Чернее ночи (гет)

Это был последний раз, когда они так собрались в ее комнате. Безусловно, было недопустимо, чтобы молодые люди находились в спальне девушки. Вот только Панси Паркинсон была не простой девушкой. Единственная дочь и наследница всего состояния мистера Паркинсона, безумно обожаемая своими родители. Те, как ни старались, не могли сопротивляться желаниям, а иногда и вовсе капризам своей дочери. А потому так повелось еще много лет назад: эти трое могли безнаказанно находиться в ее спальне.

Панси, державшая в правой руке почти потухшую сигарету, посмотрела на тех, с кем она выросла. Блейз Забини бесцеремонно развалился на ее кровати, предусмотрительно спустив ноги на пол. Половина его тела лежала на матрасе, половина — свисала, глаза же пристально смотрели в потолок. Теодор Нотт, занявший место на пуфике, что стоял у милого зеркального столика в углу комнаты. Он, задумчиво смотря на двигающийся узор на ковре, раскручивался на этом пуфике из стороны в сторону. И Драко Малфой, что сидел на соседнем подоконнике и наблюдал за подготовкой слуг к фейерверку.

Когда-то они все были были детьми. Несчастными детьми, лишенными детства, потерявшими его в стенах своих старинных домов, обреченными на жизнь в мире, где главенствовали дурацкие, порой даже нелепые традиции, где всеми управляло такое странное чувство, как долг. А что такое долг? Разве могут дети лет шести хоть что-то понимать о долге? А о жизни в целом? Но им пришлось научиться. Они были вынуждены рано повзрослеть. И если бы Панси Паркинсон предложили выбор, она бы, ни секунды не сомневаясь, снова выбрала бы этих мальчишек, с которыми прошла этот долгий и тернистый путь.

Как они познакомились? Почему-то из памяти напрочь стерся этот эпизод. Казалось, что они с самого рождения были вместе. И первая поездка до Хогвартса не была чем-то пугающим. Они сели в одно купе. Они знали, что едут в школу, где им предстоит провести семь долгих лет. Казалось бы, как долго, вот только эти долгие семь лет показались всего лишь мигом.

Как оказывается быстротечна жизнь. Время ускользает, словно песок сквозь пальцы. Его не ухватить, не удержать. Его безжалостный ход не остановить. Кажется, еще вчера они прятались от Филча, когда бродили по замку после отбоя. Или же их незаконная вылазка в Хогсмид, когда им пришлось всем четверым ночевать в какой-то забытой всеми, даже владельцем, судя по беспорядку, царившему внутри, гостинице. Как они разрабатывали план по незаметному возвращению книги в библиотеку, которую Панси случайным образом забыла вернуть и была готова разреветься от осознания, что придется встретиться с разгневанной мадам Пинс. Все это было недавно. Так казалось.

Но на самом дели пролетели годы. Долгие годы. Тепло улыбнувшись, Панси вновь оглядела беглым взглядом собравшихся в ее комнате. Прошло немало лет, но здесь, в этих стенах все было по-прежнему: Блейз, лежавший на кровати, Теодор, сидевший на пуфике, Малфой, взобравшийся на подоконник рядом с кроватью. Всякий раз, когда они приходили в эту комнату, каждый из них занимал это место. Это было некой своеобразной традицией.

Вот только раньше за дверью, которая вела в спальню Панси, всегда был слышен задорный детский смех. Здесь они могли на мгновение вспомнить, что являются простыми детьми, здесь их поведение не было ограничено протоколом, этикетом. Они шутили, иногда даже бесцеремонно обзывались, швырялись подушками. Одним словом, наслаждались совместным мгновением. Но сегодня в спальне мисс Паркинсон стояла гробовая тишина.

Девушка потушила сигарету и, взмахнув палочкой, заставила ее исчезнуть. Она прекрасно знала, что друзья не одобряют ее новое пристрастие, но они и слова не сказали против. Ибо, кто они такие, чтобы осуждать ее? Панси была благодарна им за это вежливое молчание в отношении странной привычки. И была еще одна причина всеобщему невеселому настроению. Все четверо молчали потому что там, за этими стенами, готовились к свадьбе. Ее свадьбе.

Разве это возможно? Быть может все это лишь дурацкий сон. Но нет. На первом этаже, действительно, собирались гости, оставляя множество разноцветных коробок на положенном для подарков столике. Поздравляли мистера и миссис Паркинсон с таким знаменательным событием, знакомились с родителями жениха, попутно одаривая поздравлениями и их. Какая глупость.

Панси, скривившись от собственных мрачных мыслей, отвернулась к окну как раз в тот момент, когда в комнату, предварительно постучав, зашел ее отец. Он немного удивился, встретив в комнате дочери ее друзей. Ему думалось, что они внизу с остальными гостями ожидают начало торжественной церемонии. Тем более Теодор. Его супруга беременна, а он оставил ее одну. Ну что за бесстыдство?!

— Панси, пора начинать, — объявил отец. — Заканчивай здесь, — девушка улыбнулась и кивнула в ответ. Улыбнулась так широко, словно сегодня не день ее свадьбы с человеком, которого она не любила, которого она даже практически не знала. — И вы, молодые люди, спуститесь вниз, — мужчина обвел друзей дочери строгим взглядом.

Все трое переглянулись. Они не вели меж собой оживленной беседы, но расходиться все равно не хотелось. Потому что это был последний раз, когда им вот так дозволялось встретиться наедине, тем более, в ее комнате. Уже совсем скоро Панси станет женой Алана Савье. И с того момента, как маг-священник произнесет торжественные слова клятвы, ничто не будет как прежде. Они не смогут видеться без присутствия ее супруга или еще кого-то, ведь иначе Панси может быть скомпрометирована. Не дозволено замужней даме в одиночку находиться в обществе молодых мужчин.

Но самое, пожалуй, ужасное во всей этой ситуации было то, что с момента, как Панси выйдет из этой комнаты, дверь эта навсегда закроется для нее. Вы только представьте: каково это — покинуть комнату, которая почти всегда становилась убежищем от этого строгого мира взрослых, требующих от детей невозможного? Панси как могла оттягивала этот страшный момент. И вот он наступил. Она станет женой Алана Савье и уже ничего не будет как прежде. Если ей вдруг доведется вернуться в родной дом, то Филомена, согласно традициям, должна будет определить для дочери гостевую спальню. И неважно: будет она с мужем или одна.

Так невыносимо больно расставаться с этим местом, с этими людьми, которые по-прежнему были для нее забавными мальчишками, с которыми она когда-то впервые села в купе Хогвартс-экспресса. Это была дорогая ее сердцу частичка жизни, теперь же ускользающая от нее, словно песок.

Обреченно наблюдая за тем, как самые важные люди в ее жизни медленно выходили из комнаты, одаривая ее участливым взглядом, стараясь внушить хоть малую толику надежды на то, что все непременно будет хорошо, Панси Паркинсон твердо убедилась в том, что ненавидит человека, с которым впервые увиделась пару месяцев назад.

Все произошло в этом доме. В той самой гостиной, в которой сейчас стоят десятки гостей, ожидая начала торжества. Семейство Савье сообщили о своем приезде, как и полагалось, за неделю до этого события. Как же волновалась Филомена, она даже не скрывала этого. Стремилась сделать все так, чтобы ее семья не ударила в грязь лицом. Домовики вычищали комнаты, подготовленные для гостей, три раза на дню. И как только им хватило терпения выдержать все требования их строгой госпожи? Отец тоже нервничал, но свои эмоции сдержать сумел.

И вот наступил этот день. Панси чувствовала себя крайне глупо, стоя в этой гостиной и ожидая появления гостей. Почему здесь? Панси никогда не любила эту комнату. Это была одна из двух больших гостиных для приемов гостей. Ей пользовались в крайне редких случаях, таких как сегодняшний. И потому она была холодной, неприветливой и неуютной.

Панси бросила взгляд на часы. Уже пять минут первого. Как некрасиво со стороны гостей опаздывать. Даже на пять минут. А вдруг произошло чудо? Что если с Савье что-то произошло в пути? Что если они и вовсе не приедут? Передумали. Внутри нее загорелся слабый огонек надежды, который потух с появлением домового эльфа, объявившего, что гости прибыли. Ну почему Мерлин не услышал ее молитвы?

Следом за домовиком в комнату прошли трое людей. Первым шел высокий статный мужчина, его седые усы были длиннее, чем у ее отца. Он слегка прихрамывал, а потому опирался на явно дорогую трость с серебристой головкой. Очевидно, глава семейства Савье. Следом шла женщина того же возраста, что и мужчина. Только взглянув на нее, Панси стало не по себе. Уж больно неприятным был цепкий взгляд этой дамы, обладающей воистину ледяной красотой. И третьим вошел он. Ее будущий муж.

Значит это и есть Алан Савье. Высокий, широкоплечий. Он очень напоминал отца: светлая кожа, спокойные синие глаза, которые смотрели прямо на нее, и, если у того волосы были седые, то у его единственного сына — темно-каштановыми. Лицо овальное, на подбородке двухдневная щетина. Очевидно, борода росла у него быстро.

Панси, забыв о всех правилах приличия, разглядывала своего будущего мужа без какого-либо стеснения. И Филомена, заметив это, чуть толкнула дочь своим локтем. Разве этому она ее учила? А Панси бросила еще один взгляд на будущего супруга. С момента, как тот зашел в гостиную, он еще ни разу не взглянул на нее. Почему? Неужели ему так безразлична она была? Она и вся эта предстоящая свадьба. Какая все-таки интересная вещь самолюбие, а особенно уязвленное. Ведь это Панси хотела быть холодной, даже непреступной, а вышло все не так. Эту роль забрал себе Алан. Ну не наглец ли?

— Роберт, рад встретиться с тобой вновь, — сказал мистер Савье, обратившись к отцу Панси.

— Взаимно, — кивнул тот, протянув гостю руку для традиционного рукопожатия.

Родители жениха и невесты начали поочередно приветствовать друг друга, не упуская возможности сделать какие-то мелкие комплименты. Так, например, Панси краем уха слышала, как ее будущая свекровь похвалила утонченный вкус своей будущей родственницы, особенно отметив коллекцию вазочек, стоявших на столике. Филомена же в ответ кратко поведала ей о том, что вся эта гостиная обустраивалась пару лет назад, вся мебель покупалась из дорогого французского каталога, а эти вазочки были предметом ее гордости. Мать начала рассказывать занимательную историю о том, как они появились в их доме. Панси, слушая все это, думала о том, было ли этой правдой. Она не помнила эту историю, она даже не знала о существовании этих вазочек до этого злополучного дня.

И тут все взгляды обратились к ней. Потому что мистер Паркинсон представил гостям свою дочь. И только сейчас, впервые за последние пятнадцать минут, Алан Савье посмотрел на нее. Родители будущего супруга, поприветствовав невесту сына, сделали несколько комплиментов. Были ли их слова правдивы? Возможно. И если в искренность мистера Савье Панси могла поверить, то слова его жены казались фальшью. Неприятная женщина, однако.

— Рад наконец познакомиться с вами, — сказал Алан, подойдя ближе к своей нареченной. Голос его был уверенным. Он внушал спокойствие.

— Взаимно, — улыбнулась Панси, вежливо склонив голову.

А потом они все перешли в обеденный зал, где домовики уже все подготовили к началу трапезы. Меню для сегодняшнего дня Филомена обсуждала со слугами чуть ли не за пять дней. Ей так хотелось, чтобы все прошло удачно. Этот брак должен был спасти положение Паркинсонов, вытащить из пропасти, в которую они летели с неимоверной скоростью. И сейчас все мысли женщины были сосредоточены на дочери. Только бы она ничего не испортила. А ведь могла.

За обедом Панси бросила в сторону Алана несколько любопытных взглядов. А вот ему, кажется, была совсем не интересна ее персона. Это определенно наносило удары по ее самолюбию. Он был занят своей беседой с отцом Панси и мистером Савье. Мать жениха неоднократно обращалась к своей будущей невестке, стараясь вывести на беседу, но односложные и безликие ответы Панси говорили сами за себя. Девушка не настроена на разговор. Филомена была в ужасе. Что о них подумают Савье?

Когда же обед закончился, родители обоих магическим образом исчезли. Филомена предложила матери Алана прогуляться до розария поместья Паркинсонов. Гордость матери Панси. Здесь росли разные сорта роз. И даже такие, которые не могли прижиться в сложном климате Англии. Но Филомена любила цветы, о каждом растении она заботилась практически с материнской любовью. И труды ее были не напрасны. А Роберт и мистер Савье удалились в кабинет. Для обсуждения важных мужских вопросов. И Панси с Аланом остались наедине.

Сколько они так просидели? Минут семь. Но для Панси это показалось вечностью. В этой тишине она слышала ход часов, что стояли на маленьком столике по левой стене помпезного обеденного зала. А раньше ей казалось, что они совершенно беззвучны. Слышала отголоски той светской беседы, которые вели их матери за окном. Очевидно, Филомена повела будущую родственницу долгим путем, не преминув показать и другую часть сада, не только славный розарий.

— Вы учились в Хогвартсе? — вдруг спросил Алан, нарушив тем самым тишину.

— Верно, — слабо кивнула в ответ Панси. — А вы?

— Дурмстранг, — сдержанно улыбнулся Алан.

— Теперь понятно, почему я вас не помню, — задумчиво изрекла Панси.

И снова пауза. Какая ирония. Совсем скоро они станут мужем и женой, пожалуй, самыми близкими людьми на свете. Но вот в минуты, когда они остаются наедине, сказать друг другу совершенно нечего. Интересно, у Теодора и Айрин было также? Мысли о друзьях немного отвлекли от этого места и этого странного человека напротив. Ах, как бы ей хотелось быть рядом с ними, а не с этим, безусловно, красивым, но удручающе молчаливым человеком.

— Быть может, нам стоит перейти на «ты»? — вдруг предложил Алан.

— Думаю, вы правы, — отозвалась Панси, но тут же поправила саму себя: — Ты прав. Чем занимаешься?

— Я занимаюсь исследованием древних заклинаний. Вернее, изучаю способы избежать их страшных последствий. Часто бываю в заграничных экспедициях. Поэтому не смог прибыть в назначенный срок. Застрял в Египте. Надеюсь, ты и твои родители не сочли это неуважением? — тут же спросил он.

Панси, когда узнала, что Савье отложили свой первый приезд на неопределенный срок, ликовала. Ей думалось, будто это шанс. Шанс на то, что ненавистная помолвка отменится. Не будет ни этого дня, ни этого человека напротив, ни этого брака. А все оказалось куда прозаичнее. Алан Савье застрял в Египте.

— Должно быть, это очень интересно, — ответила Панси, проведя указательным пальцем по ободку фужера. Ее древние проклятия интересовали в последнюю очередь. Внезапно в голове промелькнула мысль. Очень плохая, как бы справедливо рассудили родители. Но только Панси была иного мнения. — Ты же будешь не против, если я закурю? — спросила она, мило улыбнувшись. Панси умела с совершенно невинным выражением лица творить странные вещи, порой даже страшные. Маска. Точно такая же, как носят все в этом чертовом мире.

— Ты куришь? — удивление? Все равно, что подумает этот человек напротив. Панси хотела всем своим поведением показать, что этот брак, навязанный родителями, противен ей. И он, возможно, тоже.

— Тебя это волнует? — в тон ему отозвалась девушка.

— Ни капли, — на его лице тоже появилась невинная улыбка. — Я считаю, что каждый волен поступать так, как считает нужным.

— Но если бы было так, то мы бы не сидели друг напротив друга, — быстро выпалила она. — Не было бы этого дня и этой дурацкой свадьбы.

— Давай откровенно? — осторожно начал Алан после необдуманного выпада Панси. — Я тоже был не в восторге, когда узнал о решении, принятым моим отцом. Я не хотел всего этого. Но мой отец занимается внешнеэкономической торговлей. Он во всем и всегда ищет выгодную сделку. Даже в устройстве жизни собственного сына. И потому я здесь. Это мой долг. И твой тоже, — добавил Алан. — Но раз уж мы оба погрязли в этом, почему бы нам не заключить перемирие? Поверь, у меня нет цели испортить тебе жизнь. Ты будешь вольна поступать так, как захочешь. Я дам тебе столько свободы, насколько это возможно.

Панси, удивленно хлопая глазами, смотрела на этого странного человека напротив. Совсем не это она ожидала сегодня услышать. Брак в понимании Панси был сродни прочным оковам, сдерживающим любой порыв. Повезет, если будешь влюблен в мужа или жену, тогда эти оковы будут не столь прочны и не будут причинять дискомфорта. Но она не была влюблена в Алана Савье. А он все равно предлагал ей свободу. Свобода в браке без любви? Разве такое возможно?

—Ты часто уезжаешь в экспедиции? — спросила Панси.

— Два-три раза за год. Надеюсь, ты не станешь меня останавливать?

— Нет, — покачала головой Панси. — У меня нет цели испортить тебе жизнь, — повторила она его слова.

Так состоялось первое знакомство будущих супругов. В тот же вечер Панси написала Теодору длинное письмо, в котором подробно изложила все события дня, свои мысли, переживания и многое другое, что зрело внутри нее. Письмо вышло настолько длинным, а от того и тяжелым, что сове не сразу удалось взлететь. Прошли недели и вот уже сегодня Панси сидела на подоконнике в стенах своей спальни. Сидела, не боясь память платье. Как разница? Ведь можно будет взмахнуть палочкой и убрать некрасивые полосы на пышной юбке. Жаль только вот нельзя взмахнуть палочкой и заставить всех гостей, а вместе с тем и будущих родственников исчезнуть, забыть об этом злополучном дне.

Она смотрела на то, как суетятся слуги за окном, стараясь угодить хозяйке и сделать все безупречно. Панси просто смотрела, а на глаза тем временем наворачивались слезы. Потому что уже ничего не будет так, как прежде. И даже несмотря на то, что Алан Савье оказался не таким страшным человеком, как она боялась, брак с ним наложит на нее определенные обязательства. Несмотря на предложенную им свободу своего рода, ее все-таки заключат в оковы. Детство, которого по сути почти и не было, вдруг резко оборвалось. И не осталось пути назад.

— Если тебе нужно время, дочка, я могу подождать за дверью, — предложил отец.

— Нет, — улыбнулась Панси. Так широко и лучезарно, насколько это возможно. Она же невеста сегодня. — Я готова, — заверила она.

— Тогда идем, — Роберт протянул руку.

Отец и дочь рука об руку вышли из комнаты последней и двинулись в сторону лестницы. Когда-то эти ступени казались Панси совершенно нескончаемыми. Требовалось много минут, чтобы спуститься на первый этаж. Но так казалось. Всего было семьдесят шесть ступеней. Да, когда-то давно Панси их посчитала. Когда-то казалось, что это бесконечно много. Сейчас же их было бесконечно мало. Всего семьдесят шесть ступеней отделяли ее от человека, которого она не любила, но с которым ей суждено будет прожить остаток жизни. Остаток жизни — это бесконечно много, семьдесят шесть ступеней — бесконечно мало. Хотелось заплакать. Даже губы чуть дрогнули. Но Панси сдержалась. Потому что она не из тех глупых девчонок, что ревут по любому поводу. Она сильная. Сумеет сдержаться.

Роберт довел дочь до места, где ее уже ожидал Алан Савье. Он вложил в его большую теплую руку ее холодную слегка дрожащую ладонь. Ну вот и все. И нет уже больше этих семидесяти шести ступеней. Больше ее ничего не отделяет от этого странного человека напротив. За спиной Алана среди гостей она увидела Теодора. Тот стоял подле свое жены. Оба, встретив ее испуганный взгляд на себе, одновременно улыбнулись. Они хотели придать ей уверенности. И, быть может, это бы сработало, если бы не одно «но». И это «но» стояло рядом с четой Нотт.

Драко Малфой. Человек, что был и, наверное, навсегда останется любовью всей ее жизни. Это он должен стоять напротив Панси. Это должен быть их день. Тогда бы не было этих улыбок, внушающих сил и уверенности, ведь все было бы хорошо итак. Верно? Почему в жизни вообще все не бывает так, как хотим мы? Почему все время надо пытаться урвать свой кусочек счастья?

Панси пыталась. И она проиграла. И теперь стояла напротив Алана Савье, который что-то отвечал престарелому волшебнику рядом с ними. Что он говорил? Панси не могла разобрать слов. Все ее мысли были сосредоточены на Драко Малфое. Она не видела никого вокруг. Все остальные гости словно исчезли. Никого вокруг. Лишь только он и она. Ну вот. Слезы медленно навернулись на глаза. А ведь обещала не плакать. И не сдержала слова, данного самой себе. Плевать на то, что подумают все окружающие. Пусть посчитают это слезами счастья. Ведь так и должно быть. Разве нет? Молодые люди, которые влюбились друг в друга с первого взгляда, которые наперекор всем препятствиям судьбы дошли до этого дня. Красивая сказка для небольшой заметки в газете. Но поверят в это лишь единицы, однако, никто не выскажет своего мнения.

— Вы согласны? — снова повторил свой вопрос старый волшебник, чуть кашлянув.

Оказалось, что Панси пропустила мимо ушей его первый вопрос, а затем и второй. Она так сильно сосредоточилась на Драко, который стоял чуть поодаль, что не услышала, как Алан Савье, продолжая держать ее за руку, сказал часть своих клятв. Как взволнованно переглянулись ее родители, когда Панси не ответила на первый вопрос мага, совершающего древний магический обряд. Как нахмурился отец Алана и как скривилась его супруга. Как Айрин инстинктивно взяла Теодора за руку.

Панси непонимающе уставилась на старика. Что она здесь делает? Ах, да, свадьба. И в миг все гости появились в зале, словно и не исчезали магическим образом. Перешептывания. Томительное ожидание. И Драко Малфой был одним из таких гостей, что ждал ее ответа. Ну вот и все. Жизнь сделала свой ход. И не оставила выбора.

— Да, — на удивление легко произнесла Панси и улыбнулась так широко и лучезарно, насколько могла. Ведь это день ее свадьбы. Она должна улыбаться. В этом состоял ее долг.

А после наступил калейдоскоп событий. Поздравления. Музыка. Танцы. Снова поздравления. Снова музыка. И лица всех тех, кто подходил к новоиспеченной миссис Савье, слились в одну безликую и бессмысленную картину. Были еще друзья. Первой подошла Айрин. Она сделала комплимент ее платью. Потому что так хотела хоть немного отвлечь Панси от происходящего вокруг. Пусть ей будет приятно. Теодор. Молодая невеста так сильно стиснула его руку, что аж побелели его костяшки. Он так был нужен ей. Его поддержка, его забота. Он был для Панси словно старшим братом. А потом Блейз. Как всегда умудрился отпустить какую-то нелепую шутку, что вызвало нахмуренный взгляд Тео. Или же друг был сосредоточен на каких-то своих проблемах? Но Панси знала, что все это напускное. Искренним было то, как они молча просидели в ее спальне около часа. Потому что нечего было сказать. Ситуация не располагала к громким поздравлениям.

И следом за всеми подошел Драко. Сердце Панси мигом ухнуло вниз. Этого момента одна одновременно ждала и боялась последние несколько часов. Как вести себя? Что говорить? А стоит ли в принципе? Он вежливо кивнул ей и потянулся к руке девушки, которую после поднес к губам. Невесомый поцелуй. Обязательный, согласно протоколу. Но так волнующий. Панси смотрела в эти всегда холодные глаза напротив и не могла в них найти ответы на свои вопросы. Как бы ей сейчас хотелось броситься ему на шею, уткнуться в плечо и тихо-тихо произнести: «Я люблю тебя». Три простых слова. Банальных. Порой даже очень глупых. Но таких значимых для нее сейчас. А все тот же пресловутый протокол не позволял ей этого сделать, а потом Панси сдержанно кивнула и тихо ответила:

— Спасибо, — и на этот раз слез не было.

Прошло еще несколько часов, прежде чем молодые супруги удалились в спальню, что Филомена подготовила для них. Панси лежала на большой и мягкой кровати, дотянув плед практически до подбородка. Это была одна из гостевых комнат в ее родном доме, где она родилась и прожила столько лет, вот только сейчас отчего-то ей эти стены казались чужими. Наверное от того, что сейчас за дверью ванной комнаты находился он. Совершенно чужой, но в то же время близкий человек. Звуки льющейся воды прекратились и через пару минут в комнате показался Алан Савье.

Первое, что бросилось Панси в глаза, так это его пустое предплечье. На нем не было Черной метки. Но почему? Ей казалось, что все дети, выросшие в семьях верных последователей Темного Лорда, обязаны были по достижению определенного возраста получить этот своеобразный дар от своего господина. Ведь с Панси было так. Почему Алан сумел избежать этой участи? Или же нашел способ избавиться от этого мерзкого рисунка со своей руки.

— Я сбежал из дома, когда должна была состояться церемония, — словно прочитав ее мысли, сказал Алан, подходя ближе к кровати. — Несколько лет провел в экспедиции, а когда вернулся, Темного Лорда уже не интересовала моя семья. Он сосредоточился на своих приближенных здесь. В Англии.

Как забавен, однако, бывает ход судьбы. Алан сбежал и уберег себя от этой проклятой участи, что они называли благословением и даром. А вот Панси не убежала. Она была дочерью одного из приближенных здесь. В Англии. И вот теперь они встретились. Молодой мужчина, что сумел скрыться от этого страшного ужаса той далекой ночи, и молодая женщина, которая нередко вскакивала посреди ночи с ужасными криками. Потому что в памяти навсегда отпечатался тот страшный момент, когда кривая палочка коснулась ее тонкой бледной руки, пронзив острой и жгучей болью. Встретились. И оказались связаны одним словом — брак.

— У меня есть, — тихо проговорила Панси, вытаскивая левую руку из под пледа и оголяя ужасную правду.

Рисунок чуть выцвел со смертью человека, что нанес его, но не исчез навсегда. Да и вряд ли когда-нибудь такое произойдет. Эта татуировка с черепом и змеей всегда будет напоминать ей о том, на чьей стороне была ее семья, ее друзья. Она всегда будет напоминать ей о том, кем она является на самом деле. Это одновременно благодать и наказание.

— Мне все равно на это, — Алан придвинулся ближе и провел подушечками пальцев по ее правой щеке. — Скажи, ты впервые наедине с мужчиной? — завуалировано спросил он. Но Панси все поняла. Без лишних слов.

— Нет, — честно ответила она. Да и зачем врать? Алан бы все равно узнал правду. А правда состояла в том, что все первое в своей жизни Панси Паркинсон разделяла с тем безупречно красивым молодым человеком с холодным серым взглядом. — Ты разочарован?

— Ни капли, — он мягко улыбнулся. — Мы не в Средневековье, это раз. Во-вторых, до этого лета у каждого из нас была своя жизнь. А нам, как никак, не пятнадцать лет. Просто я должен был знать.

— Да, ты должен был знать.

Как забавен, однако, бывает ход судьбы. Вроде бы самые близкие люди, но могут быть такими далекими.