Возвращение давно забытого прошлого (гет)

Через меня словно ток проходит вся ненависть Джима Кирка. Я вздрагиваю и подаюсь вперёд, мне нужен телефон. Трубку долго не берут, и всё же я слышу голос одного из моих агентов в Сан-Франциско.

— Что там случилось?

— Капитан, кто-то устроил кровавое утро в Лос-Анджелесе. Я не думал, что Вы будете действовать, не предупредив своих людей, меня в том числе…

— Это не моих рук дело, можешь уж поверить.

— Тогда у Вас проблемы, капитан Хан. Ведь Кирк думает совсем иначе.

Я ума не приложу, кто может промышлять такими делами, кроме меня. Да я и не планировал такие массовые действия, всё, чего я хотел, касалось «Энтерпрайза» и лично Кирка, но никак не такого огромного количества жертв. Я становлюсь милосердным? Нет, просто я понимаю, что если я поубиваю всех вокруг, то никто не сможет поклоняться моей персоне. А к чему тогда вся эта власть? Уважать себя самого я могу в любое время.

В таком озадаченном состоянии я прохожу мимо Лары. Сегодня она углубилась в чтение какой-то старой книжки. Она замечает, что я не в духе.

— Что-то не так?

— Новости не слышала?

— Откуда бы мне. Со мной тут никто не разговаривает.

— Нечто похожее на теракт произошло в Лос-Анджелесе. Винят меня, но в этот раз я действительно ни при чём…

— Страшно подумать, кто бы мог такое совершить. Можешь меня сейчас ударить, но я осмелюсь предположить, что в твоей команде есть предатель.

— А если это Кирк строит козни простив меня?

— Хм, если были реальные жертвы после этого происшествия — это не Кирк. Он слишком милосерден и добр для того, чтобы платить жизнями. Даже для поимки такого, как ты.

Трудно не согласиться с ней. Каждый член моего экипажа получает хороший выговор и мощный удар от меня. Я могу подозревать всех и каждого, ведь не мог же просто так на Земле объявиться ещё один гений, обладающим таким количеством взрывчатки и другого оружия, как у меня. Да и в одиночку он бы не справился с такой работой, значит, у него есть команда. Мне бы не хотелось узнать, что в этом повинен кто-то из моей команды. Но лучше проверить все возможные варианты, ведь кто-то мог знать о появлении нового «чудака» на горизонте моего триумфа.

А ещё больше меня волнует то, что я подвержен каким-то внутренним переживаниям. Не припоминаю, чтобы когда-то волнение разрывало меня на части, заставляло блуждать где-то вне настоящего, вне тех проблем, которые нависли надо мной, как тяжёлое облако в ненастный день. Зачем-то я пытаюсь вспомнить какие-то детали из прошлого. И это всё при условии, что я ничего не забывал. Моя уверенность в себе непоколебима.

Я не просто человек — я сверхчеловек. А мы не можем быть настолько глупы, чтобы забывать важные вещи, а хлам хранить в себе до потери сознания. Зачем мне восстанавливать совершенно неважные события? Всё это не для таких, как я. Мы холодны, расчётливы, уверены в собственных силах. Нам никто не нужен. Нам не ведома та боль, что поражает напрочь юные сердца, заставляет дам рыдать, а мужчин впадать в состояние крайности. Никогда прежде я не знал, что такое ностальгия. И лучше бы так оно продолжалось и дальше. Я не могу сомневаться в себе. Но меня распирает желание что-то вспомнить!

Я пытаюсь это контролировать, но с каждой моей попыткой вовсе не обращать на это внимание, становится всё сложнее. Какая-то сила извне действует на меня. Вот это-то и пугает. Что за странный парадокс: что-то давит на того, кто не подвластен чьему-либо влиянию, не зависит ни от кого? Да что же это такое происходит?

Люди страдают, Кирк не зря взбудоражен и зол. Но он очень ошибается, обвиняя в этом меня. Да, я так стремился объявиться в его поле зрения, но как только я появился, на моей сцене замелькал кто-то ещё. Какая-то коварная маска, которая дурит и Кирка, и остальных «зрителей». Я узнаю, кто этот ублюдок. И клянусь всем своим могуществом — ему не поздоровиться!

Меня снова будут вылавливать, охотиться за мной. Сколько бы прогрессивными ни были нынешние технологии, когда в людях просыпается зверь — они мало что дают. Жертв было много, теперь люди будут слушать Кирка, кивать каждому его пустому слову и искать меня. Такого расклада я явно не желал. Да и моя собственная команда в замешательстве. Они не в меньшей опасности, чем я. Стоит им только пискнуть, и смерть тут же настигнет их. Уже будет не важно, от моей руки или от пинков толпы.

Вокруг хаос, но он не должен нарушать хладнокровия и спокойного хода мыслей. В голове хаос, в голове тоже хаос! Это неправильно. Но мне ничего не помогает. Ничто не возвращает мне внутреннего равновесия. Это раздражает ещё больше.

Я брожу по кораблю словно тень. Все объясняют это моей злобой на Кирка, моей новой проблемой, ведь эта клевета мне совершенно не на руку. До вечера я бьюсь с этой хандрой, стараюсь скрыться ото всех. Весь вечер проходит за бумагами, но и это не помогает. Под ночь я срываюсь.

Усаживаюсь на ступеньки, ведущие в нежилое помещение, тут меня вряд ли кто-то застанет в такой час. Чувствую, как на меня снова наступает хандра. Она ходила за мной по пятам весь день! Пряталась от чужих глаз, зарывалась где-то в моих бумагах, а теперь осталась со мной один на один.

«Покинь меня, покинь меня. Оставь в покое моё холодное сердце», — кажется, я молю неведомые мне силы.

Глаза затягивает пелена. Это слёзы разочарования, слёзы беспомощности. Какой стыд!

— Капитан, не думаю, что этим Вы убедите сами себя успокоиться. Хотя… легче Вам явно станет.

Даже не хочу знать, кто там за спиной. Утираю выступившие слёзы и сижу себе дальше. Мне не до этого. Да и кто бы это ни был, уж лучше ему молчать о том, что он увидел. Точнее, она. Голос женский.

— Извините за…

— Где ты пропадала?

— Были дела. Я вернулась пару дней назад. Только Вы вряд ли обратили на это внимание. А я вот заметила некоторые изменения.

— Неужели? — меня подбешивает это замечание, ведь оно как никогда прежде правдиво.

— Да, капитан. Во-первых, эта новая… — фраза тут же прерывается.

Ей трудно говорить отчего-то.

— Присядь, — приказным тоном говорю я.

От моего предложения отказаться сложно, а если быть точным, то и вовсе невозможно. Поэтому она послушно присаживается рядом со мной, вытягивает свои длинные стройные ноги вперёд и опускает взгляд куда-то во тьму. Да, это Кси. Дерзкая, но крайне полезная, если она на вашей стороне. Похоже, старые привычки у неё так и не прошли, ведь я ощущаю запах сигарет. А они стали такой же исключительной редкостью, как и свечи.

— Новая?.. Ну, далее? — требую продолжения фразы.

Она же сидит и молчит. Думает, наверное, как лучше выстроить предложение. Или она просто не знает, кто у нас появился? А, может…

— Пленница, — выдавливает она из себя.

— И?

— А Вы не заметили за собой беспомощного беглого взгляда и частых вздохов?

Хватаю её за запястье и сильно сжимаю. Кси жмурится от боли, но от неё ни одного писка или крика. Знает же, что будет только хуже. Не смеет мне перечить, хотя с остальными может ругаться сутками. Ещё немного, и она останется без руки, настолько силён мой натиск. Усмиряю пыл.

— Ты совсем обезумела от своего дерзкого нрава, Кси?

— Нет, капитан Хан, нет.

Кси боится, но не на столько, чтобы молить о пощаде, как делают другие. Её есть за что уважать, но в данной ситуации её молчание бесит меня! Отпускаю её руку и отталкиваю от себя, от греха подальше.

— Вон отсюда!

— Да, капитан, — кивает она и уходит, потирая запястье.

И снова я остаюсь в гордом одиночестве. Оно никогда не тяготило меня. Но вот сейчас я, похоже, жалею о своей грубости. Но проходит не так много времени, Кси возвращается со свечкой в руках. Ставит её под моими ногами, а сама закуривает в стороне.

— Сработают датчики, Кси.

— Я давно все их выкрутила отсюда. Тут нет людей, я часто придаюсь здесь воспоминаниям. Не могу забыть вредной привычки двадцать первого века.

Я киваю и смотрю на пламя. Но даже оно меня не успокаивает. Сильный удар получает стенка подле меня. Костяшки пальцев разбиты в кровь, но я-то знаю, что скоро всё заживёт. Боли не чувствую. А вот странное ноющее ощущение в груди нарастает.

— Давно никого не убивали, капитан?

— Сейчас самое время, — бурчу я, как бы намекая, что лучше бы ей замолчать.

То, что я не прогнал её снова, не значит, что я желаю слушать её бред.

— Я не боюсь смерти, как и Вы, капитан. Когда из меня делали сверхчеловека, никто не предупредил, что это будет так скучно потом.

— О чём ты?

— Хм, капитан, а Вам весело? Вы давно ощущали веселье, грусть, тоску, радость? Что-нибудь из того, что развлекает обычных людей?

— Нет, зачем мне это. Я вообще не ощущал ничего такого.

— Да? А я готова поспорить. Вы просто настолько забылись в своём нынешнем обличии, что забыли то, кем были раньше.

Её слова в чём-то правдивы. Но если я признаюсь себе в этом, значит… я не лучший? Нет, невозможно

— У тебя, может, было так, а я шёл на всё по собственному желанию.

— Но перед капитаном Кирком Вы не раз разыгрывали другую сцену. И ведь в чём-то Вы ему не врали. Я вижу, как сжимается Ваш кулак. Можете ударить меня. Чтобы убить, Вы же понимаете, придётся потрудиться.

Теперь удар получает ступень.

— Вас что-то мучает, капитан. Я знаю Вас не первый год, и раньше Вы действительно были непоколебимым. Вы были холодным, недоступным. А теперь что-то тяготит Вас.

— Нет.

— Признайте, капитан, что это так. И это заметила не только я. Лучше бы Вам взять себя в руки, иначе быть беде.

— О чём ты?

— А этот взрыв? Разве Вы причастны к этому? Нет ведь. Я знаю точно. А кто тогда? Пока Вы бродите по чертогам своей памяти, пытаетесь вернуть то, что Вы убили, заменили жестокостью и деспотичностью.

Да что же последнее время все правы, кроме меня?

— И как мне быть?

— Я не знаю, капитан. Вы что-нибудь вспомнили?

— Ничего. Я уверен, что не забывал.

— Отбросьте это.

Пытаюсь сделать так, как сказала Кси. Смотрю на свечку, вдыхаю запах сигарет. И что-то в моей памяти постепенно всплывает.

Вижу, как мы выбегаем из корабля, тащим юных девиц, убиваем мужчин и стариков. Кто-то бросает детей в клетки, а самых непокорных я лично убиваю выстрелом в голову. Всё настолько неустойчиво, что дёрнись я немного, тут же пропадёт вся картинка. Я понимаю, что люди будут меня за это ненавидеть, но страх сильнее всей ненависти. Все боятся меня, а я иду среди пленников с высоко поднятой головой. Во мне ещё есть какие-то эмоции, эта эйфория такая продолжительная, такая неописуемо превосходная!

«Капитан, кого прикажете убрать?»

«Тихо, надо подумать».

Больше ничего не вспоминаю.

— Есть какой-то эпизод. И только.

— Ничего, связанного с девушкой?

— Нет. А… стой-ка. Откуда тебе?..

Резко поднимаюсь, скручиваю руки Кси за спину и прижимаю её к стене.

— Что тебе известно?

— Я хотела бы… чтобы Вы сами вспомнили.

— Говори! — прижимаю Кси сильнее, кажется, момент, и она окажется в стене, либо размажется по ней.

Кси пытается высвободить руки.

— Капитан, я расскажу. Прошу, мне нужны мои руки.

Отпускаю. Она же запускает руки во внутренний карман куртки и достаёт какой-то потёртый листок, который пожелтел от времени.

— Я не буду ничего рассказывать, просто покажу это.

Протягивает мне листок. Это старая фотография. Гляжу на неё и не могу ничего понять. Словом, это то, чего я увидеть не ожидал. На фотографии изображён я, только происходило это всё очень много лет назад. А рядом со мной молодая девушка, руки её в синяках, в некоторых местах одежда порвана, но она, тем не менее, счастлива. Улыбается и держит меня под руку. На обратной стороне надпись: «Хан. Бара. 2* * *

». Дата стёрлась.

Тут же меня поражает, как копьё, брошенное в загнанного зверя, череда воспоминаний.

Снова битва, на которой моя команда бесчинствует. Передо мной стоит на коленях старик, он обессилел от погони, против меня ему просто не устоять. Он не будет полезен экипажу, поэтому я замахиваюсь на него ножом, но тут же на меня кто-то кидается с дикими рыданиями и криками.

«Прошу, не трогайте моего отца! Он старый человек, оставьте его в покое!»

Это существо царапает мне лицо, кусает меня за руки. Но стоило мне потрясти рукой, как существо падает, и я вижу, что это всего лишь девушка, которой едва перевалило за двадцать лет. Глаза полны слёз и отчаяния, волосы растрёпаны, одежда частично разорвана. Она обнимает отца, прижимает его к себе, но всё это тщетно, ведь мне-то плевать. Оттаскиваю девчонку в сторону и стреляю в старика. Она рыдает, давит на моё и без того угнетённое состояние. Просто я не показываю, насколько же мне противно… Хотя тогда-то я не противился своим действиям. А вот вспоминая это сейчас, я понимаю, что… чёрт, нет! Не нужно мне такого понимания. Я вглядываюсь в обезумевшую от горя девушку и вижу в ней Лару. Она же верещит и убегает прочь.

Следующая картинка менее чёткая. Я иду среди рядов пленных. Есть и крепкие юноши, мужчины. Значит, мы убили не всех. Много женщин с детьми, отдельно ото всех молодые девушки. Я вожделенно смотрю на каждую из них, выбирая под стать себе самую красивую и лучшую. За мной тащат какую-то блондинку.

Всё исчезает в тумане небытия. Теперь я иду, группа девушек заметно поредела. Некоторых разобрали себе члены экипажа, а другие, кто был красив и свеж, погибли от моих же рук. На коленях стоит темноволосая девушка, голова опущена к полу. Она обессилена и несчастна. Приподнимаю её личико и вижу ненависть, такую сильную ненависть, что она, кажется, заставляет кровоточить моё сердце изнутри.

«Ко мне её!» — распоряжаюсь.

Девушку приводят. Я захожу в комнату. В общем-то, она почти пуста. В ней железный стол, пара кресел, шкаф с несколькими книжками и кушетка. Оборачиваюсь, а она уже ищет пути освобождения. Я тащу её за волосы к столу и бросаю на пол.

«Теперь ты моя. И я хочу знать, что же ты мне приготовила».

«Иди к чёрту, тиран!»

Ударяю её по лицу. Теперь её губу и подбородок украшает тоненькая алая ленточка, идущая из кровоточащей ранки. Это вызывает во мне какие-то звериные чувства.

«Раздевайся».

Она повинуется, но не сразу. Вскоре передо мной предстаёт юная обнажённая девушка, полная страха и ярости. Она стоит спиной ко мне, оборачивается, и смотрит на меня почти молящим взглядом. Но она никуда не денется.

«Ты мне знакома. Как твоё имя?»

«Бара».

И тут вдруг передо мной снова Кси.

— Капитан, всё в порядке?

— Бара, её зовут Бара, да? — хватаю Кси за плечи.

— Да, капитан.

— Ты же знала это?

— Да.

— Но почему сразу не сказала?

— Вы строго настрого запретили говорить о ней, ещё тогда…

— Когда?

— Не могу сказать. Не сейчас. Что Вы вспомнили?

— Бару. Я понял, что меня…

Тут же осознаю, что никакой тоски и грусти нет. Всё пропало! Снова холодное сердце! Нет, нет, постойте. Теперь меня переполняет какое-то вдохновение, что ли.

— Она была мне хорошей подругой, капитан. Но её отняли у меня. И у Вас. Хотя Вы не противились. И когда я вдруг увидела её на Марсе, капитан, это было непередаваемо. Я тут же вспомнила то, что так старалась забыть. Она напомнила мне, кто я на самом деле. Я хотела привести её к Вам, но мы разминулись.

— Господи… Бара… я и не думал, что смогу вспомнить её!

— Вы вспомнили?

— Не всё.

— Со временем вернётся. Скажете ей?

— Не знаю.

— Идите, скажите ей. Она чувствует себя куда хуже, чем Вы.

Разворачиваюсь, собираюсь идти, как вдруг вспоминаю, что я всё же Хан Нуньен Сингх, а не какая-то там размазня.

— Если ты кому-нибудь расскажешь об этом разговоре, если ты…

— Никому капитан. Это не в моих интересах.

— Так… откуда у тебя эта фотография?

— Вы мне отдали её когда-то. Вы всё продумали на годы вперёд, просто ещё не вспомнили.

Киваю и мчусь прочь. Я готов бежать, лететь, если нужно, но заставляю себя идти спокойно, не нарушая общей тишины. Не хочу, чтобы меня кто-то видел. Странно, что я забыл, ведь Лару перевели в другую комнату. Я стою в ступоре в пустой комнате, ищу глазами ту, которая снова появилась в моей жизни. Пока не совсем осознаю, что нужно ей говорить, только помню лишь одно: раньше она была со мной. Как она пропала, куда делась, почему я держал её подле себя? Не знаю. Вряд ли я любил. Не могу утверждать, что когда-либо любил. Но зачем же тогда я рвусь к ней сейчас?

Новая комнатка Лары меньше, но уютнее. Тут одноместная кровать, кресло, столик с графином и небольшой шкафчик. Тусклая лампа освещает лишь часть комнатки, а именно ту часть, где сидит Лара. Она читает какую-то старую книгу, которую ей принёс Рут. Доктор Блэк вообще предпочитал изолировать Лару. Но экипаж как-то не отреагировал на его предложение. Может, оно и к лучшему.

— Капитан? — Лара немного обескуражена моим неожиданным приходом.

— Ни слова. Вспомнила что-нибудь? — я резко подхожу к ней, смотрю на её лицо и отчётливо вспоминаю, сколько раз прежде я видел его перед собой.

— Нет, ничего. Это бесполезно. Думаю, доктор Блэк прав. От меня стоит избавиться.

Горечь её слов сумела достучаться даже до моего закрытого сердца. Она так и ждёт смерти, ведь другого пути перед ней нет. Действительно, она мучается куда хуже меня.

— Скажи, ты же прекрасно знаешь, что ты не Лара Уолт.

Девушка вздрагивает, закрывает книгу и встаёт с кресла. Коленки у неё дрожат, ноги подкашиваются, но она кое-как ковыляет к шкафчику, чтобы поставить книжку на место.

— Знаю.

— Почему не сказала?

— А что бы Вам это дало?

Меня злит такой ответ. А злость вперемешку с воодушевлением, непонятным состоянием возбуждения — это страшная сила. Я хватаю её и прижимаю к стене. В моей руке её рука, она тяжело и сбито дышит, смотрит куда-то в одну точку, но не на меня.

— Неужели ничего в твоей памяти не всколыхнулось?

— Нет, прошу, убейте меня… — сдавленно произносит она.

— Хочешь, я скажу тебе, кто ты?

— Будьте так любезны, капитан.

— Ты, — шепчу ей на ушко, — Бара.

Я, кажется, научился слышать тишину. Девушка не дышит, она застыла, так поразили её мои слова.

— Мне больно, отпусти меня, пожалуйста, — слова её еле различимы.

Отпускаю её, отхожу. А она сползает по стенке и плачет.

— Я сказал что-то обидное?

— Нет, просто мне это ничего не дало…

Не сразу осознаю, насколько сложна ситуация, в которой мы оказались.

— Хорошо, на сегодня я оставляю тебя.

— Пожалуйста, Хан!

Лара кидается ко мне и крепко обнимает. Как же нелепо выглядит, когда один человек искренне обнимает другого, а тот в свою очередь лишь бессмысленно разводит руки в стороны. Не представляю, что я должен сделать, чтобы она не плакала, чтобы она вспомнила и успокоилась. Я уверен, что она и есть Бара. Я вспомнил её. Но почему же она не может вспомнить меня? Что я сделал такого тогда? Что я натворил?

— Пожалуйста, скажи мне ещё что-нибудь! Помоги мне вспомнить, умоляю! Хан!

Ничего не остаётся, я медленно опускаю свои руки на её талию, заключаю в объятия.

— Совсем не знаю, чем тебе помочь. Я сказал всё, что мог.

— Но Хан! Я больше не могу так мучиться! Что происходит? Тогда убей меня!

— Нет.

Лара начинает бить меня в грудь. Вряд ли она сделает мне больно, это даже смешно, все её попытки. Она просто надеется разбудить во мне зверя, но я замечаю за собой, что моя раздражённость становится менее резкой.

— Перестань плакать. Замолчи.

— НЕТ, НЕТ, НЕТ! Избавься от меня!

Толкаю Лару к стене, зажимаю её в углу и грубо трясу за плечи.

— Хватит!

Не знаю, что двигает меня на такой шаг, но я не нахожу ничего лучше, чем заткнуть её грубым поцелуем. Поначалу всё было именно так, но, как известно, процесс затягивает. Моя грубая сила давит на беззащитную девушку, она покоряется каждому моему желанию. Да и, судя по всему, поцелуй ей понравился не меньше, чем мне.

Меня охватывает волна вожделения, я уже и не совсем помню, зачем приходил первоначально. Что Джон Хариссон, что Лара Уолт — всего лишь маски, скрывающие наши истинные лица. В моей жизни был человек, который продержался рядом со мной дольше, чем все члены моего экипажа вместе взятые.

Но чем она зацепила меня? А как получилось так, что она исчезла? Ответов на эти вопросы я пока не нашёл. И она тоже. Мы отвлеклись друг на друга, полностью доверяя настоящему, а не прошлому. И уж я точно не думаю о будущем, не знаю, как она. Изгибы её хрупкого тела с каждым моим прикосновением становятся всё более родными и знакомыми. Да, я точно знаю её. Мы не раз были вместе. Она кажется такой маленькой, такой хрупкой. Но откуда в ней столько тепла? Почему мне так жарко, почему моя голова кружится, куда я пропадаю? Что со мной происходит?

Позволяю себе самые запрещённые приёмы перед девушкой, а она повинуется. Мне нравится такой расклад. Так медленно, но верно мы переходим к её небольшой кровати, ни я, ни она не глупы, чтобы не понять, к чему будет склонена эта ночь. Мне плевать, что она там себе подумает. Специально я это сделал или нет, да какая разница! Главное, что всё это происходит.

Сегодня я хочу, чтобы Бара принадлежала только мне, как и тогда, много-много лет назад. Сегодня я хочу вспомнить всё то, что было забыто. Сегодня Лара Уолт пропала так же внезапно, как и появилась. Вернулась Бара. Бара, принадлежащая мне, капитану Хану. И она снова отдастся мне полностью. А я приму этот дар.