Darkfox 4: Ивонн  (гет)

Но перенесемся обратно в тот момент, когда с прогулки вернулась Ивонн, и Борис покинул спальню, оставив Ксению одну, когда та попросила его об этом, и вышел в прихожую встречать дочь.

-Привет, пап, — улыбнулась она, сняв свой черный «бомбер» (Куртка. Погода снаружи осторожно намекала на наступление осени, и, хотя еще было в основном тепло, но попадались и прохладные дни, как этот — прим.автора). — А почему у нас так тихо? Где мама?

— К ней нельзя, Принцесса. — мягко произнес Хантер-старший, отрицательно покачав головой, и приложил палец к губам, призывая говорить тише.

— А ты не знаешь? — уже на полтона ниже спросила девочка, оглядывая прихожую в поисках своей пары тапок.

— Знаю, — помедлив немного, произнес Борис. — Мы… решали важный вопрос (Борис интонационно выделил эту часть фразы).

— А что за важный вопрос, пап? — посопев немного, повозившись с левым тапком, и приготовившись справиться с правым, спросила девочка.

— Это глубоко личная история мамы, Принцесса, — начал Хантер-старший, периодически останавливаясь, чтобы выстроить каждую свою фразу максимально понятно для дочери, — раньше я рассказывал тебе про то, что происходит вокруг, поэтому не буду подробно на этом останавливаться, считая, что ты это знаешь. Хорошо?

Ивонн кивнула, вторично засопев от усердия, стоя на одной ноге и пытаясь победить правый тапок. Тот пока что не поддавался.

Борис кивнул ей в ответ и начал рассказывать историю основания Клана. Некоторые моменты он пропускал, если Ивонн произносила заранее заготовленное ею «Поехали дальше». Однако, когда Борис в своём повествовании добрался до появления Кирилла Крутова, Ивонн, замерев на всё той же одной ноге, перестав теребить в руках непослушный тапок, прислушалась внимательнее. На её лице отразилась заинтересованность.

— …Кирилл, — тихонько рассказывал между тем Борис, — оказался плохим человеком, хоть и очень старался показаться хорошим, этаким пушистым зайцем. Однако, всё равно старался всё сильнее «затягивать поводок» — то есть ревновать и пытаться ограничить её свободу перемещения.

— Ай-яй-яй, — покачала головой Ивонн, вздыхая, и едва заметно кивнула, показывая, что внимательно слушает.

— Он не понимал, — продолжил Борис. -что настоящая сила заключается не в контроле, а в доверии.

— Но почему мама общалась с ним? — спросила Ивонн, продолжая балансировать на одной ноге. Вредный тапок не желал надеваться, и мышцы левой ноги потихоньку начинали перенапрягаться, и по ней медленно растекалась судорога.

— Она.... — мужчина вздохнул, замолк, выбирая слова. — Она любила его. Кирилл же напротив, всегда ставил свои интересы на первое место, но всё остальное, что говорила она ему, о чём просила его, для него не было важно, не представляло ценности от слова «совсем».

Ивонн нахмурилась, услышав это, и снова попробовала удержать равновесие. Нога у неё к этому времени уже сильно затекла, однако о том, чтобы сесть, в конце концов, на пол, она не думала. Она хотела «победить» тапок в этой маленькой «битве».

— Нехороший… — она не договорила. — Ай!

Борис, всё это время наблюдавший за ней, тихонько рассмеялся.

С грохотом приземлившись на пол, Ивонн почувствовала, как ей становится всё сложнее сдерживать рвущийся наружу, клокочущий внутри неё смех. Все ещё пытаясь сдержать его, она фыркнула и, отвернулась от тапка, шутливо погрозив ему кулаком. Вся ситуация выглядела теперь настолько комично, что она не выдержала и расхохоталась в голос тоже.

Борис подошёл ближе и протянул руку, помогая дочери подняться на ноги.

— Но как мама могла не заметить, что Кирилл — плохой? Что он совсем не тот, кем хотел казаться? — продолжила она, снова становясь серьезной.

Принцесса никак не могла понять, как можно любить человека, который тебя не ценит.

— Иногда любовь слепа, принцесса, — ответил Борис. — Люди видят в тех, кого любят, только светлую сторону, забывая о тенях, которые прячутся за ней. Главное, чтобы ты не потеряла эту способность видеть всё, как есть. Будь внимательной и умей отличать настоящих друзей от ложных «пушистых зайцев».

Ивонн внимательно слушала его. Она вспомнила, как в её жизни, ещё до момента встречи с Тимом, встречались подобные «пушистые зайцы». Они сначала казались добрыми и милыми, но на самом деле скрывали свои истинные, злые намерения.

-Любовь, — добавил он, — должна быть основана на уважении и доверии.

Дочь задумалась над словами Бориса. Она представила себе маму, с любовью смотрящую на Кирилла, в то время как позади него тянулся длинный шлейф из недоверия и лживых манипуляций. «Как можно было не заметить этого?» — мелькнуло у неё в голове. Она посмотрела на своего папу, и в его глазах прочитала нечто большее, чем просто заботу.

— А мама теперь такая же, как Кирилл? — с осторожностью спросила Ивонн, наклонив голову. — Злая?

— Нет, — ответил Хантер. — Она старается, старается… не злиться.

— Но? — спросила Ивонн, почувствовав незавершённость его фразы.

— Ты же знаешь, кто твоя мама, так? — также, вопросом, серьезно ответил ей он.

— Королева… — внезапно севшим голосом произнесла девочка, видимо, поняв что-то, чему раньше предавала мало значения, — Королева…. Клана.

— Вот, — Борис утвердительно кивнул, подтверждая правильность сказанного, — и ты, быть может, понимаешь, какая на ней, равно как и на мне, лежит ответственность. Большая, Ивонн. Я даже больше скажу: ровно такая же ответственность будет лежать на тебе после того, как тебе будет присвоен почетный титул Принцессы Клана.

Повисла пауза. Некоторое время они оба — и отец, и дочь — молчали, собираясь с мыслями. Каждый думал о своём — сказанном и услышанном.

— Но в последнее время мама чувствует, что устала. — продолжил Борис, выждав немного. — Устала быть Королевой Клана. Она опасается, что её хрупкие женские плечи не выдержат груза ответственности.

Ивонн вздохнула, представляя, как сложно, оказывается, быть Королевой, нести на своих плечах целый Клан. В этот момент она даже усомнилась, готова ли сама к такой ответственности.

— Но как я смогу справиться с этим? — спросила она, искренне смутившись.

Борис обнял дочь и сказал:

— Мы все учимся на своих ошибках, Принцесса. Ты не одна. Я всегда буду рядом, чтобы поддержать и направить тебя. Пойми — важно не только умение управлять, но и умение слушать, понимать.

Ивонн почувствовала, как внутри нее снова начинает расти уверенность. Она вспомнила все то, о чем ей рассказывала мама, поступки, которые она совершала во имя Клана и для людей. Это были не только жестокость или слепая, сжигающая всё, подобно напалму, сила, но и доброта, сочувствие — вот что, как сказала однажды мама, «делает настоящий Белый Рыцарь, воин Сил Света». Она решила, что будет учиться у Бориса, у мамы, и, возможно, однажды станет такой же мудрой, как они, будет стараться помогать им по мере сил и полномочий.

POV Ивонн

Привычно звякнув ключами, я вошла в квартиру. Сегодня мы с друзьями катались на аттракционах (Тима тоже был там, это была его идея — позвать меня в парк), а потом обсудили некоторые школьные дела(меня внезапно назначили ни кем-то там, а старостой класса, чем я очень возгордилась, а ещё я узнала кое-что про Тима ) и примерные планы на выходные за стаканом колы и картошечкой фри. В квартире, против обыкновения, не раздавалось ни звука. Было так тихо, что в первые несколько секунд я подумала, что оглохла. Вскоре тишину прихожей нарушил приятный «динь» — кто-то из моих друзей что-то мне написал, но отвечать я не планировала, пока не узнаю, что именно здесь произошло.

В прихожую вышел папа. Он не выглядел взволнованным, но здесь не нужно было быть Ширли Холмс (женская версия Шерлока. Я её случайно придумала после того, как мы с Тимой в кино ходили), чтобы прочитать по его лицу, что у них с мамой снова что-то случилось.

Решив больше не тянуть [кота за одно место- прим. Автора], я, стараясь, чтобы мои слова прозвучали как можно более непринужденно, поинтересовалась, почему в квартире тихо, и где мама — она обычно в это время (а было где-то около семи часов вечера, вроде бы как не очень поздно) что-то готовила под привычное бормотание телевизора.

После дежурных приветствий папа выложил своего «джокера» — то есть начал рассказывать мне что-то очень важное, и, судя по всему, не бывшее заготовленной заранее речью.

Это «что-то» снова касалось Клана. И меня. Честно, вся эта история со становлением Принцессой уже давно перестала казаться мне столь радужной и весёлой. Если сначала я просто себе нафантазировала кучу всякого, думая, что всё будет, как в сказках или детских мультиках, то с приходом сначала тринадцатилетия, а за ним и медленно наступающего на пятки, как лавина в горах, моего четырнадцатого дня рождения, неотвеченных вопросов скопилось столько, что становилось даже страшно. То, что я почти ничего не знала, пугало меня, с каждым разом всё сильнее, и я не знала, можно ли от этого защититься.

Но чем больше я получала ответов, тем ярче было понимание той ответственности, о которой из раза в раз говорил папа.

Между тем, обнаружив-таки тапки, я относительно быстро справилась с левым, однако правый его «коллега» упорно сопротивлялся и не хотел занимать своё законное место, и мне приходилось слушать папу, балансируя на одной ноге.

Левая нога всё больше затекала, и по ней медленно расползалось что-то мерзкое, противное, покалывающее и предательски холодное.

И вот, как говорится, на самом интересном месте( папа в тот момент рассказывал про того человека, из-за которого вся эта история, собственно, и началась) силы для борьбы с непокорным тапком у меня закончились, и я с грохотом свалилась на пол, чем наделала много шума.

Что…? — немного обиженно спросила я, увидев, что папа неожиданно прервал своё повествование и беззвучно засмеялся. — Что смешного?

-Ничего, Принцесса, — спокойно, перестав смеяться, ответил он. — просто у тебя хорошо получилось выполнить стойку на одной ноге. Я даже подумал, что ты где-то специально прокачала этот скилл. Это так, да?

Я тоже от души рассмеялась. Весь этот комичный кульбит случился настолько неожиданно, что я чуть было не утратила нить разговора.

-Спасибо, папа. — Я устало (но не вымученно, как могло показаться со стороны) улыбнулась, протягивая ему руку. — Но это же не конец истории, правда?

Конечно же, нет. — Хантер-старший встал и тоже протянул мне руку в ответ, помогая встать, — напротив, самое начало.

Я кивнула ему, улыбнувшись, ожидая вскоре услышать развитие событий. Папа был хорошим сторителлером (Здесь Ивонн употребляет новомодное слово, обозначающее «рассказчик» — прим. Автора), и я ждала бесед с ним, как новую серию любимого сериала.

В следующий момент дверь в спальню открылась. Вышла мама. Следов слёз на её лице уже не было, но глаза всё еще были подернуты сеткой лопнувших сосудов.

— Всё в порядке? — спросила я у мамы, сев на подлокотник кресла и непринужденно болтая ногами, как будто не заметила ни лопнувших сосудов в её глазах, ни её долгого отсутствия. — может быть, помочь чем-то?

— Спасибо, Ивонн, — кивнула она, улыбаясь. — ничего не нужно. Я в полном порядке.

Однако червячок сомнения всё еще точил меня, поэтому я осторожно поинтересовалась:

-Точно, мама? Не врёшь?

— Как можно, Принцесса! — притворно воскликнула та и рассмеялась, даже похлопала в ладоши.

Я еще раз улыбнулась родителям и наконец отправилась к себе в комнату, на ходу доставая телефон, на экране блокировки которого до сих пор значилось неотвеченное сообщение в «Телеге» от Тима. В нем тот благодарил меня за проведенный день, писал, что будет очень скучать, ждать новой встречи.

Я написала в ответ, что тоже люблю его, очень ценю и воздаю ему максимальные респекты за то, что мы друг у друга есть.

— …И всегда будем, — добавил в ответном сообщении Тим. — Знай это.

Я отложила телефон, но мысли о сообщении не отпускали. В этот момент мне казалось, что для меня важнее всего — это дружба с Тимом, особая связь, которую сложно было объяснить словами. Сравнивая его с другими, я осознала, как сложно найти такого человека, которому можно открыться на все сто.

Вздохнув, я посмотрела в окно. За окном медленно опускался вечерний сумрак, окрашивая улицы в теплые тона, расцвечивался огнями город. На небе вспыхнули звезды, оно будто ожидало, что я загадаю желание, и, вероятно, даже знало, какое.

Подняв глаза к небу, я беззвучно, одними губами, прошептала:

«Я хочу быть только твоей, Тима…»

* * *

Ресторан «Тануки», центр города.

Двое мужчин сидели за столиком в глубине зала и негромко что-то обсуждали. Пока что разговор не выходил за рамки возможных приличий, и собеседники почти ничем не привлекали внимание посторонних.

— …Поймите, Кирилл, — спокойным тоном произнес первый, импозантный мужчина средних лет, в котором при ближайшем рассмотрении легко опознавался сенатор Климент Воронин, он же Клим, — Хантер сейчас в более выигрышной позиции, нежели вы. Он — лидер клана, который уже полностью контролирует этот город. Вся полиция практически подчиняется ему — в каждом полицейском департаменте у него есть свой человек, а в рядах клана, в Сетевом Департаменте, приставлены несколько наблюдателей от полиции. Между ними регулярно происходит обмен данными, так что и полиция, и Клан в курсе всего происходящего.

Здесь Клим на некоторое время умолк, давая своему собеседнику осмыслить услышанное, и сделал несколько глотков из стоявшей перед ним кружки с горячим кофе.

Напротив Клима сидел его собеседник — мужчина с почти непроницаемым, мрачным выражением лица, на вид младше Клима, хоть и ненамного — лет этак на пять, может чуть больше.

— Господин Воронин, — мягко, но в то же время чуть предостерегающе, произнес он, взглянув сенатору в глаза, — Знаете ли вы, с чего всё началось? Наверняка, нет. Если бы она (тут Кирилл интонационно выделил слово, но Клим и без этого понял, о ком речь — Кирилл имел ввиду Ксению Валерьевну) не удумала чудить, этой истории не случилось бы вообще, и всё прошло бы, как оно должно.

Между собеседниками снова повисла пауза. Кирилл, чувствуя нарастающее напряжение, откинулся на спинку стула, слегка качнулся взад-вперед, исподлобья глядя на сенатора. Молчал.

-Что вы имеете в виду под глаголом «чудить», Кирилл? — спокойно спросил у него Климент, не желая терять только-только найденную ниточку.

— Она всё время пыталась поступать по-своему, — Кирилл вздохнул и провел ладонями по лицу. — Мне казалось, что своими действиями она специально провоцировала меня. Пришлось всё-таки надавить на неё, чтобы она перестала это делать.

— А как она это делала? — уточнил Клим, — поясните.

По сути, в уточнении не было надобности, но мужчина решил, образно говоря, «размотать» своего оппонента до конца. В обороненной собеседником выше по ходу беседы фразе сенатор уловил тонкий намёк на то, что без рукоприкладства (всё-таки) не обошлось, и ждал, пока Кирилл допустит промах, чтобы выбросить своего Джокера.

Кирилл усмехнулся, и, ничего не подозревая, выложил сенатору всю изнанку истории.

Клим слушал, выжидая, время от времени оглядываясь вокруг. За окнами ресторана уже стемнело, город расцветился неоновыми огнями и прочей подобной иллюминацией.

Когда Кирилл почти закончил повествование, Клим прислушался внимательнее, выжидая прокола. И он случился.