Oblivion: Данмер. Чужак в чужой земле (джен)

Запах лечебных зелий был повсюду, расползаясь по залам и коридорам и проникая во все закоулки Храма Повелителя Туч. В западном крыле, где располагались дормиторий, ученические дортуары⁽¹⁾ и лазарет, он был особенно силен. Ну а в зельеварне было вообще не продохнуть. Но тут, по крайней мере, от меня была какая-то польза…

Осунувшийся и бледный Бел осторожно сел, заняв единственный стул. Пристроил на край стола руку в лубке, наплевав на моё недовольное ворчание, и облегчённо выдохнул, тут же зашипев от боли в помятых рёбрах — ближе к концу боя он пропустил чей-то удар, пришедшийся по голове, после чего по потерявшему сознание имперцу всласть потоптались и свои и чужие.

— Парни старательно убеждают себя и других, что, мол, "битва за Бруму окончилась великой победой", — сообщил он.

После сражения под Брумой мой прежде смешливый друг стал на редкость язвителен. Все ещё довольно паршивое самочувствие не позволяло ему вернуться к привычным обязанностям, заставляя маяться от скуки и не лучшим образом сказываясь на его характере. Скучать в одиночестве Бел не хотел. А поскольку зельеварня, к моему величайшему сожалению, не запиралась, терпеть его дурное настроение приходилось мне. Как сегодня.

— Даже так? — буркнул я, пытаясь выудить из реторты клочья паучьего шелка.

Хотел бы я знать, чем я думал, когда его туда засунул… уж точно не головой. Маскировочного зелья я еще после прогулки по Обливиону в компании Бурда наварил намного больше, чем в нем была нужда, благо, возможность имелась. Пара фиалов, правда, досталась дэйдра, вместе с луком, о котором я до сих пор жалел… но они были далеко не последними.

Так какого лысого скампа я взялся делать для него основу сейчас?

И без того далеко не радужное в последние дни настроение стало стремительно портиться. Захотелось что-нибудь разбить. Или сломать. Желательно не себе…

— Ага. За сегодня я уже три раза услышал, что теперь-то Мифический Рассвет понял, что мы можем за себя постоять, — язвительности в голосе заметно прибавилось. — Хотя у меня большие сомнения в том, что они об этом раньше не догадывались.

— Ты несправедлив, — возразил я. — В этом треклятом сражении мы потеряли много хороших бойцов. И хороших людей. А оставшиеся в живых просто пытаются убедить себя, что эти потери оправданы.

И я их понимал. Но говорить, по чьей вине мы понесли эти потери, не стал — Бел не дурак и, как и остальные, сам все прекрасно понимает. Но произносить такое вслух… подобные речи могут расценить, как измену, несмотря на то, что сам виновник уже осознал всю ошибочность своего решения. Впрочем, по словам Джоффри, если Мартин усвоит полученный урок, гибель стольких Клинков и впрямь будет не напрасна. Хотя, как по мне, так он просто пытается убедить в этом сам себя. Ну и меня заодно, как первого усомнившегося.

— Это тебе Джоффри сказал? — нахмурился имперец.

— А кто же еще? — слабо усмехнулся я. — Сам бы я до таких красивых словес нескоро додумался. А грандмастер умеет подбирать нужные слова. Две-три фразы — и ты уже смотришь на происходящее вокруг по-другому. И вроде бы даже понимаешь больше, чем остальные. Иллюзия, конечно, но как-то успокаивает, — я раздраженно уставился на реторту с плавающими внутри клочками шелка, — по крайней мере, пока ты не осознаешь, что это всего лишь иллюзия.

— И то правда, — имперец откинулся на спинку стула и тут же взвыл от боли, нечленораздельно, но весьма подробно желая кому-то неизвестному вступить в любовную связь с минотавром.

Я невольно улыбнулся, попытавшись представить себе плод его фантазии воочию.

Впрочем, Белизариус, несмотря ни на что, ещё относительно легко отделался — он жив и на пути к полному выздоровлению. Ушибы и кровоподтёки, благодаря зельям и помощи магов из брумского отделения Гильдии, по большей части рассосались, да и переломы частично залечены — осталось лишь дождаться, пока сращённые кости обретут прежнюю прочность, так что уже к концу недели Бел снова будет, как новенький. Тяжёлая броня Клинков уберегла его от совсем уж трудноисцелимых травм, в то время как тем, кто сражался в лёгкой броне, а тем более, без неё, повезло куда меньше. Я имел сомнительное удовольствие видеть процесс выдирания обрывков кольчуги и льняного котт-д'арма, втоптанных в спину какого-то стражника настолько, что ткань, металл и плоть, казалось, стали одним целым. По крайней мере, кровь, что с доспеха, что из его владельца лилась одинаково…

Конечно, почти любого из раненых можно было бы вылечить быстрее, но лечение требуется слишком многим, а силы целителей из храма Талоса и предложивших помощь магов не беспредельны. К тому же брумское отделение Гильдии Магов состоит по большей части из алхимиков. Так называемых кабинетных алхимиков — этим, кстати, и объяснялось их отсутствие на поле боя: им там просто нечего было делать. Зато потом они развернулись, благо, лечение многих раненых, по слухам, оплачивала сама госпожа Карвейн из казны графства. Но, как уже говорилось, нуждавшихся в помощи целителей было слишком много. Так что внимание уделялось только самым серьёзным ранениям, после чего подлатанных пациентов целители отправляли долечиваться своими силами.

За несколько часов сражения, почти два из которых я провёл в Обливионе, и без того немногочисленный отряд Клинков уменьшился более, чем вдвое, а выжившие почти поголовно получили ранения. И неудивительно — именно им пришлось сдерживать основной натиск дэйдра, стремящихся прорваться к последнему из Септимов. Баурус, до последнего прикрывавший собой Мартина, уже третьи сутки не приходит в сознание. И, хотя лекари настроены оптимистично, неизвестно, придёт ли вообще… Даже Мартин, в перерывах между помощью целителям ползавший на четвереньках по полу Большого Зала, вырисовывая малопонятные письмена и замысловатые фигуры в подготовке к ритуалу открытия портала в "рай" Каморана, тоже некоторое время щеголял повязкой на лбу. Ничего трагического, если судить по осторожным обмолвкам братьев, с ним не произошло, просто в общей свалке, в которую он лез с упорством, достойным лучшего применения, с него сбили шлем, край которого и рассёк ему лоб. Почему он не залечил ранение сразу, только ему одному и ведомо. Впрочем, продлилось это недолго — пока отлёживавшийся в своих покоях Джоффри не сделал ему внушение. Что именно сказал грандмастер, осталось неизвестным, но Мартин внял и привёл себя в порядок.

Итоги сражения отрезвили его. Потери, понесённые Клинками, ставшими самой желанной целью атакующих, оказались почти катастрофическими для них. Дело было не в количестве погибших — что такое сотня-другая погибших для организации, плотной сетью накрывшей весь Тамриэль? — а в том, что все они относились к той малой части Ордена, которая является его "лицом" и одновременно последним рубежом обороны Императоров, значительно поредевшим ещё во время прошлогоднего покушения на Императора Уриэля. И эти потери Клинкам придётся восполнять очень долго, потому что основная часть Ордена — те, кто приносит наибольшую пользу именно в мирное время, втайне собирая или распространяя информацию. Или же выполняя… щекотливые поручения на благо Империи. Торговцы и трактирщики, вроде Лютера Брода, инструкторы при Гильдиях и храмовые служители, наёмные убийцы и искатели приключений, как я, воры, мастера и маги. И просто обыватели. Даже завсегдатаи скумовых притонов и последователи дэйдрических культов имеются, как мне рассказывали. А все из-за желания Мартина продемонстрировать свою доблесть…

Из всклокоченной мочалки, оставшейся у меня на голове от привычной и удобной косы после забега через склад дреморских боевых артефактов, упал волос. В реторту. Сама реторта уже через мгновение влетела в стену, под мой вопль "Да дремора Дагоном в жопу выдранный тебя возьми!" брызнув в стороны осколками стекла.

Белизариус тихо захрюкал, стараясь сдержаться, чтобы не заржать в голос — не до конца зажившие ребра на каждое неосторожное движение отзывались болью. Ну да, такие словеса от меня он слышал нечасто. Хотя за время совместных разъездов по Сиродиилу мог бы и привыкнуть. Не то чтобы я до того уж очень стеснялся в выражении эмоций, но два месяца в компании Ролианда из кого хочешь сделают мастера художественной брани.

А мне совершенно неожиданно стало легче. Криво ухмыльнувшись ему в ответ, я вздохнул и пошел собирать осколки — эмоции эмоциями, но за устроенный бардак меня никто не похвалит.

В зельеварню, прихрамывая, вошёл Ролианд. После сражения северянин рычал и хрипел не хуже Бурда, да и шрамов у него на горле было побольше, чем у капитана — ровно настолько, насколько зубов у кланфира больше в сравнении с вампиром. Как дэйдрическая ящерица ухитрилась его достать, он рассказывать отказался, хотя говорить к моему приходу уже был в состоянии. Зато довольно охотно поделился, где научился раскидывать врагов криком. Точнее, Криком.

"Я — норд, — отрешённо, но с ясно различимой гордостью в голосе говорил он. — И мой отец был нордом. Для него, как и для любого чтящего традиции сына Скайрима, было огромной честью, когда меня избрали для обучения в Высоком Хротгаре. Любой норд, пройдя обучение у Седобородых — это отшельники и мастера ту'ума и при желании могут убить человека одним словом — может овладеть искусством ту'ума⁽²⁾. Возможно, и не только норд — проверить это никому в голову пока не пришло. А наши легенды рассказывают о героях древности, которые были способны овладеть этим даром и без подготовки".

"И ты?.."

"Нет, — улыбнулся он. — Хвала Шору, нет. Конечно, плох тот легионер, что не мечтает стать легатом, но… оно и к лучшему, как я теперь думаю. Хотя когда я был в твоём возрасте или чуть моложе (чего ржёшь, засранец ты остроухий, я имею в виду не количество прожитых лет!) я был очень огорчён. Моё обучение было долгим, как и у всех прочих. Я узнал, что такое ту'ум и успел изучить некоторые Слова. Всего три, правда… их-то ты и услышал, повторять, уж извини, не буду. А потом Седобородые узнали, кто мой отец".

"И кто же?"

"Он был нордом, как я уже сказал. Чтил традиции и был горд честью, оказанной нашей семье… Но, кроме того, он был Клинком. А у нашего Ордена с Седобородыми… определённые разногласия⁽³⁾. Фундаментальные, как выразился мой наставник при последнем разговоре".

"И? Тебя прогнали? Отказали в обучении?"

"Нет. Не впрямую, по крайней мере. Просто поставили перед выбором. Ничего не объясняя и не называя конкретных причин, за исключением той самой фразы о "фундаментальных разногласиях". А я… Я был молод и мечтал увидеть большой мир, а не провести всю жизнь на горе взаперти, изучая непроизносимые нормальным человеческим горлом звуки. Сам видишь, что я выбрал", — видеть грустную улыбку на лице северянина было… странно.

Похоже, какой-то частью души он все-таки сожалел о сделанном выборе. А я потом надолго задумался, что выбрал бы сам, окажись я в похожей ситуации. Очень надолго. Но к однозначному мнению так и не пришел.

— Баурус очнулся, — рыкнул северянин. — Идете?

Белизариус неловко поднялся:

— Обязательно. Пойдем, мой ушастый братишка, навестим потомка доблестных йокуданцев.

— Давай, продолжай в том же духе и на десерт получишь яблочко с сюрпризом, — ухмыляясь, пригрозил я, складывая уже собранные осколки реторты на край стола. — Похоже, твоя задница нуждается в проветривании.

Надо бы не забыть и потом вернуться сюда, чтобы собрать остальное…

Ролианд фыркнул, а ожидавший меня в дверях имперец ухмыльнулся в ответ. Почти, как раньше.

— Не страшно. Я найду, кому его скормить. Кажется, наш прекраснокудрый братец опять нуждается… в порицании?

Два дня спустя я следил за последними приготовлениями Мартина к открытию портала в "рай" Каморана. Кресло у камина, за которое мы с Белом прошлой зимой едва не дрались, было отставлено в сторону, чтобы освободить пространство для огромного рисунка умопомрачительной сложности. И сейчас в этом кресле сидел Джоффри: снова закутанный в несколько одеял, осунувшийся и заметно постаревший — последние потери Ордена он переживал тяжелее, чем Мартин, поскольку, в отличие от последнего, знал своих людей дольше и лучше. Только взгляд остался прежним, ясным и острым, но и в нем временами проскальзывала усталость.

Сидя на скамье, которую в Большом зале обычно занимал Мартин, и внимательно наблюдая за ним, раскладывающим добытые мной артефакты, я мысленно перебирал содержимое новой заплечной сумки и пояса. Доспехи, благодаря Ферруму, были в полном порядке, газыри пояса набиты крошечными — на глоток — фиалами с целительными зельями, а к самому поясу пристегнут наточенный, сожравший некоторое количество пленённых звериных душ и теперь сыто, но от этого не менее назойливо бубнящий на краю восприятия что-то неразборчивое Умбра. Что заставило меня в очередной раз задуматься о возможности "потерять" проклятую железяку где-нибудь в Обливионе. Осчастливить какого-нибудь кайтифа. Или ещё кого-нибудь. Интересно, способно ли творение Шеогората перекроить разум кого-нибудь из младших дэйдра?

— Ну что, друг мой? — отвлёк меня от праздных размышлений подошедший Мартин. — У меня все готово для ритуала. А ты готов?

— Насколько это возможно, — кивнул я.

— Я не знаю, с чем тебе придется встретиться в "раю" Каморана. Но, — Мартин вздохнул, — одно я знаю совершенно точно — удерживать портал открытым до твоего возвращения мне не под силу, — он криво и как-то виновато улыбнулся. — В общем, придется тебе искать другой путь, чтобы вернуться обратно.

— Понятно, — я тоже вздохнул.

Обрисованная перспектива не радовала, но выбора все равно не было.

— Не знаю, насколько мои догадки верны, — произнес вдруг он, — но, исходя из того, что я сумел почерпнуть из "Ксаркса", — Мартин кивнул на лежащую в центре ритуального рисунка книгу, — можно предположить, что Манкар Каморан для своего "рая" является якорем, как хорошо знакомые тебе Сигилы были якорями, удерживающими врата Обливиона.

— Значит… если я его убью… — медленно произнес я.

В том, что Манкара Каморана придется убить, я не сомневался ни минуты — добровольно он Амулет не отдаст никогда. И договориться с ним не получится. Да и не о чем нам с ним договариваться.

— Да, с его смертью "рай" будет уничтожен, а тебя, надо полагать, выбросит в той точке пространства, где ты в него вошел, — кивнул он. — Кстати, должен тебя предупредить — если мои предположения верны, Манкар Каморан сразу узнает о том, что в его владения объявился чужак. Будем надеяться, что я ошибаюсь, но лучше будь готов к тому, что тебя обнаружат.

Плохо. Очень плохо. Но выбирать все равно не из чего. Что ж… Все приготовления, какие только можно было сделать, сделаны, больше тянуть незачем. Я встал.

— Я готов. Открывай портал.

Мартин кивнул и отошел к камину. Рассыпающий голубоватые блики велкинд из Мискарканда и уродливый, мерно пульсирующий Сигил от Великих врат взмыли в воздух над налившимся свечением колдовским рисунком с лежащим в его центре "Мистериумом Ксаркса"… а в следующий момент полыхнула ярчайшая вспышка. Когда я проморгался, на месте рисунка из пола вырастали обсидиановые шипы портала в Обливион. В "рай" Манкара Каморана.

— Поторопись, — сквозь зубы выдохнул побледневший Мартин, опускаясь на одно колено и наклонившись вперед, словно придавленный невидимой тяжестью. — И… удачи тебе. Наша судьба теперь в твоих руках.

В первую минуту я подумал, что ритуал не удался и портал вместо "рая" перенес меня куда-то на побережье Нибена — зеленый лес, остатки айлейдских построек невдалеке, запах близкой воды... Однако…

Что ж, наконец-то ты объявился, прихвостень Септимов…

Я узнал этот голос сразу, хотя и слышал до этого всего лишь один-единственный раз в жизни — в тайном святилище культистов Мифического Рассвета. Манкар Каморан, как мы и предполагали, сразу обнаружил чужака и решил не откладывать, а немедленно сообщить, что ему известно о моем присутствии в его владениях. Да-а… не предупреди меня Мартин… нет, в панику я бы, конечно, не ударился…

Хотя… к тому, что голос предводителя Мифического Рассвета будет звучать у меня в голове, подготовить меня было некому. В памяти немедленно всплыли воспоминания о жутком хоре голосов, звучавших почти так же, когда я по собственной оплошности оказался околдован магией "Мистериума Ксаркса". Страх от мысли, что подобное может повториться, почти парализовал меня. Не сразу, но я сумел с ним справиться, упорно напоминая себе, что благодаря Мартину я давно свободен от этих чар. И от других, подобных им, тоже. Что до голосов в голове — Умбра тоже почти никогда не затыкается…

Будто в ответ на эту мысль, где-то под черепом зазвучало монотонное бормотание шеогоратова детища. И это было настолько привычно, что едва не сковавший меня ужас рассеялся окончательно.

Тебе ведь не приходило в голову, что ты сможешь застать меня врасплох здесь, не так ли? В Раю, который Я создал? Перед тобой мой Рай. Гайар Алата на древнем языке. Видение прошлого… и будущего.

Слушая голос Каморана, я совершенно неожиданно понял одну вещь, которая окончательно помогла мне справиться со страхом. Конечно, я мог жестоко ошибаться, но… создатель "рая", зная о моем присутствии, понятия не имел, где именно я нахожусь и чем занят. В противном случае ничто не мешало ему избавиться от меня, пока я боролся с собственными страхами.

Кусты рядом с тем местом, куда меня перенес портал, зашевелились, и из них выбрался человек — почти нагой, покрытый царапинами и ссадинами имперец. Увидев меня, он испуганно замер, но буквально через мгновение глаза его сощурились и тут же широко распахнулись, узнавая.

Я тоже его узнал, но никак не мог вспомнить, где же мы с ним встречались.

— Значит, тебе все же удалось найти дорогу в Гайар Алату, — медленно произнес он. — Как будто у нас без тебя тут проблем не хватало… Оставь нас в покое! — выкрикнул вдруг он. — Твой враг — Манкар Каморан! Да, он! А не мы… несчастные глупцы…

Имперец вдруг разрыдался и бросился прочь, оставив меня озадаченно чесать затылок, глядя ему вслед и гадая, о чем это он тут говорил… Зато я вспомнил, что убил его почти год назад, в подвале у Лютера Брода. Но угрызений совести не ощутил.

Подумав, я направился в ту же сторону. Вряд ли этот культист тут один, в сражении за Бруму участвовали не менее двух сотен этих ублюдков. И большую часть — это я хорошо помнил — выкосили лучники Эдлы в первые же минуты боя. А значит, если хорошо поискать…

Кто ищет, тот найдет — еще один культист, на этот раз редгард, отыскался буквально через пару минут. Причем, в положении, немного прояснявшем слова имперца о "несчастных глупцах" — безоружный человек безуспешно пытался отбиться от дэйдрота. Убежать он не мог — тварь успела разорвать ему когтями ногу — но бился отчаянно. Уложив дэйдрота, я присел рядом с раненым.

— Чего ты от меня хочешь? — со страхом и ненавистью выдохнул он.

— Да ничего, в общем-то. Но, если ты ответишь на несколько вопросов об этом месте, я буду благодарен.

Редгард осмотрел удивительно быстро затягивающиеся раны на ноге, задумчиво окинул взглядом тушу дэйдрота и кивнул:

— Задавай…

— Что такое Гайар Алата?

— Это имя, данное нашим Мастером этому месту, — пожал плечами мой собеседник. — Дикий Сад, разбитый на уединенном острове среди безбрежных вод Обливиона. А на вершине вон той горы, — он мотнул головой, указывая куда-то мне за спину, — находится терраса Рассвета, ведущая к Карак Агайалору…

— К чему? — переспросил я, безуспешно пытаясь увидеть сквозь кроны деревьев хоть что-нибудь из упомянутого.

Например, гору.

— К Карак Агайалору. Это дворец Манкара Каморана. Нашего Мастера, — зачем-то уточнил культист.

— И как туда попасть? — скрывая нетерпение, поинтересовался я.

— Через Запретный Грот.

Исчерпывающе, ничего не скажешь…

— А поподробнее?

— Ну, хорошо… Это, — редгард обвел рукой вокруг, — Дикий Сад. Хотя мы называем это место просто "Рай". Все, кто находится здесь, погибли, служа нашему Мастеру, и попали сюда, не умерев, но став бессмертными вознесшимися. Кроме тебя, разумеется, но вряд ли ты расскажешь, как тебе удалось сюда проникнуть, верно?

Я только молчаливо улыбнулся, подтверждая, что не намерен делиться этим знанием. Он вздохнул.

— Наша жизнь тут кошмарна, — тихо признался он. — Конечно, как и обещал Мастер, мы стали бессмертными, как дэйдра… но я все чаще задаю себе вопрос: а стоило ли оно того? Да теперь мы бессмертны, но твари, обитающие в Саду, терзают нас. И после того, как мы умираем от их когтей, — он покосился на уже почти зажившие раны, — через какое-то время мы воскресаем снова. Чтобы опять вскоре погибнуть в зубах или лапах дэйдрических тварей.

— Но ведь должен быть в этом какой-то смысл… — недоуменно пробормотал я.

— Должен, — кивнул редгард, — но Мастер не пояснил, какой. А сами мы так и не смогли понять. И не смогли найти выход из Дикого Сада, кроме Запретного Грота. Но в него могут войти только те, на ком надеты Наручи Избранных. И более никто.

— Что за Наручи Избранных?

— Только тот, кто заслужил благосклонность Мастера, получает Наручи и дозволение навсегда покинуть Дикий Сад, войдя в Запретный Грот. Но они никогда не возвращаются, и мы не знаем, какая судьба ожидает их.

— А где их взять?

Редгард посмотрел на меня, как на идиота.

— Нигде. Их может вручить только смотритель Дикого Сада. И только тем, на кого укажет сам Мастер.

— Как они хоть выглядят?

— Я их не видел, — отвернулся редгард. — И, прежде чем ты спросишь — нет, смотрителя я тоже не видел.

Поднялся и торопливо скрылся в зарослях, крикнув напоследок:

— И где его искать — тоже не знаю!

Все он знает. Но говорить не хочет. Или боится.

Посмотри на Дикий Сад… Здесь мои последователи готовятся к своему великому предназначению — править Тамриэлем Возрождённым!

Ничего себе подготовка к правлению — раз за разом быть замученными насмерть дэйдра. Где логика? Либо я дурак, либо над кем-то хорошенько пошутили.

Если действительно Судьба избрала тебя — а я надеюсь, так дело и обстоит — этот Сад не задержит тебя надолго. Взгляни наверх и увидишь Карак Агайалор, мой трон на вершине Рая.

Я послушно задрал голову, даже развернулся в сторону, которую указывал культист-редгард, уже упоминавший это название, но ничего сквозь густую листву не увидел. Ни дворца, ни горы, на которой он вроде как стоит. Это лишний раз подтвердило мою догадку о том, что Манкар Каморан чувствует мое присутствие, но не знает, где я нахожусь.

Я буду ждать тебя там.

— Я счастлив, — буркнул я. — Осталось найти только этот треклятый Запретный Грот и раздобыть Наручи Избранных у смотрителя, кем бы он ни был.

Грот я нашел. Правда, как вскоре выяснилось, совсем не тот, который искал. Но тоже в некотором смысле "запретный".

Бесшумно двигаясь по темному сухому проходу, в конце которого мерцало розоватое сияние нескольких аур, я довольно скоро услышал глухой мерный стук и — гораздо ближе — негромкий разговор. В надежде услышать в приватной беседе то, что они не захотят рассказать чужаку, я решил подобраться поближе к беседующим и затаился в какой-то нише, за стеной которой, чуть поодаль, светилась еще одна аура. Стук, кстати, доносился из-за этой стены.

— Ты видишь кого-нибудь из них поблизости? — нервно произнес женский голос.

— Успокойся, никого тут нет, — ответил мужчина

— А Анаксес надежно заперт и не выберется без посторонней помощи, — настороженно оглядываясь куда-то в мою сторону, неуверенно произнес третий в этой компании, редгард, как и мой недавний информатор.

Остальных со своего места я рассмотреть не смог. Да и не стремился.

— Ох, он был самым худшим из всех. Все они ужасны, но никто, кроме него, не стремился продлить наши муки перед смертью. Хорошо, что нам удалось запереть его.

— Да уж… твоя идея уронить на Анаксеса тот валун, чтобы оглушить, была великолепна, — коротко хохотнул редгард. — Хотя мне до сих пор не верится, что мы смогли его одолеть…

— Боюсь представить себе, какие мучения он придумает нам в наказание, если вырвется…

— Кстати, слышали последние новости из Тамриэля? — к беседующим присоединилась еще одна женщина.

— Смотря какие. Ты же знаешь, из-за них нам довольно сложно обмениваться новостями. Эти проклятые твари рыщут повсюду, нигде от них не скрыться, — с бессильной злостью произнес третий. — А мы беспомощны и безоружны… почему, Мастер, почему?.. Так что за новости? — резко оборвав причитания, спросил он.

— Мне удалось выяснить, что… военные действия идут не самым лучшим образом, — неуверенно произнесла вновь присоединившаяся. — Ты ведь уже знаешь, что очень много наших братьев и сестер погибло, когда этим данмерским выродком был похищен священный "Мистериум Ксаркса"…

— …да и после тоже, — кивнул редгард.

— Но за время битвы под Брумой потери оказались особенно велики. Так много погибших… Так много… В Диком Саду никогда не было так… многолюдно.

— Ничего, это ненадолго. Помни, что обещал нам Мастер, — редгард и его собеседница двинулись в мою сторону, в то время как двое других остались на месте. — Когда Владыка Дагон ступит на…

Я, не слушая дальше ересь, которую они несли, мысленно ругнулся и начал сдвигаться в сторону, чтобы не оказаться у них на пути. Грот был весьма невелик, а эти двое, как нарочно, шли рядом, почти полностью перегородив проход. Вжавшись в стену, я шагнул вглубь пещерки… и почти сразу же споткнулся о какое-то бревно, которое немедленно с хрустом подлетело вверх и крепко приложило меня по ребрам, выбив из легких воздух и отбросив в сторону культистов, вскочивших и дружно взвывших "Не-ет!!"

Что все это значило, я узнал, когда здоровенная когтистая ручища сгребла меня за ворот и подняла, встряхнув при этом, как щенка. Оглушенный ударом и падением, я не то что не пытался сопротивляться, даже подумать ничего не успел, когда оказался нос к носу с ксивилаи. Очень-очень сердитым ксивилаи… Похоже, я умудрился освободить того самого Анаксеса, которого подслушанные мной культисты долго ловили.

Впрочем, откручивать мне голову он почему-то не спешил. Шумно втянув ноздрями воздух, Анаксес внимательно осмотрел меня и прорычал:

— Ты не из этих… не раб. Это… странно, — ксивилаи нахмурился, видимо, пытаясь решить, что со мной делать. — Ты… выпустил меня. За это я позволю тебе жить. Пока что, — и небрежно отшвырнул меня в сторону, одновременно разворачиваясь к двум вжавшимся в стену культистам.

Прикрывшись заклинанием невидимости, я, как мог быстро, похромал к выходу за теми двумя, что догадались сбежать — сейчас мне повезло, что ксивилаи решил сначала разобраться с несчастными, которые его заперли, не отвлекаясь на меня. Но кто знает, что придет Анаксесу в голову, когда он наиграется с беззащитными жертвами? А это произойдет довольно скоро — я даже не успел отлепиться от стены, когда ксивилаи одним движением вырвал сердце у подавившейся криком женщины и сожрал у неё на глазах прежде, чем она успела умереть. Истошные вопли второго культиста преследовали меня гораздо дольше, смолкнув, только, когда после недолгих блужданий я вышел к месту, где не так давно беседовал с раненым редгардом. И то, скорее потому, что бедолага не выдержал мучений и умер, нежели из-за того, что я успел отойти достаточно далеко.

Трупа дэйдрота там, кстати, не оказалось. Зато поблизости бродил живой и вполне здоровый дэйдрот. Видимо, воскресают не только люди, но и дэйдра. Не дожидаясь, пока он меня заметит, я снова застрелил тварь из лука и вернулся к беседке, в которую меня перенес открытый Мартином портал. Огляделся, мысленно прикидывая, какую область острова успел исследовать. И решил осмотреть противоположную часть острова. А там уж, если придется, займусь более тщательным поиском пути к Карак Агайалору.

Эта часть острова была… красочнее. Яркая сочная зелень трав и листвы, изящные арки беседок, выполненных в стиле уже знакомых мне айлейдских построек, огромные диковинные цветы, синие и розовые, медленно покачивающиеся на высоких тонких стеблях, ажурные белокаменные мостики… общее впечатление портила только уродливая статуя Дагона, возвышающаяся на ближайшем к дорожке, по которой я шел, холме. Принц Разрушения и здесь был изображен в знакомой мне по тайному святилищу под Чейдинхоллом воинственно-раскоряченной позе. Пучило его, что ли, когда он позировал неизвестному скульптору?

Культистов здесь тоже было намного больше. Мне показалось, что я видел Харроу, но данмер, как и все остальные, при виде меня пустился в бега. Гнаться за ним я не стал — вряд ли он скажет мне что-то сверх того, что мне уже удалось выяснить. Тем более что этим с азартом занялись двое инеевых атронахов и дэйдра-паук, которым бедолага попался на глаза.

Возле мостика, за которым темнел провал еще одной пещеры, опершись на столбик ажурных перил бронированной спиной, прямо на траве сидел дремора. Кинрив⁽⁴⁾. Скучающий нелюдь развлекался тем, что лениво бросал кинжал в ствол растущего неподалеку дерева, притягивая его обратно заклинанием. Впрочем, дерево явно служило мишенью лишь потому, что обитатели Дикого Сада в большинстве своем были достаточно осторожны, чтобы не попадаться кинриву на глаза. Или хотя бы не подходить на расстояние броска. Те, кто не был, сейчас лежали на траве неподалеку от дерева, ожидая очередного воскрешения.

Заметив меня, дремора спрятал кинжал, потянулся и встал. Нападать он, против ожидания, не торопился, с нескрываемым интересом следя за моим приближением. Такое… нетипичное поведение озадачивало, заставляя подозревать какой-то подвох. Поэтому я остановился, не дойдя до него нескольких шагов — то, что кинрив не напал сразу, совсем не означало, что он не сделает этого, когда я окажусь рядом. И те же соображения заставили меня потянуться к Умбре, когда дремора, поняв, что ближе я подходить не намерен, шагнул мне навстречу.

Однако он тут же поднял руку с раскрытой — пустой — ладонью:

— Не спеши, сме… данмер. Я всего лишь хочу поговорить с тобой.

Помедлил и уточнил:

— Пока — просто поговорить.

— А потом? — осторожно поинтересовался я у остановившегося в трех шагах от меня кинрива, решив воспользоваться его странно миролюбивым настроением.

— Потом — решим, — отрубил он.

Любопытно… чего же ему от меня понадобилось? Кроме моей головы на пике, конечно…

— Хорошо, давай поговорим. Кстати, с чего вдруг такая честь… э-э… — я замолчал, сообразив, что не знаю, как к нему обращаться.

Можно было бы просто сказать "дремора" — обратился же он ко мне, как к данмеру… хотя явно вначале собирался произнести "смертный".

— Катутет. Это мое имя, — пояснил он. — Я разрешаю тебе обращаться ко мне так, если понадобится, поскольку знаю, кто ты. Разговаривать с тобой мне не зазорно.

Исторический момент — грязный дремора великодушно признал "презренного смертного" достойным беседы с ним. Даже соизволил представиться и разрешил обращаться по имени. Не зазорно ему, видите ли… Я впечатлен и обязательно сохраню это воспоминание для потомков.

Однако пришлось сдержать совершенно неуместный сейчас смешок. Вдвойне неуместный, учитывая проявляемую моим собеседником вежливость… которая его роду вообще не свойственна. В конце концов, подраться мы еще успеем. Только вот откуда…

— Тобой уничтожена Сигильская башня Ганона, — сообщил он так, словно это все объясняло.

— Ганона? — переспросил я, пытаясь сообразить, где уже слышал это название.

Почему-то при этом названии мне вспомнился валкиназ из-за врат под Брумой, устроивший засаду на нас с Бурдом и его людьми.

— Наш клан разграбил ваш город Кватч. Нетрудная задача… даже для скампов, — Катутет неприятно усмехнулся, внимательно следя за моей реакцией на последнюю реплику.

— Действительно, — чуть помедлив, с непроницаемым видом кивнул я.

Дремора едва заметно изменился в лице — похоже, мне удалось его удивить.

Как бы я сам ни относился к сказанному им, возразить было, в общем-то, нечего: для дремора, у которых война, что называется, в крови, вырезать безоружных, мечущихся в панике горожан — дело и впрямь нехитрое. Да и скампы там присутствовали. К тому же Катутет их сильно недооценивает — они не так уж слабы. Помнится, за одними из врат Обливиона я наткнулся на кайтифа-разведчика, который, как я понял, маялся бездельем и потому решил развлечься, стреляя по скампам… точнее, на его труп, которому два рассерженных ушастых уродца старательно втолковывали, насколько он был не прав, лупцуя его же сломанным луком…

— Хорошо, что ты осознаешь это, — надменно усмехнулся Катутет, справившись с удивлением. — Кватч, да… Это было легко. Но быстрота и невероятная дерзость ответного удара заслужили тебе уважение среди моего народа. Мы не ожидали, что смертный будет действовать так мужественно и решительно. И что ему удастся добраться до Кровавой Печати. Но тебе удалось. И из-за тебя мой клан познал позор… Впрочем, мои сородичи из других кланов тоже… говорят, что ты достойный боец, — с легким оттенком злорадства сообщил он.

Причем злорадство явно адресовалось тем самым "сородичам из других кланов".

Что до Кровавой печати — да, удалось. И не только в Кватче. Я, кстати, вспомнил, что по этому поводу высказал один из его сородичей, раздавая указания. Ганон, которого упомянул Катутет, по словам того валкиназа "слишком увлекся дележом рабов и трофеев". Надо полагать, стоящий в трех шагах от меня кинрив принимал участие в том дележе. И наверняка не обрадовался, когда Сигил, или как он его назвал "камень Печати" был вынут и врата неожиданно схлопнулись.

— Но довольно. Зачем ты здесь?

— Ищу Манкара Каморана. Я собираюсь убить его, — я с вызовом уставился на него, словно невзначай положив левую ладонь на рукоять Умбры.

Причина откровенности была проста — у меня имелось большое подозрение, что дремора и так знает, зачем я здесь. А если и не знает…

Однако Катутет, вместо того, чтобы броситься в драку, усмехнулся:

— Ты мне нравишься, данмер, — с ясно различимым одобрением в голосе произнес он. — Ты говоришь открыто, как если бы ты был киназ. Я рад, что не убил тебя сразу.

Ну, это бы еще кто кого, кинрив… Я отправил на перерождение достаточно твоих сородичей, чтобы быть уверенным в своих силах. Хотя справиться с тобой было бы очень нелегко.

И тут меня осенило:

— Похоже, ты чего-то хочешь. Так чего же?

— Я оказался в долгу у тебя, — заявил дремора.

Что?! Я удивился так, что едва не сел прямо там, где стоял, от неожиданности заявления решив, что это такая шутка. Но кинрив не шутил.

— Положение, в котором я оказался, меня не устраивает. Честь обязывает меня вернуть тебе этот долг… если ты этого хочешь.

Я промолчал, ожидая продолжения.

— Из Дикого Сада есть только один путь. Этот путь охраняю я. И чтобы отплатить за оказанную тобой услугу, я предлагаю тебе ключ от этого пути. Но если ты откажешься принять дар от врага… — Катутет смерил меня взглядом, — ты можешь доказать свое мужество, сразившись со мной в бою. Давая тебе этот выбор — принять дар или принять бой, я искупаю свой долг перед тобой.

Дремора замолчал. А я задумался. С одной стороны, оставлять за спиной такого сильного врага было не слишком… мудрым решением. С другой — силы еще могут мне понадобиться, а бой с кинривом обещает быть очень нелегким: в отличие от большинства его сородичей, с которыми мне приходилось сталкиваться за вратами Обливиона, Катутет приблизительно знает, чего от меня ждать. И достаточно умен, чтобы не позволить себе меня недооценивать.

Кстати, за что же все-таки он мог мне задолжать? Вряд ли мне понравится то, что он мне скажет.

— Ты упоминал некую услугу, оказанную тебе мной, — медленно проговорил я, чтобы не затягивать молчание. — Что это было?

— Я слежу за порядком в Диком Саду, — ответил дремора. — Рабы Каморана, что топчутся здесь, испытывают себя в непрерывных сражениях. По крайней мере, таков был план… — чуть тише добавил он. — Но, не будучи истинными бессмертными, они лишены чести и мужества и страшатся сражений.

Вот оно как… Получается, что я все-таки дурак — запертые здесь дагонопоклонники должны не по кустам прятаться, а закалять свой дух в бесконечных битвах. Для этого-то и была им дана возможность раз за разом возвращаться к жизни. Вопрос в том, кому все-таки вручаются Наручи — отчаянным смельчакам, сумевшим преодолеть страх смерти, или безнадежным трусам, от которых надо избавиться?

— Несмертным, обитающим здесь, — продолжил Катутет, — при помощи низкой уловки удалось пленить одного из моих слуг — ксивилаи Анаксеса — и запереть его в пещере, нарушив тем самым установленный порядок. Хотя, — неодобрительно добавил он, — следует признать, что Анаксес своими действиями заслужил это унижение.

Ах, это… Я тихо выдохнул, скрывая облегчение — о том, что я выпустил ксивилаи, пусть и случайно, я не сожалел. Но мне почти интересно, что же такое он вытворял, если дремора, для которого жестокость по отношению к смертным естественна, так откровенно не одобряет его действий? Хотя мне уже начинает казаться, что Катутет, в сравнении с остальными его сородичами, за которыми мне довелось понаблюдать, неплохой малый… Для дремора, разумеется. И достоин уважения.

— Но, хотя я и считаю унижение Анаксеса уместным для него наказанием, это было необходимо прекратить — его позор затрагивал и меня. Ты избавил меня от нужды заниматься столь ничтожной проблемой лично. Анаксес освобожден, а порядок в Диком Саду, нарушенный несмертными, пленившими его, восстановлен. Но моя честь — еще нет. Ты сказал, что ищешь Манкара Каморана. Но из Дикого Сада можно выйти только через Запретный Грот. Однако в него нельзя войти без ключа. Этот ключ — Наручи Избранных и, как я уже говорил, я предлагаю его тебе. Теперь ответь мне — ты примешь от меня дар? Или ты желаешь сразиться со мной в бою?

Когда я искал сведения о дэйдра вообще и о дремора в частности, книготорговец Финтиас вручил мне впридачу к сочинению Арани Дретана еще одну книжку. "Дух дэйдра" — тоненький томик, содержимое которого уместилось бы на трех-четырех недлинных свитках. Мне еще показался забавным комментарий, которым книготорговец сопроводил эту книжицу — "некоторых юных барышень, склонных романтизировать зло, надо заставлять заучивать эту книгу наизусть… ну, или хотя бы её отдельные места". Позднее я понял, что он имел в виду, и комментарий уже не казался мне таким уж смешным. Но, хотя я и не был девушкой и уж точно не был склонен "романтизировать зло", содержание книги я постарался запомнить как можно лучше. По крайней мере, мотивы Катутета, терпеливо дожидающегося моего ответа на свое предложение, я понимал немного лучше.

— Ты достойный враг, кинрив Катутет, — приняв решение, заговорил я, невольно копируя его манеру изъясняться. — Мне не зазорно будет принять от тебя дар и освободить от долга.

Кинрив смерил меня долгим внимательным взглядом.

— Это не трусость… — пробормотал, наконец, он. — Ты говоришь именно то, что думаешь. Я принимаю твой выбор.

И добавил:

— Следуй за мной. Я укажу тебе выход из Дикого Сада и отдам Наручи. И тогда мой долг будет выплачен.

Что ж… Зная прямоту дремора, мне вряд ли что-то угрожает. Иначе он вообще не затевал бы этот разговор. Так почему бы не воспользоваться щедрым предложением, пусть и исходящим от врага?

Входом в Запретный Грот оказалась вовсе не та темная дыра, которую я видел. Дыра была входом в затопленную промоину в подножии горы. Бредя по пояс в воде за Катутетом, я тут и там замечал розоватые пятна аур притаившихся людей.

— Ты? — тонко взвизгнул очередной дагонопоклонник, старый, немногим моложе покойного Императора бретон с глазами навыкате, внезапно выскочив передо мной из очередной темной ниши в стене. — Что ты тут делаешь? Тебя не должно быть здесь! — проорал он мне прямо в лицо.

Я отшатнулся, брезгливо стирая с лица брызги слюны.

— Да ну?

— Но ничего… ничего, — уже тише забормотал он, не отрывая от меня откровенно ненавидящего взгляда. — Мастер скоро разберется с тобой. Тебе не остановить его и Владыку Дагона. Ты опоздал, — бретон тоненько и мерзко захихикал, — слышишь, ублюдочный пес последнего Септима, ты опоздал. Скоро Владыка Дагон ступит на Тамриэль, и мы вернемся вместе с ним. Мастер велик! Он разберется с тобой! — завизжал так, что с потолка посыпалась какая-то мелкая дрянь, бретон. — Он…

Культист вдруг осекся и вздрогнул всем телом, выпучив глаза. Из открытого рта с клёкотом плеснулась темная кровь.

— Заткнись, — уронил Катутет, выдергивая из спины заваливающегося бретона кинжал.

Слизнул кровь с лезвия и задумчиво уставился на меня. Потом повернулся и неторопливо двинулся дальше.

— Он оскорблял тебя. Почему ты не убил его сразу? — пряча, наконец, очищенное таким своеобразным способом от крови оружие в ножны, спросил, наконец, он.

— А зачем? — удивился я. — Он фанатик и дурак…

Потом сообразил, что дремора такую позицию не поймет. Ему нужны пояснения, более близкие его пониманию.

— Ты убил его самого. А я собираюсь убить их Мастера. Навсегда. Без возможности воскрешения. Это причинило бы ему намного больше боли. Возможно, даже сломало бы его, — аккуратно подбирая слова, сказал я.

— Почему?

— Твой народ служит Дагону. Ваше служение в обмен на его защиту, так? — припомнил я отрывок из книги "Дух дэйдра".

— Продолжай.

— Что бы ты ощутил, внезапно узнав, что твой повелитель оказался слишком слаб, чтобы защитить даже самого себя?

— Этого не будет! — Катутет резко остановился и развернулся, прожигая меня горящим яростью взглядом с высоты своего роста. — Владыка силен и…

Он внезапно осекся и медленно кивнул:

— Я понял тебя. Заставить страдать не плоть, но дух... хм. Лишить опоры и смысла… Такая жестокость и впрямь… — кинрив не договорил, погрузившись в свои мысли.

Потом, словно очнувшись, вперился в меня:

— Но хватит ли тебе силы победить Манкара Каморана?

— Увидим, — пожал плечами я. — Если противник сильнее, это не повод отказываться от схватки, разве нет?

— Верно, — снова кивнул дремора, — кажется, я понимаю, почему тебе раз за разом удавалось победить моих сородичей. Они недооценивали тебя, данмер. Смертный по рождению, ты мыслишь, как киназ... в отличие от этих, — он небрежно махнул рукой в сторону прячущихся в сумраке культистов. — В этом твоя сила.

Я помолчал, не зная, как реагировать на это высказывание. С точки зрения Катутета это был комплимент, однако дремора ошибался в своей оценке — их мышление было мне чуждо. Но переубеждать его... зачем? Чтобы нарушить то хрупкое перемирие, которое волей случая между нами установилось? Поэтому я чуть склонил голову, демонстрируя благодарность за столь высокую оценку.

Удовлетворенный моей реакцией, кинрив огляделся и двинулся дальше:

— Идем. Мы почти на месте.

Дверь в Запретный Грот не заметить было сложно — символы, густо покрывавшие её поверхность, испускали тусклое неприятно-оранжевое свечение, видимое издалека. Вручая мне обещанные Наручи — массивные, похожие на кандальные браслеты, покрытые сложной вязью дэйдрических глифов — Катутет счел нужным предупредить:

— Дверь не откроется, пока они не будут надеты. Кроме того, никто не может покинуть Запретный Грот. И ты не сможешь.

Стаскивая с рук перчатки, я кивком поблагодарил его за предупреждение, предпочтя проигнорировать едва уловимую насмешку в последней фразе. Не смогу и не надо.

— И еще одно, — остановил он меня, когда перчатки отправились в заплечную сумку, а защёлкнувшиеся на моих запястьях браслеты Наручей засветились тускло-багровым сиянием, открывая заветную дверь, — честь и гордость заставляют меня предупредить тебя: за порядком в Запретном Гроте следит мой сородич по имени Ортэ…

Я внимательно смотрел на него, ожидая продолжения.

— Он был Хранителем Сигила в башне Ганона.

1) спальное помещение в средневековых монастырях для послушников или просто общая спальня для учеников в закрытых школах. В отличие от дормитория, оборудован кроватями

Вернуться к тексту

2) цитата: Ульфрик Буревестник, TES-V: Skyrim

Вернуться к тексту

3) TES-V: Skyrim, часть основной сюжетной линии

Вернуться к тексту

4) авторский произвол в чистом виде, ибо ранг Катутета нигде не указан. Но присвоение Катутету именно этого ранга представляется мне логичным, поскольку кинрив по версии разработчиков — это нечто среднее между младшей руководящей и полицейской должностью. То есть, именно то, чем он занимается в Диком Саду

Вернуться к тексту