Тени города (джен)

Оливер проснулся резко, словно его что-то разбудило, но прислушавшись, понял, что это что-то находилось во сне, который он не мог вспомнить.

Он принял душ, что было не так-то просто из-за повязок, и переоделся. Еще не наступило и девяти вечера, но он все равно чувствовал себя довольно бодро. Сегодня он собирался обо всем поговорить с остальными новичками за завтраком, а для этого необходимо, чтобы они отправились в столовую примерно в одно время, из-за чего ему целый час пришлось смотреть телевизор с его скучными вечерними передачами.

Он то и дело подходил к двери и приоткрывал ее, выглядывая в коридор. У каждой из пяти дверей стояли стулья, на которых восседали телохранители, хотя они больше предпочитали группироваться ближе к центру коридора, где тихо общались меж собой. По их присутствию Оливер мог понять, в комнате ли остальные или уже ушли.

Когда в очередной раз выглянув в коридор он увидел лишь своих охранников, Оливер отправился в столовую. На пути он был не один. Теперь, когда в штабе жили Охотники, столовая не оставалась без посетителей.

За дверьми помещения Оливер быстро обнаружил два стола, сдвинутых вместе, за которыми восседали остальные новички, а еще, что больше всего удивляло, их наставники. Даже Джон был здесь. Переговорить вот так просто будет сложнее, чем представлялось.

Он, поздоровавшись со всеми, втиснулся за стол, и к нему тут же подошел один из многочисленных официантов, которых, казалось, всегда становится больше пропорционально количеству посетителей. В этот раз между ним и Сьюзен располагались Афро и Джон, которые выглядели чуть лучше, чем вчера. Сьюзен все еще продолжала злиться на него, а эмоции Эвилы понять невозможно.

— Как нога? — поинтересовался Джон.

— Заживает, — ответил Оли. — Повязки с рук уже сняли. Он показал испещренные зажившими порезами ладони.

— Тебе нужно быть осторожней, а иначе, когда достигнешь нашего возраста, станешь выглядеть, как я или Грасс.

— Не станет, — отозвался Грассхоппер, — если будет усердно заниматься. Нас особо учить было некому, сами занимались, а у них есть профессиональные учителя. Так что в нашем возрасте они будут сильнее, чем мы сейчас. Кроме Везела, разумеется. Везел в ответ лишь стрельнул в него глазами, но промолчал. Ему сильно не нравилось, что нарушают его личное пространство, к которому он так привык.

— Везелу и не нужно сражаться, — неожиданно вступился за него Барсук, — если он натренирует свою способность, Тени не смогут к нему даже приблизиться.

— Я вообще не хочу во все это ввязываться, — угрюмо отозвался бывший зек. — К черту этих ваших Теней, и вас к черту.

— Так может нам тебя прямо сейчас отпустить, а? — язвительно поинтересовался Барсук. — Прямо в ночь да в лапы Теней. И Жнец тебя так просто не отпустит, после всего, что ты сделал. Везел что-то пробубнил о втягивании помимо воли во всякие дела и о том, что в тюрьме было лучше.

Сначала Оливер не собирался делиться с ним своими мыслями, боясь, что он проболтается, но потом понял, что Везел мечтает сбежать из организации больше всех остальных, и если кто и будет держать язык за зубами, так это он.

Через некоторое время Везел и Барсук ушли, теперь первый не особо любил засиживаться в столовой, наслаждаясь дармовыми харчами в окружении Охотников. На его место пришел Бертон, который, как оказалось, теперь живет в одной из тех же комнат, где Оливер и остальные. Они немного поболтали о всякой ерунде, не желая вспоминать о недавних приключениях.

Завтрак закончился, и все потихоньку разошлись по своим комнатам, чтобы через пару часов отправиться на тренировку. Оливер, собрав всю свою храбрость, подошел к двери Сьюзен и постучал. Она открыла почти сразу.

— Сьюзен, могу я с тобой поговорить? Она молча раскрыла дверь пошире, пропуская Оливера.

Комната практически не изменилась с прошлого его визита, хотя все еще больше пропиталось запахом девушки.

— Я хотел бы извиниться за свое поведение, — начал он. — Я действительно не хотел тебя обидеть, просто я очень расстроился всем происходящим. Эти катакомбы, сражения, смерти, мои друзья. Я хотел найти виновника всего этого, и кроме организации на ум ничего не пришло, но я не должен был впутывать сюда и твоих родителей. Наверно, я бы так же разозлился, если бы речь зашла о моей маме. В общем, я прошу у тебя прощения.

Сьюзен немного замялась, опустив взгляд в пол, сидя на кровати. Как и после информации о ранении Афро, Оливер хотел приобнять ее, чтобы утешить, но она явно желала не этого.

— Я ни на миг не забывала о своих родителях, — сказала она. — С того самого дня. Я просто не могу перестать о них думать. Я полагала, что у меня не осталось никого, кто был бы мне дорог, но когда Афро чуть не убили, я поняла, что это не так. У меня появились новые друзья, новая семья, и я надеялась, что они думают обо мне точно так же. Сначала Афро чуть не погибла, потом Миранда. Я волновалась за их жизни, и лишь потом осознала, что мои мысли о родителях отошли на второй план. И когда ты упомянул о них...

— Прости...

— Когда ты упомянул о них, вся боль тут же вернулась с новой силой. Я подумала, что не перенесу, если кто-то снова умрет, особенно если в их смерти буду виновата я.

— Ты ни в чем не виновата, я...

— Нет, виновата! — вспыхнула девушка. — Я обладаю силой, нацеленной на убийство людей. А что, если мне не обязательно касаться их?

— Но ведь Афро не умерла. И Миранда. А твои родители... Это ведь был несчастный случай.

— А если нет?

Оливер не знал, как ее переубедить. Это было нелепо. Он пришел просто извиниться, а теперь ему приходится не самому оправдываться, а оправдывать ее. К этому он не был готов.

— Помнишь, что нам говорил Джон? Он сказал, что способность пробуждается от сильных потрясений. Твоя пробудилась после аварии, а значит, ты никак не могла быть в ней виновата.

Казалось, Сьюзен это не убедило. Оли начал выходить из себя; у него есть разговор поважнее. Надо держать себя в руках, а иначе придется просить новые извинения.

— Что ты хочешь от меня услышать?

— Я не знаю.

Оливер решил действовать в лоб:

— Хочешь сбежать?

— Сбежать?! — поразилась Сьюзен.

— Не ори так, а то нас услышат. Именно за этим я и пришел. Я хочу собрать всю нашу пятерку и продумать план.

— Но куда бежать? Здесь самое безопасное место.

— Об этом я и хотел поговорить.

Оливер вышел из комнаты и поочередно обошел остальные три, созывая новичков в комнате Сьюзен. Он даже не спросил у нее на это разрешения. Больше всего пришлось уламывать Эвилу, чтобы она отпустила Миранду одну, сказав, что им впятером просто нужно кое-что обсудить, и желательно без присутствия наставников. Оли долго перед ней извинялся за свое поведение, но Охотница уступила лишь после упрашивания самой подопечной.

— И что ты хотел нам рассказать? — спросил Мейсон. — Только давай побыстрее, я хочу немного отдохнуть перед тренировкой.

И Оливер рассказал. Он поведал о своих первоначальных подозрениях, что организации собрала их не случайно, что и подтвердилось на прошедшем собрании. Они знали, что скоро появятся пять молодых Охотников с необычайными способностями, и даже узнали, где они их найдут. И тут самое интересное — еще в самом начале им говорили, что дабы ген Охотника пробудился, необходимо какое-то потрясение или близкая встреча с Тенью.

Оливер встретился с Тенями и чуть не умер в тот день, Сьюзен попала в страшную аварию, в которой погибли ее родители, а Мейсон наткнулся на Теней, когда бродил с друзьями ночью. Лишь Миранда и Везел умалчивали о своем опыте. Но речь идет о первой тройке.

— Смотрите, — сказал Оливер, понизив голос, словно боясь, что их подслушают, — они знали об ожидавшем нас потрясении, и знали, что могло случиться что-то ужасное, что должно пробудить наши способности, но ничего не сделали, чтобы это предотвратить.

— Да, — согласился Мейсон, — но иначе бы эти наши силы и не пробудились.

— Пробудились бы, если бы они привели нас в организацию и устроили встречу с Тенями. Вчера, после собрания, меня отвели в одну из лабораторий, где в специальных капсулах находились мои друзья и многие другие люди, одержимые. Они ставят на них эксперименты. Сьюзен, помнишь, Джон говорил, что у них там, наверно, около сотни Теней? Они вполне могли показать нам одну, и наши аберрации тут же пробудились бы, но они не стали этого делать. Когда я упомянул о твоих родителях, я имел в виду именно это.

— Хочешь сказать, организация могла вмешаться, но не сделала этого?

— Это лишь предположение.

Оливер рассказал, как вчера изгонял из своих друзей Теней, и о словах Камиогавы по поводу ходячих мертвецов, чьи тела лишь поддерживаются Тенями. Рассказал о Джо, которому он уже не в силах помочь. А затем он поведал об оговорке Камиогавы.

— Если они врут об этом, что им стоит солгать и обо всем остальном? Вчера на собрании они отрыли много правды, но откуда нам знать, что это вся истина? Что, если их пророки предрекли нам смерть в этой войне? Они готовы пожертвовать нами, лишь бы остановить Жнеца.

— А разве, так и не должно быть? — неожиданно спросила Миранда.

— О чем ты?

— Нельзя спасти мир, не пожертвовав чем-то.

— Черта с два! — рявкнул Везел; не будучи окруженным Охотниками, он явно чувствовал себя уверенней. — Только тупые малолетки могут счесть за геройство погибнуть во имя высшей цели. Лично я подыхать не собираюсь, а вы как хотите.

— Я тоже не хочу умирать, — сказал Оливер, — поэтому и собрал вас здесь. Я не доверяю организации и собираюсь сбежать. Однажды мне это уже удалось, и нашли меня только потому, что в куртку был вшит жучок. Сейчас я так глупо не попадусь.

— И как ты собираешься бежать, когда вокруг кишит целая свора Охотников? — спросил Везел и хотел сплюнуть на землю, но быстро опомнился.

— На Рождество. Все Охотники будут заняты, и у нас появится шанс.

— А ты не забыл о тех болванах, что теперь повсюду шастают за нами, как вертухаи?

— Поэтому я и созвал вас всех здесь. Мы должны придумать план.

План действительно был необходим, потому что у Оливера была лишь мысль сбежать, а куда и как — об этом он решил подумать позже. В первый раз все получилось по наитию, да и случай представился прекрасный, теперь же их держали в клетке, как обезьян, руководствуясь тем, что в ней им будет безопасней.

Ага, безопасней ровно до той поры, пока их не бросят на поле боя, исполнять предначертанное. Спасти мир ценой жизни — дело благородное, но не тогда, когда есть иные пути.

— Подождите, — вмешалась Сьюзен. — Я еще не сказала, что согласна.

— Почему — нет?

— Я не могу предать Афро. Да и остальных тоже. Они на нас надеются.

— Они нам постоянно врут, разве ты не понимаешь? Они могут говорить, что это ради нашего же блага, но разве нам не лучше знать, что для нас благо, а что нет? А если они и правда могли предотвратить трагедии, произошедшие с нами и нашими родными и друзьями? И кто для тебя эта Афро? Ты ведь знаешь, что они специально были подобраны под наши характеры, чтобы мы сроднились с ними. С Джоном я виделся всего пару раз, поэтому не успел с ним сблизиться, вот почему у меня нет такой связи с наставником, как у вас, вот почему я могу рассуждать здраво, не думая об остальных Охотниках, как о бесспорных союзниках.

— Мне как-то тоже плевать на своего, так называемого, наставника, — согласился Везел. — Когда я хотел свалить, он меня просто вырубил и приволок обратно. Даже на зоне нет такого беспредела.

Сьюзен поникла. Оливер и Везел желают сбежать, и чем быстрее, тем лучше. Они оба хотят свободы, пусть и вкладывают в это слово несколько различные понятия. Майлз сам не знает, чего хочет. Ему, кажется, нравится биться с Тенями и одержимыми, он хулиган во всем, и если бы не организация, кто знает, на кого бы он излил свою переполняющую энергию драчуна. Сьюзен, по мнению Оливера, не желает уходить в первую очередь из-за Афро Афродиты. Да и после смерти родителей, ей некуда идти (хотя Оливера интересовало, что стало с их жильем, ведь она с родителями где-то жила: квартира или даже свой дом). Остается только Миранда.

— Я не хочу уходить, — сказала она привычно тихо. — Я хочу помогать людям. Мне нравится Эвила.

— Как ты не можешь понять: они специально все подстроили так, что наставники заменили нам родных и друзей. Эта Эвила...

— Оливер, — нахмурилась Сьюзен, приобнимая Миранду.

— Да, прости. Я не хочу ни на кого давить. Побег я собираюсь организовать на Рождество, когда все будут заняты другим. До этого обдумайте все как следует: как, куда, хотите ли вы этого. Я тоже не буду сидеть сложа руки. За сутки до Рождества мы вновь соберемся и поделимся нашими мыслями и идеями.

Дни до Рождества проходили в постоянном напряжении и ожидании чего-то неизвестного. Оливеру лишь через три дня позволили заняться нормальными тренировками, но так как его способность не была предназначена для боя, он занимался с мечом, пытаясь за столь короткий срок обучиться хоть чему-нибудь полезному. Как казалось ему самому, никаким прогрессом и не пахло, тем более что ему нельзя было перенапрягать ногу, а без твердой опоры все удары неэффективны.

Больше всего напрягали Везела и Миранду, хотя и не без неусыпного контроля. Везел тренировался после использования своей способности не терять сознание в ту же секунду. Естественно, ничего не получалось, да и никто не знал, должно ли. Это можно было сравнить с задержкой дыхания: продержаться хотя бы пять минут стоит годы тренировок, а тут всего несколько дней.

Миранда пыталась увеличить радиус своей сферы, но и это ни к чему особо не привело. Зато выяснилось, что она может поддерживать эту сферу почти целый час, однако затем часов пять-шесть окажется просто беспомощной.

Мейсону устраивали спарринги с Тенями и одержимыми, хотя все же большая часть времени, как и у Оливера, уходила на обучение сражения с оружием. Он махал булавой бездумно, просто стремясь нанести как можно больше урона, ударив со всей силой, и обучаться чему-то новому явно не был настроен. Зачем изобретать новое колесо, когда и старое крутится?

И Оливер, и Сьюзен наотрез отказывались использовать свои силы. Даже зная, что человек и так мертв, оба не желали избавлять его от Тени, тем самым окончательно добив. Сьюзен было хуже, и после срыва от нее отстали. Заниматься со шпагой она тоже стремилась не особо рьяно.

Оливер хотел поговорить с ней насчет побега, ведь несмотря на присутствие Афро, она все равно выглядела несчастной и поникшей, но он не хотел давить. Ей необходимо было самой все обдумать.

Чаще всего тренировки были индивидуальными, но из-за большого количества Охотников, теперь они проходили в две волны, и после первой группы появлялась вторая. Оливер наблюдал за ними с открытым ртом и часто терял концентрацию. Охотники, как и элитные бойцы, находились на совершенно ином уровне. Их атаки были отточены вплоть до миллиметра, и каждый достигал цели. Мечи, топоры, булавы, кулаки и оружие, о котором Оли никогда даже не слышал, то и дело взмывали в воздух и обрушивались на манекены. На фоне неуклюжих попыток Оливера нанести удар, они казались непобедимыми воинами.

Отдыхающим у стенки он заметил Клайда, на сей раз не в килте, и, решив, что ему тоже не помешает перерыв, направился к нему.

— Клайд, — неуверенно позвал Оли. Он не знал, как вообще стоит к нему обращаться: мистер? Или по полному имени — Клайд Сдейл.

— О, Оливер! — махнул Охотник, как обычно немного неуклюже. — Рад тебя видеть. Как самочувствие?

— Уже прихожу в норму. Я хотел узнать, что все-таки случилось с той группой, что попала в тиски, вы их спасли?

— Хех, — усмехнулся Клайд. — Да они сами себя спасли. Когда мы изничтожили всех Теней, то нашли лишь несколько трупов. Как оказалось, у них в коридоре находилась точно такая же лестницей, по которой мы спускались в катакомбы. Ну, они по ней и поднялись на поверхность. Только оказались средь развалин домов, а потому с трудом смогли оттуда выбраться. Мы тоже попытались подняться, но они завалили люк камнями. В общем, мы уже возвращались обратно, когда к нам прибежали и сказали, что эта группа выбралась на поверхность.

— Получается, вы зря тратили столько сил.

— Ну, не скажи, — покачал головой Клайд. — Нам так и так нужно было уничтожить там всех Теней, а иначе они могли напасть на нас в самый неподходящий момент, а тут такая мотивация — спасти товарищей. Товарищи, стоящие и сидящие вокруг него, одобрительно загомонили.

Спасти товарищей. Оли ведь занимался тем же самым, и мотивацию имел соответствующую. Столько всего пережить ради друзей могут немногие.

Клайд словно прочел его мысли:

— А ты? Спас своих друзей?

— Спас, но не всех.

— Мне жаль, парень. — Клайд похлопал его по плечу. — Терять друзей нелегко, нам ли не знать. Обычно у нас и шанса нет, а у тебя он был, ты им воспользовался и спас всех, кого мог. Ведь в ту ночь, помимо своих друзей, ты спас и того человека, в которого вселилась Тень, помнишь? И это не считая тех, кому ты помог косвенно. Так что взбодрись, скоро у тебя — у нас всех! — появится шанс отомстить за тех, кого мы потеряли.

Оливер не был в этом уверен. Как и в том, кому именно следует мстить. Многие виноваты, даже те, кто считает, что идет по праведному пути. Во всем этом была приличная доля и его вины.

После тренировки он принял душ и сразу же направился в лазарет к своим друзьям. Они не так давно очнулись, но все еще были сильно ослабленными. Оливеру запретили говорить им обо всем происходящем. Ни о Тенях, но о том, что были ими одержимы, они не знали, им просто говорили, что для начала им необходимо как следует оправиться.

Однако они знали о смерти Джо.

— У меня странное ощущение, — сказал Гек. — Словно я очень долго спал, а проснувшись, понял, что это был не сон. Я мало что помню, но кое-что проскальзывает, только эти воспоминания и правда похожи на кошмар.

Бека чувствовала примерно тоже, и оба не могли понять, почему Оливер им ни о чем не говорит. Они помнили, как сидели у костра в полуразрушенном доме, а дальше воспоминания смешались. Как и в случае с Бертоном, у них наблюдалась, можно сказать, ложная память, когда они вспоминают что-то, но им кажется, будто это вовсе не их воспоминания. Так оно и было, ведь это память Теней.

Гек даже предположил, что они отравились паленой водкой, а потом впали в кому, однако это не объясняло синяки, ссадины и порезы по всему телу. Было множество и других насущных вопросов, на которые Оливер не мог ответить.

Из-за этого воссоединение друзей оказалось не столь прекрасным событием, как надеялся Оливер. Он так долго искал их, чтобы спасти, но не мог даже сказать, через что ему пришлось пройти, дабы достигнуть заветной цели. Не ради похвальбы или осознания собственной значимости, а дабы они знали, что он их не бросил, если вдруг они так подумали.

Иногда Бека так на него смотрела, что Оли задавался вопросом, помнит ли она, как он выпустил ее руку, когда должен был держать ее, не отпуская ни на секунду.

До Рождества оставалось пять дней. Оливер хотел сбежать, но не мог оставить друзей. Они все еще были слишком слабы, и вряд ли эти пять дней придадут им достаточно сил, чтобы отправиться с ним. Он не знал, как поступить. Хотя все же кое-какие идеи были.

В его друзьях больше не сидели Тени, а значит, они стали бесполезны для организации. Лучший выход для них: дать им подписать бумаги и вернуть родителям. Оливер не доверял «Тенелову», однако понимал, что организация совсем не зло, просто она действуют в интересах большинства. С его друзьями вряд ли что-то теперь случится, и, в любом случае, Оли, как только сбежит, собрался связаться с их родителями и сказать, что они находятся в больнице при организации. Ему оставалось лишь надеяться, что родители его друзей не сочтут это за злую шутку, ведь по официальным данным и Джо, и Гек, и Бека пропали без вести, как и многие другие в гетто, вот только до этого никто из пропавших не объявлялся.

Оливер о стольком хотел поговорить, но теперь даже не мог вымолвить ни слова. Он изменился с того дня, когда на него напали Тени. Или позже, когда очнулся в подземных помещениях организации, но все же изменился, слишком сильно отдалившись от старых друзей. Теперь у него были новые, с кем, несмотря на их короткое знакомство, у него неожиданно для себя оказалось намного больше общего. Его мир перевернулся с ног на голову, а старые друзья остались на прежнем месте, и Оливер просто не знал, как отныне с ними общаться.

Он теперь был Охотником, преследующим монстров из потустороннего мира, и сам словно оказался по ту сторону от привычного ему мира.

Оли просидел с друзьями меньше часа. По большей части болтал Гек, то вспоминая их с Оли старые приключения, которые теперь поблекли на фоне новых, то порываясь вспомнить, что же произошло перед тем, как он решил проверить свою храбрость, ступив за темный порог комнаты. Бека тоже иногда вспоминала их посиделки по вечерам, когда они специально задерживались на несколько минут на улице после наступления комендантского часа, ожидая, что вот-вот что-то произойдет, но все вечера оказывались ничем не примечательными. Только не для Оливера, который иногда украдкой поглядывал на Беку, и его взгляды невозможно было разглядеть в темноте. Возможно, у него всегда немного проступал ген Охотника, а может, эта девочка светилась в ночи специально для него.

Теперь он не знал, какие именно испытывает к ней чувства. Она исхудала, была не накрашена, волосы обрезаны, так как за время пребывания в катакомбах свалялись в один грязный комок. Оливер чувствовал разочарование в самом себе, думая, что все это время он цеплялся лишь за внешнюю картину, не силясь заглянуть глубже. Как оказывалось, он совсем не знал Беку.

Оли вышел из палаты и побрел в свою комнату. Ужинать совершенно не хотелось, лишь уснуть в забытье, надеясь, что завтра все пройдет само собой.

К сожалению, подобного никогда не срабатывает.

* * *

С каждым днем меч в руках отзывался все послушней, почти так же, как до пленения. Резкие выпады и плавные движения, словно рисуешь по воде, давались все лучше, и Джон не сомневался, что когда придет время, он будет в полной боевой готовности.

Но достаточно ли этого? В прошлую битву со Жнецом он проиграл, как проигрывают дилетанты профессионалам. Пусть он и находился не в лучшей своей форме, но даже в том состоянии мог дать серьезный отпор любому противнику. Мефисто, как неприятно это было признавать, оказался тогда прав, заявив, что Джон просто не привык сражаться с противниками, у которых не острые когти и клыки, а настоящее оружие.

Но кто мог подумать, что Охотникам когда-нибудь придется сражаться с другими Охотниками всерьез? А одержимые редко берут в руки холодное оружие, в основном потому, что его попросту негде раздобыть, не считая не очень качественных ножей и топоров. Но в них мало толку, если не умеешь как следует с ними обращаться. Огнестрельное оружие достать еще сложнее.

Больше всего Джона беспокоила его физическая форма. За пять дней ему удалось набрать почти пять килограммов, и это учитывая его тренировки, на которых он всегда сжигает много калорий. Прогресс можно было бы считать неплохим, не будь необходимости набрать к Рождеству хотя бы килограммов двадцать. Грасс подбадривал его, уверяя, что с нынешним весом он окажется более проворным, но помимо проворства ему необходима была и сила.

Так или иначе, он решил, что сражаться со Жнецом в одиночку — форменное самоубийство. Геройство всегда выходит боком. Но будет ли вообще это сражение? Если он спрячется за своими прихвостнями, Тенями и одержимыми, то будь их хоть человек десять, когда они доберутся до него, то уже окажутся слишком уставшими и ослабленными. Чтобы избежать данной проблемы, он начал активнее налегать на огнестрельное оружие. А так как в организации оно не в чести, пусть и использовалось в последние дни больше, чем за пару предыдущих лет, то единственным подходящим вариантом оказался Леброн Бертон.

Частный детектив хвастался, что из него превосходный стрелок, лучше любого в организации, и на острове он смог подтвердить свои слова делом.

— Научиться стрелять чуть больше чем за неделю? — скептически спросил Леброн, когда Джон попросил позаниматься с ним.

— Не научиться, а улучшить технику. Стрелять в организации любой умеет, просто огнестрельным оружием мы пользуемся довольно редко.

— Ну, я бы так не сказал, — хмыкнул он.

— Просто так получилось из-за всех этих событий, сам знаешь. Так что, поможешь?

— Конечно-конечно, всяко разнообразие, а то и двух дней не прошло, а мне уже опостылело томиться в четырех стенах.

С того дня Джон каждый день по нескольку часов проводил в тире. Просто навести, прицелиться и выстрелить — Бертон сразу отмел подобное отношение. Не просто навести, а выбрать цель, правильно встать и расположить руки; не просто прицелиться, а сосредоточиться на цели, рассчитать примерное расстояние, определить скорость ветра и учесть возможные препятствия; не просто выстрелить, а плавно спустить курок между ударами сердца, и вплоть до поражения цели не спускать с нее глаз.

Джон тяжело вздохнул. Примерно также он обучался сражению на мечах: всегда все не так просто, как кажется на первый взгляд, и даже на второй. Он, как и большинство действующих Охотников, ненавидел эти бесконечные тренировки с изучением правильных ударов и стоек.

Брюс Ли как-то сказал: «Я не боюсь того, кто изучает десять тысяч различных ударов. Я боюсь того, кто изучает один удар десять тысяч раз». Джону казалось, что он все возможные удары изучил по миллиону раз, но не помнил, применял ли хоть один в бою.

— Это дело привычки, — сказал Бертон. — Ты думаешь, что все происходит как-то само собой, но этого не было бы, не выработай ты необходимый навык. Это как научиться читать, и тут намного проще, если тебе поможет кто-то знающий.

Джон это понимал. Его самого обучал Бобби, хотя тот и сам мало что умел. Позже, когда организация встала на ноги и получила влияние, она стала нанимать профессиональных фехтовальщиков, знатоков боевых искусств, бывших пехотинцев и бойцов смешанных единоборств. Сначала все пользовались всевозможными мечами да ножами, и лишь позже начали появляться Охотники, берущие в руки что-нибудь более экстравагантное, вроде секир, булав, гарпунов, стальных хлыстов и даже индивидуальных орудий, как у Бакугана и Ирмина, которые словно выпали бонусом из какой-нибудь компьютерной игры.

Синигами был до конца верен своему классическому японскому мечу. Но чтобы одолеть Жнеца, этого недостаточно. Чтобы всем удалось позаниматься, в день проводилось две полновесные тренировки, и одни бойцы заменяли других, однако Джон присутствовал и там, и там. В первую тренировку он занимался с катаной, и уже на седьмой день его не мог одолеть ни один из присутствующих, как это было и раньше. Во вторую он занимался с метательными ножами и сюрикенами.

Большим преимуществом была его неспособность спать, и когда все дрыхли в мягких постельках, он оттачивал навыки фехтования, метания и стрельбы. По книжкам выучил несколько приемов рукопашного боя, которые можно было сочетать с ножами. Джон корил себя за то, что все это время был слишком самонадеян. Да, его считали одним из сильнейших бойцов в Бруклине, а то и во всем Нью-Йорке, и такое отношение к себе ему нравилось, хотя понял он это лишь совсем недавно. Он расслабился, за что и поплатился. Больше он не собирался совершать подобных ошибок.

Помимо самосовершенствования, он помогал и Оливеру. Джону было не по себе, что он вот так бросил своего подопечного, пусть это была и не до конца его вина. Синигами вспоминал все базовые приемы и показывал их Оли, что было одинаково полезно для них обоих. Мальчик схватывал все на лету, хотя продолжал настаивать, что у него ничего не выходит. Однако это было не так. Если он продолжит в том же духе, можно не сомневаться, — Оливер в конечно итоге превзойдет его.

Ночь перед Рождеством и последующий солнечный день Джон отдыхал. Мышцы все эти дни тренировок ломило нещадно, а, как известно, сон — лучший способ восстановиться. У него такой возможности не было, зато никто не запрещал просто отдыхать и принимать контрастный душ каждые пару часов.

Следующая ночь должна стать роковой, и все это понимали. Многие, возможно, погибнут, остальные окажутся серьезно ранены. И если так, то выложиться нужно по полной, и уничтожить как можно больше врагов.

Всем Охотникам и элитным бойцам выдали по паре таблеток сильного обезболивающего. С помощью гарнитуры в ухе можно было связаться с любым членом организации в Бруклине, просто назвав его имя. Джон сразу договорился, что если кто-то заметит Мрачного Жнеца, то он сразу должен доложить об этом Джону, не вступая в схватку. Джон же в свою очередь свяжется с Грассом, а затем они, прихватив всех, кто окажется поблизости, направятся по названному адресу. Так у них был шанс.

Проблема заключалась лишь в одном — никто и понятия не имел, чего ждать на Рождество.

* * *

Жнец в одиночестве сидел в своей келье, в той же самой, в которой он жил десять лет назад, посвящая всего себя Богу. Собор было начали строить заново, но потом решили, что куда полезней потратить деньги из казны на жилые дома. Будь Вольфганг все еще священником (а может, к этому времени он добился бы и третьей степени священства, став архиереем), то не оставил бы этого просто так, добившись скорейшего восстановления собора. Остальные же священнослужители как были тряпками, так ими и остались.

Но так бы Вольфганг думал, оставайся он священником. Однако этот его этап жизни остался давно минувшим пережитком. Оказавшись в реальном мире, он перестал зацикливаться на былом, и из косного консерватора превратился, можно сказать, в реформатора или даже ярого радикала.

После Катастрофы подземная часть собора почти не пострадала, но обвалилось несколько стенок, открыв за ними пути в катакомбы, но не в те, где находится Дыра, а менее глубокие, примыкающие к туннелям метро. Проломы кое-как заложили, чтобы никто не совался, а когда стройку заморозили, и вовсе забыли о них. Однако их обнаружили Тени, тут же передав Жнецу. Он не собирался сюда возвращаться, однако обстоятельства вынудили.

Здесь казалось безопасно, людей не было, свет солнца не проникал внутрь, хотя вместе с тем и места оказалось намного меньше. Тени, правда, как только узнали, что это подземелье собора, наотрез отказались в него соваться из-за первобытного страха перед серебром и золотом, и переубедить безмозглых тварей оказалось невозможно. Ну хоть одаренные оказались не столь глупы, пусть и оглядывались постоянно, боясь при очередном взгляде на стены увидеть золотой крест. Даже Тень внутри самого Жнеца чувствовала себя не совсем комфортно.

Но в остальном это была идеальная запасная база, однако предыдущая ему нравилась больше.

До реализации плана оставалось совсем немного. Оружие запасено, Тени в нетерпении, одаренные готовятся к битве. Все они умрут, но Жнец должен был сделать все возможное, чтобы завершить начатое, а иначе всему придет конец. Это как разгоняющийся по взлетной полосе самолет, который преодолел уже больше половины пути, и теперь у него только два выхода: взлететь высоко в небо или рухнуть на раскаленный асфальт бесполезной грудой. Вольфганг сидел за штурвалом, а его второго пилота — Шуда — больше не было.

Все или ничего. Самолет так или иначе должен разбиться, но в назначенном месте, в назначенное время и с давно предусмотренными последствиями. Пилот должен спастись, но и его срок близок.

Если Жнеца не убьют Охотники или Тени, это сделает проклятая болезнь. Каждый раз, когда его тело покидает ночное создание, вместе с ней уходит и часть его жизни. Но и когда оно возвращается, тело словно пронзают миллионы раскаленных игл.

Но осталось совсем немного. Еще чуть-чуть, и мир изменится навсегда. Если переживет перемены.