Врата Бальдура - Baldur’s Gate (новеллизация) (джен)

Глава 4

Великий город был охвачен тревогой. Со стороны было и не понять, что изменилось в обычном течении жизни, может быть, просто люди на улицах стали чаще испуганно озираться. Но что-то такое витало воздухе, шуршало в поспешных шагах прохожих, звенело в многозначительном молчании каменных домов, так что у Линха с Имоен стало муторно на душе.

Впрочем, у этих двоих были свои личные причины для беспокойства. Нырнув в переулок, беглецы сразу увидели плакат «Разыскиваются!». Линх и Имоен не стали останавливаться — глупо торчать возле плаката, на котором тебя же и объявили в розыск. Но черно-белые портреты были настолько крупные, что Имоен на ходу пригляделась и фыркнула:

— Смотри, Линх, ты совсем не похож! Раньше тебя рисовали лучше.

Парень безнадежно покачал головой. Грубое лицо на рисунке выражало ничем не смягченную свирепость, но Линх однажды уже видел себя таким: когда он приснился себе в кошмарном сне в облике железного идола — Великого Хищника.

— А я неплохо вышла, — довольно сощурилась девушка. — В следующий раз сорву себе на память.

Наконец Линх обнаружил на мостовой решетку канализации. Туда лежал сейчас их с Имоен путь — в вонючие стоки под городом.

Линх спустился вниз первым, за ним по ржавой железной лестнице ловко соскользнула Имоен и принялась вытирать краем плаща запачканные ладони.

В извилистом темном коридоре, источая миазмы, плескалась мутная река нечистот. Стены и лестница были покрыты подозрительной слизью, наросшей из-за вечной сырости и густой вони.

Ближайшей целью двоих беглецов было разыскать своих друзей.

Перед отъездом Имоен и Линха в Кэндлкип они условились, что шестерка вновь соберется вместе в «Застенчивой Русалке». Но сейчас девушка боялась, что у Джахейры с Халидом, Динахейр и Минска больше не было причин ждать.

— Откуда они знали, что после побега из Кэндлкипа мы вообще вернемся во Врата Бальдура?

Но Линх думал иначе. Халид и Джахейра — Арфисты, они никуда не уйдут.

— Я недавно кое-что понял, Имми. Ты не спрашивала себя, зачем Арфисты вырастили дитя Баала? Даже если Горион просто пожалел маленького ребенка, то почему другие Арфисты были не против и даже на случай смерти отца назначили мне опекунов?

Внимательно посмотрев на него, Имоен неуверенно ответила:

— Из-за пророчества Алаундо?..

— Угу, — на свой лад буркнул Линх. — Это был их замысел. Вырастить сына Зверя добрым, таким, чтобы, когда придет его время решать судьбу Побережья Мечей, он был милосерден.

— Ты злишься на это? — вдруг тихо спросила девушка.

Линх лишь устало повел плечом:

— Да я не против…

Главное, парень был полностью уверен, что Халид и Джахейра не только не сбегут из Врат Бальдура, но и до конца останутся на его стороне, выполняя задание Арфистов.

Что до Динахейр и Минска, на них Линх особенно не рассчитывал. Он был бы от души рад помощи искусной ведьмы и могучего чудака-следопыта с его хомяком, но сомневался, что вправе их о чем-то просить…

Канализация — она же Большая Клоака — представляла собой выложенные булыжником темные коридоры, куда через стоки стекала вода. Собственно, это была не просто вода, а все, что жители Врат Бальдура выплескивали из своих домов на улицу, иначе говоря, и вода тоже. От вони слезились глаза, закладывало нос.

Линх все же был гораздо менее брезглив, чем Имоен, а ее чуть не вырвало, когда она случайно наступила на полуразложившуюся раздутую, мягкую дохлую крысу.

Готовясь лезть в городские стоки, беглецы заранее запаслись самодельными факелами. Линх освещал путь, но из-за висевших в воздухе миазмов факел плохо горел и чадил.

Однако углубившись в подземный коридор, Линх с Имоен довольно скоро разглядели впереди какое-то пятно света.

Осторожно ступая, чтобы не поскользнуться в липкой грязи, они добрались до крошечного освещенного пятачка. Мужчина средних лет, поставив на пол фонарь, ковырялся ломом в отверстии стока.

Надвинув на голову глубокий капюшон своего огромного плаща, Линх появился из узкой арки коридора. Увидев его, чистильщик так вздрогнул от страха, что даже выронил лом.

— Я обычный бродяга, — миролюбиво сказал Линх, чтобы его успокоить. — Просто ищу ночлежку. Говорят, где-то в городе есть приют Ильматера.

Чистильщик, все еще глядя на него с опаской, ответил:

— Мне и самому там сейчас приходится ночевать. Слыхал, скоро будет война? Цены так взлетели, что я зарабатываю только на еду.

Бедолага говорил сипло и в нос, должно быть, из-за вечной сырости и вони в стоках.

Линх не стал больше темнить.

— Значит, ты знаешь Рилла? — напрямик спросил он. — Я заплачу тебе десять медяков, если ты отнесешь ему вот это, — и парень протянул к чистильщику ладонь.

Он держал маленький костяной медальон с изображением двух связанных окровавленной веревкой рук, — святой символ Плачущего Бога.

— Скажи Риллу, — продолжал Линх, — что человек, который дал тебе эту вещь, ждет его в канализации.

У Имоен и Линха было немного денег (они кое-что заработали, выступая с бродячим цирком), поэтому беглецы могли позволить себе предложить несколько медяков чистильщику за услугу. Теперь им оставалось лишь надеяться, что Рилл решится прийти на встречу.

— Он обязательно придет, — серьезно пообещала Имоен. — Честно, я в этом кое-что смыслю…

Имоен не ошиблась, Рилл явился в канализацию так быстро, как только смог. Он провел своей самодельной тростью по решетке, привлекая внимание. Самому Риллу не хватило бы сил сдвинуть чугунную решетку с места, но Линх поднялся по лестнице и сделал это сам.

Рилл передал ему трость и стал неуклюже спускаться по скользким, ржавым скобам — почти точно таким же, как на складе в Клоаквуде.

Едва встав обеими ногами на булыжный пол вонючего коридора, Рилл взволнованно заговорил:

— Вы здесь?! Вас же днем с огнем ищут! На площади против храма Хельма соорудили виселицу. Все стены оклеены плакатами, глашатаи кричат, что вы амнийские шпионы, а ты, Линх, хуже того, ты сын Бога Убийства. Какой вздор! Все вокруг посходили с ума…

Линх оторопел.

— Ты что, им не веришь? — спросил он каким-то внезапно севшим голосом.

— Разумеется! — убежденно ответил Рилл. — Как это мерзко, что тобой запугивают людей.

У Линха был такой вид, точно он получил удар под дых. Он не представлял, что на это сказать. Но Имоен поспешила вмешаться:

— Знаешь, Рилл, ты можешь нам помочь. Нам с Линхом нельзя в открытую шататься по городу. Поэтому надо, чтобы ты сходил в «Застенчивую Русалку».

Девушка подробно растолковала Риллу, чего от него хотят.

Халид и Джахейра, наверняка, оставили что-нибудь для Линха в «Русалке». Рилл должен был побывать в гостинице и расспросить управляющего.

— Только будь осторожнее, — добавила Имоен. — «Русалка», считай, бандитский притон, там полно всяких темных личностей.

— В приют Ильматера тоже приходят разные люди, я нахожу с ними общий язык, — успокоил Рилл.

Линх вдруг оживился:

— А как дела в приюте?

Сначала Рилла удивил этот вопрос, потом он улыбнулся и охотно ответил:

— Не так уж плохо. Заканчиваем ремонт. Ты же видел этот сарай. Если его не отремонтировать к зиме, там нельзя будет жить. Помнишь, когда ты пришел сделать пожертвование, я сказал: «Никогда не думал, что мне придется управлять ночлежкой». На работу в Зал Чудес меня так и не взяли, но это к лучшему. Все же я инженер, так что руковожу всеми строительными работами в приюте. Жаль, ты не можешь пойти со мной посмотреть! Чуть не забыл… — спохватился молодой человек и поспешно достал из кармана символ Ильматера. — Держи.

Линх протянул руку, потом неуверенно остановил ее в воздухе. Рилл в недоумении посмотрел на него.

Вздохнув, Линх молча взял назад священный символ.

Наконец Рилл поднялся из канализации наверх, и Линх следом забрался по лестнице, чтобы подать ему трость и поставить на место решетку.

Когда-то Линх захотел служить Ильматеру, потому что стеснялся своего мягкосердечия. Это была наивная отговорка слишком широкоплечего и угрюмого с виду подростка с чересчур сострадательной душой: ильматари имеет право на жалость ко всем живым существам, и вот ни капельки это не смешно!

В Кэндлкипе было достаточно книг о духовных практиках разных церквей. С помощью Гориона парень постигал доктрину Ильматера и учился воззывать к Сломанному Богу.

В то время Линх не сомневался, что Ильматер — это одна из тех вещей в жизни, которую у него никто не отнимет. Например, как имя, как свое «я».

А теперь что у него осталось от всего этого? Его имя — дитя Баала. Его «я» оказалось сосудом, против воли наполненным Тьмой. Остался ли у него хотя бы Ильматер?

Беглецы уже отчаялись ждать, в стоках шныряли крысы, капала где-то вода. Следить за течением времени было невозможно: вокруг не происходило никаких изменений. Чтобы сэкономить факел, они сидели без огня. Имоен с Линхом просто устроились на полу, подстелив плащи. Заняться тут тоже было нечем, а впереди маячила перспектива ночевки в вонючей городской клоаке. Но неизвестность мучила хуже всего.

Вдруг Имоен начала насвистывать, беспечно насвистывать смешные песенки. Линх так и не научился свистеть, наверное, из-за неправильного прикуса, слишком крупных клыков, доставшихся от мамаши-полуорка. Сейчас ему чудилось, что веселые звуки в мрачных катакомбах звучат странно зловеще, но Имоен не сдавалась и настырно повторяла свои озорные мотивчики. Это все сильнее раздражало Линха, и он хотел сказать подруге, чтобы она перестала. Но он знал Имоен: она из тех, кто всегда будет шуметь и смеяться, лишь бы не показать, что на самом деле ей страшно и грустно. Поэтому Линх стиснул зубы и промолчал, не мешая ей свистеть.

Тем временем из мрачного лабиринта Большой Клоаки вынырнул свет фонаря, а за ним проступили очертания чьего-то могучего силуэта. Имоен заметила его первой и в панике изо всех сил толкнула Линха, чтобы он посмотрел. Оба вскочили на ноги. Но могучий незнакомец вдруг окликнул знакомым голосом, в котором неразделимо смешивались грозные и добродушные нотки:

— Эгей! А ну назовите себя!

— Это же я, Имоен! — девушка встала поближе к свету.

— Минск! — с облегчением воскликнул Линх. — Неужели ты?!

Богатырь-рашеми протянул ему навстречу ладонь с маленьким пушистым живым комочком.

— Если ты видишь Бу, ты видишь и Минска!

Присев на задние лапки, хомячок взволнованно подергал носом, тараща блестящие в темноте бусинки-глаза.

— Привет, помпончик! — засмеялась Имоен. — А где остальные?

— Минск отведет вас в тайное место, — загадочно сообщил следопыт.

— Куда? — спросил Линх.

— Первое правило тайного места — никогда не говорить о тайном месте, — сурово проронил Минск.

Линх с Имоен зашагали вслед за рашеми, который двигался в тоннелях канализации, точно у себя дома, освещая путь поднятым над головой фонарем. Еще немного путешествия по сумрачным, удушливым, грязным стокам…

И вот наконец Минск, приблизив свой фонарь вплотную к стене, показал беглецам едва заметную дверь. Цветом она сливалась со стеной, покрытая таким же слоем грязи, и ее присутствие выдавали лишь едва различимые контуры.