Великий поход (джен)

«Трейдер» прибыл в Петербург одновременно с двумя телеграммами, предназначавшимися консультантам, и телеграммы эти шофер привез с собой.

Первая сообщала, что пропавший врач возглавлял лабораторию вакцинации, обеспечивавшую вакциной весь Кавказ, и в которой хранились образцы возбудителей. Вторая — что американская бомбардировочная эскадрилья прибыла в Веллингтон. И, если учесть, сколько времени потребовалось, чтобы эта новость достигла Петербурга, сейчас уже, скорее всего, снова была в воздухе.

Вторая новость была гораздо лучше первой. Это значило, что уже сегодня проблема будет если и не решена, то уж точно потеряет остроту. Лишившиеся командования разрозненные банды нацистов уже не смогут причинить большого вреда, и рано или поздно их добьют…

Первая же была гораздо хуже. Становилось понятно, зачем было нужно это похищение, и никто не мог гарантировать, что нацисты еще не проникли в лабораторию. Особенно если учесть, что лаборатория была одной из тех четырех, в которых по императорскому указу готовились вакцины против чумы и сибирской язвы, а следовательно, были и соответствующие культуры… Да даже если бы их и не было — уничтоженная лаборатория оставила бы без вакцин весь Кавказ и половину Украины. А это — потерянное время, деньги, жизни…

Конечно, полиция в лаборатории побывала сразу после исчезновения ее главы, и конечно же, как только возникло подозрение, что за этим стоят нацисты, туда немедленно отправился отряд жандармов — но никто не мог гарантировать, что они не опоздали. Конечно, прошло не так много времени, но выбить из пленных замысловатую систему паролей и коды от замков гестапо почти наверняка успело… И теперь имело прекрасную возможность в лабораторию проникнуть и сделать там все, что заблагорассудится.

В Петербурге это отлично понимали — и опасались настолько, что императорским указом на всем Северном Кавказе было объявлено военное положение. Возможно, это было лишним, но императрица предпочитала перестраховаться, и Хаецкий считал перестраховку вполне оправданной — пусть эпидемия и не достигла бы масштабов недавней маньчжурской чумы, но вреда от нее было бы немногим меньше… А если бы в ход пошли все запасы лаборатории — то и больше. Хотя бы две разных эпидемии в одном месте уже катастрофа — а в самом худшем случае их могло начаться не меньше десятка.

— А императрица не мелочится, — хмыкнула Этне, читая очередной доклад и делая заметки в блокноте. — Думаю, что эту лабораторию мы пока можем отложить — справятся и без нас. Гораздо больше меня беспокоит, что будут делать наци, когда базу в Антарктиде уничтожат…

— Эсэсовцы будут воевать до конца, если не сумеют прорваться к переходу, — ответил Хаецкий, — местные почти наверняка тут же сдадутся, пришлые — кто сможет, тот сбежит, кто не сможет — тоже сдастся, флот… Флот — у кого есть генераторы, те корабли уведут, остальным придется сдаться. Но главное — снова объединить эту орду будет уже некому. У Гитлера хватало толковых командиров, но вот настоящих лидеров — всего ничего, да и те по большей части на Терре остались… И я очень сильно сомневаюсь, что есть какие-то приказы на случай гибели командования, хотя, конечно, все может быть. Вот только Гитлер сбежал то ли первого, то ли второго мая, и второго мая же капитулировал гарнизон Берлина, ну а дальше — один за другим. Все фронты посыпались, и в ночь с восьмого на девятое Германия капитулировала… Хотя всякая мразь вроде эсэсовцев и перебежчиков еще с неделю продержалась.

— Думаешь, и на этот раз так же будет?

— Скорее всего, — пожал плечами Хаецкий. — Непонятно, кто теперь будет безоговорочную капитуляцию подписывать…

— Это я могу сказать, — Этне помахала бумагами, которые читала все утро. — Местные кое-что раскопали о структуре этого остатка… И без Гитлера он просто рассыпается, причем на вполне законных основаниях, да. Оказывается, приказ на случай уничтожения ставки у них есть, и приказано им спасаться по способности.

— И когда ты это успела выяснить?

— Да только что, пока ты в списках копался. Это из того, что сегодня ночью прислали из Транслейтании — они там кого-то высокопоставленного схватили…

— Логично, но неприятно, — Хаецкий дописал еще один пункт к черновику доклада. — С другой стороны, координация у них при этом полетит ко всем чертям, а местечковые правители могут и перегрызться друг с другом. Самый лучший для нас вариант, и довольно вероятный, для разнообразия… Сколько им еще лететь?

— Часов пять, — Этне покосилась на часы. — А сейчас как раз сводку должны принести… Черт, не люблю вот так ждать, а только это все время и делаю. Пять часов, да пока до всех дойдет, да еще и не все сдадутся… Но уж лучше так, чем сидеть и ждать.

Хаецкий, читая список засветившихся в этом мире нацистских деятелей, кивнул, подчеркнул еще одну фамилию и отодвинул бумаги.

— Знаешь, что меня беспокоит? — спросил он, встав и подойдя к окну. — Они ведь знают, что мы здесь — но почему-то до сих пор не пустили в ход бомбы. И я не думаю, что дело в том, что их больше нет — за эти три года они могли сделать их не одну сотню. Да даже если и одну — в твоем мире они их не так и много потратили… Поэтому они наверняка чего-то ждут, но чего — я не представляю. Если только… Если только флот в Кейптауне не предназначен для большого десанта. Восточная Африка или Камерун — скорее всего, первая. Высадить десант, прорваться к северной границе, там организовать аэродром подскока — в Аруше, например, перебросить через тот же Кейптаун или Порт-Элизабет бомбардировщики…

— И оттуда они прекрасно достанут до Суэца, да, — кивнула Этне. — а инкские «Кондоры», пожалуй, даже до Гибралтара. По-хорошему, стоило бы всю эту компанию накрыть прямо в Кейптауне, но город…

— Так или иначе, но им нужен порт, — пожал плечами Хаецкий, — и его тоже накроют бомбардировщики, так что всей этой десантной армаде просто некуда будет деться. Кстати, ты что-нибудь узнала насчет исчезновения танкеров?

— Есть несколько подозрительных случаев, но даже в самом худшем случае они не смогут добраться до Кейптауна раньше, чем через десять часов.

— Значит, это неважно, — Хаецкий заточил карандаш и принялся за доклад. — Через пять часов им и некуда будет идти. Осталось только дождаться…

Когда в дверь постучался вестовой с телеграммой, Этне заканчивала печатать доклад. Отложив карандаш, Хаецкий открыл дверь, забрал телеграмму, прочитал ее — и широко улыбнулся.

— Начало конца! — сообщил он. — Антарктическая база уничтожена, и судя по всему — вместе со всей верхушкой.

— Но нам это работы только прибавит, — Этне вытащила бумагу из машинки. — Я так понимаю, удар нанесли только что?

— Да, в общей сложности и часа не прошло.

— Ну значит, где-то через час или около начнутся первые результаты, да. А пока, как мне кажется, можно и отдохнуть — думаю, вскоре нам станет не до этого…

Этне оказалась совершенно права — прошло что-то около часа, и вестовой появился снова, на сей раз уже с пачкой телеграмм.

— Итак… Хаецкий взял первую. — «Раймунд», ты угадала. Вошел в Аделаиду под белым флагом. Южно-африканская группировка капитулирует, но СС продолжает удерживать Кейптаун, и там, скорее всего, резня. В Баварии местные части атаковали гитлеровцев. Австро-венгерская армия начала наступление…

— Ну, уже неплохо, — улыбнулась Этне. — Думаю, дня за два-три так или иначе все кончится… И появляется новая гора вопросов, да. И самый главный — что будет дальше? Большинство кораблей наверняка если еще не ушло, то собирается…

— Дальше будет то, что они разбегутся кто куда. Я уверен, что в пехоте хватает агентов, которые уже побросали оружие и спрятались, а потом, как ни в чем не бывало, устроятся и будут спокойно жить… И потихоньку создавать здесь нацистское подполье. Кто сможет, те уйдут в другие миры, и думаю, что большинство кораблей, оснащенных генераторами, так и сделает. На суше — не знаю, как у них на суше с переходами, кроме антарктической базы, и теперь, видимо, мы уже и не узнаем, но и тут кое-кто может сбежать. Кого-то, кстати, могут потом и вытащить… Но, — Хаецкий хлопнул по ладони блокнотом

— Но?

— Но Гитлера и раньше пытались убить. И что характерно, зуб на него был не только у антифашистов… Так вот, представь себе — Гитлера нет. Базы между собой практически никак не связаны — думаю, таких запасных по одной на мир, вряд ли больше. И как ты думаешь, какова вероятность, что командир такой базы, получив новости, решит не следовать приказам, а строить собственный личный рейх?

— Думаю, большая, — предположила Этне. — Кстати говоря, у меня возникла мысль… Вот представь себе: некий мир, похожий на Терру. Очень сильно похожий, как, например, этот. В немецкий порт заходит немецкий же корабль… которого не может быть. Капитан сначала возмущается, поднимает шум, чтобы собрать побольше журналистов — а потом рассказывает, как они воевали, не жалеет для нас черной краски, утверждает, что, выполнив задачу, отправился в базу — а тут, оказывается, прошлое или будущее, и вообще все не так… И когда станет очевидно, что это не шутки — представь, как им заинтересуется весь мир. И засекретить все это не получится — будет слишком много свидетелей…

Картина, нарисованная Этне, Хаецкому не нравилась. Даже если сам факт появления чужака и смогут скрыть — нацисты неизбежно смогут встретиться с весьма высокопоставленными людьми — и вполне смогут внушить им свои идеи. Не сразу, не вдруг… но смогут. Да, на это могут уйти годы — но им ведь и некуда спешить. Ну а если скрыть явление не выйдет… Сколько молодых дураков захотят подражать гостям? Сколько найдется дураков старых, которым покажется, что идеи нацистов — лучший способ справиться с засильем… кого-нибудь, кто в той Германии будет главным жупелом? Хаецкий был уверен — много. Да, на это тоже уйдет немало времени — но опять же, спешить врагу уже некуда. И разыскать эти очаги и вовремя задавить… Годы, а может, и десятилетия, уйдут на это, а силы вторжения могут появиться на Терре куда раньше. Рано распускать Объединенный флот, рано… Да и как знать, что еще таится в бесконечности миров?

— Говоришь, наша работа не закончилась? — Хаецкий смотрел на Этне. — Она только начинается. Не было времени над этим задуматься, но мы ведь знаем очень и очень мало — всего три мира, если считать тот, с динозаврами… А их бесконечное множество. И там может оказаться все, что угодно, и даже похуже гитлеровцев.

— Ну, если уж это понимаешь ты, то и командование догадалось, — хмыкнула Этне, — но вряд ли для поиска нужен весь наш флот.

— Флот, может, и не нужен, но вот нас с тобой могут в это дело запрячь запросто — мы же разведка… — в дверь постучали, Хаецкий забрал у вестового очередную порцию бумаг и бросил на стол. — Вот и займемся своим делом, благо, новости появились.

К концу дня стало ясно, что предположения разведки по большей части подтвердились. Наступление в Цислейтании легко прорвало фронт, гвардия, посаженная на грузовики, ворвалась в Вену и схватила рейхсштатгальтера, а в Праге чехи с энтузиазмом топили во Влтаве эсэсовский гарнизон. Баварская группировка тихо капитулировала, однако изрядная часть солдат и даже кое-кто из офицеров дезертировали. В Кейптуне эсэсовцы закрепились, и сейчас к городу спешно стягивались войска со всей Африки… Подтягивались корабли, правда, подлодок среди них было подозрительно мало. То ли большая их часть скрывалась в Антарктиде, то ли сумели скрыться где-то в других мирах, то ли просто еще не добрались…

Появились первые цифры — но пока что по ним ничего нельзя было сказать. Сдаваясь, немцы уничтожали все документы за исключением медицинских, поэтому понять, сколько их было изначально, было крайне сложно. Пожалуй даже, почти невозможно…

Тем не менее, кое-какие исходные цифры у Хаецкого нашлись — и от конечных они отличались слишком сильно.

— Не сходится, — заявил он после очередного подсчета. — Никак не сходится. Полк был переброшен в полном составе, это мы знаем точно, потрепали их мадьяры хорошо… Но все равно не хватает больше трехсот человек.

— Думаешь, они все залегли на дно? — поинтересовалась Этне, на ходу шифруя очередной доклад.

— Все — вряд ли, кто-то мог и правда дезертировать, но большинство — наверняка. И это у нас еще нет полной раскладки по кораблям — а ведь им передали приказ незамедлительно выйти на связь и доложить о своем состоянии. И даже с учетом того, что многие его могли просто не услышать — отзывов все равно маловато. Особенно от подлодок…

— На подлодку генератор перехода не втиснешь.

— Зато можно на плавбазу, — возразил Хаецкий, — и пожалуйста, целый дивизион исчез. И сколько таких дивизионов…

— Сама по себе подлодка может не так уж много, а плавбазу спрятать уже труднее. Да и топливо тоже не бесконечно, как ни экономь. Рано или поздно они засветятся… — Этне закрыла глаза. — Знаешь, все это… не пустяки, конечно, но уже не слишком важно. Мы ведь уничтожили штаб — а вместе с ним всю информацию, которая там была, все планы, разработки, все разведданные. Нацисты сейчас слепы и рассеяны по множеству миров, так что восстановить потерянное они не смогут — по крайней мере, далеко не сразу.

— А ведь ты права, — задумчиво протянул Хаецкий. — Почему я сам не подумал?..

— Бывает, — пожала плечами Этне. — Я и сама только что сообразила, что вместе со штабом мы еще и разведку сожгли вместе со всем, что она знала.

Конечно, теоретически разведка могла окопаться и где-то в другом месте — в другом мире — но наконец-то добравшиеся из Веллингтона фотографии, сделанные разведчиком, заставляли в этом усомниться. Даже невысокое качество телефото не мешало разглядеть, насколько серьезно гитлеровцы окопались в Антарктиде — они явно собирались остаться там надолго. Ну а где Гитлер со свитой, там и все остальные — и разведка в том числе… И всего этого больше не было. Тщательно выплетаемая паутина разорвана на отдельные куски — и сшить их уже не получится…

— А не подумали мы об этом по одной причине, — вздохнул Хаецкий. — Обрадовались. Даже чересчур, я бы сказал… Но имеем на это полное право — мы все-таки победили. Пусть Гитлер и был безумным маньяком, но он обладал какой-то пугающей привлекательностью…

— Харизмой, — подсказала Этне.

— Да, — продолжил Хаецкий, — и именно эта харизма и позволяла ему удерживать своих людей даже после побега. А теперь, когда его нет, уверен, найдется немало желающих построить свой собственный рейх, не обязательно тысячелетний… Хотя я это уже вроде бы говорил.

— Говорил, но такое и повторить не грех, — Этне выбралась из-за стола, потянулась и подошла к окну, любуясь вечерним Петербургом. — Все-таки мы это сделали… У нас, конечно, еще полно работы, но это — все-таки победа, да.

И она, повернувшись к Хаецкому, неожиданно поцеловала его…

Адмирал Горшков разглядывал лежащие на столе снимки. Само собой, он уже видел их но то были лишь присланные по фототелеграфу копии, сейчас же перед ними были полноразмерные оригиналы… И это было куда более впечатляюще.

Оазиса Ширмахера более не существовало. Атомное пламя выжгло местность дотла, испарив лед на несколько километров вокруг и переплавив камни в стекло. В первый раз атомное оружие было применено массированно и результат оказался даже слишком впечатляющим — впрочем, цели этот удар достиг. Выживших не было и быть не могло — кое-где скалы просто испарились, а ударная волна перемешала все, что было под ними.

Гитлера больше нет. Но это не значит, что нет проблем… И это, как ни странно, к лучшему — и люди-то часто дружат против кого-то, а уж государства — всегда. Нет общего врага — и союзники очень быстро вцепляются друг другу в глотку. Тем более — если этих союзников, по сути дела, ничего больше и не объединяет. Недаром же Черчилль сочинил свой безумный план с весьма метким названием «Немыслимое»… Но общий враг никуда не делся — Гитлер бежал и сумел захватить с собой немалые силы, и у него было три года, чтобы воспользоваться своими преимуществами… И он это сделал. Судя по всему, ему не хватило всего нескольких месяцев, чтобы начать новую войну, но даже и так с ним едва удалось справиться. С ним самим и его свитой — но не с угрозой. Пока еще трудно было сказать, сколько именно — и разведка полагала, что точных цифр и не будет — но не одна тысяча гитлеровцев растворилась в бездне Мультиверсума. Не одна и не две… И даже, вполне возможно, не десять. Конечно, кто-то просто дезертировал, кто-то, воспользовавшись моментом, решил пограбить в свое удовольствие… Но вряд ли их так уж много. Большая часть этих пропавших просто затаилась и ждет… или строит свой собственный четвертый рейх, на сей раз прячась гораздо лучше. И даже если их задавят в тех мирах, где они обосновались — кто-то да уцелеет. И тем более уцелеют идеи — и рано или поздно враг вернется.

А значит — поход не остановится. Поход не должен останавливаться, и что за беда, если официально озвученная причина будет неполной?

Теперь осталось только подобрать нужные слова, чтобы убедить всех — и тогда, может быть, человечество действительно получит шанс на мирную жизнь…

Доклад был готов в рекордный срок, и Горшков отдал его адъютанту. По-хорошему, надо было самому отправиться в Москву и отчитаться лично — но он командует Объединенным флотом, а все еще вполне может полететь под откос — достаточно будет кому-нибудь из эсэсовских маньяков погрузить на один из кораблей бомбу и взорвать ее в порту, на что они вполне способны… Да, разведка была уверена, что все запасы атомного оружия сгинули в Антарктиде, но лишняя осторожность в таком деле не повредит. Да и, если уж на то пошло, его и не надо — достаточно просто обстрелять город из главного калибра. Двух-трех залпов — а на большее вряд ли хватит времени — уже будет достаточно, особенно если огонь будет вести фугасами линкор.

Все еще может повернуться любым образом, а он представляет здесь все человечество. Не страну — весь мир… и никуда от этого не деться. Придется, оставаться здесь и ждать — благо, сейчас, наконец-то, можно просто ждать.

А наутро пришел новый приказ — именно тот, какого Горшков и ожидал.

Дождаться окончательной капитуляции гитлеровцев, оставить отряд для контроля и дальнейшей разведки — и возвращаться на Терру. Временно — потому что поход так и не закончится. Объединенный флот ожидает отдых, а затем его отряды снова отправятся на поиски врага. И не только скрывшихся гитлеровцев — несколько экспедиций, тайно посещавших параллельные миры, принесли тревожные известия…

Возможно, эти находки, чем бы они ни были — а об этом в приказе не было сказано — и не представляли непосредственной угрозы, но что-то все же было… И с этим «чем-то» придется разбираться ему, адмиралу флота Горшкову — потому что тот же самый приказ назначал его командующим Объединенных сил Терры, ответственным за все операции в параллельных мирах. И приказ этот исходил от Международного командования специальных операций, изначально созданного специально для руководства охотой на Гитлера, а не от советского правительства и даже не от ООН. И это значило, что задуманное удалось.

Отложив бумаги, Горшков вызвал адъютанта и отдал первое распоряжение в новой должности:

— Приказ по Объединенному флоту: в ознаменование окончательного разгрома немецко-фашистских сил всем кораблям и береговым подразделениям произвести артиллерийский салют двадцатью одним выстрелом. Салют произвести в полдень.

Адъютант исчез. А Горшков откинулся в кресле и усмехнулся про себя — все-таки, приятно начать службу в новой должности с приказа радоваться победе…