёшь. Или они более проницательны, чем кажутся, и просто почуяли, как ты их ненавидишь, и возможно, представляешь угрозу для хозяйки. Потому они и вели себя так.

— По-моему, тебе что-то на голову упало!

— Тогда попытайся мне объяснить, — крайне нехорошо щурится Софи, — за что именно, желательно, с примерами, за что ты её ненавидишь?

Марина молчит.

— Я жду! — напоминает о себе Софи, — Что-то мне не вспоминается, когда именно она тебе наносила намеренный вред. Старалась не замечать — это да, было. Но больше ничего не вспоминается.

— А этого мало? — огрызается Марина.

— Для обиды маленькой девочки — более, чем достаточно. Но для отношения друг к другу взрослых людей — маловато. Она мне сказала одну интересную вещь, признаю, без неё я бы и не попыталась взглянуть на события с этой стороны.

— Поделись тайными знаниями! — хмыкает Марина.

— Всё довольно просто — твоё отношение к ней сформировано Кэрдин, и является самой обыкновенной женской местью более удачливой сопернице. «Она украла у меня мужчину, а я украду у неё дочь». Заметь, всё прекрасно получилось. Она даже не злится на тебя. «Маленькая девочка просто физически была не в состоянии переиграть эту старую интриганку».

— Сама ничего не делала, теперь только и может, что гадости про моих друзей говорить, — злобно бурчит Марина.

— Знаешь, я не спорю, более того, в отличии от неё, уверена — Ягр со временем привязалась к тебе по-настоящему. Но изначально ты была орудием мести.

— Да ну! — Марина смотрит одним глазом, скривив в гримасе лицо. — А кому она мстила, рисуя те фигурки и лица, что изменили мне жизнь? Хотела бы отомстить — просто бы мимо прошла. Это не она должна была рассматривать, на что я перевожу бумагу.

— Не она, я не спорю. Но слишком убедительны были результаты обследований.

— Поддельные! Бумагам верили, хотя я, живая и настоящая, всё время рядом была! — Марина срывается на крик. Давно такого Софи не помнит. — И она смеет ещё что-то вякать про Кэрдин!

— Ты сама прекрасно знаешь, как она любит разговаривать намёками, чтобы люди сами делали нужные ей выводы из её слов.

— Пошли вы обе знаете куда! — резко машет рукой Марина, разворачивается собираясь уходить.

Софи резко хватает сестру за руку. Хватка у принцессы тоже не больно-то вырвешься, правда, Марина просто не старалась.

— Я не договорила, — И это тон Софи Саргон со всеми её титулами, принцессы Империи, Еггты и ещё многое другое, а не просто сестры Марины.

— Давай, только побыстрее.

— Она хочет поговорить с тобой. Причём лично, а не по телефону. Мне кажется, это совсем немного.

— Я подумаю! — Марина дёргает руку. Хватка не ослабела. Вырваться Марина может, но чувствует, сейчас не время для драки.

— Я хочу услышать место и время. Ответ «нет» меня не устраивает. Нас тупо слишком мало для откровенной вражды.

— Она тупо не умеет любить!

— Про тебя можно сказать то же самое. Но словосочетание «дружественный нейтралитет» вы обе знаете.

— Ладно! — Марина трёт подбородок свободной рукой. — Она сейчас в какой городской резиденции?

Софи называет дворец.

— На следующих свободных днях съезжу туда. Давненько я там не была! Отпусти меня, наконец, если не хочешь, чтобы я тебе руку сломала!

— Слово Еггта, что ты поговоришь с Кэреттой.

— Слово Еггта — знаю, насколько это для тебя не пустой звук.

— Для тебя, вроде бы, тоже.

— Такими словами я не разбрасываюсь!

Софи разжимает руку. Марина нарочито медленно идёт к двери. Выходит, больше ничего не сказав.

Выйдя, Марина ненадолго прислоняется к стене, чтобы отдышаться. Умеет сестрёнка по мозгам ездить ненамного хуже самой Марины. Притом на не самую приятную тему. Что на неё нашло?

Действительно собачонки покусали? Или, что более вероятно, попала под обаяние Кэретты, чьи чары одинаково хорошо действуют и на женщин, и на мужчин?

Словами Марина тоже не разбрасывается, и в городскую резиденцию поедет. Но не сейчас, а раз есть ещё время, надо бы пойти проверить ещё одну личность, тоже неожиданно загремевшую под чужое влияние.

Рэда у себя, сумки разбирает. Вроде бы их количество не изменилось, новых вещей тоже не наблюдается. На самой Рэде тоже всё знакомое. Включая ожерелье.

Хотя, нет, вот парочка — две фотографии в рамках на столе, раньше там никаких не было. На одной — крайне смутно знакомая Марине девочка, да и то, знакомой кажется из-за сходства с собственной сестрой, а так Марина её и вовсе не знает.

На другой — эта девочка вместе с Рэдой. Обнимает её за шею. Кроме лиц мало что видно. Девочка выглядит счастливой. Рэда детский талант подобных улыбок уже утратила, хотя, скорее всего, никогда им не обладала. Но честно пытается улыбаться искренне.

— Как тебе должность главной няньки?

— Тоже рада тебя видеть, — привычно огрызается Хорт в ответ.

Марина плюхается в кресло.

— Я серьёзно!

— Я тоже.

— Не освоилась ещё?

Рэда садится напротив.

— Почему? Освоилась вполне. Словно спящее что-то во мне пробудилось...

— И что это?

— Понимаешь, я впервые в жизни осознала, как это — быть кому-то нужной. Поняла, как это, когда по тебе скучают и ждут... Наверное, пробудился материнский инстинкт, — Рэда невесело усмехается, — хотя я думала, он у меня отсутствует.

— Инстинкт на то и инстинкт! — глубокомысленно изрекает Марина. — Только у некоторых его даже рождение собственных детей не включает. А тебе чужого ребёнка оказалось достаточно.

— Очень хорошая девочка, зря ты про неё.

— Я ничего не сказала!

— Но подумала, — Рэда усмехается, — не надо любимую фразу говорить. Я же прекрасно знаю, что ты хорошего о людях, без различая пола и возраста, говорить не умеешь.

— Потому что большинство знаешь какая субстанция?

— Отходы жизнедеятельности, — Рэда грустно улыбается. — И, признаю, ты во многом права. Но это только с определённого возраста начинается, у детей этого просто нет.

— Точнее, тебе её родители решили столько заплатить, что ты согласна не замечать недостатки, — щурится Марина.

— Нет. Ты не права. Она.. Она... — щёлкает пальцами, пытаясь слова подобрать. — Она как Эрида.

— О нет! — закатывает глаза Марина. — Какие ранние ныне детки пошли!

— Ну вот, — вздыхает Рэда, — ты опять о плохом. Я просто хотела сказать — она, как Эр, хорошая, совершенно не злая. Я точно такой никогда не была.

— Угу! Сразу лабрисом, да в рожу.

Рэда весело смеётся.

— У меня тогда его не было, — зачем-то сжимает кулаки, — я не такая сильная, как ты. Но слабой меня никогда не называли.

— Сомнительный повод для гордости, — хмыкает Марина, — особенно, для девушки.

— С тем, размерам чего обычно друг другу завидуют у меня, вроде бы, всё хорошо.

— Честное слово, сейчас тресну, — Марина задумчиво разглядывает свой кулак. — Ладно, шучу. На свободные дни опять к ним едешь?

— Я договор подписала, обязанности сторон там чётко прописаны. Плюс в наличии личная симпатия к человеку.

— Смотри, как бы эта симпатия в нечто большее не переросла, — скалится Марина.

— Иди ты знаешь куда со своими шутками!

— А что, я ничего, но мы обе Эриду знаем. Она не одна такая.

— Знаю! — отмахивается Рэда.

— Подопечная твоя, кстати, к нам сюда не собирается?

— Теперь не знаю, — пожимает плечами Хорт, -кажется, может и собраться к лету. Она умненькая, хотя и с ленцой. Ей нравится, что я ей рассказываю. О тебе, между прочим, спрашивала. Ты её сестре сильно не нравишься.

Марина усмехается.

— Это я и сама знаю. Чем более девочка правильная, тем сильнее её раздражает факт моего существования. Слишком уж я неповторимо-неправильная.

— Угу. Ещё неповторимо-хвастливая, — в тон ей продолжает Рэда.

— Есть и такое, — горделиво задирает нос Марина.

— Она жалеет, что виделась с тобой, но совершенно не помнит. Даже фотография есть, где ты её за руку держишь. Другие дети там ещё...

— Было бы что вспоминать! Она тогда говорить ещё не умела, ей чуть больше года было.

— Странно, мне показалось девочке на фото года три-четыре.

— Помню, как все тогда сюсюкали, какая девочка здоровенькая да крупненькая.

Рэда улыбается.

— Это только тогда так было. Сейчас она невысокая, хотя ещё точно будет расти. Это я почти закончила данный процесс. Вся такая, хрупко-игрушечная. И на ребёнка, и на девушку одновременно похожа.

— Ты, главное, сама в другую сторону, — Марина делает рукой круг от груди, — не расти больше.

— Даже она меня спросила, будут ли у неё такие же. Врать не стала.

— И что ты ей наплела? — гримасничает Марина.

— Почему наплела? Сказала, будет примерно как у мамы или сестры. Она почему-то расстроилась.

Марина закатывает глаза к потолку.

— Как ЕИВ выражается, «О, женщины!»

— Я детям стараюсь не врать, тем более, таким хорошим. Представляешь, она совершенно не капризная, хотя все её очень любят.

— Они всех своих детей любят очень сильно, — Марина смотрит серьёзно. — Их Дом чуть полностью не погиб в Великую войну. Пару лет её отец был единственным представителем. И то, многие надеялись, он вот-вот умрёт от ран.

— Я знаю про это, — спокойно замечает Рэда.

— А теперь лови, что не знаешь. В случае его смерти ЕИВ не собирался поддерживать претензии боковых ветвей на титул и собственность. Всё бы перешло в ведение министерства государственного имущества. Причём это было намерение генерала. Он потому завещания и не писал — не хотел, чтобы ЕИВ выглядел претендентом на наследство.

— Марин, мне вся эта грызня Домов знаешь до какого места?

— Теперь она тебе совершенно до другого, — уверенно заявляет Марина, — раз уж влезла в Дом, так потрудись узнать, что вокруг них происходит.

— Мне от них не надо ничего, сверх того, о чем мы договорились. Да и без этого я бы могла обойтись. Мне просто понравилось быть нужной.

— Ну, мне такое не грозит!

— А Кошмар? — вкрадчиво сообщает Рэда. — Она ко мне уже заскочить успела. Догадываешься, кого разыскивала?

— Это другое! — отмахивается Марина.

— А по-моему, то же самое.

— Это она меня нашла. И дома у неё сложновато.

— Это оправдания. Факт — ты ребёнка от себя не прогнала.

— Да какой она ребёнок? — недоумевает Марина.

— Не ты ли много раз говорила мне смотреть на содержание, а не на форму? — хитро щурится Рэда.

— Надеюсь, лабрис у тебя близко. Можешь дошутиться, что и он не поможет.

— Ой, боюсь-боюсь, — вскидывает руки Рэда. Марина замечает на запястье, рядом со старым, новый, гораздо более ценный, браслет.

Заглядывает к Динке. Вполне ожидаемо, Кошмара у себя нет. Сумки забросила и умчалась. Искать её — примерно как на шаровую молнию охотиться, когда нужно — нигде не найдёшь, а когда не надо — тут же и прилетит. Тем более, школьную территорию она теперь знает примерно как Марина, и если захочет спрятаться, искать её можно долго.

Остаётся проведать разноглазую. Та, тоже вполне предсказуемо, обнаруживается у себя. Привычные визги и объятия, будто сто лет не виделись, благополучно пережиты. Наконец, удаётся осмотреться.

Разноглазая, когда у себя, старается надевать минимум одежды, вплоть до полного отсутствия. Вот и сейчас на ней нечто легкомысленно-прозрачное, да ещё и распахнутое. Ладно хоть чёрное бельё, почему-то, школьного образца тоже в наличии.

На улице холодно, но Марина подозревает, когда наступит весна, самые короткие юбки будут уже не у Оэлен.

К любимому занятию по преобразованию пространства уже приступила, но по полу пока можно перемещаться относительно безопасно.

На столе и вокруг него — несколько огромных альбомов с фотографиями. Это что, она с конца прошлого года столько наделать успела? Её бы энергию — да на что-нибудь другое. Тем более, лежащий на столе раскрыт, и видно, какова тематика фотографий. Крайне любимые разноглазой изображения обнажённых тел. Ещё и знакомых.

— Рассказывай! — Эрида садится на кровать.

Марина занимает кресло.

— Недавно же виделись... Как отдохнула?

Эр вскидывает руки к щекам.

— Ой, всё было просто чудесно! Летом точно к ним на Остров поеду... Они такие...

— Слушай, давай без подробностей. Сама всё знаешь...

— Знаю! — Эр капризно надувает губки, наклонив голову. — Почему ты такая?

— Какая?

Кажется, Эр наконец, вспоминает, подобные жесты на Марину не действует. Смеётся совсем как раньше.

— Приземлённая! Вот это будет правильнее всего. Я, кстати, только с аэродрома приехала.

— И что ты там делала?

— Как что? Девочек провожала! — изумляется Эр недогадливости Марины.

— Борт гражданский? — различия в окраске гражданских и военных машин разноглазой известны.

— Эти... «Стрелы» разве не все военные?

— Почти все, — кивает Марина.

— И на них можно купить билет, — вслух размышляет разноглазая.

— Время военное. Армия много чем занимается, — пожимает плечами Марина, — да и мало кто на «Стрелах» сейчас просто развлекаться летает.

— А они долетят? Их не собьют? — кажется, Эр ухитрилась сама себя напугать.

— Должны долететь. «Стрелы» очень надёжные машины, со времён испытаний аварий с пострадавшими не было, — Марина не стала уточнять, что при одной аварии, правда без пострадавших, но, зато в воздухе, ей довелось в своё время присутствовать. — Их истребители так далеко забраться не в состоянии. Да и, насколько я знаю, «Стрелы», как особо ценные машины почти всегда летают с эскортом. Долетят, ничего с ними не будет.

— А я уж испугалась!

— Да уж знаю я, как ты пугаться на пустом месте любишь.

— Не совсем на пустом, — временами разноглазая становится жутко рассудительной. — Дальние перелёты — даже сейчас не самое безопасное занятие. «Стрела» — не амфибия, и не летающая лодка, в случае чего на воду сесть не сможет. Им над океаном очень долго лететь.

— Она на основе трансконтинентального бомбардировщика сделана. Из лодки хорошего бомбардировщика просто не получится. Да не бойся ты! Если хочешь, я прямо сейчас могу связаться с транспортным командованием и узнать, как протекает полёт. Но, насколько я помню, они ещё даже до побережья не долетели, а на Архипелаге и вовсе завтра должны быть.

— Позвони... Когда они ещё мне напишут...

Марина вскакивает, уперев руки в бока:

— Вечно ты сложности на пустом месте придумываешь! «Стрелы» садятся на побережье для дозаправки. Вылет — через пару часов. У нас в стране налаженная междугородняя телефонная связь. Могла и попросить их в школу позвонить.

— Так я и сказала им так сделать, как только на побережье сядут, — беззаботно моргает Эрида.

Р-р-разноглазая, ты нечто!

— Я бы на их месте забыла, — хмыкает Марина.

— Почему ты временами такая вредная?

— Я не вредная, — посмеивается Марина, — я объективная, и хорошо знаю — множеству людей нельзя поручать что-то, что должен сделать кто-то один. В толпе каждый решит — сделают другие, и в результате окажется не сделанным вовсе. Надо было тупо ткнуть в кого-то и сказать «Ты мне позвонишь!» Тогда может быть, будет какой-то результат.

— А они мне куда позвонят? — разноглазая, по своему обыкновению, не слишком ей нравящееся пропустила мимо ушей. — Сюда? Или меня в главный вызовут?

Марина усмехается.

— Насколько я помню, у тебя уже довольно давно подключен прямой номер, и ты отсюда можешь звонить куда угодно. Соответственно, и тебе может любой, знающий этот номер, — тыкает пальцем в бумажку под стеклом рядом с диском телефона. — Надеюсь, ты дала им именно этот номер, а не общешкольный?

Марине хочется, чтобы Эр и здесь что-нибудь напутала, проявив свою феноменальную забывчивость. Пусть хотя бы до главного корпуса прогуляется.

— Общешкольный они и так знают, — отмахивается разноглазая. — Нет, я именно этот им давала. При мне записывали и всякими цветочками обводили. Ко мне иногда приходят домой позвонить, но почему-то все уверены, эта связь работает, только когда я в комнате нахожусь.

— Чтобы вопросы не возникали, — Марине всё понятно, очередное проявление инстинкта самосохранения, — Звонок был, а ты этот момент находилась где-то в другом месте. Вот и подгадывают. Междугородняя связь, вообще-то, довольно дорогая, далеко не у всех столько денег, сколько у твоего отца.

Судя по выражению лица, это высказывание Марины разноглазая тоже пропустила мимо ушей.

— Оэлен приехала? — интересуется Эр с какой-то отсутствующей интонацией.

«Успела наиграться? Или наоборот, о старой игрушке вспомнила, раз другие уехали?» — чуть не бросает Марина, но всё-таки сдерживается. Всё-таки разноглазая живёт сиюминутными чувствами. Длительное время людьми играть она просто не умеет. Хотя подвержена расхожему заблуждению, что на происходящее все смотрят примерно такими же глазами, что и ты сама.

— Все приехали, — выцеживает Марина.

— Жаль, ко мне не заходила.

— Мне с ней тоже неплохо было, — с опозданием Херктерент соображает, её высказывание Эрида может понять крайне своеобразно. Но нет, разноглазая слишком хорошо знает Марину.

— Фото хочешь взглянуть? — Эр выразительно косится на альбомы.

— Думаешь, я твою любимую тематику забыла? — вопросом на вопрос отвечает Марина.

— Но ведь красиво.

— Что я тебе говорила насчёт зеркала? В наглядных пособиях по анатомии я не нуждаюсь.

— А я таким и не занимаюсь! — смеётся Эрида. — Содранная кожа, когда видно все мышцы- это Коатликуэ любит, а совсем не я.

— Ну да, — не слишком весело хмыкает Марина, зачем-то взглянув на анатомическую машину, — кожа — это по твоей части. Надеюсь, отпечатанное всё себе оставила? С собой им ничего не дала?

— Почему? Каждая взяла что-то. Я к каждому снимку валик с печатью приложила и расписалась. Даже номера поставила, но их мы просто так придумали. Теперь все эти снимки официально числятся художественными произведениями.

— Которые сильно не все смогут оценить, — снова невесело ухмыляется Марина.

— Как ты такое можешь говорить, — хитро щурится разноглазая, — если сама не видела ничего. Посмотри! А потом уж суди.

Теперь отказаться становится невозможно — чего эта хитрюга и добивалась.

Судя по количеству сделанных фотографий и рисунков, у Эриды включался усиленный форсажный режим. Прекрасно известно, сколько дней назад к ней гости приехали. И ведь каждую ухитрилась изобразить со множества ракурсов. В одежде и без, на плёнке и бумаге.

Единственное, что в памяти отложилось — Марина-другая всюду была собой. Нигде её не было хоть в чём-то, даже отдалённо похожем на то, как одевается Софи. Разноглазая изображала именно Марину, а не объект своих грёз, как можно было бы ожидать.

Всё остальное Марине было крайне малоинтересно. Уровень Эриды и так прекрасно знает, ну, что с того, что он ещё несколько увеличился? Марина просто далека от таких тонкостей. И от подобной тематики.

— Скучно тебе, — через некоторое время констатирует довольно очевидный факт разноглазая.

— Думаю, у тебя и без меня есть, с кем подобное рассматривать.

— Она не захочет, — грустно вздыхает Эр, Марине понятно, о ком речь идёт, но иногда помалкивать лучше.

— Можно подумать, других мало, — Софи бы точно разозлилась, услышь, что её считают всего лишь одной из многих, но Софи-то здесь нет. Да и самомнение у неё откровенно переразвитое.

— Такой больше нет! — искренне выпаливает разноглазая.

Марина только глаза закатывает. Как до такой степени можно влюбиться — просто находится за гранью её понимания. Особенно если учесть, что объект влюблённости от Эриды сейчас откровенно воротит.

И надежды, будто что-то может измениться, совершенно беспочвенны. Тут как с воздушными замками — построить легко, зато, разрушать потом замучаешься.

— Марин, — почему-то разноглазая переходит на шёпот. — Ты, как приехала, с ней уже виделась?

— Перекинулись парой слов.

— Она про меня ничего не спрашивала? — такую надежду в голосе Херктерент крайне редко слышать доводилось.

— У меня с ней, кроме тебя, есть ещё несколько точек соприкосновения, — ворчит Марина, -Одну из них мы и обсуждали. Знаешь, где Софи была?

— Знаю. Я была в городской резиденции. Думала, увижу её, но не сложилось.

— Абсолютно уверена, она от тебя пряталась, — усмехается Марина, — потому и не увиделись.

— Здесь ещё будут возможности...

— Ага, помечтай, — зевает Марина.

Разноглазая никогда не наберётся смелости постучаться в дверь, за которой ей точно будут не рады. Она и туда, где её точно ждут, далеко не сразу решится зайти.

— Почему ты такая недобрая? — Эр искренне расстроена.

— Потому что не разделяю твои идеи последнего времени. Мешать тебе наладить с ней отношения я не буду, но и помогать не собираюсь. Сама, всё сама.

Эр снова вздыхает.

— Вот только страдания не надо изображать! На меня такое не действует! Говорила уже.

— Я не изображаю. Просто ты мне не веришь.

Играет, будто расстроилась, или плохо на самом деле? При её-то сердце с некоторыми вещами лучше не шутить. Страдающих по Соньке в школе предостаточно, причём, кроме мальчиков, список девочек разноглазой вовсе не ограничен.

Другое дело, Марину только состояние здоровья Эр до какой-то степени волнует. Болезненная влюблённость к смертям приводила многократно. Эр имеет доступ к ядохимикатам, да и в лекарствах разбирается неплохо.

Здесь её ограничить невозможно.

Эрида себе верна, по-глупому влюбилась в первую красавицу, по закону подлости, чуть ли не единственную среди девушек определённого круга, с недостаточно широкими взглядами. Или чересчур набивающую себе цену.

Те же островитянки в данном вопросе были куда проще.

— Почему? Я тебе верю, что ты до безумия в Соньку влюбилась. Вот только помочь ничем не могу.

— И никто не может, — Эр всхлипывает.

— Знаешь, насколько хватает моих познаний в таких делах, договариваться должны двое, а все остальные — как-то излишни.

— То есть, ты не возражаешь? — слёзы как по волшебству высыхают.

— Я уже сказала, — вздыхает Марина, — дела мне до этого нет. Но мне сильно не понравится, если она тебя в окно выкинет. Там высоко, не факт, что тебя смогут после этого починить.

— У тебя злые шутки, — Эрида трёт глаза. — Но временами такие смешные.

— Зато Софи с некоторыми вещами шутить точно не будет.

— Но я ведь этого не смогу узнать, если не поговорю с ней.

— Сегодня я этого делать не советую, — качает головой Марина, — Она сильно не в настроении.

— Наверняка, после общения с тобой.

— И это тоже, — не стала спорить Марина, — В жизни слишком много вещей, что не имеют простых решений. Попробовала бы переключиться на кого-нибудь... другую.

У Эр снова глаза на мокром месте.

— Я пыталась. Честно-честно, но не могу. Мне говорили, я шепчу её имя. Хотя, вроде, осознаю происходящее...

— Слушай! Я всё понимаю, так что, давай без подробностей.

— Говорят, миррены за такое раньше убивали...

— Ага. Сжигали заживо после весьма зверских пыток. Причём пытали не ради получения признаний, а из-за больного удовольствия. Кто в этой ситуации выглядел более неправым — подсудимые или судьи — совершенно не хочу вникать. У нас по всем кодексам после высадки твоё... увлечение преступлением не считается.

— Очень хорошие кодексы твои предки вводили, — кажется, разноглазая искренна, а не пытается льстить.

— Ага! Самой нравится, — усмехается Марина.

— Может, попробуем с ней вместе поговорить?

— Я тебе сказала уже — это крайне плохая идея,- качает головой Марина. -Край моего участия — невмешательство в эту розовую историю.

— Ты хотя бы признаёшь, что эта история настоящая! — слёзы есть, разноглазая готова разрыдаться, но пока держится.

— Ну вот, по-новому пошло! Ты словно забыла — у меня с умением любить крайне плохо, а у тебя это проходит по грани с болезнью.

— Болезнью всё что угодно можно объявить. Сама знаешь!

— Даже слишком хорошо мне это известно, — кивает Марина, — я хотя и умная, но временами, туплю. Ты постоянно заводишь со мной разговоры о делах, где я совершенно не разбираюсь. Хотя сама знаешь куда более опытных.

— Но я никому-никому из них не могу верить так, как верю тебе.

— Вот спасибо! — усмехается Марина.

— Не смейся! Я же правду говорю.

Марина кивает.

— Я не смеюсь. Ты словно стала мою манеру речи забывать. Додумываешь то, что я не говорила.

Эр устало машет рукой.

— У тебя та фляжка с собой?

— Она всегда при мне, — хмыкает Марина. -В небольших количествах действует, как форсаж на мотор. Действительно, чуть лучше думается.

— Плесни нам немного. Может, и надумаю чего-нибудь.

«Нам» в данном случае относится к ним двоим. О себе во множественном числе разноглазая не разговаривает никогда.

Стопку Эрида опрокидывает залпом. Сильно зажмурившись, на ощупь идёт к столу. Разумеется, с альбомом соседствует полупустая коробка конфет. У себя в комнате Эр найдёт что угодно даже ночью с завязанными глазами. В употреблении крепкого точно не практиковалась.

Относительно нормально на Марину смогла посмотреть только съев три штуки.

Улыбается.

— Тепло. Согревает. И правда, в голове как-то легче стало.

— Да тут и так вроде не холодно, — Марина вскидывает фляжку. — Ещё будешь?

Эр мотает головой.

— Нет-нет... Хватит пока... Хотя... — задумывается на секунду, но потом выпаливает весьма решительно, — А у тебя ещё такое есть?

Марина взбалтывает ёмкость.

— Тут ещё полно!

— Я не сейчас. Мне на потом. Если немного, говорят, смелее становишься?

— Ага. Только это не всегда, а вот злее становишься всегда. Не лучший способ — принять для храбрости перед серьёзным разговором.

— Ты так и не сказала, у тебя есть ещё?

— Легко достать могу, — пожимает плечами Марина, — тебе много надо?

— Такую же фляжку, как у тебя, — зачем-то показывает пальцем Эр.

— Этого надолго не хватит, — ухмыляется Марина, — если начнёшь, уйдёт очень быстро. Заметить не успеешь.

— Знаешь, Марина, я раньше с Софи общалась достаточно много, и знаю — водо-спиртовую смесь в мотор впрыскивают далеко не в каждом бою. Иногда и без этого всё прекрасно получается. Но иногда форсаж просто необходим.Вот пусть у меня и будет для того случая, если всё станет очень сложно и понадобиться что-то придумать.

Более оригинальной версии необходимости употребления крепких спиртных напитков, Марине слышать ещё не приходилось. Разноглазая — это нечто.

Выйдя, чуть не сбита с ног. Разумеется, Кошмаром, по прежнему носящуюся не глядя по сторонам. Если учесть, что за год она довольно сильно подросла, то последствия столкновения могли быть довольно неприятными. К счастью, Марине удаётся увернуться, поймав девочку за руку.

Динка даже не удивляется.

— Привет!

Марина окидывает её взглядом. Ясно, с утра она была в форму упакована по всем правилам. Но времени с той поры прошло изрядно, и один шнурок уже развязан, пары пуговиц не хватает, да и причёска растрепалась уже.

Мысли, что в характере произошли некоторые изменения, оказались несколько преждевременными. Единственное, что пока радует — чётко видно, что сестру по росту она точно не догонит. Да и фигурка где надо уже как бы не более округлая, чем у Эорен.

В противном случае столкновение могло иметь куда более серьёзные последствия.

— Как отдохнула?

— Скучно! — жизнерадостно заявляет Динка.

— Коаэ где потеряла? — Марина впервые за довольно долгий срок видит Кошмар отдельно от змеедевочки.

— У себя она, ей у нас очень понравилось. Наверное, из-за того, что нашла в библиотеке все копийные издания «Бодронских хроник», по мне так скука смертная. Отдали ей часть, сейчас, наверное и вовсе в них закопалась.

— Насколько я помню, — усмехается Марина, — в «хрониках» этих крови, кишок, вырванных сердец да кожи содранной более, чем достаточно.

— Ага! Точно. Всё, как она любит. У нас же парочка бодронских масок из черепов есть — не оттащить было.

— Себе выпросить не пыталась?

— Ты что, Марина. Она же понимает — это национальное достояние, у нас просто хранится. Но в руках подержала, и даже к лицу примеряла. Потом опять какую-то жуть рисовала.

— Разноглазой надо показать, — Хмыкает Марина. Если что-то кажется жутким бесстрашной Динке, то что скажет кто-то, не столь отважный?

— Она точно очень сильно испугается, — делает большие глаза Кошмар, — пожалуй, не стоит. Хотя... Если Эр к ней зайдёт, это всё равно на самом видном месте висит.

— Хм... Зато, кто не надо, к ней точно не зайдёт.

— Почему? — часто-часто моргает Кошмар. — Зайти-то сможет, вот выйти вряд ли получится.

— Настолько страшно?

— Именно, — энергично кивает Динка.

— Надо ей посоветовать напротив двери стену черепов соорудить... Лепкой она, вроде, неплохо владеет...

— Я обязательно ей скажу, как только увижу, — Кошмар ухмыляется во все тридцать два, — жаль, настоящие негде взять...

— Ты ей последний «Археологический ежегодник» посоветуй взглянуть.

— Что там такое?

— Там как раз про стену черепов. Нашли недавно в Приморье настоящую. Не рельеф, такие много где есть, а из костей настоящих. В шесть рядов черепа вмурованы, даже перекладины деревянные сохранились. Интересно, как всякие поклонники «Великой цивилизации, уничтоженной грэдами» теперь врать будут? Они ведь всех почти убедили, в жертву приносили только цветочки и изделия из теста. Черепа и вырывание сердец — пропаганда завоевателей.

— Коаэ как раз напротив двери рисунок скульптуры жреца, что в содранной коже ходил, повесила, — радостно сообщает Кошмар. Марину такими шуточками не проймёшь.

— Сердце-то каменное не потеряла ещё?

— Не-а, серебряную корзинку для него купила, сейчас на столе стоит. У нас тоже есть несколько кубков из храатских черепов. Пили вместе с ней. Понравилось!

— Нас за эти кубки до сих пор много кто ругает, — смеётся Марина, — многим до сих пор икается, как Кэретта на свадьбе из последнего Храатского императора пила. Её даже бодронским чудовищем потом миррены обзывали. Про ЕИВ ничего не сказали, хотя он тоже из этого кубка пил.

— А мне можно будет? — интонация Кошмара совсем как у маленького ребёнка.

— До моей свадьбы вряд ли когда-нибудь дело дойдёт, — усмехается Марина, — национальные сокровища — вещь не для каждодневного использования.

— Но ты же сокровище носишь. Эриде то ожерелье даёшь.

Марина хитро щурится.

— Я тебе, вроде, говорила уже — то сокровище ворованное, и нигде не зарегистрировано.

— Мне бы такое, — мечтательно вздыхает Кошмар.

— Эорен спрашивай. Может, и повезёт на каком острове найти. Кстати, как она?

— Пишет, что всё хорошо, — пожимает плечами Динка. -Хотя она всегда так делает, а потом совсем другое говорит.

— Им отпуска вроде бы не отменили. Не думаю, что она с Архипелага куда-то поедет.

— Не, не поедет, — Динка встрепенулась, словно что-то вспомнив. — Она писала, дом себе купила. Вот!

— Заглянем к ней... Поедешь летом на Архипелаг?

— Да я хоть сейчас!

— Какая ты быстрая! У южан тоже на Архипелаг могут планы быть, совершенно с нашими не совпадающие.

— Куда уж им! — презрительно ухмыляется Динка. — Вон, как ими крабы в прошлый раз обожрались!

— Им без разницы, кого жрать.

Кошмар только рукой махнула. Содержание официальных сводок она сомнению не подвергает.

— Как там твой друг поживает? — вопрос Марина задаёт с некоторой опаской, она сама сейчас относится к меньшинству, у кого близких друзей противоположного пола нет. Конечно, есть ещё умелицы вроде Соньки, мастерски пускающие пыль в глаза на тему собственных отношений. Но у Динки для подобных номеров в неплохой, в целом, головке мозгов всё-таки маловато.

— А что с ним будет? — с такой интонацией, будто только сейчас вспомнила.

— От недостатка внимания с твоей стороны другую искать отправиться, — язвительно улыбаясь, предполагает Марина, — сама знаешь, девочек здесь куда больше, нежели мальчиков.

— Пусть только попробует хоть на кого-то взглянуть! — В голосе Кошмара сквозит откровенная злоба. Надо же, включился собственнический инстинкт на мужчину. — Не смотри, что я такая. Тоже много очень нехорошего сделать могу.

— Вроде бы он не настолько тупой, чтобы одними инстинктами руководствоваться, — хмыкает Марина, — хотя в этом возрасте биологическое частенько берёт верх над человеческим.

Динка пытается осмотреть саму себя. Даже одну пуговицу застёгивает. Всем ведь ясно, в том числе, и ей самой — фигурка совершенно никакущая. Появись на горизонте кто-нибудь, более щедро природой одарённая — и самой странной парочки школы может не быть. Опасность подобного Кошмаром явно оценивается как ненулевая.

— Ты его с кем-то видела? — Динку перед боем Марина помнит прекрасно, и сейчас именно такое состояние.

— Так просто сказала. Воспоминания, знаешь ли, нахлынули. Мальчики — они все одинаково устроены.

— Извини. Забыла, — хмурится Кошмар.

— Ладно, — машет рукой Марина, — У твоего, кажется, что-то между ушей есть. По сторонам он не посматривает, во всяком случае, я ничего не слышала, и даже Эр ничего такого не говорила. Ты же, в любом случае, это ты. И человек должен понимать, какую пользу может принести знакомство с тобой в будущем.

— Это верно, — нехорошо скалится принцесска, — пусть только попробует на меня не так посмотреть.

— Не люблю в отношения вмешиваться, но у вас, если кто и смотрит на другого как-то не так, то это как раз ты.

— Кто бы говорила! — недовольно ворчит Динка, снова пытаясь оглядеть себя. На этот раз развязавшийся шнурок замечен. — Никто не верил, что вы разбежитесь.

— Это никого, кроме нас не касается, — резко бросает Марина. — Все мы ошибаемся. В первую очередь, в людях.

Динка явно чем-то довольна.

— Зря смеёшься, — щурится Марина. — Ты сама от подобного не застрахована. Ты уже с лёгкостью веришь россказням про своего друга. Кто-то, просто из-за гнили человеческой натуры, может наврать куда убедительнее, нежели я.

— Знаю, — обычно беззаботная Кошмар становится неожиданно серьёзной.- Эор мне много рассказывала, какими злыми и подлыми могут быть притворявшиеся друзьями.

— Раз уж о друзья речь зашла. Твои ничего про змеедевочку не сказали?

Динка усмехается.

— По-моему, им просто наплевать, кто именно меня окружает. Тем более, как я краем уха слышала, сейчас есть определённая мода — поддерживать знакомство с выходцами из другого мира, или их потомками в первом поколении. Коатликуэ им показалась подходящей. Северу она тоже понравилась, — заканчивает с довольной рожицей.

— Честно, не ожидала от них... Особенно, после происходившего с Эорен. Хотя, — Марина щёлкает пальцами, — есть концепция: общаясь с людьми более низкого статуса, ты не понижаешь свой уровень, а как раз наоборот, повышаешь их.

— Старо, как мир, — зевает Динка, — завербовавшийся в солдаты всегда выше земледельца. Хотя и сам вчера на земле работал. Пика — пропуск в Великий Дом. Это у нас пока помнят.

— Да и у нас, вроде, не забывают, — пожимает плечами Марина.

После зимних каникул в рабочий режим все переключаются куда быстрее, чем после летних. Обычно хватает дня-двух. Этот год не исключение. Главным источником сплетен второй месяц служит Софи, по всеобщему мнению, разорвавшая почти заключённый брак с Яроортом. Умение загадочно отмалчиваться у принцессы практически в крови.

Естественно, продолжают шептаться, будто у Яроорта с обеими сёстрами что-то было, но Марину о подобном спрашивать может быть сильно вредно для здоровья.

Про танец с близняшками тоже говорили, у некоторых даже фотографии были. Но этот вопрос кажется не таким интересным. Как-никак, есть Эрида, а с ней у сестёр неплохие отношения.

Иные поговаривают — отношения сразу втроём. Сама разноглазая этого не подтверждает, но и не опровергает. Только загадочно-глуповато улыбается.

Почему-то предпочитают не замечать, что Софи старается Эриду обходить по максимально возможной дуге.

Марина постоянно отпускает шуточки в стиле «коллективный разум — он такой, видит только то, чего нет».

Разумеется, обсуждается, кто заменил Яроорта. Сама Софи ни к одной из возможных кандидатур никак не изменила отношения, что только подстёгивает интерес.

Как-то раз Софи заявляется к сестре только из соображений, что в комнате Марины её никто искать не будет. Даже точно зная, что она находится именно там.

— Как они мне все надоели! — раздражена Софи крайне серьёзно. — Чуть ли не под каждым кустом кто-то с фотоаппаратом, а то и с кинокамерой сидит! Какое им дело до моей личной жизни?

— Привыкай! — хмыкает Марина. — Повышенный интерес тебя до костра теперь преследовать будет.

— Почему к тебе никто не липнет? Ты же такая же, как я.

— Я не менее неповторимая, чем ты. Только я злая и скучная. Легко сломаю что фотоаппарат, что челюсть, — ухмыляется Марина, — и все это осознают. Инстинкт самосохранения — он сильнейший, даже полового сильнее.

Софи подходит вплотную. Опершись руками о стол, тяжело вздыхает:

— Как всё надоело! Позвоню сейчас в питомник МИДв и затребую себе пса-телохранителя. Или двух. С ними буду ходить. Пусть со всякими озабоченными кобелями о двух ногах разбираются настоящие о четырёх.

— Отравят, — зевает Марина, — как только поймут — пёсиков не подкупить, так сразу и траванут.

— Новых возьму!

— А смысл? В крайнем случае, перейдут на мощные объективы, действующие с расстояния, на котором собака не чует. Да и нам же невыгодно, чтобы такой пёс кого-то загрыз. Нам-то ничего не будет, но не слишком хорошая память останется. Каких хоть пёсиков брать собираешься?

— Не отговариваешь?

— А смысл? — пожимает плечами Марина. — С упрямством у тебя полный порядок. Если что-то вбила в голову, то не мне это оттуда выбивать.

— Имперских боевых, самых злобных.

— Миленькие пёсики! — ухмыляется младшая Херктерент. — Первый пример удачно слияния ненавидящих друг друга цивилизаций. Гибрид Сторожевых Еггтовских и храатских боевых собачек, тех, которых рабами выкармливали.

— Сама знаешь, это преувеличение.

— Археология говорит о другом, — весело щурится Марина. -В мусорных ямах разгрызенные человеческие кости попадаются в товарных количествах.

— В любом случае, это было давно. Сейчас люди — далеко не основной рацион этих собак. Хотя я бы некоторых им скормила.

— Ка-акие мы кровожадные! — усмехается Марина. — Я, кажется, даже знаю некоторых кандидатов на собачий корм. Хотя, насколько я помню, у боевых псов довольно сложное меню. И человечины среди компонентов там точно нет. Больно уж долго и дорого человека выращивать, чтобы потом так расточительно пускать его на мясо. Уж насколько бодроны людоедами были, но и там человечина была только по праздникам или воину в качестве награды.

— Собак затем и заводят — чтобы чужие не шлялись, где им не положено, — большую часть высказывания сестры Софи предпочитает проигнорировать.

— С моего телефона теперь тоже можно звонить куда угодно, — делает широкий жест в сторону аппарата. — Звони. Только их, вроде бы, готовят не очень быстро.

— Иди ты знаешь куда со своими шуточками! — раздражается Софи.

— Не я псов человечинкой кормить собиралась!

— Ты что, решила, что я это серьёзно?

— Ну, у вас, художников, мозги вечно наперекосяк, — хмыкает Марина, -у одной перекос на предмет того, каков человек изнутри, почему бы и у другой не быть подобного?

— Коаэ, вообще-то, боится вида крови.

— Не сказала бы по её рисункам.

— Однако это именно так.

Марина хмыкает.

— Знаешь, старая сказка есть. Какой-то человек очень любил драконов. Собирал книги про них, всевозможные изображения, стены в своём доме ими расписал. Каким-то образом узнал об этом настоящий дракон. Решил почтить человека своим вниманием. Прилетел и голову в дверь засунул. Человек как увидел, тут же умер. От страха. Не драконов он любил, а только их изображения, — Марина до ушей ухмыльнувшись, заканчивает. — Не помнишь, змеедевочка на вскрытии была?

— Как-то не интересовалась этим. Со знанием анатомии сложностей у неё нет, это точно.

— Зато другого полным-полно.

— Далась она тебе!

— Да я же тебе помочь стараюсь! — «дружелюбию» улыбки Марины позавидует Имперская боевая.

— Интересно, как?

— Пусти слух, что если кто уж очень сильно тебе надоедать будет, то ты, вместе с Коатликуэ, его препарируешь. Живьём! У неё тот жрец в содранной коже очень убедительным получился.

Софи сглатывает.

— Шуточки у тебя...

— Потрясающе весёлые и остроумные, — Марина просто сияет. — Тем более, несколько скальпелей у Коаэ точно есть. Иногда даже в нагрудном кармане носит!

— Вообще-то, она ими карандаши точит!

— Ну и что? Ведь про это явно не все знают. А её каменное сердце и всё остальное многие видели. Язык у тебя хорошо подвешен, её невозмутимость только на руку нам будет. Побоятся её о таком спрашивать, особенно, если скальпель из кармана торчать будет. Для такого дела, можно полный набор хирургических инструментов достать... Кстати, я у неё видела пособие по ветеринарии. Как поросят кастрировать, там точно есть!

Софи отодвигается в сторону двери.

— Сестрёнка, ты случайно не заболела? Слышал бы кто, что ты сейчас говоришь...

Марина только смеётся.

— Я совершенно здорова, как раз на голову — в первую очередь. Если кто шуток не понимает — то это, в первую очередь, его, а не мои сложности. Ну, что, идём к змеедевочке?

Софи скрещивает руки на груди.

— Знаешь, при здравом размышлении, я решила, что это далеко не самая плохая из твоих безумных идей. Пожалуй, я приму её на вооружение. Тем более, никто не пострадает.

— Да как сказать, — склоняет голову на бок Марина, — теперь, кто с ней в тёмном коридоре столкнётся — сделает лужу, ничего не снимая.

— Говорила уже про твои шуточки!

Марина снова кивает на телефон.

— Звони давай!

Софи обворожительно-змеино улыбается.

— Так как идея твоя, то право осуществления я оставляю за тобой.

— Вредина! — показывает язык Марина.

Коаэ идею Марины неожиданно сразу и безоговорочно поддержала. На Новогоднем была самой незаметной из троицы. Но это только на фоне Эр и Динки можно было попытаться незаметной быть. На общешкольном фоне она заслуженно оказалась третьей.

И теперь тоже оказалась одним из центров не всегда желательного внимания. Маленькая и незаметная в обычной жизни, змеедевочка выгодно отличалась как от цветущей всеми реальными и частично выдуманными цветами, разноглазой, так и от Динки. От принцесски по-прежнему большинство старается держаться подальше, слишком уж она напоминает неисправную бомбу с часовым механизмом, способную рвануть в любой момент.

Херктерент нравится на Кошмаре навыки взрывника оттачивать — ну и пожалуйста, а все остальные в сторонке предпочтут гулять.

Коаэ вскидывает руку, зажав между пальцами по скальпелю.

— Перчатку такую надо сделать, что бы точно со всякими глупостями не лезли.

Софи представила. Стало жутковато.

Марина тут же подаёт совет.

— Ты на другой палец добавь шприц какой-нибудь. И бур какой-нибудь пострашнее, из арсенала зубного. Скажешь, что способна всей рукой в кишках копаться. Чаша для сердец у тебя вроде есть... Жаль, зубки у тебя хорошие, а то можно было бы стальные надеть. Представляешь, как смотрелось бы — ты со стальной улыбочкой перчатку со всей медициной пред лицом держишь!

— Я обязательно над этим подумаю! — с непрошибаемой невозмутимостью отвечает змеедевочка.

Софи подташнивает, но Марина не унимается:

— У свиней кожа больше всего на человеческую похожа. Плащ из кусков можно сделать, сшить стежками покрупнее. Снизу — бахрома, вроде как пальцы рук свешиваются. Можно с татуировками свиней взять, чтобы ещё лучше смотрелось.

— Меня сейчас стошнит! — Софи напоказ прикрывает рот.

— Как осьминогов живьём, так тут ты первая. А тут вид делаешь, будто шуток не понимаешь.

— А что, разве невкусно было? — недоумевает Софи.

Коатликуэ только хихикает. Когда осьминогов ели, она тоже присутствовала. Маринованными куриными сердечками перекусывала.

Марина шутку оценила. Всем остальным совсем не понравилось. Эриде тогда вроде бы, даже стало по-настоящему плохо. Или разноглазая настолько морских обитателей (кроме крабов) не любила?

Насколько Марина помнит, тогда не только у осьминогов был шанс удрать из тарелки. Вот только воспользоваться им так никому и не удалось.

— Скажешь, плащ из кожи тех, кто над тобой неудачно пошутил. Черепа старые достать не сложно.

— В который раз уже убеждаюсь, насколько вредно может быть сразу с тобой соглашаться! — стукает кулаком о ладонь Софи.

— Обращайся! — скалится Марина. — Всегда готова помочь.

Софи показывает сестре кулак.

— Я всё равно сильнее! — откровенно веселится зеленоглазое чудовище.

— Марин, — подаёт голос змеедевочка. — А насчёт плаща ты не шутила?

Софи изучает изображение жреца. Марина о том же подумала.

— Ничуть! Думаешь заказать?

— Если можно. Только не плащ, точнее, не только его.

— Как на картинке? — догадывается Марина. — С маской, вроде как из кожи лица, курткой и штанами? Жуть получится, — заканчивает крайне довольно.

— Ну да.

— Тогда рекомендую шлем делать с длинными волосами. Причём такого цвета, как у той, кто тебе больше всех не нравится. Люди такие намёки понимают на раз-два.

— Мне миррены, перчатки из людей делающие, совсем чудовищами казались,- раздражённо выцеживает Софи. — Оказывается, не там искала. Под боком чудовища ничуть не лучше!

— А что, я ничего! — смеётся Марина. — Это как жаркое из младенцев на пиру у Дины. Выглядит жутко, а на деле — обычные поросятки в основном. Кстати, и в нашем случае только свинюшки и пострадают.

— Знаешь, что я тебе хочу сказать? — Софи упирает руки в бока.

— Знаю. Что я совсем больная. Разве не так?

— Да так всё! — резко махнув рукой, Софи разворачивается и уходит.

Коатликуэ и Херктерент переглянулись и расхохотались.

Змеедевочка далеко не настолько невозмутима, как многим кажется. От жутковатого имени у неё довольно много. Многие забывают, в честь кого она названа. И змеи у другой Коатликуэ вместо платья.